В каюте я упала на койку и зарыдала. Я плакала долго-долго, пока не ослабела от слез. А когда слезы иссякли, я продолжала тихо всхлипывать, содрогаясь от жалости к себе и полной безысходности.
Гарт тихо вошел в каюту и сел рядом. Я ждала язвительных насмешек, но вместо этого он положил руку на мой влажный лоб и сказал:
- Прости меня, Элиза. Мне не следовало тебя дразнить. Я заслужил твой укол. Спасибо еще, что ты не спрятала у себя в юбках нож.
Его неожиданная доброта вызвала очередной приступ слез. Я не могла успокоиться. Гарт помог мне сесть и приложил к моим губам фляжку с бренди.
- Выпей, ты почувствуешь себя лучше.
Я покачала головой и хотела было отвернуться, но он крепко держал меня. Я повиновалась.
- Это не арманьяк, - поморщилась я.
- Ты права, это не арманьяк.
Гарт убрал фляжку и обнял меня. Я сопротивлялась только для видимости, но затем закрыла глаза и опустила голову ему на грудь. Мне было хорошо и уютно оттого, что он рядом. Я забыла, что со мной мой враг, мой безжалостный мучитель. Откинув волосы с моего лица, он шептал мне нежные слова, первые добрые слова, которые я от него слышала; нежно гладил мое лицо, спину, и я всем существом потянулась к нему.
В странном забытьи я чувствовала лишь жар, что огненными языками лизал мое лоно. Я плавилась в его объятиях, и на этот раз мы любили друг друга тихо и нежно. И только когда он закончил и я увидела довольный блеск в его льдистых глазах, только тогда я поняла, что меня очередной раз просто использовали. Я ненавидела его, но проклинала и себя, понимая, что больше не могу без него жить, как не могу выжить без еды и пищи.
Его доброта оказалась всего лишь очередной ловушкой. Я могла бы сразу догадаться, но нет, мне искренне хотелось верить, что я для него - не просто забава, не игрушка, с которой можно на время забыть об ужасах «Красавицы Чарлстона». Но ведь и я стремилась к нему, чтобы забыться. Он злил меня, вызывал раздражение, а иногда и ненависть, и все же я отдавалась ему с радостью. Кто же я тогда, если не развратница? Впрочем, мне было все равно. Если желание дарит радость забытья, пусть на время, тогда я должна быть ему благодарна за это.
- Тебе лучше? - заботливо спросил он.
- Ты прекрасный актер, Гарт, - с горечью сказала я. - Ты прекрасно знаешь, как добиться расположения женщины. Доброе слово, нежное прикосновение, и она твоя. Раскрытая, как цветок для пчелы. Какая пошлость!
- Это природа, Элиза, - улыбнулся Гарт. - Ты не можешь бороться с природой. Не стоит стыдиться того, что тебе нравится быть с мужчиной.
Я покраснела.
- Я не стыжусь, Гарт. Но, кроме желания, должна быть любовь. Желание без любви - это…
- В высшей степени приятная вещь, - закончил он за меня. - Ты счастливая женщина, Элиза. Ты срываешь цветы любви, не получая уколов от ее шипов: ни ревности, ни страха быть брошенной. Наслаждайся выпавшей на твою долю удачей. Как я.
Я внимательно посмотрела на Гарта.
- У тебя было очень много женщин, Гарт? И я готова поспорить, что ты не любил ни одну из них. Ты даже не знаешь, что такое любовь. И не хочешь знать, не так ли? Мне тебя жаль.
Гарт снисходительно усмехнулся.
- Прибереги свою жалость для тех, кто в ней нуждается, Элиза. Я делаю то, что делаю, потому что мне так нравится. И если сердце мое остается нетронутым, тем лучше.
Гарт лениво потянулся. Огонь свечей золотил его мускулистую грудь и волосы с оттенком ржавчины. Он был чертовски красив. Сердце мое болезненно екало при одном взгляде на него. Я понимала, как просто влюбиться в такого мужчину. Если бы его нежность была настоящей, с тоской подумала я, я бы отдала ему сердце навечно.
Но он был другим - холодным, жестоким и надменным. Я уговаривала себя, что мне повезло и я не испытываю к нему ничего, кроме неприязни.
Вдруг кровь ударила мне в виски. Что я делаю?! Как смею даже думать о том, чтобы влюбиться в него? Разве я сошла с ума? Женщина, готовая отдать сердце такому чудовищу, просто дура! Я подошла к открытому окну. Свежий ветер привел в порядок мои мысли. Я буду использовать его, решила я, как он использует меня. Сердце мое останется холодным. Я никогда не позволю себе забыть, кто виновен в моих несчастьях.
К концу февраля капитан Фоулер совсем обезумел. И рабы, и матросы одинаково страдали от бесконечных экзекуций. Он упрекал Гарта, что все неприятности происходят из-за меня. Капитан взял за правило, стоя под дверью нашей каюты, орать на всех проходящих мимо матросов: в самых грубых, нецензурных выражениях он поносил их за то, что они ни о чем другом, кроме как обо мне, думать не могут.
- Ты должен остановить его, Гарт, - молила я. - Он сводит меня с ума. Сделай, пожалуйста, что-нибудь.
Гарт только вздыхал.
- Чего ты от меня хочешь? Вежливо попросить его воздержаться от подобных выражений? Ему скоро самому надоест эта игра, не волнуйся.
- Гарт, но ведь он сумасшедший! О Господи! - Я тяжело опустилась на чурбан и уронила голову на руки. - Я больше не могу. Скоро и я сойду с ума, а ты ничем не хочешь мне помочь. Ты такой же скот, как и он.
- Перестань думать о каждом мужчине, который хочет залезть тебе под юбку, как о скотине, - ответил Гарт. - Воспринимай это как комплимент.
У меня не было слов. Я молча смотрела на него, чувствуя, как во мне закипает гнев. В конце концов я взяла со стола кружку и запустила ею в голову наглеца.
- Я ненавижу тебя! - завизжала я.
Следом полетели миски, ложки - все, что попадалось мне под руку. Гарт успешно отразил натиск и даже сумел меня обезоружить, прижав руки к бокам.
- Прекрати, Элиза, - приказал он, - прекрати немедленно.
Я продолжала вопить. Тогда Гарт наотмашь ударил меня по лицу. Слова застряли у меня в горле. Никогда прежде я не чувствовала такой обиды.
Упав ему на грудь, я заплакала.
- Ну почему ты так поступаешь со мной? Почему? Пока я не встретила тебя, меня никто и пальцем не трогал. Почему?
С палубы доносился пронзительный голос Фоулера, клянущего меня на все лады.
- Когда-нибудь я задавлю его, - проговорил Гарт устало. - Если нам удастся сойти живыми с этого корабля, я удушу его.
На следующий день Гарт, войдя в каюту, сказал:
- Ты можешь подняться на палубу, если хочешь.
- Но Фоулер…
- Он напился в стельку. Боцман уложил его спать.
Мы прокрались мимо капитанской каюты на солнышко.
Свежий веселый ветер гнал нас к берегам Америки.
- Ты можешь посидеть здесь немного. Никто тебя не побеспокоит.
- Спасибо, - сдержанно поблагодарила я. Гарт потрепал меня по щеке.
- Ты осунулась и побледнела, Элиза. Я не смогу жить с уродливой женой. Так что отдыхай.
С трудом я удержалась от отповеди. Несколько дней я умоляла его разрешить мне выйти на палубу, и сейчас, когда мне наконец представилась такая возможность, я не хотела портить себе удовольствие. Вздохнув про себя, я принялась размышлять о том, что меня ждет, когда мы сойдем на берег. Я старалась представить свою будущую жизнь без Гарта Мак-Клелланда, но… не могла. У меня было ощущение, что моя жизнь началась со встречи с ним.
На палубе поднялась суета. С мачты донеслось: «Корабль по курсу!» Я подошла к борту и, прищурившись, посмотрела вдаль. Где-то на горизонте маячило зернышко. Надежда согрела мне сердце. Французский корабль! Меня заберут с «Красавицы Чарлстона», увезут назад, во Францию. Я молила судьбу о спасении.
Гарт подошел ко мне с биноклем.
- Британское судно, - сообщил он. Искра надежды угасла.
- Я не могу разобрать названия, но вижу, что корабль военный.
К нам, пошатываясь, подошел капитан. Не обращая на меня внимания, он взял из рук Гарта бинокль.
- Идет со скоростью узлов тринадцать, я думаю, - заметил Гарт. - Все пушки расчехлены.
- Проклятие, - пробормотал Фоулер. - Что против них наши несчастные две пушки, которые не чистили с тех пор, как мы отплыли из Чарлстона.
Вскоре мы уже могли невооруженным глазом разглядеть быстроходное судно, ощетинившееся батареей пушек. «Эврика», - гласила надпись на корме.
- Враги, - прошептала я.
- Для тебя - враги, - уточнил Гарт, - но не для нас. Если они поднимутся на борт, Элиза, ради Бога, попридержи язык. Я не хочу, чтобы англичане решили, что с нами плывут французские шпионы.
- Мой английский не так уж плох.
- Пусть так, но не стоит его демонстрировать перед флотом его величества.
- Чего им нужно? - спросила я.
- Надеюсь, ничего. Может быть, они просто хотят посмотреть, кто плавает в этих водах. Однако у англичан есть одна нехорошая привычка - забирать американских матросов на службу его величеству, когда своих сил недостает.
- Как это забирать? Что ты имеешь в виду?
- Как? Очень просто. Примерно так же, как твои братья заполучили меня тебе в мужья.
Я отвернулась, прикусив язык. Англичане подали знак, что хотят подойти к нам. Я видела, как они отвязывают две небольшие шлюпки. Одетые в синие мундиры люди спустились по канатам и взялись за весла. Наши матросы сгрудились у борта, чтобы получше разглядеть непрошеных гостей. Я инстинктивно прижалась к Гарту.
Из трюма поднялась очередная партия рабов для еды и прогулки. Я заметила Джозефа и улыбнулась ему, в глазах его блеснул огонек - он узнал меня.
Капитан Фоулер холодно приветствовал британцев. Один из прибывших, как я поняла, офицер, обратился к Фоулеру:
- Капитан, мы сожалеем о том, что вынуждены прервать ваше путешествие, но у нас есть веские причины полагать, что на вашем корабле есть матросы королевского флота, выдающие себя за американцев.
- Это их обычный прием, - тихо пояснил мне Гарт. - Условия на британских военных судах таковы, что матросы мрут сотнями.
Офицер протянул капитану бумагу.
- Эти люди могут быть на борту «Красавицы Чарлстона».
Фоулер просмотрел список и вернул его.
- Нет, никого из этих людей у меня на борту нет.
- Может быть, они известны вам под другими именами. Конрой, - подозвал он одного из своих людей, - пройди и посмотри, не узнаешь ли ты кого из дезертиров.
- Не понимаю, - шепнула я Гарту, - эти люди здесь?
- Нет, но их все равно найдут. Сейчас увидишь.
Дурное предчувствие охватило меня. Я посмотрела на Гарта: в нем тоже чувствовались тревога и напряжение.
- Я знаю вас, матрос, - заявил человек, которого британский офицер назвал Конроем. - Вас зовут Вэйнрайт. Вы сбежали с корабля в Гибралтаре и решили спрятаться здесь, среди шайки работорговцев и рабов. Пойдемте, ваша игра закончена.
Испуганный матрос пустился наутек, но двое бравых молодцов из флота его величества поймали его, скрутили и оттащили к борту.
- Грязные свиньи, - кричал парень, - разбойники, воры! Меня зовут Джером Бут, так меня окрестили отец с матерью!
Несчастного успокоили ударом в челюсть.
- Тебе надо научиться уважать британский флот, - наставительно заметил грузный англичанин. - А теперь попридержи свой поганый язык, если не хочешь проглотить остатки зубов.
Между тем Конрой подошел к нам. Увидев меня, он оскалился:
- О, кого мы видим! Не саму ли красавицу Чарлстона? Ты ведь не матрос по имени Джонс, не так ли? - Конрой от души рассмеялся собственной шутке. Его товарищи тоже развеселились.
Я испуганно отшатнулась от англичанина. Конрой взглянул на Гарта.
- А вот и Джонс. Вы ведь Джонс, не так ли? Я думаю, что узнал вас, дружище.
- Нет, я не Джонс, - спокойно ответил Гарт. - Меня зовут Мак-Клелланд. Эта дама - моя жена, и мы имеем несчастье быть пассажирами на этом судне.
- Ваша жена? Пассажиры! Нет, я просто со смеху помру от этих янки! И как вам, леди, нравится быть пассажиркой на посудине, везущей кучу грязных ниггеров?
Он потрепал меня по щеке и, оттащив от Гарта, присосался к моим губам. Гарт кинулся к нему, отбросил его в сторону и со всего размаха ударил в челюсть. Конрой упал.
- Гарт, не надо! - закричала я.
Пятеро британцев кинулись к упавшему товарищу. Гарт успел сбить с ног двоих, но силы были слишком неравны, и вскоре его повалили на палубу. Связав ему руки за спиной, английские матросы принялись его избивать. Один из них ударил Гарта по лицу прикладом, в кровь разбив скулу. Я бросилась к своему несчастному мужу, но сильные руки оттащили меня прочь.
Англичане взяли еще двоих матросов и двух сильных чернокожих. Одним из них оказался Джозеф.
Англичане удивленно рассматривали шрамы на спине негра.
- Его, должно быть, порол сам дьявол, - прищелкивал языком один матрос. - Эй, приятель, ты нам расскажешь, как это делается? Эй, Гэвин, не часто нам удается добыть такого проверенного парня!
Кто-то, я думаю, доктор Хауторн, крепко держал меня, пока британские моряки забирали пленных. Я вырвалась и побежала к борту. Я узнала золотистую голову: вместе с другими на маленькой лодке, качавшейся на волнах, Гарта увозили прочь. Чем дальше он уплывал от меня, тем большая бездна разверзалась передо мной. Я оцепенела. Я не могла поверить в то, что случилось. Сейчас я проснусь, и рядом будет Гарт. Не может быть, чтобы его у меня отняли, не может быть.
- Вам дать мой бинокль, мадам? - любезно предложил Фоулер.
Я машинально взяла протянутый бинокль и поднесла к глазам. Сейчас я ясно видела, как Гарт с трудом поднимался на палубу, как он бросился на офицера, а тот поднял приклад и ударил Гарта по голове. Мой муж рухнул, и его продолжали бить лежачего, а потом, бесчувственного, поволокли куда-то.
Капитан забрал бинокль из моих рук, но я едва ли заметила это. Я продолжала смотреть на английский корабль, на котором уже расправляли паруса и поднимали якорь. Еще немного, и фрегат скрылся, подгоняемый ветром.
- Бедный ублюдок не доживет и до вечера, - удовлетворенно заметил капитан. - Они выбьют из него спесь, а заодно и жизнь.
В ужасе я посмотрела на Фоулера. Глаза его дьявольски блестели, Я почувствовала дикий, животный страх, мозг еще не успел осмыслить происшедшее, но инстинкт подсказал мне: начинаются настоящие испытания. До сих пор между мной и капитаном стоял Гарт, он один, а сейчас Гарт исчез.
Я убежала в каюту. Услышав шаги Фоулера, всем телом я навалилась на дверь, всхлипывая и скуля, как смертельно напуганное животное. Никогда в своей жизни не знала я такого страха. Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди, я почувствовала на губах солоноватый вкус - мне показалось, это был вкус страха.
Капитан распахнул дверь, и я отлетела к стене.
- Я пришел принести соболезнования, - сказал он, гнусно посмеиваясь. - Чертовски обидно за парня, правда же? Вот я и решил навестить безутешную вдову.
- Прошу вас, уходите, капитан, - хрипло сказала я. Он надвигался.
- Уходите. Прошу вас. Я принимаю ваши соболезнования, но… Убирайтесь! Убирайтесь сию же минуту!
Он подошел вплотную.
- Не похоже, чтобы с тобой было все в порядке, французская сука. - Фоулер зашелся от хохота. - Ты напугана, не так ли? Ты боишься того, что с тобой будет!
Он кричал, весь перекошенный от животного вожделения. Слюна текла у него по подбородку. Он расстегнул ширинку. Я оцепенело смотрела на него.
- И правильно делаешь, - продолжил он. - Я собираюсь научить тебя таким вещам, о которых твой звездочет даже не слышал.
- Прошу вас, уйдите, капитан, молю вас, - запричитала я, всхлипывая. - Я бы хотела сейчас побыть одна, если не возражаете.
- Возражаю, стерва, - зарычал он, схватив меня за волосы.
Я отпрянула и хотела было проскочить мимо него за дверь, но он, намотав прядь на руку, с силой рванул на себя. Я упала на колени.
Фоулер довольно засмеялся. Его лилово-красная, со вздувшимися венами дубина грозно торчала из поросшего черным волосом паха. Я вдохнула поглубже и закрыла глаза, молясь о том, чтобы потерять сознание, но, увы, когда он навалился на меня всем своим весом, втрое превосходящим мой, я не потеряла сознания. Я кусалась и царапалась, но его огрубелые руки были нечувствительны к боли, а когда я попробовала выцарапать ему глаза, он ударил меня по лицу, и я захлебнулась слезами пополам с кровью.
- Проклятая стерва. Дешевая французская шлюха, - злобно шипел он. - Ты ходила задрав нос и смотрела на меня как на грязь, пока рядом был твой красавчик. А сейчас у тебя нет даже того раба, которого ты сберегла!
Фоулер разразился хохотом.
- Не думай, что я не знал, что у вас тут происходило, ты, стерва. Сейчас ты начнешь учиться тому, как следует обходиться с настоящим мужчиной. Ты будешь делать все, что я тебе говорю, а когда ты исполнишь все мои прихоти, ты будешь умолять дать тебе новое дело. Сейчас ты моя, стерва. Моя.
Он задрал кверху юбку и с силой раздвинул ноги. Лицо его было так близко, что я чувствовала кислый запах изо рта и слышала довольное урчание.
Я закрыла глаза и от безысходности решила представить, что я с Гартом. Но воскресить чувственную истому и тепло, которые он дарил мне здесь, в этой самой каюте, было невозможно. Скот не был Гартом. Я не чувствовала ничего, кроме отвращения и боли, унижения и брезгливости. Он кряхтел, сопел, шарил по мне руками, а я тихонько всхлипывала и просила Бога поскорее остановить его.
Фоулер закончил быстро. Слава Богу, их светлость оказалась не способна продлить наслаждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54