- Совершенно верно, - сухо заметила я.
- Элиза, вы просите о невозможном. Чтобы леди занималась подобными вещами? Это неслыханно.
Я рассмеялась.
- О, Жан, я больше не леди. Сомневаюсь, чтобы я вообще ею была! Я - пиратка! Настоящая красотка флибустьерка с горячей кровью! Даже Доминик так считает!
Я перекочевала на подлокотник его кресла.
- Уж вам должно быть известно, Жан, что красотки упрямы, несговорчивы и любят настаивать на своем.
Лафит не отрывал взгляда от бренди.
- Осталось только обнять меня, поцеловать и назвать дядюшкой Жаном, - пробормотал он, пригубив янтарный напиток.
Я не заставила себя ждать. Обвив его шею руками и нежно чмокнув в щеку, я сладчайшим голосом пропела:
- Спасибо, дядя Жан.
- Ну что же, по крайней мере теперь я буду знать, откуда мне ждать удар, - вздохнул он.
- Вы прелесть! - воскликнула я, целуя Жана вновь.
- Таковы все женщины, - сказал Жан, поднимаясь с тяжелым вздохом. - Ну что же, увидим, что вы за ученица.
- Я буду трудиться с рассвета до заката, - с готовностью пообещала я. - После того, разумеется, как приведу в порядок документы.
Жан подошел к перилам и посмотрел на море.
- Вы знаете, Элиза, оружие - странная вещь. У шпаги нет разума, нет никаких чувств. Она не знает ни сострадания, ни справедливости. Она не знает, в чьих она руках…
- … в мужских или женских, - закончила я за него. - Я знаю, Жан. Я буду осторожна, обещаю. Для меня это очень важно, вы ведь понимаете?
- Нет, не понимаю. Но ведь это не важно? - Голос его звучал устало и грустно. - А теперь вам пора спать, Элиза. Урок начнем завтра в восемь. В зале.
- Спасибо, - ответила я, устояв перед искушением обнять его, и вместо этого лишь благодарно пожала ему руку. - Спокойной ночи, Жан.
На следующее утро я явилась на занятия в юбке и блузке. Лафит хмыкнул, мудро заметив, что мой наряд едва ли создаст мне преимущество в бою.
- Не понимаю, как же я должна была одеться? - растерянно сказала я.
- Позвольте проиллюстрировать мое соображение. - И, подняв шпагу, Жан сделал несколько выпадов. Я восхищенно ахнула.
- Теперь на минуту представьте, что мы враги. Вы можете взять в руки шпагу, чтобы иллюзия была полнее. - И Жан протянул мне оружие. Шпага была тяжелая, но, не подав виду, я крепко сжала ее в руке. - А сейчас, - продолжил Жан, - смотрите на противника, то есть на меня.
Он сделал грациозный выпад. Тело его в белоснежной рубашке и обтягивающих рейтузах было гибким и подвижным, словно у мальчика.
- Какой вы красивый, Жан! - воскликнула я. - Из вас получится красивая мишень.
Жан нахмурился.
- Я достаточно увертливая мишень, чтобы избежать ваших ударов. А теперь… Вуаля!
Не успела я понять, что произошло, как кончик его шпаги пригвоздил к полу мою юбку. Потеряв равновесие, я упала.
- Кажется, мне не удалось удержаться, - констатировала я с кривой улыбкой.
- Простите меня, Элиза, я всего лишь обосновал свою точку зрения. - Жан смотрел на меня без улыбки. - Это занятие не для женщин.
- Вы меня даже не укололи, - упрямо сказала я. Мне было обидно до слез. Я должна была догадаться, что он и не собирается учить меня фехтованию. Его план был прост: выставить меня в глупом виде, унизить и тем самым заставить забыть о шпаге.
- Я не хотел обижать вас, Элиза, - сказал он. - Хотел только, чтобы вы поняли, насколько нелепа ваша затея.
Жан предложил мне руку, но я сделала вид, что не замечаю ее, и легко вскочила на ноги.
- Я покину вас на минуту, - сказала я, приглаживая непокорные кудряшки, - чтобы заколоть волосы.
- Разумеется.
- Вы не уйдете? - уточнила я на всякий случай.
- Нет, Элиза, - со вздохом ответил мой учитель. - Я не уйду. Но я, откровенно говоря, не вижу смысла в этих уроках.
Я ему еще покажу. Со всех ног я пустилась на кухню, к Лили.
- Лили, быстро, - задыхаясь попросила я, - найдите мне бриджи. Скорее!
Лили недоуменно уставилась на меня, отложив нож.
- В первый раз слышу, чтобы девушка надевала бриджи.
- Лили, пожалуйста, - взмолилась я. - Господин Лафит обещал научить меня фехтовать, но мы не можем сдвинуться с места из-за моих юбок. О, я так хочу научиться! Я должна уметь защищаться. От мужчин.
Лили покачала головой.
- Мне, знаете ли, никогда не составляло труда защитить себя. Наверное, потому, что я вдвое вас больше. Мой Джордж ходит передо мной на цыпочках. Но вы, мисси, не больше луизианских москитов. Дайте мне подумать. Альберт примерно одного с вами роста. Подождите здесь. - И она исчезла.
Я нервно мерила шагами кухню. Наконец вернулась Лили с серыми бриджами в руках.
- Вот, мисси. Все, что могла найти. Они по крайней мере чистые.
Сбросив юбку, я натянула бриджи. Альберт и вправду был невелик, и его штаны обтянули меня как перчатки. Лили неодобрительно покачала головой. Блузку решено было заправить внутрь, а вместо пояса приспособили красный шарф.
- Спасибо, Лили!
Чмокнув негритянку, я бегом пустилась в зал. Лафит дремал в кресле, закинув руки за голову.
- Я к вашим услугам, сударь! Защищайтесь! - встала я, припомнив уроки Филиппа, в классическую стойку.
От изумления глаза его, как говорится, выскочили на лоб.
- Мадемуазель, я потрясен. Позвольте на вас посмотреть.
Лафит встал и очень медленно, не упуская ни одной детали моего скандального туалета, оглядел меня, словно я была лошадью, предназначенной для продажи.
- Не очень элегантно, да и покрой страдает. Вам, право, стоит порекомендовать моего портного, Элиза, но все же весьма эффектно.
Я молча ждала, когда закончится инспекция.
- … и очень необычно. В силу некоторых причин вы и в таком наряде - слишком женщина. Не знаю, смогу ли я забыть об этом.
- Мне безразлично, господин Лафит, о чем вы способны забыть и о чем нет, - холодно заметила я. - Я пришла сюда не затем, чтобы демонстрировать наряды.
Он засмеялся и хлопнул меня по спине.
- Отлично, мадемуазель Лесконфлер. Защищайтесь!
В этот день было положено начало делу, в которое я ушла с головой на несколько недель. Мы занимались в прохладные утренние часы и, если ничто не нарушало наших планов, по вечерам, после того как спадала жара. Жан не щадил меня. Порой он вел себя как мальчишка, стремясь доказать мне, что женщина не может выдержать такие нагрузки. Я же, сцепив зубы, делала все, чтобы убедить его в обратном, а оставшись одна, часами тренировалась перед зеркалом в зале.
Я ничего не рассказала Жану об уроках стрельбы, а Доминик ничего не знал о моих уроках фехтования. Одно помогало другому: тяжелые пистолеты укрепили мышцы кистей и предплечий, а умение концентрироваться, приобретенное во время занятий со шпагой, помогало мне метко стрелять.
- Ну, девчонка, - удовлетворенно заявил однажды Доминик, - ты стреляешь по крайней мере не хуже любого из моих ребят, а может, и чуть получше.
- Здорово!
- Нет, - отрезвил меня Дом, многозначительно подмигнув, - ты не можешь считаться хорошим пиратом, пока не освоишь клинок.
- Когда-нибудь, - прошептала я, подбрасывая тяжелый пистолет. - Дьявол, это когда-нибудь наступит, Доминик. Очень скоро.
Пришел день, когда Жан признал, что техника моя практически безупречна. Итак, я одержала маленькую победу. И все же, как считал Жан, главное в бою - не техника.
- Ты не сможешь убить человека, если не будешь хотеть этого, - играя шпагой, пояснял Жан. - Ты должна колоть так, будто ненавидишь меня, ненавидишь всерьез, Элиза. Поединок - не женская игра. Даже зеленый мальчишка сможет дать тебе сто очков вперед, потому что ты не умеешь драться всерьез. Так, вжик-вжик, только для виду.
Я сдержалась, только кротко заметила:
- Но я не хочу ранить тебя, Жан.
- Не хочешь ранить, так убей! Или ты забыла, чего ради вся эта игра! Конечная цель - убийство. Не заботься о том, что можешь ранить меня, Элиза. Сосредоточься на убийстве. Защищайся!
Я бросилась в атаку, забыв обо всем. Он со смехом отбивал мои удары, по ходу дела бросая реплики насчет того, что в наших уроках есть что-то забавное. Я поняла, что он играет со мной. И возненавидела его, возненавидела его мужской эгоизм. Он хочет, чтобы я его убила? Видит Бог, я сделаю это!
На мгновение он открылся, и я, воспользовавшись этим, сделала выпад. Я только слегка задела его плечо кончиком шпаги, но кровь мгновенно окрасила белоснежную рубашку.
Жан посмотрел на струйку крови.
- Мой Бог, - выдохнул он, - вот что я получил за мимолетный взгляд в зеркало.
Отшвырнув шпагу, я бросилась к нему.
- Жан, Жан, что я наделала?! Я не хотела убивать тебя, честное слово! Я никогда не прощу себе этого, никогда! Ты был так добр ко мне, а я разозлилась, потому что ты вел себя… покровительственно. Я не знаю, как это случилось. Я никогда так больше не буду, Жан, никогда!
Я расстегнула его рубашку и промокнула рану кружевным носовым платком, помогла ему сесть, а сама побежала за бренди. Пока он пил, я все повторяла, что никогда больше не возьму шпагу в руки. Жан выглядел озадаченным. Ему явно было не по себе.
- Не возьмешь шпагу в руки? - встрепенулся он при моих последних словах. - Чтобы весь мир узнал, что Лафита одолела девчонка, и поэтому он запретил ей драться с ним? Нет уж, моя дорогая амазонка, теперь я буду драться с тобой по-настоящему, хочется мне этого или нет, просто из чувства самосохранения. Признаюсь, ты задела мое самолюбие, но не разубедила меня. Помнишь, я говорил, что у женщины есть секретное оружие, которого нет у мужчины. И кстати, о сосредоточенности во время боя… Так вот, если бы я не залюбовался твоей… - И Жан хлопнул меня по тому месту, которое вызвало в нем такой прилив эмоций.
Я отскочила как ужаленная.
- Жан, ты такой же, как все мужчины!
Лафит бесстыдно усмехнулся.
- Верно, Элиза. Может, я и лучше многих, но по природе такой же, как все.
Глава 7
КОРОЛЕВА БАРАТАРИИ
Жизнь на Гранд-Терре была хороша во всех отношениях. Я окончательно окрепла, самоуважение вернулось ко мне, я гордилась своими успехами в военном деле. Но, слушая рассказы о пиратских набегах, я испытывала странное томление, как птица с подбитым крылом страдает, слыша призывные крики товарищей, готовящихся к отлету в дальние страны. Даже в цифрах и документах приключения выглядели захватывающими, а как, должно быть, интересно в самом бою!
Мне были безразличны золото и драгоценности. Гораздо важнее для меня было испытать восторг битвы. Воображение рисовало захватывающие картины: груженные сверкающим золотом трюмы кораблей, огонь, звон шпаг, гром пушек, веселье победивших разбойников. Как в приключенческом романе.
Я представляла себя - сильную и ловкую, как тигрица, и, словно амазонка, дерущуюся бок о бок с Жаном. Видела, как падают поверженные враги, побежденные уже тем, что их противник - женщина. Меня не смущало, что занятие Жана и его людей было преступлением в глазах общества. Законы, по которым жило это общество, не помогли мне, когда я умирала от издевательств и побоев на борту «Красавицы Чарлстона», почему же я должна уважать их? Я знала, что никогда не буду принята «порядочным обществом», да и не стремилась к этому: мои взгляды на место и роль женщины в этом мире резко расходились с общепринятыми. Что мне до их правил поведения, их надуманных ограничений и условностей? Что мне до их кумиров или изгоев? Я перестала быть одной из них - я была «сама по себе».
Пираты со мной не церемонились, и я привыкла к их грубоватым шуткам. Слушая леденящие душу истории о жизни в далеких плаваниях и экзотических странах, я жадно внимала каждому слову. Я ощущала себя одной из них, и когда мне как-то сказали, что не могут представить Гранд-Терру без меня, я почувствовала, что заслужила право на участие в сражении.
Жан, казалось, наслаждался моим обществом. Он все реже уезжал в Новый Орлеан, стараясь посылать по делам вместо себя Пьера. Иногда он принимал гостей из города. Я сидела за столом на месте хозяйки, покоряя мужчин своими манерами и остроумием, но после трапезы неизменно исчезала. Однако чаще всего мы с Жаном ужинали вдвоем: он умел держать своих людей на почтительном расстоянии, хотя знал каждого по имени, помнил, как зовут их детей и жен. Его особняк на Гранд-Терре был столь великолепен не случайно: он являлся символом власти этого человека.
В Жане прекрасно сочетались блеск манер и чувство юмора. Многие часы, проведенные вместе, стали прочным фундаментом нашей изумительной дружбы. Я чувствовала, что заполнила собой некий пробел в его жизни. Конечно, он не испытывал недостатка в женщинах. Я была уверена, что у него много любовниц. Но мой природный ум, образование, хорошие манеры и чувство прекрасного, которое я впитала с молоком матери, - все то, что почти невозможно было встретить здесь, в Новом Орлеане, были важнее для него, чем простые физические потребности. Мы говорили обо всем: об искусстве, о красоте, о философии, религии, медицине, даже о роли женщины в истории и о жизни куртизанок.
Но о том, чтобы взять меня в дело, я не смела заговорить: Жан просто поднял бы меня на смех. Фехтование в бальной зале - это одно, а поединок не на жизнь, а на смерть с закаленным в боях противником - дело совсем иное.
Однажды вечером Жан созвал военный совет, на который были приглашены его братья, Доминик и Пьер, Рене Белуш, Чигизола - Отрезанный Нос и Винсент Гэмби. Сразу после ужина Жан удалился в библиотеку, где его уже ждали приглашенные. Выждав, когда слуги покинут столовую, я на цыпочках пробралась на веранду и притаилась под открытым окном библиотеки. Речь шла о британском торговом судне «Мэри Роуз», которое, по сведениям Жана, направлялось в доки Кингстона, на Ямайку, находящуюся в нескольких днях пути от Нового Орлеана. Мой час пробил.
- Отношения с Англией становятся все напряженнее, - говорил Жан. - Если эти идиоты в Вашингтоне объявят войну, торговле будет положен конец.
- Но есть и испанские суда, - возразил Гэмби.
- Война с Британией подразумевает войну на море: громадное количество военных кораблей блокирует главные порты. Одна из главных претензий Америки к Англии состоит в предоставлении нашей стране свободы мореплавания и права иметь свой собственный флот. Англия с удовольствием продемонстрирует свои зубы и покажет нашим, что почем.
- Значит, нам надо взять «Мэри Роуз», - заключил Пьер. - На прощание.
- Мы, конечно, нападем на британца, - подытожил Жан, - но работа предстоит нелегкая. Из Кингстона в Новый Орлеан корабль будут сопровождать два прекрасно вооруженных фрегата. Похоже, что кто-то кого-то боится, не так ли, ребята? В любом случае мы не обманем их ожиданий.
- Почему бы нам не сцапать «Мэри Роуз» по пути в Кингстон? - предложил Доминик.
- И лишиться всего сахара, черной патоки и индиго?
- Они разделают нас под орех, - хмуро заметил Гэмби.
- Может, и нет, если мы перехватим их в устье Миссисипи, - возразил Жан.
Я услышала хруст разворачиваемой карты.
- Напасть на реке? Это - безумие, Жан! Губернатор явится сюда как пить дать и сотрет остров в порошок. А нам даст такого пинка - будем лететь аккурат до Гаити.
Пьер, как всегда, был скептиком.
- Губернатор против меня? Да я вообще не буду иметь ко всей этой затее никакого отношения. - В голосе Жана звучало искреннее возмущение. Пираты сдержанно хмыкнули в ответ. - Во время операции я буду гостить в Новом Орлеане, как раз в это время Уильям Клайборн устраивает бал в честь вступления в должность, и я буду вне подозрений. Да! Так и поступим, я привезу губернатору Клайборну поздравления и подарки от всех баратарианцев.
- Боже, ты слышишь, что задумал этот сумасшедший!
- Смотрите, - сказал Жан, и я услышала стук сдвигаемых стульев; мужчины, видимо, сгрудились вокруг карты. - Когда «Мэри Роуз» и два сопровождающих ее фрегата достигнут вот этой точки, их встретит небольшой сюрприз - завал из бревен. Два небольших судна мы пустим на фрегаты, а «Мэри» возьмем с яликов.
- Ерунда! - выкрикнул Отрезанный Нос. - Взять корабль со шлюпок!
- Мы будем первыми, Отрезанный Нос. Мы застанем их врасплох, они бросятся к пушкам, а в это время мы обойдем корабль с боков. Ядра пролетят…
- Ядра пролетят над нашими головами! - догадался Доминик.
- Точно, они будут кормить ядрами аллигаторов. Итак, конвой пребывает в растерянности, мы берем судно на абордаж и уводим его вверх по протоке примерно с милю, туда, где Миссисипи образует излучину.
- Но она вся заросла, Жан.
- Там слишком мелко.
- И место слишком узкое, да еще все завалено плавником. И обводной канал засорен.
- Мы расчистим канал. На время. Он, конечно, узкий, но вполне пригоден для нашей цели. Мы подготовим проход, но для маскировки накидаем сверху бревна и немного тростника. Значит, проведем «Мэри Роуз» вверх по протоке, а затем, по обводному каналу назад, и - вуаля! - мы уже на Гранд-Терре.
- А если фрегаты пустятся следом? - возразил Гэмби. - «Мэри Роуз» - старое судно, да еще сильно груженное. Нам от них не уйти.
- Протока слишком узка, - терпеливо пояснил Жан, - и, как я уже говорил, мы расчистим ее только на время. По обоим берегам полно старых бревен, сухостоя и прочего барахла, и все это будет у нас под рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54