Здесь виррарика нужно было запастись массой нужных вещей:
зеркальцами, свечами, шоколадом, небольшими кувшинчиками (им впоследствии была
уготована важная роль). Мы, теварис, покупали то же, что и они, хотя еще не
понимали, что же со всем этим придется делать потом. Просто брали "на всякий
случай".
Но вот наступает момент, когда мы должны оставить шоссе и углубиться в
пустыню. Нам еще предстоит пройти около полутораста километров до Хумун
Куллуаби, причем практически полностью по пересеченной местности. И вот мы в
пустыне. Вокруг - только серая унылая равнина, там и сям мелькают небольшие
заросли какого-то кустарника. Теперь наши легковушки в полной мере ощутили на
своей шкуре, что такое "попасть в руки Бога индейцев". Зато грузовичок катит
довольно бодро. Так мы продвигаемся вперед, прямо к горе, время от времени меняя
маршрут по указанию уруквакаме. Как они выбирают путь - полная загадка,
поскольку никаких ориентиров в пустыне нет, повсюду одна и та же голая равнина.
Проехав так около полусотни километров, а дорога становилась все сложнее и
сложнее, мы остановились в каком-то ничем не примечательном месте.
Пища для Татевари
Виррарика мгновенно высыпали из грузовика и принялись за работу. Маракаме
указал им какую-то точку, вокруг которой они сложили свои пожитки, послышался
характерный призыв рожка, и индейцы, снова выстроившись цепочкой, - правда, на
этот раз Лусиано и Антонио остались в стороне, - направились в пустыню. Все
произошло так быстро и неожиданно, что только некоторые из нас сумели
пристроиться к цепочке, остальные же остались у грузовика. Впрочем, так же
поступила и треть индейцев. Колонна бодро продвигалась вперед; время от времени
слышался зов рожка, который подхватывали остальные рожки, - гитара же и скрипка
просто не умолкали. И все это на ходу, с непостижимой верностью ритму и не
замедляя шаг. Было в этом шествии что-то непередаваемо праздничное. Вообще,
стоит мне снова увидеть или вспомнить танец хикарврое, а также свои ощущения при
этом, я каждый раз удивляюсь тому, как индейцы умеют создавать хорошее
настроение, особое - можно сказать, фестивальное - состояние сознания. Ведь это
настроение обычно отождествляется с фиестой - то есть, тем, что мы обычно
определяем как расслабленное, праздничное состояние - или состояние
рассредоточения внимания. Меня уже давно удивляло, что они называют свои
праздники фиестами - фиеста риса, фиеста барабанов, и так далее. Насколько я
сумел понять за это время, - особенно, поучаствовав в этих ритуалах, - их
ощущение праздника радикально отличается от нашего. Разумеется, это радостное,
праздничное настроение и все-таки, это вовсе не "праздничные выходные"
представителей западной цивилизации. Внимание индейцев во время фиесты не
рассеивается - напротив, оно концентрируется в еще большей степени. Таким
образом, они радостны, но вовсе не праздны, не расслаблены. Эта радость часто
внезапно и полностью замещается другими чувствами, например, печалью или
созерцательностью. Виррарика вообще мастерски владеют своим сознанием, они очень
гибки в ментальном отношении, и им ничего не стоит в нужный момент
сконцентрировать внимание. Вот этим и характеризуются их длительные походы -
никаких разговоров, люди движутся ритмично и слаженно, внимание каждого в высшей
степени сконцентрировано, и это благодаря всепроникающей, с повторяющимися
аккордами (но не монотонной), радостной музыке скрипки и гитары, к которым время
от времени присоединяются торжествующие звуки рожков.
Процессия подошла к одиноко стоящему дереву высотой примерно метра два, но
очень ветвистому, и участники окружили дерево, продолжая танец. Примерно через
двадцать минут танец и музыка прекратились, завершившись пением рожков. Один из
хакарерос подошел к дереву и обратился к нему с длинной, прочувствованной речью,
иногда даже ударяясь в плач. Затем он отрезал у дерева ветку, сантиметров
примерно в сорок, ободрал с нее кору, заострил - получилось нечто вроде стрелы.
Этой стрелой он начал указывать на все четыре стороны света, продолжая молитву
Духу дерева. Тут к нему присоединились остальные присутствующие. Затем они
подошли к дереву, срубили его и разрубили на небольшие одинаковые чурки, с
которых также ободрали кору. Прошло, казалось, всего несколько минут, а дерева
как не бывало, зато у каждого виррарика оказался кусок пищи для Татевари. Затем
процессия развернулась и поспешила назад.
Начинало темнеть, пурукеакаме развел костер, обратившись предварительно с
молитвой к духу Огня. К этому заклинанию, такому же, что мы слышали в ночь
исповеди, присоединились на этот раз все мы. Когда все было готово, Антонио
попросил нас, теварис, отправиться спать, так как предстоящий ритуал
предназначался только виррарика. Я же попросил его разрешения прогуляться перед
сном, и он разрешил, наказав только соблюдать осторожность. Мы воспользовались
этой возможностью еще раз потренировать нашу способность к передвижению по
пересеченной местности без фонарей и свечей. Я давно понял, что такая прогулка
позволяет обострить внимание, заставить тело активизировать иные способы
восприятия, нежели зрение, которое тут играет только вторичную роль. Таким
образом, мы слились с окружающей темнотой, чувствуя себя в то же время вполне
уверенно.
Отойдя от лагеря примерно на три-четыре километра, мы сели на землю,
образовав энергетическое кольцо - спинами в круг, лицами наружу. Такое кольцо
позволяет получить обзор местности на 360 градусов и хорошо способствует
соединению внимания всех участников. За тем отклонили головы назад, запрокинув
их так, чтобы соединилось наше восприятие звездного неба. В этом положении мы
оставались около часа, не нарушая тишину ни единым звуком. Наконец, начали
шепотом (чтобы не нарушить голосом энергетический баланс местности)
переговариваться, обсуждая сложившуюся ситуацию. Затем поднялись и вернулись в
лагерь, двигаясь с максимальной скоростью. Все мы ощущали потребность в
движении. Перед тем, как войти в лагерь, мы остановились и выровняли дыхание.
В лагерь мы вошли в полной тишине, и поэтому виррарика нас не заметили -
они о чем-то беседовали. Причем разговор был явно не простой - обсуждалось
что-то важное. Они говорили по очереди - один говорил, а все остальные слушали.
Постепенно мы начали понимать, что они обсуждают подробности маршрута на
несколько следующих дней. Прошло примерно полчаса, и все отправились спать. Было
около двух часов ночи.
Татей Матиниери
Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что виррарика уже грузят свои
пожитки на грузовик. Мы начали быстро паковаться, так как я не сомневался, что
теперь мы немедленно выступим на Хумун Куллуаби. Однако, к моему удивлению,
после того, как вещи оказались погруженными на машины, индейцы, вместо того,
чтобы забраться в кузов, выстроились в длинную цепочку - и мы последовали их
примеру. Зазвучали рожки, и процессия двинулась вперед. Через некоторое время мы
добрались до небольшого поселения, или скорее, скопления ранчо, состоявшего из
нескольких глинобитных хижин и пары кирпичных построек. Обитатели поселка,
похоже, нисколько не удивились появлению из пустыни живописной группы
незнакомцев, судя по всему, это место находилось на обычном пути Паломничества.
Мы прошли через поселок и дошли до прямоугольной площадки примерно триста метров
в длину, окруженную проволочной оградой. Здесь была на удивление пышная для
пустыни растительность. В ограде была небольшая дверь, миновав которую мы попали
на площадку. Перед входом висела табличка, из которой я узнал, что это место
представляет собой храмовое сооружение виррарика, охраняемое Национальным
индейским институтом. Еще было написано, что вход и прогон животных строго
запрещен - под страхом штрафа или даже ареста компетентными органами. Я понял,
что мы в одном из важнейших мест на пути к Хумун Куллуаби. Войдя, виррарика
уселись на земле, скрестив ноги. Теперь-то я понял, почему тут такая
растительность и такой приятный воздух - мы у Татей Матиниери, родника в
пустыне, места обитания почитаемой виррарика Богини Воды (кроме того, она Богиня
озера Чапала в Халиско и побережья Сан Блас, Найярит). Я много слышал об этом
месте. Виррарика упоминали о нем с большим почтением и считали его красивейшим
местом на свете. И в самом деле, оно прекрасно, - не только из-за удивительно
красивого родника и купы деревьев вокруг, чудесного зрелища для пустыни, - тут
была какая-то особая атмосфера. Когда попадаешь в Татей Матиниери, чувствуешь,
что словно оказался в другом измерении - о пустыне мгновенно остается только
воспоминание. На душе у меня стало удивительно хорошо, словно меня окутала
любовь Богини Воды. Усевшись, виррарика достали из сумок цветастые
накидки-банданны, положили около бьющего из земли родника, и начали выкладывать
на них свои приношения: свечи, стрелы, оленьи рога, шоколад, пирожные, монеты,
ниерика, разноцветный рис, пейот, вышивки и так далее. Я еще раз убедился в
справедливости поговорки, что в сумке виррарика может скрываться все что угодно,
независимо от того, какого размера или веса этот предмет. Мы тоже разложили наши
приношения, и молча, как и подобает теокарис, уселись рядом. Ритуал начал
Антонио, обратившись к Татей Матиниери с молитвой, слова которой мы понимали с
еще большим трудом, чем обычный язык виррарика - настолько он был переполнен
словами восхищения, любви и признательности. Причем для него Богиня явно не была
каким-то абстрактным и далеким божеством, нет, он говорил с ней как с близким
человеком. Потом он достал из сумки несколько бутылочек с водой, и, с кончика
мувиери, спрыснул ею воду, вытекавшую из родника. В бутылочках была вода с
побережья Сан Блас и озера Чапала. Они всегда были в сумке Антонио. Потом он
встал на колени и со слезами на глазах опустил в воду одно из своих приношений.
Затем к воде подошел Лусиано и повторил действия Антонио. Затем остальные
паломники сделали свои жертвоприношения, обратившись с молитвой к Духу Воды.
Потом Антонио, Лусиано и еще два хакареро перешли на другую сторону родника. К
ним перешли другие паломники, расселись рядами и склонили головы, причем
матевамес, ожидая своей очереди, сняли свои повязки. Они набирали по очереди
воду из источника и передавали ее Антонио и Лусиано, которые спрыскивали ею
головы паломников, окунув в воду перья своих мувиери, и произносили слова
благословения. Высшего блаженства паломники достигали в тот момент, когда
маракаме пуруквакаме буквально выливали воду на их головы. Они были счастливы
принять эту "ванну", смеялись и растирали воду по телу. Когда подошла моя
очередь, я приблизился к Тайяу.
- Эй, Тайяу! Почему виррарика так любят Татей Матиниери?
Он широко улыбнулся, устремив на меня свой чктый взгляд:
- Татей Матиниери - это глаза Матери Земли!
Я внутренне сжался, впервые поняв величие момента, и почувствовал в себе
невероятную любовь к этим мужчинам и женщинам, живущим в такой тесной связи с
Землей. Благодаря им мы могли научиться правильному пониманию того, что такое
по-настоящему жить на Земле и любить Землю. Все внутри меня дрожало от
радостного предчувствия и предвкушения того, что произойдет со мной сейчас. Я
услышал голос маракаме, меня коснулся его жезл мувиери и голову оросили капли
чистейшей воды. Какая благодать! Чистая вода источника словно возродила меня к
новой жизни, я постиг величайшую тайну - что это значит, любить Землю и
чувствовать себя среди живых! После ритуального омовения в водах Татей
Матиниери, у меня словно раскрылись глаза на окружающее и я понял, кто мы и что
мы: нет, мы не просто виррарика, не просто теварис, не индейцы и не местизос -
нет, мы просто энергетические оболочки, движущиеся на встречу с глубочайшей
тайной жизни. Мы едины! Среди нас нет лучших или худших, мы все - теокарис, и
единый свет призывает нас! Влага Глаз Земли смешалась с влагой моих глаз, я
обернулся к теокарис и понял, что они переживают те же самые чувства. Теперь мы
готовы идти на Хумун Куллуаби!
После омовения мы предложили источнику свои дары, и говорили с Татей
Матениери, раскрывая ей свою душу, все то, что накопилось в ее глубинах за время
этого путешествия, называемого жизнью. Мы просили ее одаровании нам помощи, ее
совета, ее силы. Некоторые плакали, поскольку их сердца раскрылись особенно
глубоко, но Богиня Воды ответила всем, и всем даровала душевный покой.
Перед уходом мы наполнили, купленные по дороге сюда, кувшинчики святой
водой из источника. Она еще пригодится нам в должное время. Наполнив сердца и
сосуды, мы приготовились к отбытию. Подойдя к грузовику, Антонио попросил
поднять капот, и спрыснул мотор своим мувиери. То же самое он проделал и с
другими машинами. И теперь я не сомневался - они выдержат дорогу! Мы расселись
по машинам - и вперед, на Хумун Куллуаби!
Хумун Куллуаби
Дорога усложнилась, в общем-то, дороги просто не стало, была лишь пустыня,
которую во всех направлениях пересекали узкие тропинки. Жесткие ветки кустарника
хлестали по бокам машин, затрудняя движение. Мы попали в настоящий лабиринт,
выход из которого пришлось искать намного дольше, чем нам казалось вначале. Я то
и дело спрашивал Антонио - когда же мы прибудем, и он лаконично отвечал:
"Скоро".
Наступила ночь. Мы продвинулись не слишком далеко, и уруквакаме решил
устроить ночлег, так как ночью невозможно "найти правильное место". Поговорив с
хикарерос, я понял, что для них это тоже не простое дело - найти Хумун Куллуаби.
Даже старейшим из них, неоднократно бывавшим там, настолько трудно
ориентироваться в пустыне, что каждый раз приходится прилагать большие усилия,
чтобы найти в пустыне освященное традицией место. В эту ночь никто не танцевал и
не проводились никакие ритуалы. Мы надеялись только на новое появление Тау,
которое осветит нам путь к святому месту. Однако без помощи Татевари было не
обойтись, без него виррарика чувствуют себя совершенно беспомощными, гак что мы
быстро разожгли огонь и устроились на ночлег.
Как только солнце выглянуло из-за горизонта, все надвигалось, зашевелилось.
Хикарерос начали танец вокруг огня. Так как мы были в пустыне, ночи стали
холоднее и мы довольно сильно озябли - танец был как раз кстати. Вираррика
образовали привычную цепочку, загудели рожки, зазвучали скрипка и гитара. На
этот раз мы, теварис, танцевали в общей цепочке раз от раза все лучше понимая
значение этого танца. Я только сейчас понял, насколько глупо танцевать вне
общего строя, и пристроился за Антонио, которого знал лучше других. К моему
удивлению, виррарика пришли от этого в восторг и замахали приглашающе руками,
призывая остальных теварис занять места в цепочке. К тому времени мы настолько
покрылись дорожной пылью, что отличить индейца от теварис было попросту
невозможно. И теперь, танцуя в общем строю, я заметил, наконец, многое из того,
что не был способен определить, наблюдая за танцем хикарерос со стороны.
Движение цепочки имитировало путешествие по святым местам, а звуки рожков
возвещали: "Мы прибыли в Рапавияме!", "Ура!" ответствовали остальные, "А теперь
я вижу озеро Чапала! Я вижу даже маленькие лодки!" Танец продолжался долго, он
требовал мобилизовать все свое осознание, предельно обострить его, чтобы
следовать движениям танца, держать правильную дистанцию между впереди стоящим и
сзади стоящим товарищами. Особенно это важно, когда цепочка начинает двигаться
назад, и, не поворачивая головы, нужно ощутить присутствие и движение сзади
стоящего партнера. Цепочку возглавлял Хулио, игравший на скрипке. Его музыка так
воодушевляла нас, что мы были готовы следовать за ним куда угодно, хоть на край
света.
После этого приветственного танца, мы почувствовали себя в силах вернуться
к поискам святого места. К тому же, он окончательно разрушил барьер между
виррарика и теварис, впрочем, может быть, этот барьер существовал только в нашем
воображении? Впоследствии Антонио сказал мне, что отныне мы можем принимать
участие во всех ритуалах, и более того, этого от нас ждут остальные. Раз уж
хикарерос приняли нас, то приняли до конца. Больше сомнений в этом не
оставалось.
Нас всех охватило совершенно необычное состояние внимания. Мы искали нечто
очень важное, но постоянно ускользавшее от нас. Мы были убеждены в победе,
только вот когда она наступит? Никто не мог нам этого сказать. Путешествие на
Хумун Куллуаби никогда не считалось легкой прогулкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23