– Тебе что, больше нравится власть аристократов? – возмущенно спросила Ордынцева и даже приостановилась, чтобы полнее продемонстрировать свое несогласие.
– Это зависит от того, что ты имеешь в виду. Слово аристократ, помнится, переводится как лучший, но если ты имеешь в виду Россию, то у нас у власти никогда не было аристократов, а была только знать. Это совсем разные понятия.
– А царь? Николай Кровавый тоже аристократ?
– Знаешь, милая, за последние сто лет правления Романовыми было казнено преступников, в том числе революционеров, раз в десять меньше, чем ваши лидеры перебили за первый год свободы. Поэтому про кровавых царей помолчим. А если говорить о Николае, сколько я знаю, он был прекрасно образован и совсем неплохой человек. Одним нравится быть публичными людьми, другим нет, ему, видимо, не нравилось. Он оказался прекрасным семьянином и никаким правителем. За это поплатился сам и погубил своих детей.
– Да ты знаешь, что ты говоришь! Николай – кровавый тиран! – возмутилась Даша, но договорить не успела, впереди на дороге ударил винтовочный выстрел, и мы замерли на месте.
– Быстро в лес, – сказал я, и мы одновременно припустились бежать.
Впереди снова выстрелили. Оказавшись за прикрытием деревьев, мы остановились и вслушались, пытаясь понять, что там происходит. Даша вытащила из кобуры и проверила свой маузер. Однако, выстрелов больше не было, как и других подозрительных звуков. Минут пять мы простояли, укрывшись за деревьями, потом я решил взять командование на себя.
– Я пойду вперед, а ты отстань метров на тридцать и страхуй сзади.
– Почему это ты пойдешь первым?
– Потому, что я в шинели, и ее не так видно, как твою черную куртку, – успокоил я смелую девушку. И вообще, смотри в оба, мало ли что, может, там засада.
Кому понадобилось открывать стрельбу в лесу, и в кого стреляли, было непонятно. Мы разделились, и я пошел впереди. Даша изредка хрустела сухим валежником, отстав, как я попросил, метров на тридцать. На дороге пока никого не было видно, и мы шли довольно быстро. Вдруг опять выстрелили из винтовки, и пуля зацепила дерево как раз около моего лица. В щеку ударили мелкие осколки коры. Действуя на чистом инстинкте, я упал и прижался к земле. Вторая пуля прошла совсем невысоко над головой, и я даже расслышал ее призрачный, нежный свист. Откуда стреляют, пока понять было невозможно. Эхо гоняло звук выстрела по всему лесу. Пришлось пластаться по опавшей листве и не дышать. Что в это время делает Ордынцева, я не знал, но надеялся, что у нее хватит сообразительности не высовываться и не лезть под пулю.
Раздался очередной выстрел, и меня как будто несильно стукнули по спине. Похоже, стрелку удалось зацепить меня за шинель. Однако, на этот раз я понял откуда стреляют и по-пластунски пополз к ближайшему толстому дереву. Проползти нужно было метров двадцать, вблизи росли молодые тонкие березки, спрятаться за которыми было просто нереально. Однако, добираться до этого дерева мне не понадобилось, метрах в пяти нашлась неглубокая ложбинка, вернее будет сказать, узкая, мелкая канавка, в которой я, впрочем, вполне уместился.
Теперь мне можно было хотя бы приподнять от земли голову. Судя по тому, что стреляли только в меня, Дашу неведомый противник пока не заметил. Я быстро высунулся и посмотрел в ее сторону. Ордынцевой видно не была, она или тоже лежала на земле, или пряталась за стволами. Я повернулся на бок и вынул из кармана шинели наган. Пока у меня не было случая его испытать, в деле, к тому же патронов было всего семь штук, только те, что находились в барабане. Восьмой выстрел я мог сделать только из своего кремневого пистолета.
– Эй! – закричал я. – Кто стреляет, чего вам нужно?!
Вместо ответа всего сантиметрах в пятнадцати от моей головы с чмокающим звуком воткнулась в землю пуля. Стреляли в этот раз с другой, противоположной стороны. Было похоже, что меня взяли в вилку. Я опять припал к земле и прополз вперед, сколько позволяла лощинка. Самое неприятное было то, что я до сих пор не обнаружил противника. Наган в умелых руках точно стреляет метров на сто и, хотя это ничто по сравнению с прицельной дальностью трехлинейной винтовки, в густом лесу был вполне приемлемым оружием
Постепенно лощинка сошла на нет, и мне пришлось остановиться. Страха смерти не было, скорее раздражение от нелепости ситуации. Попали мы, что называется, ни за что, ни про что, и я не мог придумать, как выкрутиться из этой щекотливой ситуации.
То, что меня пока не смогут достать пулей, уже стало понятно, но что делать дальше, я не знал, не лежать же в укрытии до темноты! К тому же начало нарастать беспокойство за Ордынцеву Мы ни разу не говорили о ее боевом опыте, и я не имел представления, как она себя поведет, если попадет под обстрел.
Пока единственное, что я смог придумать – детскую, окопную шутку: выставил наверх шапку, и ее тотчас пошила пуля. Я лег и затаился в надежде, что противники подумают, что попали в меня и обнаружат себя. Однако, они тоже пережидали, не спеша проверять меткость своего последнего выстрела
Так я пролежал минут десять-пятнадцать, не шевелясь и не обнаруживая себя. Кажется, мне не поверили и ждали, когда снова высунусь. Вдруг один из нападавших коротко свистнул два раза. Что это за сигнал, было непонятно, но я, на всякий случай, удвоил внимание. С другой стороны, там, где, по моему предположению, засел второй стрелок, ответили таким же коротким двойным свистом.
Я решил попробовать обмануть нападавших и начал пятится на то место, с которого переполз в конец лощинки. Делал я это крайне осторожно, буквально вжимаясь в землю. Ползти «задним ходом» было тяжело и неудобно, зато я немного согрелся. Время года и температура воздуха никак не способствовали долгой лежке.
Опять свистнули, теперь один раз. Я уже добрался до куста, за которым можно было хоть как-то спрятать голову и осторожно выглянул. Причем сделал это как нельзя кстати. К тому месту, которое я недавно покинул, подходил какой-то парень в красноармейской шинели с винтовкой наперевес. Он шел медленно, осторожно и смотрел в одну точку, туда, откуда я высовывал под выстрел шапку. Я быстро перевернулся на левый бок и, поймав его на мушку, плавно спустил курок. Сухо щелкнул выстрел, и я опять распластался в своем убежище. В том, что парень ранен, сомнения не было, тем более, что он негромко вскрикнул, выругался и, стало слышно, упал. Я целился ему в грудь, но куда попала пуля – не знал. Теперь, если он только легко ранен, положение мое становилось критическим. Между нами было всего метров шесть, я обнаружил себя и стоило высунуться, как меня достанет если не один стрелок, так другой.
Опять потянулись напряженные минуты ожидания. Никто себя никак не проявлял. Тело начало замерзать и чувствовалось, как сквозь истертую шинель к нему пробирается сырой холод земли.
Вдруг один за другим раздались три пистолетных выстрела. Стреляла Даша из своего маузера. Я быстро высунулся и мельком взглянул на вытянувшееся на земле тело парня. Он был, скорее всего, убит. Лежал на своей винтовке, уткнувшись лицом в землю. Второй стрелок оказался вполне живым и выстрелил из кустов метров с восьмидесяти от меня. Я, чтобы отвлечь его на себя, на вскидку всадил туда три пули. Опять почти дуплетом два раза выстрелила Ордынцева. Я припомнил, что у нее была самая простая модель маузера – с магазином на шесть патронов и запасной обоймы не имелось. Значит, у Даши остался всего один патрон. У меня два, а противник был живешенек, что и доказал ответным винтовочным выстрелом. Даша пальнула последний раз и все стихло.
Теперь, когда стало понятно, где залег второй стрелок, можно было хоть как-то маневрировать. Я рискнул и переполз за кочку, из-за которой были хорошо видны кусты, в которых он укрывался. Расстояние для револьверного выстрела было велико, что делало почти невероятным попадание из непристрелянного оружия. Однако, вопрос нужно было как-то решать, не век же нам было лежать в этом лесу. Когда я внимательно вгляделся в кустарник, то увидел-таки человека с ружьем. Он выбрал вполне удачную позицию и почти весь был скрыт за точно такой же кочкой, как и я. Видны были только ствол винтовки и приникшая к земле голова Я умостился так, чтобы стрелять с упора, и долго целился чуть ниже головы. Начал медленно выжимать спусковой крючок. Главное, возможно только для меня, правило при стрельбе, – не ждать выстрела. Найти цель и стараясь удержать ее на мушке, медленно, плавно тянуть скобу курка, пока оружие не выстрелит само.
Моя предпоследняя пуля попала совсем рядом с головой противника, я успел даже увидеть взметнувшийся чуть левее его лица фонтанчик земли. Он тотчас ответил, но еще менее прицельно и спрятался за кочку. Опять все участники затаились и никак себя не проявляли. Самое разумное для неизвестного противника было бы отползти назад и сделать ноги. Он знал, каким оружием мы обладаем и ему, в отличие от нас, можно было не опасаться точного выстрела с большого расстояния. К моему сожалению, такая мудрая мысль пока не приходила ему в голову Напротив, он опять начал высовываться из-за своей кочки, то ли дразнил, го ли просчитал наше оружие и заряды и понял, что мы почти что небоеспособны
То, из чего стреляют, по звуку может легко определить любой воевавший солдат Думаю, и наш противник знал, из чего состоит наш арсенал Как и то, сколько патронов в барабане нагана и обойме маузера Хотя с маузером это сделать было сложнее, у этих пистолетов магазины бывали на шесть, десять и двадцать патронов Возможно, только это пока его и сдерживало
Когда опять показалось дуло винтовки и голова стрелка, я решил рискнуть и пожертвовать своим последним наганным патроном Поэтому, стараясь не думать о противнике, снова устроился как в тире и, внеся поправку, стал целиться чуть правее его выглядывающей из-за бугорка головы Теперь у меня была почти полная уверенность, что не промажу. Выстрел у меня почти получился. Только не совсем с тем результатом, на который рассчитывал. Вместо того, чтобы, получив пулю в лоб, застыть на месте, противник внезапно вскочил на ноги и схватился за голову руками. Мало того, он разразился такими ругательствами, что даже привычная к лексике революционных масс Ордынцева непременно должна была покраснеть
Мне не сразу удалось понять, что, собственно происходит. Только потом догадался, что отстрелил бедолаге ухо. Правда и то, что этот бедолага был очень здоровый. Таких звероподобных гигантов надо был поискать. Под два метра роста, широкоплечий с распахнутым на голой волосатой груди полушубком, он был похож на вставшего на задние лапы медведя. К этому же он громко орал, осыпая меня проклятиями и угрозами. Если перевести все нехорошие слова, сказанные в мой адрес на удобочитаемый язык, то общий смысл высказываний раненого товарища можно передать следующим образом:
– Да ты знаешь, такой, растакой и разэтакий, что я с тобой сейчас сделаю? – спрашивал гигант и сам же отвечал, перечисляя все неприятности и увечья, которые мне придется перенести. Поставив в известность о своих ближайших намерениях, он перешел к частностям, уточняя, в какие отношения он вступит со всеми частями моего тела.
Мне уже неоднократно случалось попадать в ситуации, когда подобные угрозы звучали в мой адрес, но теперь они были подкреплены реальной винтовкой с примкнутым трехгранным штыком. Мужика так возмутил факт отстреленного уха, что он рванул на груди последнюю рубаху и бросился со штыком наперевес в лобовую атаку.
Пришлось позорно бежать. Почему гигант не стрелял, а, матерясь, гонялся за мной по лесу, до сих пор остается загадкой. Возможно, тому виной была загадочная даже для меня славянская душа. Я, кстати, был не против поиграть в догонялки. Тем более, что бегал значительно быстрее озверевшего и слегка контуженного выстрелом противника
Конечно, если бы я знал, что перед тем, как лишиться уха, он перезарядил винтовку и в магазине у него есть пять патронов, мне бы не было так весело. Однако, это выяснилось позднее, пока же я крутился на месте, не давая себя пришпилить, как бабочку в коллекцию, страшным русским штыком Постепенно противник начал выбиваться из сил. Когда он окончательно сбился с дыхания и остановился, со свистом глотая воздух, я сам подошел к нему, узнать, что, собственно происходит.
У гиганта оказалось широкое, бородатое лицо, в тот драматический момент перемазанное кровью, вылезшие от напряжения из орбит глаза и очень впечатляющая мышечная масса. Я остановился шагах в шести от него и наблюдал, как он убивает меня словом и взглядом. Моя невозмутимость немного мужика отрезвила, и он перешел почти на нормальный человеческий язык:
– Да я тебя, вошь тифозная, на куски порву! – сообщил бородач, почти перестав пользоваться неформальной лексикой
– Извините, вы кто, собственно, такой? Зачем в меня стреляли? – вежливо спросил я, направляя ему в сердце ствол своего музейного пистолета.
Увы, вразумительного ответа почему-то так и не последовало. Меня вновь обматерили, в этот раз особенно за кремневый пистолет.
– Да я тебя, такого, растакого, счас на куски! Да я тебе эту пукалку засуну в жопу, – закричал, отдышавшись, мужик и передернул затвор.
Честно говорю, я был уверен на все сто процентов, что он блефует и у него, как у меня, нет патронов. Поэтому исключительно для куражу, и ничего другого, я взвел курок своего кремневого анахронизма и нажал на спуск Пистолет по всем законам просто не должен был выстрелить. На полке, куда попадает искра от ударяющихся друг о друга кремней и через отверстие в стволе воспламеняет основной пороховой заряд, не было ни капли пороха. Однако, видимо, по принципу «раз в сто лет и палка стреляет», он бухнул, выплюнув облачко черного дыма. Мужик удивленно посмотрел на пистолет, на меня, открыл, было, рот, чтобы подтвердить все ранее сказанное в мой адрес и, как стоял, плашмя упал на опавшую листву
Я медленно подошел к уже агонизирующему телу и первым делом подобрал выпавшую из могучих рук винтовку Умирающий лежал ничком, лицом вниз и скреб толстыми грязными пальцами землю, как будто собирался куда-то уползти Попытаться понять, кто он такой, по одежде я бы не взялся. Промышленность уже много лет ничего не производила и вся страна ходила в экзотических обносках. У убитого была толстая, заросшая кучерявым волосом красная шея и давно не стриженная, кудлатая голова. Зато винтовка почти новая с нестертым воронением ствола и лакированными деревянными деталями. Я поднял ее стволом вверх и спустил взведенный курок. Как гром среди ясного неба прозвучал выстрел. Я открыл патронник и обнаружил в нем патроны.
– Даша! – закричал я не самым мелодичным голосом, срывающимся на визг. – Иди скорей сюда!
– Ты где? – откликнулась издалека Ордынцева
– Здесь, я, где мне еще быть, – теперь уже тихо, почти шепотом, ответил я, тупо рассматривая матовожелтые, латунные цилиндрики, в каждом их которых могла кончиться моя уникальная, неповторимая жизнь. Пока я как баран на новые ворота таращился на казенную часть ружья, подошла Ордынцева, держа наготове в руке пристегнутый к деревянной кобуре маузер без патронов. Этот автоматический пистолет можно было таким образом превращать в короткое ружье и стрелять из него с плеча, что, видимо, и делала Даша, когда обстреливала противника. Она увидела меня стоящим соляным столбом над распростертым телом и почему-то кивнула головой Вид у нее был, что называется, бледный Думаю, не многим лучше выглядел и я, когда обнаружил, что гигант гонялся за мной с заряженной винтовкой.
– Убит? – спросила она, хотя это видно было и так, с первого взгляда. – Кто они такие?
– Понятия не имею, – ответил я, с трудом переворачивая амбала с живота на спину. – Сейчас посмотрю, может быть, у него есть какие-нибудь документы.
На мощной волосатой груди покойного, как раз напротив сердца, была видна маленькая кровоточащая дырочка. Мой пистолет был небольшого калибра, и не попади я так метко, нетрудно было предположить, чем могла кончиться наша дуэль. Подчиняясь, обычаю, я закрыл рукой глядящие в небо выпуклые, с красными кровавыми прожилками глаза покойного Лицо его было еще совсем теплым и влажным от пота.
Подобно моему приятелю, секретарю партячейки Краснову, убитый носил нагольный полушубок надетым почти на голое тело, под ним оказалась лишь нательная рубаха без пуговиц. Пришлось обшаривать карманы штанов. Делать это были и противно, и неудобно. Я выудил из левого кармана грязную льняную тряпицу, связанную в увесистый узелок, развязал ее и тут же с отвращением забросил в кусты. Там оказалась горсть золотых коронок, выломанных вместе с зубами.
– Ну и тварь! – воскликнул я и едва удержался, чтобы не ударить убитого ногой. – Тоже, наверное, ваш революционер!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33