Сергей Шхиян
Черный магистр


Бригадир державы Ц 5



Сергей Шхиян
Черный Магистр

Тридцатилетний москвич, обычный горожанин Алексей Григорьевич Крылов во время туристической поездки в заброшенной деревне знакомиться с необычной женщиной Марфой Оковной, представительницей побочной ветви человечества, наделенной даром долгожительства. По ее просьбе, он отправляется на розыски жениха, пропавшего во время штурма крепости Измаил. Перейдя «реку времени» он оказывается в 1799 году.
Крылов попадает в имение своего далекого предка. Там он встречает крепостную девушку Алевтину и спасает ее от смерти. Сельская колдунья Ульяна одаряет Алевтину способностью слышать мысли людей, а Алексея, использовать свои врожденные экстрасенсорные способности. Он становится популярным целителем.
У Алексея и Алевтины, начинается бурный роман, оканчивающейся свадьбой. Но в самом начале медового месяца его жену по приказу императора арестовывают и увозят в Петербург. Алексей, едет следом.
Через новых знакомых, таких как московский генерал– губернатор Салтыков, Крылову удается узнать причину ареста жены. По слухам, дошедшим до императора, ее посчитали внучкой несчастного Ивана VI, сына принца Антона Ульриха Брауншвейгского, русского императора, в годовалом возрасте заточенного в Шлисселъбургскую крепость. Опасаясь появления претендентов на престол, император приказал провести расследование и, убедившись в отсутствии у деревенской девушки, воспитанной как крепостная крестьянка, преступных намерений, отправляет ее в монастырь.
Алексея арестовывают, и в Петропавловской крепости он знакомится с сокамерником, человеком явно не земного происхождения. Во время доверительных бесед «инопланетянин» намекает на существовании на земле темных и светлых сил, находящихся в постоянной борьбе друг с другом. В этой борьбе, по его словам, принимает участие и Крылов.
Сокамерники помогают друг другу выжить и вместе бегут из заключения. Новый знакомый, меняет внешность Алексея, превращая его в подростка.
Узнав, что его жену по приказу царя отправили в дальний монастырь, он отправляется ее выручать. Оказывается, что забрать Алевтину из монастыря слишком рискованно. Такая попытка может стоить ей жизни, и Крылов решает переждать полтора года, до известной ему даты смерти Павла I.
Оказавшись в знакомых местах, он ищет чем занять досуг и случайно садится на старинную могильную плиту, оказавшейся «машиной времени».
Не понимая, что с ним происходит, он переносится в середину XIX века и оказывается без документов и средств к существованию в 1856 году...

Глава 1

Холодное осеннее небо, засыпанное знакомыми созвездиями и припорошенное, светящейся пылью несчитанных звезд, опрокинулось над головой от горизонта, до горизонта. По нему неслышно скользила серая вата тяжелых рваных облаков. Низкая ущербная луна то пропадала неизвестно куда, то опять появлялась на прежнем месте, и тогда казалось, что она вот-вот свалится на землю, сразу же за темным, монотонно шумящим лесом.
В воздухе пахло прелой листвой, грибами, сырой травой и бесприютностью. Ветер налетал редкими, напитанными влагой порывами, и оставлял после себя на черных стволах деревьев холодный пот осени.
Над моей головой пронзительно закричала выпь. Я вздрогнул и поежился. Только таких странных напоминающих рев быка криков с небес мне сейчас не хватало для полного счастья. Всего несколько часов назад я спокойно обитал в уютном веке просвещения и не собирался ввязываться ни в какие опасные авантюры. И вот теперь, вместо того, чтобы мирно сидеть за гостеприимным столом портного Фрола Котомкина и ужинать, стою в полной темноте и неизвестности, слушая жуткие крики ночной птицы.
Опять меня куда-то занесло. Вернее сказать, унесло. Потому, что единственное, в чем я твердо был уверен, это в точке пространства, в котором находился. Однако, не знал не менее существенного фактора – в каком времени находится эта самая точка.
За моей спиной на фоне темного неба высился старинный острог или хоромина, как кому удобно называть, памятник старины времен Иоанна Грозного, довольно мрачное строение вблизи небольшого русского города Троицка. У местных жителей это сооружение пользовалось самой дурной славой. Только поэтому, как мне кажется, заброшенная деревянная крепость смогла простоять не разграбленной и не разрушенной несколько столетий.
Впервые я попал сюда около четырех месяцев назад, в начале июня 1799 года. Причем попал не по собственной воле, а был завлечен обманом. Меня заманили и едва не принесли в жертву обыкновенному рогатому козлу с позолоченными рогами. Ребята, которые развлекались подобными кровавыми забавами, принадлежали к какой-то непонятной секте, имеющей, как мне позже удалось выяснить, большое количество последователей и разветвленную сеть филиалов по всей Европе. Они в своих ритуалах применяли мрачную средневековую атрибутику и с излишней серьезностью относились к «отправлению культовых мероприятий». Я условно назвал их сатанистами и несколько раз тщетно пытался добраться до их руководства, чтобы сказать свое негодующее «фе».
Впрочем, жизнь они мне особенно не осложняли. Напротив, получилось, что это я постоянно вставлял им палки в колеса, путался под ногами и делал мелкие пакости Уже в первую встречу, в здешней хоромине, умыкнул их реликтовую саблю и во время самообороны убил несколько активных членов.
Те четыре месяца, что я провел в XVIII веке, оказались так насыщены приключениями и злоключениями, что в нескольких словах рассказать о них просто невозможно. Потому любопытствующих я могу только отослать к предыдущим частям своего рассказа.
[ Подробно об этом рассказано в предыдущих романах серии « Бригадир державы » «Прыжок в прошлое», «Волчья сыть», «Кодекс чести», «Царская пленница», С-Пб изд «Северо-Запад Пресс», 2004-05 ]
То же, что произошло сегодня вечером, было результатом обычного непродуманного поступка. Вместо того, чтобы спокойно ждать приезда в город главы местной епархии епископа Филарета, который, как я надеялся, мог помочь выручить из монастырского плена жену, заточенную туда по приказу императора Павла, я от нечего делать полез обследовать эту проклятую хоромину. Закончилось это тем, чем обычно кончаются глупые действия – большой неприятностью.
Не успел я перебраться через крепостную ограду, как туда явились сатанисты. Чтобы не попасться им в лапы, мне пришлось прятаться в бурьяне. Там-то я и вляпался в новую историю. Причем совершенно случайно. Чтобы не сидеть на голой земле, я примостился на какой-то каменной плите. Однако, оказалось, что это не могильный памятник, как я сначала подумал, а что-то вроде машины времени. Обнаружил я это случайно – вдруг, совершенно неожиданно, у меня разболелись зубы. Когда же мне удалось понять связь между ноющими зубами и мистической плитой, отыгрывать ситуацию назад было уже поздно. Я очутился не в «своем» XVIII столетии, к которому привык и с которым даже сроднился, а вообще неизвестно в каком времени. Причем оказался к этому совершенно не подготовлен.
Когда из начала двадцать первого века я переместился в конец восемнадцатого, мне, пожалуй, было менее кисло, чем сейчас. Тогда я, по крайней мере, не знал, что со мной произошло. Потому дело обошлось без психологического шока. Когда же, в конце концов, понял и оценил ситуацию, все проблемы с пребыванием в чужой эпохе уже как-то решились сами собой. Теперь все обстояло несколько иначе. Сейчас я уже представлял, каково оказаться в чужом времени, без документов, денег и прошлого...
...Кругом было темно. Ущербная луна была не в силах разогнать сумрак ночи, тем более, что ее все время заслоняли низкие облака, черными громадами пробегавшие по холодному осеннему небу. Из-за темноты идти в город коротким путем через огороды я не рискнул. Спешить мне, увы, больше было некуда, и я поплелся по проезжей дороге.
То, что меня занесло не очень далеко в будущее, можно было догадаться по чистому воздуху, лишенному индустриальных ароматов, и тусклым фонарям. Зная о неспешном развитии экономики в дореволюционной России, я не надеялся, что здесь что-то сильно изменилось. Сколько бы ни прошло времени, хоть сто лет, Троицк останется Троицком – заштатным уездным городком без внятной истории и достопримечательностей. Случись обратное, его славное имя, как минимум, было бы мне известно еще в прежней жизни.
Однако, то, что я увидел, попав на его окраину, приятно удивило. Центральная улица, вдоль которой жила основная часть горожан, оказалась вымощена камнем! Мало того, кое-где ее освещали уличные фонари. Город заметно разросся. От главного «прошпекта» теперь расходились боковые улицы. Изменились архитектура и планировки застроек. Если раньше дома стояли в глубине подворий, отгороженные от внешнего мира высокими глухими заборами, то теперь большая их часть выходила фасадами и окнами прямо на улицу или в палисадники.
Разглядеть как следует другие новшества и подробности из-за темноты я не мог, но то, что увидел, никак не связывалось с представлением о прежнем, провинциальном убожестве и сиротстве. Прогресс был налицо. Вскоре я подошел к первому уличному керосиновому фонарю. Масляные, которыми освещался старый Петербург времен матушки Екатерины, давали меньше света, а предположить, что до здешних мест дошел газ, было бы слишком невероятно. Рассмотрев чугунный фонарный столб как некое чудо цивилизации, я двинулся в сторону центра. Несмотря на раннее вечернее время, людей на улице не было, и светились только редкие окна. Меня в этот момент занимала мысль, каким образом выяснить, в какой год я попал. Спрашивать об этом у прохожих мне почему-то не хотелось.
Судя по изменениям, произошедшим в городе, сейчас был конец девятнадцатого века. В крайнем случае, его вторая половина. Я напрягся, пытаясь вспомнить, какие метаморфозы претерпевал в этом веке русский рубль. В мыслях копошились какие-то обрывочные сведения о денежной реформе, приведшей к замене ассигнации на кредитные билеты. Однако, когда это произошло, при каком царе, я так и не вспомнил. Единственное, что я смог нарыть в памяти, это то, что к этой реформе был причастен граф Витте. Оставалось только вспомнить, когда он был министром финансов.
Вопрос о деньгах был крайне актуален. Мне очень хотелось кушать. Начинать свою карьеру в этой эпохе со скандала в трактире за попытку всучить фальшивые, вернее, вышедшие из обращения деньги, явно не стоило. А есть хотелось все сильнее. Мой молодой, растущий организм требовал систематического питания.
С этим самым организмом я еще не вполне сроднился. Чтобы была понятна суть дела, расскажу о секрете своей неожиданной молодости. Как-то в тогдашней столице Российской империи Санкт-Петербурге меня «запечатали в конверт». Для тех, кто не знает, что это такое, объясню: «конверт» – это тюрьма. Тем же гражданам, кому еще не посчастливилось посидеть в российской тюрьме, но кто чтит и Уголовный кодекс, и народную мудрость, напоминаю, что в нашей Отчизне ни от тюрьмы, ни от сумы (дефолта), отрекаться нельзя ни в коем случае. Тогда я этого еще не знал и был неприятно удивлен, когда меня самым банальным образом посадили. Правда, не в привычные, любимые народом Кресты, а в памятник архитекторы XVIII века, построенный архитектором Трезини. Короче говоря, меня упекли в тогдашнюю питерскую тюрягу, в один из бастионов Петропавловской крепости.
Моим соседом по каземату оказался весьма необычный человек, с которым я успел подружиться. Позже у меня возникло подозрение, что все фокусы, которые со мной произошли, не обошлись без участия этого тюремного приятеля. После того, как мы несанкционированно покинули место лишения свободы, у меня сама собой поменялась наружность. Из высокого славянина я превратился в низкорослого азиата. Правда, потерю роста мне компенсировали возвращением отрочества. Однако, на этом метаморфозы не кончились. Не далее, как в предшествующий описываемым событиям вечер, я внезапно подрос и стал похож на самого себя времен прыщавой юности.
И вот, в таком подростковом состоянии, я оказываюсь неведомо в каком году, с пачкой ассигнаций, выпущенных в обращение в предыдущем веке.
Само собой, первым делом я пошел туда, откуда недавно вышел, в дом портного Котомкина. Здесь все коренным образом изменилось. На месте рубленой избы оброчного крестьянина высился очень неплохой двухэтажный каменный особняк. Окна его были освещены. Я остановился у ворот, претенциозно решенных в «замковом» стиле. Две башенки с островерхими крышами стерегли въезд во двор. Сами литые чугунные ворота оказались открытыми настежь. Мне захотелось войти и посмотреть, что еще здесь нового. Я остановился, не зная как поступить: войти или не беспокоить незнакомых людей. В этот момент кто-то взял меня сзади за плечо. Я вздрогнул и чуть было не отскочил в сторону. Круто повернувшись, я увидел незнакомого, ласково улыбающегося мне господина в длинном летнем пальто.
– Как это вы, голубчик, решились так, в таком костюме да еще с палашом гулять по городу? Не ровен час, напугаете околоточного! – весело сказал он.
Я пробормотал что-то нечленораздельное.
– Пойдемте скорее, а то Екатерина Дмитриевна будет сердиться, – продолжил незнакомец. – Она ужасно не любит, когда опаздывают на репетицию.
Ни этого господина, ни Екатерину Дмитриевну я не знал и, понятное дело, ни о какой репетиции до этого момента слыхом не слыхивал. Однако, приглашение давало возможность легально проникнуть в дом, и было грех им не воспользоваться.
Я не стал ломаться и выяснять, за кого меня принял ночной собеседник, кивнул и молча пошел следом за ним. Человек был явно подслеповат, и мне пришлось поддерживать его за локоть, чтобы он не спотыкался на ступенях крыльца.
– Я думал, что у вас уже кончились вакации, и вы вернулись в гимназию, – говорил он, пока мы поднимались на крыльцо. – Екатерина Дмитриевна очень сетовала, что придется отложить постановку пьесы до следующего лета.
Я опять промолчал, догадавшись, что он меня с кем-то перепутал. Теперь стало понятно, что в доме идут репетиции какой-то пьесы, и один из актеров, скорее всего приезжий студент или гимназист, не дотянул до постановки спектакля.
Когда мы поднялись на крыльцо, мой спутник позвонил в дверь, и нам открыла миловидная девушка в белом фартуке, с кокошником на голове.
– Здравствуй, Марьяша, – поздоровался он.
Я тоже поздоровался, не высовываясь из-за его спины.
– Здрасте, Михал Матвеевич, – певучим голосом ответила барышня. – Здрасте, Александр Степанович, – добавила она, пытаясь заглянуть за спину Михаилу Матвеевичу.
Я поздоровался и отвернулся, чтобы девушка не смогла меня рассмотреть. Мы вошли в богато обставленную прихожую. Михаил Матвеевич снял габардиновый пыльник и мягкую широкополую шляпу, я, соответственно, треуголку. Одежда на мне выглядела не лучшим образом, и вид у меня был слегка помятый. Марьяша приняла наши вещи, повесила на вешалки и упорхнула в глубь дома.
Вероятно, мой спутник был здесь за своего, и потому без церемоний прошел в соседнюю комнату, оказавшуюся гостиной. Я вошел следом и мельком оглядел интерьер. Здесь жили вполне обеспеченные люди из верхушки среднего класса. Обстановка в комнате была новая, дорогая, но без выкрутасов и излишеств.
В этот момент, шурша шелковым платьем, в комнату вошла молодая, красивая женщина. У нее были пепельного цвета волосы, уложенные в высокую прическу, округлый подбородок, чувственные губы и большие карие глаза. Она ласково улыбнулась Михаилу Матвеевичу и строго посмотрела на меня.
– А вы какими судьбами, молодой человек? Вы, кажется, сегодня должны были уехать в гимназию? Я и репетицию отменила... – говорила она, внимательно вглядываясь в меня, и постепенно на ее лице появилось недоумевающее выражение.
Я понял, что сейчас буду разоблачен, и потому перехватил инициативу.
– Прошу простить, сударыня, – сказал я почтительно, но, как мне показалось, светски раскованно. – Михаил Матвеевич перепутал меня в темноте с Александром Степановичем, а мне чрезвычайно хотелось взглянуть на ваш милый дом изнутри. Вот я и воспользовался его ошибкой. Позвольте представиться, Алексей Григорьевич Крылов.
Пока я говорил, недоумевающее выражение лица хозяйки перешло в насмешливое. Она разглядывала меня, не скрывая иронию. Назвав себя, я замолчал, давая возможность отреагировать на мое признание. Думаю, что я, скорее всего, выглядел совсем нелепо, и мой виноватый вид развеселил хозяйку.
– Весьма польщена, – после небольшой паузы, сказала хозяйка. – Я Екатерина Дмитриевна Кудряшова, здешняя обывательница. Изволите быть местным жителем?
Она представилась и говорила церемонным тоном, смеясь только глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31