Как только договоришься с остальными, оставь сообщение Эльвире, она
сообщит мне, как нам найти друг друга.
Ксонаката
Старый университетский грузовик грузно подпрыгивал на колдобинах "дороги",
труднопроходимой даже для вездеходов. В машине сидели Луис Мануэль и Вентура,
университетский шофер. Учитывая состояние дороги и изношенность трехтонки, им
оставалось только молиться деве Марии и всем святым. Метрах в двадцати пылила
машина с Маноло и его приятелем, также молившимся, чтобы подвеска и их желудки
выдержали эту тряску.
Маноло пытался расслабиться, созерцая кипарисы по обочинам и наслаждаясь
чистым горным воздухом. Он попытался "настроиться", стремясь очиститься от
сомнений и вернуть в свою душу Дух. Что там, в Ксонаката? Подождут ли они нас?
Сумеет ли грузовик вместить их всех?
Дорога, по которой они ехали, шла по верху сьерры, а внизу виднелись
каньоны и горы. Наконец, она начинает медленно опускаться вниз, в прекрасную
долину, окруженную лесами Ксонаката! Лучи заходящего солнца расцветили небо
голубыми, зелеными и радужными оттенками. Души моих товарищей словно погружались
в сумерки сознания, знаменующие близость мистического. Хотя их "паломничество"
началось несколько месяцев назад, "истинный дар" только начинал маячить на
горизонте их осознания, и наступающий в душах закат знаменовал прощание с миром,
ибо теперь для них оставались только Дух виррарика и узоры Тамаца. Маноло нажал
на газ, обгоняя автобус, чтобы поспеть вовремя. Фары "ниссана" высвечивали
небольшой клочок дороги, терявшийся в беспредельности окружавшей нас кромешной
темноты. Дорога шла все дальше вниз, пока появившиеся впереди и ниже огни
костров не возвестили вскоре о прибытии к месту встречи с виррарика. По мере
приближения к кострам напряжение нарастало. Темные силуэты индейцев в свете
Татевари казались какими-то волшебными существами - да по сути, они такими и
стали после того, как отправились на Хумун Куллуаби. Паломников согревали четыре
костра. Некоторые беседовали между собой, другие сидели молча.
- Это виррарика! Они ждут нас!
- Но как их много! Похоже, сюда собрались все хикарерос!
- Да, тут и хикарерос, и много кто еще. Да их, наверно, человек пятьдесят!
Нам нужно найти Антонио!
Около одного из костров удалось обнаружить Лигию и Армандо, приехавших
раньше на другой машине. После традиционных объятий и приветствий, Маноло
рассказал им о всех перипетиях с грузовиком, о провале первоначального плана и
как с большим трудом удалось достать другой грузовик, поменьше и к тому же из-за
этого пришлось слегка опоздать.
- Да, дела обстоят не самым лучшим образом. Виррарика нервничают, они
прождали нас уже несколько часов. К тому же, их пришло тридцать три
человека. Они рассчитывали, что мы пригоним грузовик побольше, чтобы он
доставил на Хумун Куллуаби всех сразу.
- Черт! Да в эту машину влезут максимум двадцать пять!
Пока они обсуждали эту проблему, к ним подошел Антонио, маракаме и вожак
хикарерос.
- Тоньо, у нас проблемы с грузовиком. Но не волнуйся, мы достали еще один,
он уже на пути к нам.
- Хорошо! Тогда идите к нам, споем и станцуем вместе!
Маноло и остальные подошли к разведенному виррарика костру. Там уже
собрались остальные индейцы. Перед тем как вернуться к песням и танцам, они
решили поинтересоваться тем, что случилось с грузовиком. Маноло снова стал
рассказывать всю историю с поломкой старого грузовика и поисками нового. Все шло
гладко до тех пор, пока он не возвестил им, что пригнанный нами грузовик может
вместить только двадцать пять человек. Услышав это, виррарика озабоченно
зашептались. В этот миг теварис (метисы) поняли, насколько большая
ответственность возложена на них. И тут на арене появляется грузовик и один из
виррарика разочаровано восклицает: "Ай! Там и в самом деле не поместится больше
двадцати пяти человек, а нас тридцать три!" Тайяу, виррарика примерно тридцати
лет, известный хорошим знанием испанского и поэтому отчасти выступающий в
качестве представителя индейцев, излагает нам суть сложившейся ситуации:
- Понимаете, они так нервничают потому, что каждый потратил очень много
сил, чтобы оказаться здесь. Если уж ты начал паломничество, и потом не
попал на Хумун Куллуаби - это может плохо кончиться, можно заболеть или
случится что-то в этом роде. А ведь у каждого есть свои, и очень важные причины
дойти до Горы, и каждый приготовил свои подарки Духу. Хикарерос должны завершить
свою миссию, к которой они готовятся на протяжении вот уже пяти лет. Остальным
нужна помощь Духа потому, что у них в семьях есть больные, а кто-то исполняет
обет. Неужели мы оставим их здесь? Пока Тайяу говорил, ропот среди виррарика все
возрастал, пока они не загомонили все вдруг. Хотя они говорили на своем языке, в
их речи то и дело мелькали испанские выражения, так что теварис поняли, что речь
идет о том, каким путем осуществить отбор тех, кто поедет, а кто останется
здесь. Кое-кто заявлял: "Нет, я не поеду!" или "Я останусь здесь!", а другие
наоборот, говорил: "Пусть едут только хикарерос - раз мы не можем поехать все,
пусть едут те, кому это больше всего надо!" Хотя они не впадали в ярость, -
вообще мне никогда не приходилось видеть, чтобы виррарика на что-то сильно
сердились, - дискуссия продлилась не меньше получаса. Все это время мы - теварис
- чувствовали себя последними свиньями, из-за которых и заварилась вся эта каша.
Все это время маракаме Антонио, и уруквакалп Лусиано, старейшие и самые
уважаемые представите ли группы, лежали себе в стороне около костра, словно
разгорающийся спор их совершенно не интересовал.
- Эй, Маноло, почему бы тебе не раздобыть другой грузовик, чтобы мы могли
увезти всех? - спросил Тайяу.
Посоветовавшись, теварис пришли к выводу, что это невозможно. А если бы не
удалось раздобыть тот грузовик? Маноло содрогался от одной мысли о возможных
последствиях.
- Жаль, но мы ничего не сможем сделать, придется ехать только на этом
грузовике.
На мгновение воцарилась тишина. И тут поведение виррарика резко изменилось,
словно не найдя решения после долгой дискуссии, они решили, - просто решили, и
все, - перестать тревожиться и волноваться, не придавать особого значения
собственной значимости.
- Отлично! Если всем ехать невозможно, пусть наши старейшины (в это время
все еще лежавшие у костра - решат, кому ехать, а кому оставаться!
Не говоря больше ни слова, виррарика принялись за работу: один индеец
достал маленькую ритуальную скрипку, другой - такую же маленькую гитару. Они
заиграли, а остальные, так же безмолвно, выстроились друг за другом в длинную
цепочку, и начался ритуальный танец. Гитара и скрипка издавали характерные для
ритуальной музыки виррарика короткие повторяющиеся аккорды, обладающие, при всей
их простоте, колоссальным воздействием. Их никогда не устаешь слушать, и
чувствуешь, что музыка как бы связывает тебя с какой-то неведомой силой,
исходящей из неведомого пространства, силой доброй и радостной. Эту мелодию
легко услышать в походе, на танцах, на охоте за Хикури и за оленем.
Цепочка индейцев, превратившись постепенно в спираль, закружилась вокруг
костра, все ближе и ближе придвигаясь к Татевари. Почти коснувшись пламени,
спиралевидная цепочка вдруг изменила направление и начала раскручиваться назад.
Индейцы двигались ритмично, ни разу не натолкнувшись друг на друга. Казалось
невероятным, нечеловеческим, но так и было: мужчины и женщины двигались вокруг
огня в танцевальном ритме настолько слитно, что казались единым целым, только
тени мелькали и слышался треск поленьев. Время от времени кто-то из них
произносил что-то на своем языке, тогда они останавливались и о чем-то
совещались, время от времени радостно восклицая, а в это время другие свистели в
рожки, сделанные из бычьих рогов. Все это знаменовало "прибытие" в одно из
священных мест индейцев. Мы, теварис, изумленно наблюдали за этим невероятно
красивым и волнующим ночным представлением, и старались усвоить преподанный нам
урок. Свое восхищение и признательность мы решили выразить в таком же танце,
только несколько в стороне, так как не осмеливались влиться в индейскую группу.
Когда виррарика увидели, что мы танцуем так же, не останавливаясь, не отдыхая,
хотя прошло уже несколько часов, они начали подбадривать нас:
"Ага! Вот так! Правильно!"
Часа через три танец прекратился, но не прекратилось состояние обостренного
внимания. Один из индейцев начал выкликать имена, названия священных мест,
произносил еще какие-то непонятные нам слова на своем языке, а все остальные
хором подхватывали их, и сопровождали приветственными криками. Это было
благословение всему самому важному в их мире, и одновременно призывание удачи
для всех паломников, удачи в трудном путешествии, в которое они отправлялись.
Среди этих слов мы разобрали даже названия наших машин и грузовика, к которым
тоже призывалось благословение. Благословения призывались и на нашу голову.
Снова начался танец, продлившийся около двух часов. Затем все отправились
спать. Путешествие на Хумун Куллуаби началось!
Огромное скопище зданий, небоскребов, улиц начало быстро уменьшаться в
размерах, превращаясь в бескрайнее бетонное озеро. Самолет поднимался все выше,
и вскоре город полностью скрылся за облаками. Я прикрыл веки и постарался
расслабиться - наконец-то я на пути домой! Я еще плохо отдавал себе отчет в том,
что же такое приключилось со мной там, в горах, однако чувствовал, что рано или
поздно весь этот хаос впечатлений уляжется, и я сумею восстановить внутреннее
душевное равновесие. Еще раз я мысленно перебрал в памяти все эпизоды моего
пребывания в Мексике, завершившиеся этим взлетом: горные маршруты, встречи с
виррарика, духовный опыт, приобретенный в пустыне Сан Луис, работа с учениками.
Виррарика считают свою жизнь путем, на котором каждый прожитый день - это один
шаг. Ведет этот путь к Духу. И я все время, с самого раннего детства,
представлял себе свою жизнь точно так же, в этом же ключе. Каждое мое дело,
каждое начинание приближали меня к Источнику Всего, к Началу. Путь мой проходил
по удивительно странным местам, я переживал самые невероятные, и на первый
взгляд, ничем не связанные между собой приключения. И все же я чувствовал -
между всеми этими событиями есть какая-то внутренняя связь, что все они связаны
с моими поисками своего подлинного "я", осознания моей связи с Духом.
Сюда можно отнести и чтение книг о Мексике в детстве, мои приключения в
походах, исследование Мексики, встречи с крестьянами и индейцами, проникновение
в мир мистики, психологии, антропологии и затем - антиантропологии. Встреча с
Духом Земли. Открытие моря и китов, разговоры с дельфинами. Полеты на планере,
чем я зарабатывал на жизнь в течение года своего "отсутствия". Рабочие группы,
курсы, конференции в различных странах. Странствия по джунглям, пустыням, горам
со снежно-белыми вершинами, по каньонам и горным рекам, спуски по речным
порогам. Озера. Мое пребывание в мире нагуаля, ощущение смерти, стоящей всего
лишь в нескольких сантиметрах от меня. Создание "Учения Дона Карлоса" и все, что
за этим последовало.
Я двигался вперед, не позволяя себе и малейшей передышки, но труд этих лет,
и ощущение слабого шепотка Духа, зовущего, ведущего меня вперед, я не променяю
ни на что. Да, моя цель - приобщение к мистическому. Не знаю, куда унесет меня
этот самолет, но теперь я спокоен - я был в том мире, о котором мечтал, жил той
жизнью, о которой мечтал, так что теперь мне уже не о чем мечтать и моя борьба
была не напрасной. Теперь я готов умереть с улыбкой на устах. Мне пришли на ум
слова стихотворения, точнее, песни кубинского поэта и певца Сильвио Родригеса,
называющейся "В конце пути": "даже в объятиях смерти мы не перестанем
улыбаться".
И я был рад, что наконец-то начался мой путь на Хумун Куллуаби. Не научная
командировка, не экзотическое путешествие в мир индейского фольклора, а еще один
шаг, неизбежный шаг, на моем пути к Духу. Конечно, я часто слышал о Хумун
Куллуаби от индейцев, знал из первых рук описания стоянок на этом священном
пути, но то, что я должен пережить на этой горе... то, что переживают там
индейцы - для меня это оставалось полной тайной. Я вспомнил слова дона Хуана,
переданные Кастанедой: "Тот, кто отправляется за Знанием, подобен воину,
отправляющемуся на войну - он полностью осознает себя, испытывает трепет, но в
то же время полностью уверен в своих силах". Даже мои драгоценные виррарика, и
те испытывают страх и трепет. Однажды у меня состоялся с одним
двадцатидвухлетним индейцем такой разговор:
- Эй, Фермин, ты уже ходил на Хумун Куллуаби?
- Нет, я только тут слоняюсь, надо мной уже смеются!
- А в чем дело?
- Просто мне страшно, вот и все!
- Да что такое там может с тобой случиться? К тому же, это ведь твой долг?
- Верно, долг, только все равно страшно. Я уже три года как должен был туда
пойти, да вот никак не решусь. Мне нужно набраться мужества, а то как бывает -
только я решу, что нужно идти, - тут же и струшу.
- Но чего ты боишься?
- Да страшно ведь. Сам посуди - туда отправляются затем, чтобы понять, в
чем смысл твоей дальнейшей жизни, кем тебе предстоит стать: знахарем,
крестьянином, маракаме или кем-то еще. И пейоту нужно столько съесть, просто
страх.
- Да ты ведь пробовал уже пейот! И потом, все, кто его пробовал, любят
пейот, все любят Хикури, чего же бояться?
- Нет, тут совсем другое дело. Самое главное тут - честно исповедаться.
Перед тем, как отправиться на Хумун Куллуаби, каждый должен исповедаться
перед всеми, рассказать о своих грехах, ничего не утаивая. Так нужно, чтобы
очиститься. Ведь если ты что-то утаишь, то потом на Хумун Куллуаби, тебе
придется туго, ты можешь навлечь на себя беду или заболеть. Можно даже умереть.
- А что же с пейотом?
- Ну, там совсем другое дело! Это не то что здесь, съел немного, так, чтобы
веселее было ходить или работать, легче услышать советы Бога. Там тебе дают
здоровенную порцию, и насильно заставляют ее съесть!
- А если откажешься?
- Тогда тебя будут бить! Они позовут таких парней, их называют шерифами, и
они бьют тебя до тех пор, пока ты не съешь. И это надо сделать быстро, потому
что остальные ждут своей очереди.
- А потом?
- Ну, потом... самое главное - это правильно исповедаться. Если сделаешь
это хорошо, то увидишь и услышишь Тамаца, он расскажет тебе все, что ты хочешь
узнать о будущем. Остается только сидеть и слушать. А если ты исповедаешься
плохо, то потом это выяснится, потому что такой человек начинает кричать и
пытается убежать, - ведь ему является не Тамац, а демоны или другие страшные
существа.
- Ну и что тогда бывает? Остальные помогают такому человеку?
- Они помочь не могут, это ведь твоя вина в том, что ты не исповедался до
конца. Они такого человека привязывают к дереву и заставляют его принять
положенные муки. Раз уж начал, то отступать нельзя!
- Ого! Теперь я понимаю, что тебя страшит. Придется и мне хорошенько
задуматься над этим!
- В общем, я тебе сказал, самое главное - правильно исповедаться, до конца.
Тогда есть шанс, что на будущий год я смогу присоединиться к хикарерос.
Вместе с друзьями и группой виррарика, я направился к Сапотекас, что на границе
штата Сан Луис Потоси. Вдруг машины остановились у обочины шоссе. Вся группа
паломников была в сборе - 26 хикарерос и один маракаме. Нас, теварис, было
шестеро, включая меня. Хикарерос стали совершать какие-то странные действия.
Некоторые из них зажгли свечи, а остальные собрались вокруг, что-то оживленно
обсуждая на своем языке.
Матевамес
Хикарерос накрывают лица матевамес ("тех, кто еще не видел, но узрит") -
тех, кто идет на Хумун Куллуаби в первый раз. Вот и теперь уруквакаме Лусиано,
вместе с двумя молодыми помощниками, надевает на матевамес повязки. Их надевают
и на моих друзей теварис (я-то уже был на Хумун Куллуаби). Я поясняю им смысл
этого ритуала (насколько понимаю его сам): повязка, закрывающая лоб и, отчасти,
глаза (так, что можно было видеть землю под ногами, но нельзя смотреть по
сторонам и вверх), символизирует духовную слепоту тех, кто поднимается на Хумун
Куллуаби впервые. Такие люди должны сконцентрироваться и сосредоточить свое
внимание, чтобы совершить путешествие в рай виррарика, который им посчастливится
посетить еще при жизни. Они не должны снимать этих повязок до тех пор, пока не
прибудут на гору и не завершат охоту на Оленя-Пейот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23