Где-то рядом была зона повышенного интереса «драконов», и кто попадал в нее либо становился свидетелем их дел, действий, подписывал себе смертный приговор. Лысая сопка, на которую выбросили пожарный десант, находилась неподалеку, в десятке километров от озера. «Драконы» знали, чей это самолет, кто в нем находится, и как бы разделили его экипаж, заставив парашютистов прыгнуть на «пожар», а пилота и летнаба загнали в озеро. Если бы Ситников не испугался и не прыгнул, исчезновение АН-2 до сих пор бы оставалось загадкой. Точно так же они разделили людей, бывших на борту вертолета МИ-2: «новых русских» и пилотов с егерем. В этой избирательности угадывался определенный смысл — им не нужны были летчики.
Если это так, то можно предположить, что пожарники-парашютисты живы и могут в любое время объявиться и всей командой загреметь в психбольницу. Правда, их «космический полет» подзатянулся на три года, тогда как «новые русские» вернулись уже через пять месяцев…
И пока еще не ясна судьба вертолета пограничников: ни члены экипажа, ни пассажиры никак себя не проявили…
Заметив, что лодка пошла к берегу, Заремба спустился к вертолету, так и не обнаружив никакой слежки. Оперативники спустили воздух из лодки и подтащили ее волоком, намереваясь погрузить в машину. На дне лежали останки погибших офицеров и солдата — полупустые, скомканные бушлаты, ватные армейские брюки и валенки, набитые костями. Нашлось и их оружие: автомат АКМ и два карабина СКС с пустыми магазинами. Трудно поверить, что охотники ездили с незаряженным оружием и, скорее всего, расстреляли все патроны, поскольку у карабинов затворы оказались в отведенном положении; это означало, что в магазине кончились боеприпасы…
Лодку погрузили в вертолет, поднялись в воздух и взяли курс на точку, где условились подхватить на борт медика.
Через семь минут полета командир экипажа жестом позвал Зарембу в пилотскую кабину.
— Что-то не в порядке с машиной! — доложил он. — Отказывают приборы. Придется идти на вынужденную!
У полковника ознобило затылок и заныла старая язва в желудке.
— Двигатели тянут? — спросил он.
— Тянут, но приборы…
— Плевать на твои приборы! — крикнул Заремба. — Пока тянут — вперед. И как будто ничего не случилось.
— Есть, — неуверенно ответил командир, побелевшей рукой смахивая пот со лба.
Заремба пристроился в кабине между креслами пилотов и даже его непосвященному в летное дело глазу стало жутковато смотреть, как пляшут или вовсе стоят на нулях стрелки, как кувыркается самолетик авиагоризонта и мигают какие-то красные контрольные лампы. Еще через девять минут сработала пожарная сигнализация обоих двигателей. Командир экипажа с вопросительной тоской обернулся к полковнику, однако тот отрицательно мотнул головой и махнул рукой — вперед! Несмотря ни на что, двигатели работали с ровным, привычным воем, вибрация была в норме, машина хорошо слушалась рулей.
— Радиосвязи с базой нет! — доложил второй пилот. — Сплошные помехи.
— Хрен с ней, со связью! Вперед! В следующие четыре минуты ничего не изменилось.
Заремба, как завзятый штурман, на глаз прикидывал курс и знаками указывал командиру направление. До точки, где ждал медик, оставалось еще минут десять полета, когда второй пилот скинул наушники и схватился за голову.
— Что? Что?! — зарычал на него полковник.
— Голова!.. Сильные боли в затылке.
— Терпи!
Пилот взял ручку шаг-газа, закусил губу, но глаза лезли из орбит. У командира, похоже, было то же самое состояние, но он справлялся с собой, резко выдыхая через вздутые и побелевшие крылья носа. Заремба тоже ощутил тяжесть в затылке, эдакий «похмельный синдром», уже знакомый и испытанный в Долине Смерти..
— Смотрите, товарищ полковник! — командир указал влево. — Площадка хорошая.
Может, сядем?
Слева по курсу среди сопок и в самом деле оказалась хорошая травянистая площадка, скошенный луг, с высоты напоминающий подстриженный английский газон.
На краю его стоял большой крестьянский дом типичной северной архитектуры и бродили четыре черно-пестрых коровы. Мирная, идиллическая картинка…
— Давай, — махнул Заремба и в следующий миг заорал:
— Отставить! Отставить!
Вперед!
Он схватил пилотский планшет, но впопыхах не смог найти там ничего, взял свою крупномасштабную карту. Точно! На месте этого луга среди сопок небольшое озеро.
И есть изба на берегу с пометкой «не жилая»…
— Слушай внимательно! — толкнул командира в плечо. — Заходи будто бы на посадку.
Но не садись, а зависни! Понял?
— Понял, но без приборов трудно!
— Я открою дверь и буду смотреть!
Машина сделала доворот и начала снижаться на зеленый лужок. Заремба надел наушники в пассажирском салоне, приказал операм открыть дверь и лег на пол.
Опера подстраховали его, взяли за ноги. Вертолет погасил скорость и теперь шел по наклонной, чуть присев на хвост. Внизу была совершенно реальная картина — сочная зелень, побуревшие стены высокого дома на подклете и даже человек, стоящий у колодца и смотрящий в небо из-под руки.
Только почему-то коровы мирно щипали траву и не разбегались от падающей на них ревущей машины, словно вертолеты тут садились в день по несколько раз. И стожки на лугу как-то по-осеннему почернели, хотя только что начался сенокос. До «земли» оставалось метров десять, видно было, как стелется под напором ветра трава и что под нею — земная твердь. Но Заремба уже не верил глазам своим, приказал командиру снизиться еще немного и сам выбросил лестницу. Конец ее упал на «землю» и не утонул, остался лежать, прыгая и дергаясь вместе с машиной. Он и этому не поверил, велел операм поднять лестницу и сам ощупал конец — сухой! На глаза попал дюралевый башмак, что подкладывают под колеса шасси на стоянке, махнул оперу давай! — и самолично швырнул его в дверной проем. Башмак упал и покатился по траве. Не утонул…
И тут Заремба увидел, как к вертолету, прикрываясь, спешит мужик тот самый, что стоял возле дома. Идет по тверди, мнет траву сапогами, щурится от ветра и что-то кричит.
— Что?! — крикнул ему полковник.
Мужик топнул ногой, показал: дескать, садись, здесь твердо.
Все-таки не верилось до самого последнего момента, что внизу земля. Даже когда вертолет коснулся ее и просел, даже когда Заремба выпрыгнул из кабины и ощутил крепкий толчок.
Обрадовавшиеся пилоты сразу же выключили двигатели и, не ожидая остановки винтов, вывалились наружу, упали под машиной, раскинув руки. Когда умолкли турбины и наступила тишина, мужик спросил громко:
— Чего вы такие не смелые-то? — засмеялся. — Гляжу, пляшут, пляшут и не садятся.
— Думали, болото тут у тебя, — усмехнулся Заремба. — Трава уж шибко зеленая. Как твоя заимка-то называется?
— Не заимка, а хутор Веселый! — с гордостью сказал хозяин. — Вы что, заблудились?
— Да есть маленько, — признался полковник, разворачивая карту.
Хутор Веселый оказался далеко за пределами «бермудского треугольника»….
— Вы сейчас не в Покровское полетите? — деловито спросил мужик.
— Нет, не в Покровское… — задумчиво и отвлеченно проговорил Заремба, внутренне цепенея от того, что дал такого маху.
— Жалко… Я хотел с вами дочку отправить в Покровское. А то на лошади везти — день туда да день назад.
Полковник сунул карту под нос командиру экипажа, ткнул пальцем.
— Видал, куда залетели? Тот сел, тупо уставился в карту, недоуменно пожал плечами.
— Не может быть… Я вроде бы не менял курса. Хотя приборы….
— Голова прошла?
— Да вроде бы…
— Запускайся, нас ждут! — приказал Заремба и полез в вертолет.
Пилоты уселись в кресла, защелкали тумблерами, оперативники подобрали башмак, убрали лестницу и захлопнули дверь, оставив мужика на улице в полном сожалении и досаде.
Через минуту из кабины выглянул командир экипажа, с лицом, в точности повторяющим выражение хозяина хутора.
— Аккумуляторы сели, товарищ полковник… Напряжение по нулям. Не запуститься…
На глаза Зарембе попал выдвижной авиационный пулемет на турели, задвинутый подальше к задним створкам грузовых дверей. Желание было единственное: вытащить его оттуда и разнести весь этот веселый хутор в щепки…
В рейд по «бермудскому треугольнику» выехали вечером, на медицинской «ниве» с красным крестом, с санитарными сумками, выставленными на видное место, и в белых халатах. Надежнее прикрытия, чем вызов к тяжелобольному, найти было трудно.
Автоматы со спаренными магазинами и разовые гранатометы положили в багажник, на заднее сиденье, чтобы легче при случае достать, прикрыли домотканым половичком, сверху поставили две пустых корзины.
О маршруте движения особенно не беспокоились, это был свободный поиск, наконец-то не связанный ни заданиями, ни нудными инструкциями. Ромул отлично знала все местные дороги и мало-мальски проезжие лесовозные волоки. Важно было раздразнить атмосферу «треугольника», возбудить ее, привести все тайные и явные силы к дисбалансу и заставить делать глупости, совершать необдуманные действия. Четкой закономерности поступков требовалось противопоставить отсутствие всякой логики, искушенному разуму — наивный примитивизм, холодному расчету — эмоциональный взрыв.
Но для всего этого необходимо было найти врага, вынудить его, чтобы себя обнаружил и, независимо от того, кто он — пришелец, житель параллельного мира или просто иностранная разведка, — сдаться ему в плен и действовать изнутри, точить, грызть, разлагать его сердцевину.
Они ничуть не сомневались в успехе операции, утешая себя тем, что победителей, в конце концов, не судят, а сидеть и сатанеть от безделья, когда над «треугольником» гремит незримая «Гроза», уже нет сил.
К полуночи они уже были на середине пути между Верхними Сволочами и Одинозером, можно сказать, в самом центре Карельского феномена. Проехав километров пятьдесят, не встретили ни одной живой души, и лишь когда проскочили брод через горную речку, увидели на берегу неяркий, затухающий костер, высвечивающий оранжевый бок резиновой лодки, вытащенной на сушу. Без остановки проскочили мимо, и когда удалились на приличное расстояние, Ромул остановила машину.
— Пойдем познакомимся?
— Да это туристы, — отмахнулась Татьяна.
— Туристы в это время спят, — со знанием дела сказала Ромул. — Потому что за день устают, как собаки. К тому же за плавание надоели друг другу и им уже не о чем говорить. А эти сидят у костра.
Выходить без оружия в ночную темень леса было страшновато — они сняли белые халаты, которые за версту видно, и прихватили автомат, один на двоих. У костра сидели двое парней, пили чай, о чем-то тихо переговаривались. Зрение, притянутое во тьме светом костра, подвело, и они не заметили, не обнаружили вовремя третьего, зашедшего в тыл.
— Какие гости! — произнес он весело где-то за спиной. — Прошу к нашему шалашу!
И в тот же миг эти двое сорвались от костра и перекрыли путь к отступлению влево и вправо. Впереди был костер…
— Назад! — прошептала Татьяна. — Это наши! Поисковая группа. Засекут пропали…
Спасло их то, что назад они побежали вга некотором расстоянии друг от друга, так что оперативник, зашедший с тыла, оказался между ними. Он бросился сначала к Ирине, намереваясь перерезать путь, однако Татьяна завизжала и отвлекла преследователя на себя. Он резко изменил направление, стремительно кинувшись на крик, но не заметил Татьяны, врубился в глухой ельник, дав таким образом возможность уйти в сторону дороги метров на сто. Однако Ромул где-то потерялась в темноте леса, и пришлось ждать, спрятавшись на обочине проселка.
И вдруг в ночном притихшем лесу гулко ударила автоматная очередь, где-то слева.
Татьяна вжалась в мягкий лесной подстил, замерла. Не хватало еще перестрелки между своими!.. Через пару минут на дорогу выскочила Ирина и, не скрываясь, побежала к белеющей вдалеке машине.
Они подлетели к «ниве» почти одновременно, рванули дверцы. Ирина запустила мотор, сбросила автоматный ремень с шеи.
— Поехали!
— Зачем стреляла? Чокнулась?
— Да случайно! — тяжело дыша, сказала Ромул. — Надавила спуск…
И сразу же началась аховая дорожка: в последний раз здесь проехал трактор «Кировец», наверное еще весной, и оставил колеи, иногда глубиной до полуметра. В Шорегу ездили другим путем, через Верхние Сволочи, а это была прямая дорога от большого села Покровского, находящегося вне «бермудского треугольника».
Километров пять Ромул показывала чудеса вождения, ни разу не свалившись в колдобины, однако скоро притомилась и плотно села на мосты. Инициатива запутать следы и свернуть на этот непроезжий проселок принадлежала Татьяне. Ромул подергала машину взад вперед, погазовала, разбрызгивая грязь, и выключила двигатель.
— И зачем мы сюда поперлись? — спросила она недружелюбно.
— Надо уметь водить машину! — огрызнулась Татьяна. — Дорога вполне сносная. — Вот садись и веди!
— Ага, ты засадила, а я теперь веди? Бери лопату и откапывай.
Земля оказалась тяжелая, сырая — в лесу дорога просыхала плохо, лопата не лезла в плотно спресованный суглинок, однако Ромул с усердием доказывала свое право на жизнь. Татьяне крыть было нечем, ходила вокруг, стряхивая холодную липкую грязь с босых ног, и искала, чем бы уесть свою спутницу.
И вдруг увидела на дороге две человеческие фигуры, идущие по обочине. Шли они со стороны Покровского, у одного — сигарета светилась…
— Ирка, смотри, — зашептала она.
Ромул выпрямилась, опершись на лопату.
— Кто это?
— Не знаю… Мужчины. Может, автомат достать?
— Зачем?.. Это же мужчины. Вытолкнуть помогут.
— А если… втолкнуть?
— Да ну?.. Ты уж совсем…
Между тем мужчины приблизились к застрявшей машине, остановились, оценили ситуацию.
— Застряли, барышни? — спросил один, высокий и сильный человек лет сорока.
— Срезало, — объяснила Ромул. — Стащило в колею.
— «Скорая помощь», что ли?
— «Скорая»!
— Ну, «скорой» надо помочь, — согласился высокий и приблизился вплотную к Татьяне — она увидела открытое чистое лицо, правильный нос, темные глаза и жилы на лбу под тонкой кожей, образующие латинскую букву «V», острым концом упирающуюся в переносицу.
Он взял у Ромула лопату, заглянул под машину и стал копать сильными, стремительными движениями, отбрасывая большие комья суглинка.
— А вы куда идете? — спросила Ромул.
— В Шорегу идем, красавица! — откликнулся высокий.
— Мы вас подвезем, — закокетничала Ирина. — Если, конечно, выберемся из грязи.
Боже, какие здесь дороги, просто кошмар!
Второй мужчина упорно хранил молчание, как-то недобро посматривая вокруг.
— Кто у вас в Шореге? — между тем допытывалась Ромул.
— А у вас?
— А у нас тяжелобольной! Бабулька умирать собралась. Тут пока доедешь, так и похоронить успеют.
— Да уж! — поддержал высокий, освобождая от земли передний мост. — Мы идем, смотрим — две очаровательные женщины, босые, в грязи и с лопатой. Это — Россия!
— Русская долюшка, — вздохнула Татьяна, приспосабливаясь толкать машину. — Ну что, взялись?
Высокий встал с ней рядом, его спутник — с другой стороны возле заднего бампера, а Ромул заскочила в кабину. Раскачали, навалились «нива» поддалась, заскребла колесами твердь и вырулила из колеи. Татьяна увидела, как от напряжения на лбу высокого вздулись жилы и буква «V» стала словно вылепленной из гипса. В этом человеке было что-то великое и страшное…
Такие мужчины в три минуты обезоруживали самую упрямую и властную женщину, делали ее покорной и безвольной. Они никогда не добивались внимания, любви — они беспрепятственно брали то, что им нравится.
Татьяна ощутила предательскую слабость в ногах, отчего-то заныло запястье правой руки, будто этот высокий уже схватил ее и уводил за собой, как рабыню…
А Ромул ничего такого не замечала, и вдохновленная, что удачно вырвались из трясины, пыталась уговорить мужчин сесть в машину. Высокий вдруг начал отказываться, отшучиваться: мол, мы пойдем сзади, а вы езжайте. Все равно скоро опять встретимся, потому что придется снова выталкивать машину. Второй по-прежнему отмалчивался и старался держаться в стороне.
Наконец женщины сели и поехали, оставив мужчин на ночной разбитой дороге.
— Ничего, пускай промнутся, — с каким-то злорадством проговорила Ромул. Этот здоровый — неприятный тип. Не хватало, чтобы в машине сидел… И запах от него какой-то… А другой — пришибленный, что ли, только глазами стреляет, как зверек.
— Слушай, Ирка Татьяна вдруг схватила ее за руку. Стой! Ты можешь забуксовать еще?
— Все поняла! — засмеялась та. — Тебе этот длинный понравился!
— Дура, стой! Мы прошляпили! Это пришельцы!
— Ты что?..
— Они! Как мне сразу!..
— Пришельцы?
— Ну в общем, люди из «бермудского треугольника»! Надо брать!
— А ты… не того?.. Татьяна вытащила из-за сиденья автомат, загнала патрон в патронник.
— Значит, так. Ты сажаешь машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Если это так, то можно предположить, что пожарники-парашютисты живы и могут в любое время объявиться и всей командой загреметь в психбольницу. Правда, их «космический полет» подзатянулся на три года, тогда как «новые русские» вернулись уже через пять месяцев…
И пока еще не ясна судьба вертолета пограничников: ни члены экипажа, ни пассажиры никак себя не проявили…
Заметив, что лодка пошла к берегу, Заремба спустился к вертолету, так и не обнаружив никакой слежки. Оперативники спустили воздух из лодки и подтащили ее волоком, намереваясь погрузить в машину. На дне лежали останки погибших офицеров и солдата — полупустые, скомканные бушлаты, ватные армейские брюки и валенки, набитые костями. Нашлось и их оружие: автомат АКМ и два карабина СКС с пустыми магазинами. Трудно поверить, что охотники ездили с незаряженным оружием и, скорее всего, расстреляли все патроны, поскольку у карабинов затворы оказались в отведенном положении; это означало, что в магазине кончились боеприпасы…
Лодку погрузили в вертолет, поднялись в воздух и взяли курс на точку, где условились подхватить на борт медика.
Через семь минут полета командир экипажа жестом позвал Зарембу в пилотскую кабину.
— Что-то не в порядке с машиной! — доложил он. — Отказывают приборы. Придется идти на вынужденную!
У полковника ознобило затылок и заныла старая язва в желудке.
— Двигатели тянут? — спросил он.
— Тянут, но приборы…
— Плевать на твои приборы! — крикнул Заремба. — Пока тянут — вперед. И как будто ничего не случилось.
— Есть, — неуверенно ответил командир, побелевшей рукой смахивая пот со лба.
Заремба пристроился в кабине между креслами пилотов и даже его непосвященному в летное дело глазу стало жутковато смотреть, как пляшут или вовсе стоят на нулях стрелки, как кувыркается самолетик авиагоризонта и мигают какие-то красные контрольные лампы. Еще через девять минут сработала пожарная сигнализация обоих двигателей. Командир экипажа с вопросительной тоской обернулся к полковнику, однако тот отрицательно мотнул головой и махнул рукой — вперед! Несмотря ни на что, двигатели работали с ровным, привычным воем, вибрация была в норме, машина хорошо слушалась рулей.
— Радиосвязи с базой нет! — доложил второй пилот. — Сплошные помехи.
— Хрен с ней, со связью! Вперед! В следующие четыре минуты ничего не изменилось.
Заремба, как завзятый штурман, на глаз прикидывал курс и знаками указывал командиру направление. До точки, где ждал медик, оставалось еще минут десять полета, когда второй пилот скинул наушники и схватился за голову.
— Что? Что?! — зарычал на него полковник.
— Голова!.. Сильные боли в затылке.
— Терпи!
Пилот взял ручку шаг-газа, закусил губу, но глаза лезли из орбит. У командира, похоже, было то же самое состояние, но он справлялся с собой, резко выдыхая через вздутые и побелевшие крылья носа. Заремба тоже ощутил тяжесть в затылке, эдакий «похмельный синдром», уже знакомый и испытанный в Долине Смерти..
— Смотрите, товарищ полковник! — командир указал влево. — Площадка хорошая.
Может, сядем?
Слева по курсу среди сопок и в самом деле оказалась хорошая травянистая площадка, скошенный луг, с высоты напоминающий подстриженный английский газон.
На краю его стоял большой крестьянский дом типичной северной архитектуры и бродили четыре черно-пестрых коровы. Мирная, идиллическая картинка…
— Давай, — махнул Заремба и в следующий миг заорал:
— Отставить! Отставить!
Вперед!
Он схватил пилотский планшет, но впопыхах не смог найти там ничего, взял свою крупномасштабную карту. Точно! На месте этого луга среди сопок небольшое озеро.
И есть изба на берегу с пометкой «не жилая»…
— Слушай внимательно! — толкнул командира в плечо. — Заходи будто бы на посадку.
Но не садись, а зависни! Понял?
— Понял, но без приборов трудно!
— Я открою дверь и буду смотреть!
Машина сделала доворот и начала снижаться на зеленый лужок. Заремба надел наушники в пассажирском салоне, приказал операм открыть дверь и лег на пол.
Опера подстраховали его, взяли за ноги. Вертолет погасил скорость и теперь шел по наклонной, чуть присев на хвост. Внизу была совершенно реальная картина — сочная зелень, побуревшие стены высокого дома на подклете и даже человек, стоящий у колодца и смотрящий в небо из-под руки.
Только почему-то коровы мирно щипали траву и не разбегались от падающей на них ревущей машины, словно вертолеты тут садились в день по несколько раз. И стожки на лугу как-то по-осеннему почернели, хотя только что начался сенокос. До «земли» оставалось метров десять, видно было, как стелется под напором ветра трава и что под нею — земная твердь. Но Заремба уже не верил глазам своим, приказал командиру снизиться еще немного и сам выбросил лестницу. Конец ее упал на «землю» и не утонул, остался лежать, прыгая и дергаясь вместе с машиной. Он и этому не поверил, велел операм поднять лестницу и сам ощупал конец — сухой! На глаза попал дюралевый башмак, что подкладывают под колеса шасси на стоянке, махнул оперу давай! — и самолично швырнул его в дверной проем. Башмак упал и покатился по траве. Не утонул…
И тут Заремба увидел, как к вертолету, прикрываясь, спешит мужик тот самый, что стоял возле дома. Идет по тверди, мнет траву сапогами, щурится от ветра и что-то кричит.
— Что?! — крикнул ему полковник.
Мужик топнул ногой, показал: дескать, садись, здесь твердо.
Все-таки не верилось до самого последнего момента, что внизу земля. Даже когда вертолет коснулся ее и просел, даже когда Заремба выпрыгнул из кабины и ощутил крепкий толчок.
Обрадовавшиеся пилоты сразу же выключили двигатели и, не ожидая остановки винтов, вывалились наружу, упали под машиной, раскинув руки. Когда умолкли турбины и наступила тишина, мужик спросил громко:
— Чего вы такие не смелые-то? — засмеялся. — Гляжу, пляшут, пляшут и не садятся.
— Думали, болото тут у тебя, — усмехнулся Заремба. — Трава уж шибко зеленая. Как твоя заимка-то называется?
— Не заимка, а хутор Веселый! — с гордостью сказал хозяин. — Вы что, заблудились?
— Да есть маленько, — признался полковник, разворачивая карту.
Хутор Веселый оказался далеко за пределами «бермудского треугольника»….
— Вы сейчас не в Покровское полетите? — деловито спросил мужик.
— Нет, не в Покровское… — задумчиво и отвлеченно проговорил Заремба, внутренне цепенея от того, что дал такого маху.
— Жалко… Я хотел с вами дочку отправить в Покровское. А то на лошади везти — день туда да день назад.
Полковник сунул карту под нос командиру экипажа, ткнул пальцем.
— Видал, куда залетели? Тот сел, тупо уставился в карту, недоуменно пожал плечами.
— Не может быть… Я вроде бы не менял курса. Хотя приборы….
— Голова прошла?
— Да вроде бы…
— Запускайся, нас ждут! — приказал Заремба и полез в вертолет.
Пилоты уселись в кресла, защелкали тумблерами, оперативники подобрали башмак, убрали лестницу и захлопнули дверь, оставив мужика на улице в полном сожалении и досаде.
Через минуту из кабины выглянул командир экипажа, с лицом, в точности повторяющим выражение хозяина хутора.
— Аккумуляторы сели, товарищ полковник… Напряжение по нулям. Не запуститься…
На глаза Зарембе попал выдвижной авиационный пулемет на турели, задвинутый подальше к задним створкам грузовых дверей. Желание было единственное: вытащить его оттуда и разнести весь этот веселый хутор в щепки…
В рейд по «бермудскому треугольнику» выехали вечером, на медицинской «ниве» с красным крестом, с санитарными сумками, выставленными на видное место, и в белых халатах. Надежнее прикрытия, чем вызов к тяжелобольному, найти было трудно.
Автоматы со спаренными магазинами и разовые гранатометы положили в багажник, на заднее сиденье, чтобы легче при случае достать, прикрыли домотканым половичком, сверху поставили две пустых корзины.
О маршруте движения особенно не беспокоились, это был свободный поиск, наконец-то не связанный ни заданиями, ни нудными инструкциями. Ромул отлично знала все местные дороги и мало-мальски проезжие лесовозные волоки. Важно было раздразнить атмосферу «треугольника», возбудить ее, привести все тайные и явные силы к дисбалансу и заставить делать глупости, совершать необдуманные действия. Четкой закономерности поступков требовалось противопоставить отсутствие всякой логики, искушенному разуму — наивный примитивизм, холодному расчету — эмоциональный взрыв.
Но для всего этого необходимо было найти врага, вынудить его, чтобы себя обнаружил и, независимо от того, кто он — пришелец, житель параллельного мира или просто иностранная разведка, — сдаться ему в плен и действовать изнутри, точить, грызть, разлагать его сердцевину.
Они ничуть не сомневались в успехе операции, утешая себя тем, что победителей, в конце концов, не судят, а сидеть и сатанеть от безделья, когда над «треугольником» гремит незримая «Гроза», уже нет сил.
К полуночи они уже были на середине пути между Верхними Сволочами и Одинозером, можно сказать, в самом центре Карельского феномена. Проехав километров пятьдесят, не встретили ни одной живой души, и лишь когда проскочили брод через горную речку, увидели на берегу неяркий, затухающий костер, высвечивающий оранжевый бок резиновой лодки, вытащенной на сушу. Без остановки проскочили мимо, и когда удалились на приличное расстояние, Ромул остановила машину.
— Пойдем познакомимся?
— Да это туристы, — отмахнулась Татьяна.
— Туристы в это время спят, — со знанием дела сказала Ромул. — Потому что за день устают, как собаки. К тому же за плавание надоели друг другу и им уже не о чем говорить. А эти сидят у костра.
Выходить без оружия в ночную темень леса было страшновато — они сняли белые халаты, которые за версту видно, и прихватили автомат, один на двоих. У костра сидели двое парней, пили чай, о чем-то тихо переговаривались. Зрение, притянутое во тьме светом костра, подвело, и они не заметили, не обнаружили вовремя третьего, зашедшего в тыл.
— Какие гости! — произнес он весело где-то за спиной. — Прошу к нашему шалашу!
И в тот же миг эти двое сорвались от костра и перекрыли путь к отступлению влево и вправо. Впереди был костер…
— Назад! — прошептала Татьяна. — Это наши! Поисковая группа. Засекут пропали…
Спасло их то, что назад они побежали вга некотором расстоянии друг от друга, так что оперативник, зашедший с тыла, оказался между ними. Он бросился сначала к Ирине, намереваясь перерезать путь, однако Татьяна завизжала и отвлекла преследователя на себя. Он резко изменил направление, стремительно кинувшись на крик, но не заметил Татьяны, врубился в глухой ельник, дав таким образом возможность уйти в сторону дороги метров на сто. Однако Ромул где-то потерялась в темноте леса, и пришлось ждать, спрятавшись на обочине проселка.
И вдруг в ночном притихшем лесу гулко ударила автоматная очередь, где-то слева.
Татьяна вжалась в мягкий лесной подстил, замерла. Не хватало еще перестрелки между своими!.. Через пару минут на дорогу выскочила Ирина и, не скрываясь, побежала к белеющей вдалеке машине.
Они подлетели к «ниве» почти одновременно, рванули дверцы. Ирина запустила мотор, сбросила автоматный ремень с шеи.
— Поехали!
— Зачем стреляла? Чокнулась?
— Да случайно! — тяжело дыша, сказала Ромул. — Надавила спуск…
И сразу же началась аховая дорожка: в последний раз здесь проехал трактор «Кировец», наверное еще весной, и оставил колеи, иногда глубиной до полуметра. В Шорегу ездили другим путем, через Верхние Сволочи, а это была прямая дорога от большого села Покровского, находящегося вне «бермудского треугольника».
Километров пять Ромул показывала чудеса вождения, ни разу не свалившись в колдобины, однако скоро притомилась и плотно села на мосты. Инициатива запутать следы и свернуть на этот непроезжий проселок принадлежала Татьяне. Ромул подергала машину взад вперед, погазовала, разбрызгивая грязь, и выключила двигатель.
— И зачем мы сюда поперлись? — спросила она недружелюбно.
— Надо уметь водить машину! — огрызнулась Татьяна. — Дорога вполне сносная. — Вот садись и веди!
— Ага, ты засадила, а я теперь веди? Бери лопату и откапывай.
Земля оказалась тяжелая, сырая — в лесу дорога просыхала плохо, лопата не лезла в плотно спресованный суглинок, однако Ромул с усердием доказывала свое право на жизнь. Татьяне крыть было нечем, ходила вокруг, стряхивая холодную липкую грязь с босых ног, и искала, чем бы уесть свою спутницу.
И вдруг увидела на дороге две человеческие фигуры, идущие по обочине. Шли они со стороны Покровского, у одного — сигарета светилась…
— Ирка, смотри, — зашептала она.
Ромул выпрямилась, опершись на лопату.
— Кто это?
— Не знаю… Мужчины. Может, автомат достать?
— Зачем?.. Это же мужчины. Вытолкнуть помогут.
— А если… втолкнуть?
— Да ну?.. Ты уж совсем…
Между тем мужчины приблизились к застрявшей машине, остановились, оценили ситуацию.
— Застряли, барышни? — спросил один, высокий и сильный человек лет сорока.
— Срезало, — объяснила Ромул. — Стащило в колею.
— «Скорая помощь», что ли?
— «Скорая»!
— Ну, «скорой» надо помочь, — согласился высокий и приблизился вплотную к Татьяне — она увидела открытое чистое лицо, правильный нос, темные глаза и жилы на лбу под тонкой кожей, образующие латинскую букву «V», острым концом упирающуюся в переносицу.
Он взял у Ромула лопату, заглянул под машину и стал копать сильными, стремительными движениями, отбрасывая большие комья суглинка.
— А вы куда идете? — спросила Ромул.
— В Шорегу идем, красавица! — откликнулся высокий.
— Мы вас подвезем, — закокетничала Ирина. — Если, конечно, выберемся из грязи.
Боже, какие здесь дороги, просто кошмар!
Второй мужчина упорно хранил молчание, как-то недобро посматривая вокруг.
— Кто у вас в Шореге? — между тем допытывалась Ромул.
— А у вас?
— А у нас тяжелобольной! Бабулька умирать собралась. Тут пока доедешь, так и похоронить успеют.
— Да уж! — поддержал высокий, освобождая от земли передний мост. — Мы идем, смотрим — две очаровательные женщины, босые, в грязи и с лопатой. Это — Россия!
— Русская долюшка, — вздохнула Татьяна, приспосабливаясь толкать машину. — Ну что, взялись?
Высокий встал с ней рядом, его спутник — с другой стороны возле заднего бампера, а Ромул заскочила в кабину. Раскачали, навалились «нива» поддалась, заскребла колесами твердь и вырулила из колеи. Татьяна увидела, как от напряжения на лбу высокого вздулись жилы и буква «V» стала словно вылепленной из гипса. В этом человеке было что-то великое и страшное…
Такие мужчины в три минуты обезоруживали самую упрямую и властную женщину, делали ее покорной и безвольной. Они никогда не добивались внимания, любви — они беспрепятственно брали то, что им нравится.
Татьяна ощутила предательскую слабость в ногах, отчего-то заныло запястье правой руки, будто этот высокий уже схватил ее и уводил за собой, как рабыню…
А Ромул ничего такого не замечала, и вдохновленная, что удачно вырвались из трясины, пыталась уговорить мужчин сесть в машину. Высокий вдруг начал отказываться, отшучиваться: мол, мы пойдем сзади, а вы езжайте. Все равно скоро опять встретимся, потому что придется снова выталкивать машину. Второй по-прежнему отмалчивался и старался держаться в стороне.
Наконец женщины сели и поехали, оставив мужчин на ночной разбитой дороге.
— Ничего, пускай промнутся, — с каким-то злорадством проговорила Ромул. Этот здоровый — неприятный тип. Не хватало, чтобы в машине сидел… И запах от него какой-то… А другой — пришибленный, что ли, только глазами стреляет, как зверек.
— Слушай, Ирка Татьяна вдруг схватила ее за руку. Стой! Ты можешь забуксовать еще?
— Все поняла! — засмеялась та. — Тебе этот длинный понравился!
— Дура, стой! Мы прошляпили! Это пришельцы!
— Ты что?..
— Они! Как мне сразу!..
— Пришельцы?
— Ну в общем, люди из «бермудского треугольника»! Надо брать!
— А ты… не того?.. Татьяна вытащила из-за сиденья автомат, загнала патрон в патронник.
— Значит, так. Ты сажаешь машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48