— Это жратва! — мгновенно определил Лобан, схватив со своего стола туб побольше. — Ешкин кот, вот это ненавязчивый сервис!
Он скрутил крышку и потянул ко рту, но Азарий рявкнул:
— Положи, дура! Накормят чем-нибудь — с параши не слезешь… Эй, вы, со здравым рассудком! Ну-ка взяли и попробовали.
Молодяшки стояли, молчали мрачно. — Кому было сказано? — прикрикнул старшой.
— Вы тут свои земные зековские законы не устанавливайте, — осмелел Шура.
— Между прочим, мы в космосе, — поддержал Игорь. — И порядки должны быть соответствующие.
— Кому не нравятся земные законы, я сейчас того выпущу в открытый космос, — с присущей ему убедительностью пообещал Азарий, даже на секунду не отрываясь от иллюминатора.
— Сам пробу сниму, — заявил Тимоха, снимая конфликт. — Я один раз с голодухи прошлогоднюю сохачью шкуру сжевал — хоть бы что.
Он понюхал из туба, выдавил на ладонь зеленой густой слизи, протер между пальцами, наконец, лизнул. Десантура смотрела с пристрастным любопытством и опаской, как на самоубийцу. Тимоха запрокинул голову и даванул из туба себе в рот, почмокал — что-то будто не понял.
— Эй, ну? — не сдержался Лобан. — Как? Как оно?
— Есть эту заразу невозможно, — трагически заключил испытатель. Хуже гнилой шкуры. Трава травой. Хоть бы кусочек мяса положили, сволочи! Ведь десантуру на свой борт взяли, не вегетарианцев.
— На что хоть похоже? — побаивался еще Лобан. — По вкусу? Пахнет, как ранешная ливерная колбаса…
Тимоха вдавил в рот порцию побольше.
— Если бы как ливерная! — мечтательно произнес с гадливым выражением лица. — А то как… дерьмо. Или голландская тушенка по три восемьсот.
— Я дерьмо не пробовал! — мгновенно отказался старшой.
— Сейчас наешься, — посулил Тимоха. — На всякий случай, мужики, ищите дверь в сортир.
Избавленные от опытов Шура с Игорем стали щупать и простукивать стены, за ними бросились в розыски все остальные, кроме Азария. Если приспичит, а туалета нет, это что же будет на борту?! На земле потом вспомнить будет стыдно. Это же не АН-2, тут на лету дверь не откроешь и не повисишь в свое удовольствие, как летучая мышь…
Сортира не было! Видно, после марсианской этой пищи он и не нужен вовсе, может, перерабатывается без остатка, но от земного-то груза как избавиться? А мужиков, между тем, давно уже всех приперло, и каждый боялся опарафиниться на людях — на земле потом, сволочи, житья не дадут, приколами забодают!
Даже Азарий не сдержался, громыхнул в стену.
— Парашу давай, начальник! А то ваше дерьмо жрать не будем!
На экране телевизора между тем тоже показывали обед: толстый таможенник никак не хотел есть черную икру ложкой и просил хлеба — те же проблемы, что в космосе…
Гуманоиды почему-то никак не хотели проявлять свою расписанную в газетах гуманность. Тимоха тем временем доел содержимое большого туба и переключился на маленькие.
— Ну и гадость! — кряхтел. — Сопли! Самые натуральные!
— А у нас в «мабуте» тридцать банок тушенки осталось, — тоскливо протянул голодный Лобан. — Она хоть и китайская, да все-таки земная.
— В принципе, и к такой пище можно привыкнуть, — сыто рыгая, сообщил Тимоха и уселся в кресло. — Помаешься года три и привыкнешь. Голландское дерьмо же кушаем, ничего…
И подскочил вдруг, будто его снизу шилом кольнуло.
Сидение кресла раздвинулось и обнажился серебристый металлический унитаз, встроенный в единственную толстую ножку.
— Говорю же — сервис! — вдохновился Лобан и набросился на свои тюбики. За ним вся десантура, и ждать не стали, когда пройдет два часа и у Тимохи пойдет процесс.
Космическую жратву умяли в минуту — жевать-то не надо. И оказалось не так уж плохо, как утверждал испытатель. Тут же расселись по креслам, приготовились на всякий случай. Один Азарий, словно часовой на посту, остался у иллюминатора, любуясь звездами и бесконечным пространством.
— Ешь, звездочет! — предложил Лобан. — Да закрой эту дыру на фиг! Когда ее не видно, вроде и жить можно.
Азарий даже взглядом его не удостоил. Между тем обед и индивидуальные сортиры подняли тонус команды на знакомый послеобеденный уровень: Кое-кто уже и дрыхнуть изготовился, откинувшись на спинку, которая тут же норовила принять горизонтальное положение, едва коснешься головой. Старшой балагурил:
— Вообще-то кайф, мужики. Чего бы мы сейчас на Земле сидели? Там пахать надо, все дорого. Тут сплошная халява. Там дома бабы пилят, ребятишки орут… Кстати о бабах. Может, оно того? Может, после обеда из этого кресла девку подадут?
— Губенку-то закатай! — проворчал Тимоха. — Людка твоя узнает головенку-то тебе смахнет. Не смотри что в космосе.
— Да хоть электронную, хрен с ней, — согласился Лобан. — Главное, чтоб как живая была. За электронную-то не смахнет.
— А если гуманоидку подсунут? — с опаской и серьезно предположил молодожен Пашка. — При таком сервисе могут… А они же, сами видали, уроды. Вместо носов грибы какие-то. Я не смогу. Психологический барьер у меня.
— Мне же по фигу! — расхрабрился как всегда старшой, когда дело касалось женщин. — У тебя, Павле, опыта мало еще. Известно же, баб некрасивых не бывает. Бывает мало водки. Мне б сейчас стакан с рубчиком налили, я бы с самой жуткой гуманоидкой поспал.
На экране телевизора Федор Сухов делал перекличку женщин Востока, отчего десантура мечтательно соловела, — Азарий, ты правда, закрой это окошко, попросил Тимоха. — Неуютно как-то, будто черным сквозняком тянет.
— Перетопчешься, — буркнул тот.
— Вот, опять воровские правила, — заметил Шура. — Давай голосовать. Кто за то, чтобы иллюминатор закрыть?
И поднял руку. Но здесь Лобан аж подскочил, хотя унитаз под ним был давно открыт.
— Кончайте вы!.. Я же понял! Понял, зачем нас гуманоиды с Земли выкрали! Понял, японский ты бог!
— Ну? — проявил интерес Азарий.
— Загну! — светился от озарения старшой. — Какая ответственность на нас ложится, мужики? Да мы же самые… Вот это удача! Но и ответственность. Я чуял, они за нами давно охотились. Изучали нас, качество проверяли. Потому что на такое дело каких попало мужиков брать нельзя. Мы же все как на подбор! Что физически, что по развитию…
— Да говори ты! Салабон! — не сдержался Азарий.
— А вы не догадываетесь? — издевался старшой. — Никто не догадывается?.. Это ж как два пальца! Какие они уроды — все видели? Натуральные вырожденцы! На рожах написано.
— И что? — даже Тимоха не стерпел. — Нас взяли, чтобы породу ихнюю улучшить! — торжественно объявил Лобан.
Никто сразу не возразил, осмысливали информацию. И вроде бы не прочь были улучшить породу…
— А на что еще? — подбавил старшой., — Ну скажите вы мне: за каким хреном тащить десантуру в другую галактику? Опыты поставить на нас гуманоиды могли бы и на Земле. Мозги наши изучить, выдернуть какую-нибудь информацию смысла нет. Они умнее, вон как здорово все придумали, когда мы на «Аннушках» еще летаем. Вот я и говорю!
Азарий на минуту забыл про астрономию, глянул на Лобана с уважением.
— Ничего, котелок у тебя варит. Если бы наше тело, нашу красивую плоть с их мозгами скрестить — вот это было бы человечество. По образу и подобию.
Авторитету поверили больше, чем первооткрывателю истины Лобану. Пашка, например, ни на секунду не усомнился.
— Мужики, сразу говорю: я — пас! Я с их женщинами спать не смогу!
— Не сможешь — заставим! — отрезал старшой. — Раз на нас пал выбор подводить нельзя. Гляди, до чего же они страшные… Бабам вообще отказывать не гуманно, а гуманоидкам и подавно.
— Нет, про меня разговора нет! — почему-то стал оправдываться Тимоха. — Я свое отработаю, если надо. Тем более у меня одни девки рождаются. Девка это на Земле плохо: вырастил и в чужую семью отдал. А у них тут класс. Сразу начнут новое потомство рожать.
— А вы что молчите? — задиристо спросил Лобан Шуру и Игоря.
— Ахинею вашу слушаем, — невозмутимо ответил Игорь. — Улучшатели породы нашлись, быки племенные… В зоопарк вас посадят, в клетки! И станут своим детям показывать!
— Да я тебе сейчас глаз на задницу натяну, — зловеще пригрозил Лобан. Вот вы оба будете пахать на гуманоидок день и ночь. День и ночь, поняли? Без обеда! И без молока за вредность! Я вам там устрою черную жизнь, повякайте еще! Самые страхолюдные писаными красавицами покажутся…
Тимоха внезапно спрыгнул со своего горшка, попятился к стене, прикрываясь рукой.
— Братцы… Гляди, братцы… Вылитый же черт!
На торцовой стене, откуда торчали приборы, вдруг засветился большой экран. А в нем сидел зеленый человечек, уже без скафандра и одежды, с рожей гнусной и мерзкой.
— Увазаемые гости! Догогие господа! Мы гады пливетствовать вас на болту когабля, — проговорило чудовище с жутким японско-французским диалектом. Командила желает счастливая полета!
Это был первый в истории человечества контакт с внеземной цивилизацией…
Полковник Заремба был удовлетворен первыми результатами работы разведгруппы в Карелии. Наконец началась какая-то подвижка, появились перспективные направления, в скором будущем способные привести, он надеялся, к развязке карельского узла. Через своих помощников он спешно готовил агента, чтобы посадить его начальником метеостанции на Одинозере, и считал, что таким образом весь «бермудский треугольник» будет перекрыт. Останется лишь время от времени раздражать его, провоцировать на действия и снимать информацию.
Однако он не в состоянии был заниматься только карельским феноменом, поскольку его хозяйство имело широкий спектр деятельности — самолеты падали и в других местах, бывало, исчезали бесследно, по неизвестным причинам взлетали на воздух цеха с вредным производством, взрывались шахты, случались потопы, землетрясения и извержения вулканов. В штате у него работало около полусотни сотрудников и вникнуть в личные дела каждого он не мог физически. Когда однажды утром ему доложили, что на прием по личному вопросу рвется некая мадам Соломина, чья-то бывшая жена, он не стал вникать, зачем и почему, отослав ее к своему помощнику. Тот, похоже, вообще не имел представления о семейной жизни майора Поспелова и тоже каким-то образом отбоярился от привязчивой посетительницы.
Через некоторое время Зарембе опять напомнили о Соломиной, потом еще, и, наконец, к нему заявился полковник Луговой.
— Как у тебя мой кадр? — спросил он о Поспелове. — Не обижаешь?
Заремба расхвалил, расписал достоинства нового сотрудника, отвесил комплимент и благодарность Луговому.
— Ты сильно не радуйся, Александр Васильевич, — урезонил Луговой. — Я скоро Поспелова возьму назад. К тебе чуть ли не месяц каждый день приходит его бывшая жена, а ты не соизволил принять.
— А что она ходит?
— Прими и выслушай, — посоветовал Луговой. — Рассказать тебе — не поверишь. Хотя поверишь. Ты же всякой чертовщиной занимаешься…
Полковник Заремба обещал непременно выслушать мадам Соломину, однако в тот день закрутился и вспомнил лишь вечером. Бывшая жена Поспелова упорно прождала в коридоре и приемной двенадцать часов, боясь выйти из здания: вдруг назад не пустят?
Луговой разрисовал Соломину как «Мисс Очарование», как обворожительную женщину редчайшей красоты, Заремба же увидел перед собой ничем не примечательную особу без всякого макияжа, утомленную, с темными кругами под большими глазами. Зрачки расширены, словно в них закапали атропин. Нервные пальчики не находили покоя…
— Слушаю вас, мадам, — привычным, несколько развязным тоном сказал полковник, впрочем, вовсе не желая ее обидеть.
— Как мужчина и офицер вы обязаны прежде извиниться, — холодно произнесла Соломина. — Я месяц обиваю ваши пороги.
— Простите великодушно! — сменил тон Заремба — ну и штучка, бывшая жена! Не зря он тебя покинул…
— Мне необходимо срочно видеть мужа!
— Бывшего мужа?
— Не имеет значения!.. Я должна быть рядом с ним! Сегодня! Сейчас.
Безотлагательно!
Можно было представить, что станет, если эта своенравная дамочка явится в «бермудский треугольник», где живет мирная пара простых фермеров…
— К моему великому сожалению, такой возможности представить не могу, заговорил полковник. — Ваш бывший муж находится… далеко отсюда. Должно быть. вы помните, чем он занимается? Сейчас он исполняет свои обязанности, иногда с риском для жизни…
— Поэтому я должна быть с ним рядом. Обязана!
Ее драчливая настойчивость медленно выводила Зарембу из себя: видали, явилась, жена! Опомнилась!
— Хочу вам доложить, сударыня… В данный момент у Поспелова есть жена, со скрытым злорадством сказал Заремба. — Не волнуйтесь, она достойная женщина, заботливая хозяйка…
— Но не любящая! — оборвала Соломина.
— Это смелое заявление, но должен вас разочаровать…
— Георгия никто не может любить так, как я!
Она была сумасшедшая! Избалованная, развращенная вниманием, капризная и нетерпимая. Такая жена вообще не годилась для разведчика.
— Поймите, мне все равно, с кем он живет, с кем будет жить. С кем будет… делить брачное ложе. Меня это не волнует. Я просто хочу быть рядом.
— Это невозможно, уважаемая… товарищ Соломина.
— А могу я увидеть его? — нашлась она. — Всего на несколько минут?
— Нет, не можете, — жестковато произнес полковник. — В вашем случае минуты ничего не решат. Ничем не могу помочь.
— Я понимаю… вы отказываете мне даже в коротком свидании?
— Оно просто неосуществимо реально.
Соломина сделал паузу, в глазах возник и затаился тихий огонь решимости.
— В таком случае… Должна вам признаться. Я покушалась на жизнь вашего сотрудника Георгия Поспелова. Я стреляла в него, хотела убить. Это произошло двадцать девятого апреля в моей квартире. Я вытащила у него пистолет из пиджака и выстрелила. Он подтвердит. А в кровати есть пулевая пробоина.
Заремба только усмехнулся про себя — точно, чокнутая дамочка! развел руками.
— Ну и что? Что из этого следует?
— Вы обязаны возбудить уголовное дело. За покушение на убийство. Есть такая статья.
— Я ле возбуждаю уголовные дела. Обращайтесь в милицию, прокуратуру…
— Я стреляла в вашего сотрудника!
— Заявления от него не поступало!
— Потребуйте! И устройте нам очную ставку!
Логика у нее была любопытная, хотя известная. Не мытьем так катаньем отыскать, увидеть бывшего мужа…
— Когда Поспелов, ваш бывший муж, закончит работу и вернется в Москву, я вам гарантирую встречу. Хоть очную, хоть какую ставку. Но пока мы зря теряем время.
— Какой вы… толстокожий, непрошибаемый, — горько вымолвила она. Полковник Луговой совсем не такой, как вы… Скажите, женщина, которая живет сейчас с Георгием — смелая женщина? Способна на самопожертвование?
— Безусловно! Она очень мужественная женщина!
— Кошмар… Как Жоре не повезло. Рядом — мужественная женщина. Ужас.
— Что, плохо? Опять плохо?
— Жалко Георгия. Жить с мужланкой невыносимо. Вы же сказали мужественная?
— Нет, она женственна… Что вы, собственно, хотите? — Заремба начинал злиться.
— Защитить Георгия от опасности. Мне стало известно, в какие дни и часы ему угрожает опасность. А защитить его могу только я. Или женщина, готовая к самопожертвованию. «Ах, какие пылкие слова и речи! — про себя позлорадствовал полковник. — Где же ты раньше была, защитница…» Успокойтесь, сударыня, — однако ласково сказал он. — Его защитят, если он сам не сможет защитить себя.
— Вы в этом уверены?
— Безусловно!
— Но как? Ни Георгий, ни его… женщина не знают опасных дней!
— А вы их знаете?
— Если бы я не узнала — не пришла…
— Составляете гороскопы?
— Нет… Я стала чувствовать, когда его поджидает опасность. Когда и где. — Она посмотрела глазами чистыми и пронзительными. — Вижу картины… И знаю, что так будет! Это картины из будущего! Поверьте мне, я не обманываю. И должна быть с ним, хотя бы в эти часы.
Полковник Заремба занимался разгадкой феноменов, хитросплетениями обстоятельств, отдающих мистикой, одним словом, вещами запредельными и малопонятными, однако слабо верил в способности экстрасенсов, гадалок, предсказателей, и особенно — подобным ясновидящим экзальтированным особам. Прокапризничала «Мисс Очарование», прохлопала, упустила мужа, и теперь правдами и не правдами стремится заполучить назад, купить, провести на мякине, стать нужной, сделать его, зависимым от ее «феноменальных способностей».
Женская логика и способы старые как мир…
— Вижу, не верите мне, — определила Соломина. — Хорошо. Все же очень просто проверяется! Я скажу, что уже было с Георгием, когда он стоял в шаге от гибели.
А вы его спросите, так ли все было. Сейчас я опишу все как было. Сейчас… Это уже в прошлом, поэтому нужно вспомнить.
Соломина откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза. Заремба слышал и не такие россказни, поэтому ждал терпеливо, готовясь опровергать. Опасностей, ставящих под угрозу жизнь фермеров в Горячем Урочище, пока еще не наблюдалось. Иначе было бы немедленно доложено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48