Деньги для вас ничего не значат. За игорными столами вы без сожаления выбрасываете на ветер сотни дукатов, не задумываясь над тем, что значат эти деньги для тех, кто в них действительно нуждается. Самое главное в вашем расписании на день – визиты парикмахера или портного. Вы никогда не читаете ничего, кроме «Газзеттино» или глупых од, которые ваши любовники посвящают вашим мочкам или ногтям на пальцах ног. Никогда не обсуждаете более серьезных предметов, чем погода, или парижские моды, или, наконец, амурные дела ваших знакомых. Вы глупы, тщеславны и праздны. И вам настолько наскучила ваша пустая жизнь, что вы готовы на все ради того, чтобы испытать хоть какое-то волнение. Даже посетить глубокой ночью гетто с человеком, которому в обычных условиях вы даже не доверили бы нести свой веер.
Она долго и напряженно смотрела на него. Потом подчеркнуто осторожно поставила свой бокал и быстро прошмыгнула мимо Рафа. Он перехватил ее.
– Прошу простить меня, – произнесла она с ледяной вежливостью. – Но я не люблю выслушивать проповеди.
Он удерживал ее за руку.
– Особенно если их читает обезьяна? Что произошло, синьора? Неужто вы считаете забавными только дрессированных обезьян?
– Что касается вас, то ни при каких обстоятельствах вы для меня забавным не будете, – сказала она едко. – Как вы осмелились прикоснуться ко мне?
– А почему я не должен прикасаться к вам? – Он еще ближе притянул ее к себе. – Вы позволяете другим мужчинам притрагиваться к вам. Впрочем, не только мужчинам – карлику, евнуху. Так почему же не дозволить и еврею?
Она попыталась вырваться.
– Немедленно отпустите меня! Вы грязный, противный! Вы внушаете мне отвращение!
Он рассмеялся.
– Вы рассердились, ибо я не придерживаюсь ваших правил для занятий любовью. А почему я должен им следовать? Мы оба знаем, зачем вы пришли сюда.
– Я не понимаю, о чем вы говорите! – Фоска извивалась в его руках, которые охватили ее подобно железным обручам. – Дайте мне уйти!
– Вы помните, я вас предупреждал, что я нетерпелив? Не люблю ждать.
Он впился пальцами в ее волосы. Рыже-красные локоны рассыпались по плечам. Он целовал ее долгим и крепким поцелуем, пока не почувствовал, что сопротивление ее ослабевает. Тогда он коснулся губами ее ушей, стал целовать шею.
Она невольно содрогнулась и с трудом выдохнула:
– Перестаньте! Я ненавижу вас!
Одним быстрым движением он просунул руку ей под корсаж, сорвал его с белых холмиков ее грудей и накрыл ртом коричневую ареолу вокруг ее сосков.
Фоска напряглась всем телом, глядя на него широко открытыми и полными ужаса глазами. Но даже борясь с ним, она ощутила странную тяжесть, охватывающую ее члены. Мысли затуманились. Она почувствовала, что он подчиняет ее себе и что если она его не остановит, то вся – телом и душой – сгорит в его пламени.
Ей удалось высвободить одну руку, и она вонзилась ногтями в его лицо и увидела, как на темной коже щеки появились алые капельки.
Раф схватил ее запястье и вывернул руку за спину.
– Так, значит, вот чего вы хотите? – прошипел юн. – Синьора любит грубую игру?
От боли в плече Фоска едва не потеряла сознание. Она смутно чувствовала горячую обжигающую боль – Раф впился зубами ей в шею. Он поднял ее на руки и перенес на кровать.
Она не произнесла ни звука. Отбросив в сторону ее юбки и разодрав в клочья нижнее белье, Раф взгромоздился на нее. Он впился в ее рот голодным поцелуем, жадно шаря руками по ее телу.
Она никак не реагировала. Окаменев, лежала под ним, плотно смежив веки. Он чуть откинулся назад и взглянул вниз на нее. Она прикусила зубами нижнюю губу, на щеках блестели следы молчаливо пролитых слез. Ее охватил самый настоящий ужас. В отличие от Рафа для Фоски это не было развлечением.
Желание оставило Рафа, и он отстранился от нее. Она повернулась на бок и спрятала лицо в изгиб локтя.
– Вы знали, что это случится, – сказал он. – В противном случае не пришли бы сюда.
Она продолжала лежать неподвижно.
– Зачем? Зачем пришли, раз не хотели этого?
– Мне так стыдно, – прошептала она сквозь плач. Он положил ей руку на плечо. Она вздрогнула от его прикосновения.
– Когда вы в последний раз лежали с мужчиной, Фоска? – спросил он. – Скажите мне. Неделю назад? Месяц?
– Четыре года! – судорожно вздохнула она. – Этого не было четыре года!
Его поразило как ударом молнии.
– А ваш муж? – озадаченно спросил он. – Разве он не…
– Я не подпускаю его к себе. Не могу выносить его. Ненавижу его!
Раф покачал головой.
– Но все эти разговоры… о ваших любовниках!
– У меня нет любовников. Есть синьоры, которые даже не мечтают просить о том, что дама не готова им дать, – тихо проговорила она, избегая встречи с пристальным взглядом Рафа. – Я знала, что это случится. Вы правы. Но меня одолевало любопытство. Я не знаю, что происходит со мной! Я вела себя как… шлюха! Но я знала, что мы больше никогда не встретимся. И никто не станет сплетничать… Боже мой! Мне так стыдно. Ужасно!
– Все в порядке, Фоска! – успокаивал он. – Так бывает с женщинами.
– Но я не была такой! – запротестовала она, немного приподняв голову. – Я однажды любила. Но он уничтожил мою любовь. Я ненавижу его! – Ее душили рыдания.
Раф осторожно повернул ее и прижал к своей груди. Он гладил ее по голове и что-то мягко бормотал. Незаметно для себя она несвязно рассказала ему все: о своем впавшем в нужду отце, о том, как ее совратили, а потом предложили вступить в брак, о предательстве мужа и о его холодности. Она ни разу не назвала мужа по имени.
– Честь – еще одна маска, которую они носят, – горько заметил Раф, когда она замолчала. – Любовь для них просто слово. Брак – азартная игра. Мужчины выбирают мужей для своих дочерей точно так же, как подбирали бы жеребца для кобылы. Их цель – сохранить чистоту родословной и обеспечить правильное воспитание. Меня от них тошнит.
Фоска села и отвернулась.
– Простите, что я вогнала вас в тоску своим рассказом, – сказала она, смахивая слезы. – Теперь я должна идти. – Она перекинула ноги через край кровати и стала натягивать на плечи платье.
– Не уходите, – сказал Раф. – Ведь вас дома никто не ждет.
Она покачала головой.
– Хватит с меня смятения и стыда, синьор. Я не хочу досаждать вам.
Она попыталась встать, но он удержал ее.
– Подождите, Фоска. Не уходите. Не стыдитесь того, что сказали правду. Я знаю, вы не привыкли к этому. Вы открыли свое сердце, и наружу излилась сдерживаемая четыре года правда. Для меня это честь. Теперь я знаю вас лучше, и вы мне даже нравитесь. Красивая, добросердечная женщина, жестоко использованная людьми, которых вы любили и которым доверяли. Я не осуждаю вас за то, что вы укрылись маской от всего мира. Посмотрите на меня…
– Нет, прошу вас, я не хочу…
– Не бойтесь. Взгляните. – Он нежно повернул ее лицо, посмотрел на нее дружелюбным, теплым взглядом. – Я не смеюсь над вами, поверьте. Не сделаю вам больно. Я не похож на вашего мужа, не похож ни на одного вашего знакомого, не скрывайте свое истинное лицо, не прячьтесь.
Она закрыла глаза и со вздохом прильнула к нему.
– Как странно, – пробормотала она. – Несколько минут назад вы насиловали меня.
– Простите. Я попытаюсь искупить свой проступок. – Он нежно прикоснулся губами к ее затылку. Она затрепетала от удовольствия. – Я вовсе не грубое животное. Изредка, правда, мне приходится притворяться таким.
– Я считала вас сильным и честным.
– Я такой и есть, когда все по мне. О, Фоска, какая вы красивая. Я хочу вас.
Простые слова вызвали в ней такой восторг, какой никогда не рождали изысканные метафоры ее друзей.
– И я тоже хочу вас, – прошептала она. – Но не знаю…
– Не волнуйтесь. Доверьтесь мне.
Он помог ей раздеться и разделся сам. При взгляде на его мускулистый торс, сильные бедра и напряженную плоть ее щеки зарделись. Раф заметил это и усмехнулся.
– Разве вам никогда не приходилось видеть обнаженного мужчину?
– Нет, – сказала она, прикрыв простыней нагую грудь. – Алесс… мой муж всегда был в ночной рубашке. И гасил свечи.
– Ну а мы тогда оставим их гореть. – Раф лег рядом с ней и прижал к себе. Он целовал ее и чувствовал, как уходят прочь ее ужас и смятение. – Ничего, вы не безнадежны. Думаю, вас можно спасти от воздержания.
– Но я не знаю, как надо любить… – извиняющимся тоном сказала она.
Он тихо рассмеялся. Крепко удерживая ее бедра, он проскользнул между ее ногами и любил ее ртом и языком. Это сперва привело ее в смущение. Такого Алессандро с ней никогда не делал. Но Рафа не остановили ни ее приглушенные протесты, ни слабые попытки отстранить его. Он был настойчив, и она отдалась захлестнувшим ее бурным потокам чувств.
Раф ощущал, как нарастает ее волнение. Он накрыл ее всем телом, заполнил ее задыхающийся рот своим языком и дал ей почувствовать свое мужское начало. Она стонала и прижималась к нему. Он не отпускал ее до тех пор, пока она не начала задыхаться и не стала умолять его остановиться. Ощутив ее внутренний трепет, Раф глубоко, с силой вошел в нее. Она вскрикнула и вонзилась ногами в его спину. Они, содрогаясь, перекатывались по постели. Наконец силы их иссякли на едином вздохе, и они лежали, тяжело дыша, чувствуя, как постепенно успокаивается бешеное сердцебиение.
Фоска повернула голову и с удивлением посмотрела на смуглое лицо человека, лежавшего рядом с ней на подушке. Дрожащими пальцами она притронулась к его щеке и чуть слышно прошептала: «Рафаэлло». Она закрыла глаза, чувствуя себя успокоенной, умиротворенной. Ушло прочь глодавшее ее беспокойство, исчезло причинявшее боль одиночество.
Фоска уютно прильнула к Рафу и прижалась щекой к его груди. Он обнял ее, будто защищая от опасности. Однако вскоре он снова захотел ее. Они занялись любовью – на этот раз медленно, расслабленно, без спешки. А потом заснули, сплетясь телами. Но прежде чем впасть в сладкий сон, Фоска мельком подумала, сколь странной оказалась эта ночь и как судьба вмешалась в их жизнь. Впервые увидев его в зале сената, она знала, что будет принадлежать ему.
По другую сторону двери на полу узкого коридора скрючилась Лиа. Она дрожала от холода и печали, а на щеках ее засохли соленые слезы.
* * *
Утром, как только ворота гетто открылись, Фоска, скрывшись под маской и плащом, проскользнула мимо испуганного стражника.
Краем глаза она заметила, что тот был не один, а с хромым человеком в маске с горбом и довольно крупными руками и ногами.
Фоска пробежала мимо них и под мостом через канал Реджио подозвала гондолу. Откинувшись на подушки под защитным покровом шатра, она вдруг ощутила, как в сердце проник холодок и исчезло сладостное тепло, которое принесла ей минувшая ночь.
В горбуне она признала Пьетро Сальвино, секретаря Алессандро Лоредана.
Глава 6
ТОМАССО
– Вы – Леопарди, тот самый еврей? Не так ли? Раф отложил в сторону сверяемые им грузовые манифесты.
Он сидел за угловым столиком в излюбленной им таверне вблизи доков. Обратившийся к нему мужчина был без маски и шляпы, с приятным лицом, хотя и с некоторыми следами разгульного образа жизни. Несмотря на то что волосы его были не напудрены, а одежда ветхая, в нем безошибочно проглядывались черты переживающего трудные времена дворянства – высокомерие и готовность защитить себя. Не дожидаясь приглашения, незнакомец пододвинул стул и сел рядом с Рафом.
– Мы уже встречались, но вы не помните. Тогда мы оба были в масках. Меня зовут Томассо Долфин. Фоска – моя сестра.
– Мне эта синьора незнакома, – отрывисто сказал Раф. «Что на уме у этого типа? – задумался он. – Пытается меня шантажировать? Что-то вынюхал ночью?»
– Да нет же, вы знаете ее, – весело бросил Томассо. – Вы еще спрашивали меня о ней, а затем пустились за ней в погоню. Полагаю, догнали. Ведь вы молоды, сильны и скорее всего быстры.
Раф сердито посмотрел на него.
– Полагаю, вы собираетесь сообщить мужу этой дамы о моем интересе к ней, если я не заплачу вам за молчание? В таком случае, синьор, вы зря теряете время. Убирайтесь отсюда.
– Мой дорогой, вы, евреи, излишне чувствительны, – прокудахтал Томассо. – Не скрою, я постоянно нуждаюсь в деньгах, но никогда не прибегаю к шантажу. Это вроде работы, а она требует усилий. Мне очень жаль, если у вас создалось ложное впечатление. Я просто хотел продолжить знакомство с вами и полагал, что имя Фоски поможет преодолеть вашу подозрительность. К сожалению, я добился противоположного результата. Прошу извинить. – Он широко улыбнулся. – В тот день, – продолжал Томассо, – я слышал ваше выступление в сенате. На меня произвели большое впечатление ваши пыл и искренность. «На этот раз, – подумал я, – нашелся наконец человек, который сказал правду». Древние стены сената уже долгие годы ничего подобного не слышали. Я полагаю, что мы можем быть полезны друг другу, синьор Леопарди.
– Да? – сказал Раф, в душе которого крепло подозрение. Уж слишком льстил этот юноша.
– Все еще не доверяете мне, – со вздохом сожаления отметил Томассо. – Я не виню вас. В наши дни шпионы вынюхивают на каждом углу и собирают информацию под каждым столом. Знаете, что, даже когда вы пошли в «Ридотто» за моей сестрой, за вами следили? Комедия!
– Что? – Глаза Рафа потемнели. – Вы лжете.
– Зачем, приятель? – беззаботно спросил Томассо. – Вы думаете, раз они разрешили вам высказать свое мнение, то больше не будут обращать на вас внимания?
Убедитесь сами. Как раз сейчас агент инквизиторов пытается что-то выведать у входа в кафе. Я сразу признал этого кретина. Вот почему я здесь. Я не хочу, чтобы рухнуло ваше дело. Вы можете добиться многого, располагая добрым советом и поддержкой. Вы искренни, но все еще наивны в отношении наших достопочтенных…
Раф резко поднялся со стула и направился к входным дверям в таверну. Там, лениво опершись на тюк с грузом, стоял какой-то мужчина. Он был в маске, но, заметив в дверях Рафа, тут же отвернулся. Раф сжал руки в кулаки и обругал себя. Дурак! Конечно же, они должны были следить за ним. Но ему это не приходило в голову. А значит, они знают о нем и о Фоске. Его охватило возмущение. Он вернулся в таверну и сел рядом с Томассо.
– А вы не боитесь, что он донесет и на вас? – решительно спросил Раф.
– Да он даже не догадывается, что я сижу здесь. Я заметил его первым и прошел черным ходом. Ну а что случилось бы, если бы они даже увидели нас вместе? Они и без того знают мое мнение о правительстве, но у них не так уж много возможностей, чтобы заставить человека не думать или не говорить.
Раф кивнул. В этом их мысли совпадали. – Кроме того, не забывайте, я родной брат жены Лоредана. Я доставляю ему, как и Фоска, немало хлопот.
– Что вы имеете в виду?
– Вы же наверняка слышали всякого рода россказни. Женщина она шальная. Лоредан не в силах ее контролировать. Он был бы уже одним из десяти дожей, если бы не Фоска. Возможно, нам надо поблагодарить ее за это! Она излишне раскована, непредсказуема, но до сих пор не совершила ни одного по-настоящему скандального поступка. Однако такая возможность всегда существует. Впрочем, нет нужды рассказывать вам о Фоске. Ведь вы встречались с ней.
Раф глубоко вздохнул. Он не решался что-нибудь сказать. Если инквизиторы знают о нем с Фоской, то об этом, конечно, знает и Лоредан.
– Если вас напугал тот, кто увязался за вами прошлой ночью, выбросьте его из головы, – попытался успокоить его Томассо. – Он случайно споткнулся о мою трость и повредил колено. А когда пришел в себя, вы с сестрой уже ушли.
Итак, все в порядке. Никто ничего не знал. Никто и не должен ничего узнать. Он поступил неосмотрительно, приведя ее в гетто, поставил под угрозу не только себя, но и тетю Ребекку, и Лиу, и всех живущих там евреев. Ведь Фоска не обычная женщина. Она – жена Лоредана.
– Вы знаете, – медленно произнес Томассо, внимательно наблюдая за лицом Рафа, – я был бы вам весьма полезен, коль скоро вы захотите вновь повидаться с ней. Конечно, любовный роман подобного рода равносилен безумству и самоубийству…
Раф покачал головой. Он больше не встретится с ней. Такая встреча не стоит того, чтобы поставить под угрозу безопасность людей, которых он любил и в дело которых страстно верил. «В конечном счете, – решил Раф, – ведь она просто женщина».
Но почему же тогда при мысли о ней так бешено стучит сердце? Почему он с надеждой вглядывается в каждую женщину в маске или оборачивается на женский смех? Он помнил ее глаза, губы, восхитительную грудь, влекущую улыбку. Помнил миг, когда ее страх обернулся доверием, когда она обнажила перед ним свою душу, отбросив притворство и условности.
Именно тогда она предстала перед ним красивой, одинокой и жаждущей любви. Истинной любви, а не любви-игры, сотканной из стишков и сплетен. Нет, невозможно. Опасно для них обоих. Он должен оставить ее в покое.
– Вы только что предложили себя в сводники, – мрачно сказал Раф. – Ваша сестра знает об этом?
– Боже мой, конечно, нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48