- Но вы правы. Люди, которым спасли жизнь ампутацией, часто этим недовольны. Как и семьи пациентов. Мужчины… женщины… дети - все умирают, и те, кто их любил, нередко винят в этом врачей. Возможно, вас интересуют имена пациентов доктора Сантера за последние несколько дней?
Это был длинный список - его изучение займет у майора много времени, а потом, может, все изменится, когда в город вернутся конфедераты.
- Я поручу это кому-нибудь из моих людей, - с легкой улыбкой произнес майор, словно прочитав ее мысли. - А теперь скажите, кого вы подозреваете больше всего?
Он был очень умен. Ей не следовало его недооценивать. Нужно держать с ним ухо востро. Майор элегантно оттолкнулся плечом от полки.
- К примеру, кто знал, что вы собирались прошлым вечером на кладбище?
Эммануэль покачала головой:
- Если вы, таким образом, хотите сузить круг поиска, месье, то с сожалением должна сказать, что мы ходим на кладбище каждый год, и очень многие знают об этом.
- Значит, тогда поставим вопрос иначе. Кто после смерти Сантера владеет больницей? Вы? Элис Сантер? Или Чарлз Ярдли?
Этого она боялась больше всего.
- Я, - глядя прямо в глаза майора, ответила Эммануэль. - Доктор Ярдли посещает больницу только в определенное время. У него есть собственная практика в городе.
Наступила опасная пауза, которая, к счастью, оказалась короткой.
- Ясно.
- Сомневаюсь. Не думайте, что я получила большое наследство. У нас теперь очень мало платных пациентов и всего один доктор с дипломом, а за здание приходится много платить. Генерал Батлер обложил неимоверными налогами всех, кого подозревает в пособничестве Конфедерации. Вряд ли нам удастся проработать еще хотя бы месяц.
- Если вы так не нравитесь Батлеру, то почему он вас совсем не закроет?
- Мы очень нужны населению города. Я работаю здесь потому, что доктор Сантер был моим другом, и эта больница была мечтой его жизни. Я не хочу, чтобы убийца Сантера торжествовал, и буду делать все, чтобы больница жила.
В проницательных глазах майора загорелся огонек.
- Возможно, по этой причине он был убит. Чтобы закрыть больницу.
Эммануэль отрицательно покачала головой:
- Война и ваша оккупация все равно закроют больницу, месье. У населения Нового Орлеана нет денег, чтобы платить за лечение.
Лицо майора стало холоднее и строже.
- Им следовало подумать об этом до того, как они решили отделяться, - холодно произнес Зак.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Казалось, даже воздух между ними наполнился взаимной неприязнью и чем-то еще, опасным и угрожающим.
Послышался звук открываемой двери.
- Эммануэль? - окликнул хорошо поставленный женский голос. - Ты где? Что это я такое услышала о докторе Сантере? Эти янки… О-о!
В дверном проеме стояла стройная элегантная женщина с золотистыми волосами и тонким, как у эльфа, лицом. Увидев майора, она замолчала на полуслове.
- Мадемуазель Ла Туш работает в больнице добровольной помощницей, - Эммануэль, намереваясь взять вязаную сумочку и перчатки с полки маленького столика, где она их хранила. - Она может ответить на все вопросы. А теперь вы должны извинить меня, майор. - Быстро пройдя к двери, она сняла с крюка черную соломенную шляпу. - Я обещала сыну взять его к деду, и мы уже опаздываем.
- Конечно, мадам. Мы можем закончить наш разговор позже.
Эммануэль подумала с неприязнью: нет, она не хочет видеть его еще раз. Механически завязав под подбородком потрепанную черную атласную ленту от шляпы, она быстро сказала Клер по-французски:
- Если у тебя есть время, загляни к лейтенанту Руану. Он хочет продиктовать письмо.
- Как он себя чувствует? - спросила Клер. В ее больших круглых глазах светилось участие.
- Умирает.
- Боже мой!
Выйдя в коридор, Эммануэль уже почти открыла дверь, ведущую в сад, когда ее внезапно окликнул майор:
- Один момент, мадам.
Эммануэль обернулась:
- Месье?
- Как вы узнали, что доктор Сантер был убит стрелой из арбалета?
Зак произнес это как бы случайно, словно вопрос только что пришел ему в голову, но Эммануэль знала, что майор приберег его напоследок, чтобы застать ее врасплох. О, этот майор очень умен, еще раз подумала она. Сердце Эммануэль тревожно забилось, но ей удалось сохранить самообладание.
- А чем он еще мог быть убит?
- А вы знали, что у стрелы серебряный наконечник?
Страх охватил Эммануэль.
- Мадам? - Жесткие, проницательные глаза майора сузились.
- Нет, - наконец выдавила из себя Эммануэль. - Откуда мне это знать? Как… странно. - Она перевела взгляд на маленькие стекла раздвижной двери. Доминик нашел веревку и волок ее по земле, играя с котенком. - Вы должны меня извинить, месье, - поспешно произнесла она. - Меня ждет сын.
Не оборачиваясь, она толкнула дверь, но внутри у нее все кричало: «Этого не может быть, не может быть… Может быть?»
- Мамочка! - Бросив веревку, Доминик бросился к Эммануэль. - Вот ты где! - Он широко улыбнулся. - Я думал, ты забыла, что обещала отвести меня сегодня к деду.
- Нет, конечно, нет, - сказала Эммануэль, протягивая дрожащую руку, чтобы взъерошить кудрявые светлые волосы мальчика, напоминающие о Филиппе. - Мы сейчас идем к нему. Мне только придется по дороге заглянуть домой.
- Зачем? - Доминик нетерпеливо забегал вокруг нее. - Мы уже опаздываем. А дедушка не любит, когда ты приходишь не вовремя.
- Я только на секунду. Мне нужно кое-что проверить.
- А что?
- Да так, пустяки.
- Скажи! - потребовал Доминик.
Но Эммануэль только покачала головой и рассмеялась. Всю дорогу до дома мальчик пытался выяснить, что ей там надо, но Эммануэль ничего не сказала ему.
Глава 5
Мальчик совсем не похож на мать, подумал Зак, глядя на Эммануэль и ее сына. Не только вьющиеся светлые волосы Доминика контрастировали с темными локонами Эммануэль. У сына были более мягкие черты лица, а в ясных голубых глазах читалась мечтательность. Уже сейчас было ясно, что через пару лет мальчик будет выше своей миниатюрной матери.
- Каждый раз, когда я его вижу, Доминик напоминает мне Филиппа, - произнесла мадемуазель Клер Ла Туш, подходя к Заку. Ее французский акцент был мелодичным, говорила она с легким придыханием.
Повернувшись, Зак увидел, что Клер задумчиво смотрит на ребенка. Она была моложе, чем надменная, самоуверенная вдовушка, и в свои восемнадцать лет чем-то походила на мальчика.
- Вы знали Филиппа де Бове? - спросил майор.
- Конечно. Мы дальние родственники - вернее, мы были дальними родственниками, - поправилась она, и ее широкие влажные глаза затуманились. - Девичья фамилия моей матери де Бове.
Это его не удивило. Зак находился в Новом Орлеане недолго, но уже понял, какое важное значение в этом городе играют семейные узы. Люди здесь были связаны не только через отца, но и через мать. Во многих смыслах Новый Орлеан можно было назвать городом матриархата, хотя этого слова здесь никто не произносил вслух.
- Именно из-за него вы вызвались помогать в больнице?
Ее пухлые губы чуть тронула тонкая улыбка.
- О нет. В этом виноват Антуан.
- Антуан?
- Мой брат. Мы как-то в начале войны присутствовали на обеде. Нас было четверо - Антуан, Филипп, Эммануэль и я. Эммануэль рассказала о группе раненых солдат, которых привезли по железной дороге из Виргинии, и я случайно сказала, что хотела бы делать то же, что и она. И Антуан произнес: «Так что тебя останавливает?»
- Другими словами, вы приняли вызов?
Девушка рассмеялась:
- Да.
Она прошла мимо него в сад. Майор проследовал за ней и остановился рядом с двухэтажным кирпичным домом, который стоял на краю больничной территории. Зак молча наблюдал, как девушка разговаривает с чернокожей кухаркой, которая переставляла на поднос кувшины с холодным лимонным напитком. Чем-то эта девушка напоминала Заку Рэчел - возможно, светлыми волосами и уверенной, надменной посадкой головы, с которой позируют на старинных монетах монархи. За последние сутки он уже дважды вспомнил о Рэчел, и это опять неприятно кольнуло сердце. Ведь Рэчел умерла из-за него.
- А в больнице есть другие молодые женщины, работающие на добровольных началах? - спросил майор, когда Клер закончила.
- Вряд ли, - ответила Клер, легко поднимая тяжелый поднос. Она была сильнее, чем это казалось. - Большинство людей считает, что молодым, изнеженным, скромным дамам не следует видеть все ужасы больничной жизни. - Она произнесла эти слова так, словно цитировала кого-то.
Майор взял из ее рук поднос и понес его через двор.
- Ваши родители не протестовали?
Клер открыла дверь.
- О, моя мать очень возражала.
- Но это вас не остановило.
Клер посмотрела на майора через плечо.
- Думаете, следовало?
Ему было неприятно второй раз входить в больницу. Хотя чистая, полная света и свежего воздуха больница Сантера резко отличалась от темных палаток со спертым воздухом в разоренной войной долине Теннесси, где Зак несколько месяцев мучился отболи, но запахи были такими же, да и общая атмосфера страданий и страха, казалось, присутствовала в каждом уголке. Зак ненавидел больницы. У входа в отделение на первом этаже он передал поднос в руки Клер Ла Туш и попросил:
- Расскажите мне о Генри Сантере.
Она пожала плечами:
- Что можно сказать? Ему было много лет.
«И он не принадлежал к моим поклонникам», - прочитал Зак ее мысли.
- И это все?
Клер снова пожала плечами:
- Семью Сантер уважают в городе.
Заку вспомнился маленький белый склеп, куда Эммануэль де Бове ходила молиться, - тот самый, где над входом было высечено «МАРЕ». На плите было только два имени. На крыше гробницы не стоял каменный ангел, перед склепом не было литых чугунных ворот со шпилем. Если в этом городе столь много внимания уделяется семейным связям, почему эта усыпальница была столь скромной?
Опершись о дверной косяк, Зак молча наблюдал, как Клер Ла Туш начала быстро обходить больных, раздавая охлажденные напитки, поправляя простыни и время от времени прикладывая свою мягкую руку к жарким от лихорадки лбам. Самые тяжелые обязанности - смена постельного белья, обмывание изувеченных тел, опорожнение подкладного судна - выполняли два чернокожих и один молодой белокурый юноша с тонким лицом, опиравшийся на костыль. Но и работа мадемуазель Ла Туш была нелегкой. У Зака невольно сжалось сердце, когда он увидел, как Клер поднесла стакан к губам безрукого юноши, которому было не больше шестнадцати. Она улыбалась, а когда юноша что-то произнес, Ла Туш рассмеялась и ласково провела рукой по его щеке. Но когда она отвернулась от этого пациента, Зак заметил в ее глазах слезы и не мог не оценить ее самообладание. Возможно, девушка и стала помогать в больнице, приняв вызов, но не по этой причине она продолжает работать здесь уже год, терпеливо перенося все трудности, к которым больше привычны закаленные в боях мужчины.
У девушек Юга выработался свой характер, подумал Зак, наблюдая за ее действиями. Легкомысленные на первый взгляд, они имели сильную волю; их можно было бы сравнить с распустившейся глицинией, под лепестками которой прячется гранитный булыжник. И тут Зак вспомнил об Эммануэль де Бове. У нее был другой характер. Она не скрывала свою решимость и острый ум и даже не старалась выглядеть мягче.
- Впечатляющее представление, не так ли? - раздался рядом томный, благородный голос. Зак сразу отметил, что его обладатель вряд ли был жителем Юга или даже атлантического побережья. Это был британский английский, язык Итона, Оксфорда и Эскота.
- Прелестная забота, нежное обслуживание раненых национальных героев.
Повернувшись, Зак увидел худого, среднего роста мужчину лет тридцати. Его походка была столь же вкрадчивой, как и его голос.
- Должно быть, вы - доктор Ярдли, - догадался Зак.
- Похоже, янки решили провести расследование нашего маленького убийства? Верно? - Человек снял с головы широкополую шляпу и вытер ладонью потный лоб. У него были длинные прямые, обрамляющие худое лицо светлые волосы. Бледная кожа плотно облегала череп. Налитые кровью зеленовато-карие глаза, под которыми виднелись темные круги, внимательно изучали Зака. Было похоже, что прошедшей ночью мужчина почти не спал. - Мне нужен кофе, - со вздохом произнес Ярдли. - Утром мне требуется, по крайней мере, три чашечки, а я выпил еще только две.
- А ваши пациенты?
Доктор помолчал. Было видно, что он на какое-то мгновение сжал челюсти, но затем его лицо расплылось в улыбке.
- Я хорошо знаю нашу умелую мадам де Бове: она уже осмотрела всех больных. Из нее вышел бы отличный доктор… конечно, если бы она была мужчиной.
Они сели за литой чугунный стол и принялись пить кофе в тени раскидистых ветвей персидской сирени, которая возвышалась над окруженным кирпичной стеной двором больницы. Вокруг бродили цыплята, выискивая зерно на покрытых мхом булыжниках дорожек. На веревках под теплым ветром сохло белье.
- Мадам де Бове сообщила мне, что больница находится на грани закрытия, - произнес Зак. Аромат кофе с сахаром был приятен и согревал его ноздри. - Это так?
-. - Англичанин сделал глоток и скривился. - Слишком мало пациентов, способных платить за лечение. Сантер всегда был чересчур щедр - при его мастерстве и при том уходе, что получали пациенты. И Эммануэль ничем не лучше его.
- Похоже, он был хорошим человеком.
- О да… в какой-то мере. Но он также отличался раздражительностью, был нетерпим к мнению других и высокомерен.
- Кто-то мог желать его смерти?
Ярдли откинулся назад.
- Странно, я думал, вы не зададите этот вопрос, майор. Надменный и нетерпеливый человек просто обязан иметь множество врагов, верно?
Зак сделал медленный глоток.
- С кем-нибудь в последнее время он ссорился особенно сильно?
Англичанин широко улыбнулся:
- Я об этом ничего не знаю.
- Вы с ним ладили?
Чашка Ярдли с шумом опустилась на чуть тронутую ржавчиной поверхность стола. Наклонившись вперед, он поднял палец.
- Ну, нет. Вы не повесите этот случай на меня. Я провел прошедшую ночь с моим другом.
На губах Ярдли появилась улыбка - странная, словно нарисованная.
С улицы, которую было видно сквозь дугообразные ворота, доносились шум проезжающих повозок и пронзительные крики уличной торговки: «Свежие дыни! Свежие дыни!»
- Почему вы покинули Англию? - спросил Зак. На лице доктора застыло все то же выражение.
- Мне не нравился климат.
Зак кивнул на пышные кроны деревьев и лежащий под ними богатый перегной.
- Вас не устраивает это?
Англичанин рассмеялся - на сей раз искренне:
- Я вырос в Индии. Жара меня не смущает.
- Но довольно странно, что вы поступили здесь именно во французскую больницу.
- А, вы уже разговаривали с нашей дорогой мадам де Бове, презирающей докторов, которые не учились в Париже или Монпелье. Раз об этом зашла речь, я тоже не сторонник методов, которые использует большая часть докторов-янки. К тому же Сантер не был столь радикальным, как Эммануэль. Она считает, что ртуть - это яд, и полагает, что болезнь порождают разного рода мелкие микроорганизмы, столь крошечные, что их никто не способен разглядеть.
- Микробы, - тихо произнес Зак.
- О Боже! - Англичанин откинулся на стуле и в изумлении взялся за шляпу. - Вы знаете о микробах?
- Я же начальник военной полиции. Одна из моих обязанностей - следить, чтобы город не страдал от летней эпидемии желтой лихорадки.
- И вы думаете, что с этой задачей можно справиться, прокладывая сточные канавы и осушая болота? Нет, нет, я ничего не имею против вас. Хотя с вашим приходом здесь стало заметно скучнее, должен признать, что запахи в городе улучшились.
Зак медленно растянул губы в холодной улыбке.
- И эпидемий больше нет.
Ярдли пренебрежительно махнул рукой:
- Для вас это - счастливое совпадение. Только очень здоровые живут в Новом Орлеане достаточно долго. Сейчас в год здесь умирает до двадцати процентов населения. Как вы думаете, сколько из ваших парней способны пережить полномасштабную эпидемию желтой лихорадки?
- Надеюсь, что все.
Ярдли рассмеялся. Население Нового Орлеана было даже недовольно отсутствием эпидемии в этом году. Все знали, что коренные жители города в отличие от пришельцев лихорадкой почти не страдали. Была надежда, что город избавится от непрошеных хозяев или, по крайней мере, горожане получат удовольствие наблюдать за похоронами янки.
Зак задумчиво провел пальцем по краям кружки.
- Все же почему из всех больниц этого удивительно нездорового города вы решили остановиться именно на этой?
- А, это из-за Филиппа. Филипп был… - запнулся, и Зак поднял на него удивленный взгляд.
Чуть подумав, англичанин продолжил: - Филипп - мой большой друг.
- А Генри Сантер?
Зак посмотрел прямо в глаза доктору, и тот выдержал этот взгляд.
- Мы были коллегами, но не друзьями. Честно говоря, я и представить себе не могу, кто хотел убить его и почему. Он всегда казался открытым, простым человеком. Если у него и были секреты, он хранил их очень хорошо.
Зак поднялся, чугунные ножки стула скрипнули на камнях неровной мощеной дорожки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Это был длинный список - его изучение займет у майора много времени, а потом, может, все изменится, когда в город вернутся конфедераты.
- Я поручу это кому-нибудь из моих людей, - с легкой улыбкой произнес майор, словно прочитав ее мысли. - А теперь скажите, кого вы подозреваете больше всего?
Он был очень умен. Ей не следовало его недооценивать. Нужно держать с ним ухо востро. Майор элегантно оттолкнулся плечом от полки.
- К примеру, кто знал, что вы собирались прошлым вечером на кладбище?
Эммануэль покачала головой:
- Если вы, таким образом, хотите сузить круг поиска, месье, то с сожалением должна сказать, что мы ходим на кладбище каждый год, и очень многие знают об этом.
- Значит, тогда поставим вопрос иначе. Кто после смерти Сантера владеет больницей? Вы? Элис Сантер? Или Чарлз Ярдли?
Этого она боялась больше всего.
- Я, - глядя прямо в глаза майора, ответила Эммануэль. - Доктор Ярдли посещает больницу только в определенное время. У него есть собственная практика в городе.
Наступила опасная пауза, которая, к счастью, оказалась короткой.
- Ясно.
- Сомневаюсь. Не думайте, что я получила большое наследство. У нас теперь очень мало платных пациентов и всего один доктор с дипломом, а за здание приходится много платить. Генерал Батлер обложил неимоверными налогами всех, кого подозревает в пособничестве Конфедерации. Вряд ли нам удастся проработать еще хотя бы месяц.
- Если вы так не нравитесь Батлеру, то почему он вас совсем не закроет?
- Мы очень нужны населению города. Я работаю здесь потому, что доктор Сантер был моим другом, и эта больница была мечтой его жизни. Я не хочу, чтобы убийца Сантера торжествовал, и буду делать все, чтобы больница жила.
В проницательных глазах майора загорелся огонек.
- Возможно, по этой причине он был убит. Чтобы закрыть больницу.
Эммануэль отрицательно покачала головой:
- Война и ваша оккупация все равно закроют больницу, месье. У населения Нового Орлеана нет денег, чтобы платить за лечение.
Лицо майора стало холоднее и строже.
- Им следовало подумать об этом до того, как они решили отделяться, - холодно произнес Зак.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Казалось, даже воздух между ними наполнился взаимной неприязнью и чем-то еще, опасным и угрожающим.
Послышался звук открываемой двери.
- Эммануэль? - окликнул хорошо поставленный женский голос. - Ты где? Что это я такое услышала о докторе Сантере? Эти янки… О-о!
В дверном проеме стояла стройная элегантная женщина с золотистыми волосами и тонким, как у эльфа, лицом. Увидев майора, она замолчала на полуслове.
- Мадемуазель Ла Туш работает в больнице добровольной помощницей, - Эммануэль, намереваясь взять вязаную сумочку и перчатки с полки маленького столика, где она их хранила. - Она может ответить на все вопросы. А теперь вы должны извинить меня, майор. - Быстро пройдя к двери, она сняла с крюка черную соломенную шляпу. - Я обещала сыну взять его к деду, и мы уже опаздываем.
- Конечно, мадам. Мы можем закончить наш разговор позже.
Эммануэль подумала с неприязнью: нет, она не хочет видеть его еще раз. Механически завязав под подбородком потрепанную черную атласную ленту от шляпы, она быстро сказала Клер по-французски:
- Если у тебя есть время, загляни к лейтенанту Руану. Он хочет продиктовать письмо.
- Как он себя чувствует? - спросила Клер. В ее больших круглых глазах светилось участие.
- Умирает.
- Боже мой!
Выйдя в коридор, Эммануэль уже почти открыла дверь, ведущую в сад, когда ее внезапно окликнул майор:
- Один момент, мадам.
Эммануэль обернулась:
- Месье?
- Как вы узнали, что доктор Сантер был убит стрелой из арбалета?
Зак произнес это как бы случайно, словно вопрос только что пришел ему в голову, но Эммануэль знала, что майор приберег его напоследок, чтобы застать ее врасплох. О, этот майор очень умен, еще раз подумала она. Сердце Эммануэль тревожно забилось, но ей удалось сохранить самообладание.
- А чем он еще мог быть убит?
- А вы знали, что у стрелы серебряный наконечник?
Страх охватил Эммануэль.
- Мадам? - Жесткие, проницательные глаза майора сузились.
- Нет, - наконец выдавила из себя Эммануэль. - Откуда мне это знать? Как… странно. - Она перевела взгляд на маленькие стекла раздвижной двери. Доминик нашел веревку и волок ее по земле, играя с котенком. - Вы должны меня извинить, месье, - поспешно произнесла она. - Меня ждет сын.
Не оборачиваясь, она толкнула дверь, но внутри у нее все кричало: «Этого не может быть, не может быть… Может быть?»
- Мамочка! - Бросив веревку, Доминик бросился к Эммануэль. - Вот ты где! - Он широко улыбнулся. - Я думал, ты забыла, что обещала отвести меня сегодня к деду.
- Нет, конечно, нет, - сказала Эммануэль, протягивая дрожащую руку, чтобы взъерошить кудрявые светлые волосы мальчика, напоминающие о Филиппе. - Мы сейчас идем к нему. Мне только придется по дороге заглянуть домой.
- Зачем? - Доминик нетерпеливо забегал вокруг нее. - Мы уже опаздываем. А дедушка не любит, когда ты приходишь не вовремя.
- Я только на секунду. Мне нужно кое-что проверить.
- А что?
- Да так, пустяки.
- Скажи! - потребовал Доминик.
Но Эммануэль только покачала головой и рассмеялась. Всю дорогу до дома мальчик пытался выяснить, что ей там надо, но Эммануэль ничего не сказала ему.
Глава 5
Мальчик совсем не похож на мать, подумал Зак, глядя на Эммануэль и ее сына. Не только вьющиеся светлые волосы Доминика контрастировали с темными локонами Эммануэль. У сына были более мягкие черты лица, а в ясных голубых глазах читалась мечтательность. Уже сейчас было ясно, что через пару лет мальчик будет выше своей миниатюрной матери.
- Каждый раз, когда я его вижу, Доминик напоминает мне Филиппа, - произнесла мадемуазель Клер Ла Туш, подходя к Заку. Ее французский акцент был мелодичным, говорила она с легким придыханием.
Повернувшись, Зак увидел, что Клер задумчиво смотрит на ребенка. Она была моложе, чем надменная, самоуверенная вдовушка, и в свои восемнадцать лет чем-то походила на мальчика.
- Вы знали Филиппа де Бове? - спросил майор.
- Конечно. Мы дальние родственники - вернее, мы были дальними родственниками, - поправилась она, и ее широкие влажные глаза затуманились. - Девичья фамилия моей матери де Бове.
Это его не удивило. Зак находился в Новом Орлеане недолго, но уже понял, какое важное значение в этом городе играют семейные узы. Люди здесь были связаны не только через отца, но и через мать. Во многих смыслах Новый Орлеан можно было назвать городом матриархата, хотя этого слова здесь никто не произносил вслух.
- Именно из-за него вы вызвались помогать в больнице?
Ее пухлые губы чуть тронула тонкая улыбка.
- О нет. В этом виноват Антуан.
- Антуан?
- Мой брат. Мы как-то в начале войны присутствовали на обеде. Нас было четверо - Антуан, Филипп, Эммануэль и я. Эммануэль рассказала о группе раненых солдат, которых привезли по железной дороге из Виргинии, и я случайно сказала, что хотела бы делать то же, что и она. И Антуан произнес: «Так что тебя останавливает?»
- Другими словами, вы приняли вызов?
Девушка рассмеялась:
- Да.
Она прошла мимо него в сад. Майор проследовал за ней и остановился рядом с двухэтажным кирпичным домом, который стоял на краю больничной территории. Зак молча наблюдал, как девушка разговаривает с чернокожей кухаркой, которая переставляла на поднос кувшины с холодным лимонным напитком. Чем-то эта девушка напоминала Заку Рэчел - возможно, светлыми волосами и уверенной, надменной посадкой головы, с которой позируют на старинных монетах монархи. За последние сутки он уже дважды вспомнил о Рэчел, и это опять неприятно кольнуло сердце. Ведь Рэчел умерла из-за него.
- А в больнице есть другие молодые женщины, работающие на добровольных началах? - спросил майор, когда Клер закончила.
- Вряд ли, - ответила Клер, легко поднимая тяжелый поднос. Она была сильнее, чем это казалось. - Большинство людей считает, что молодым, изнеженным, скромным дамам не следует видеть все ужасы больничной жизни. - Она произнесла эти слова так, словно цитировала кого-то.
Майор взял из ее рук поднос и понес его через двор.
- Ваши родители не протестовали?
Клер открыла дверь.
- О, моя мать очень возражала.
- Но это вас не остановило.
Клер посмотрела на майора через плечо.
- Думаете, следовало?
Ему было неприятно второй раз входить в больницу. Хотя чистая, полная света и свежего воздуха больница Сантера резко отличалась от темных палаток со спертым воздухом в разоренной войной долине Теннесси, где Зак несколько месяцев мучился отболи, но запахи были такими же, да и общая атмосфера страданий и страха, казалось, присутствовала в каждом уголке. Зак ненавидел больницы. У входа в отделение на первом этаже он передал поднос в руки Клер Ла Туш и попросил:
- Расскажите мне о Генри Сантере.
Она пожала плечами:
- Что можно сказать? Ему было много лет.
«И он не принадлежал к моим поклонникам», - прочитал Зак ее мысли.
- И это все?
Клер снова пожала плечами:
- Семью Сантер уважают в городе.
Заку вспомнился маленький белый склеп, куда Эммануэль де Бове ходила молиться, - тот самый, где над входом было высечено «МАРЕ». На плите было только два имени. На крыше гробницы не стоял каменный ангел, перед склепом не было литых чугунных ворот со шпилем. Если в этом городе столь много внимания уделяется семейным связям, почему эта усыпальница была столь скромной?
Опершись о дверной косяк, Зак молча наблюдал, как Клер Ла Туш начала быстро обходить больных, раздавая охлажденные напитки, поправляя простыни и время от времени прикладывая свою мягкую руку к жарким от лихорадки лбам. Самые тяжелые обязанности - смена постельного белья, обмывание изувеченных тел, опорожнение подкладного судна - выполняли два чернокожих и один молодой белокурый юноша с тонким лицом, опиравшийся на костыль. Но и работа мадемуазель Ла Туш была нелегкой. У Зака невольно сжалось сердце, когда он увидел, как Клер поднесла стакан к губам безрукого юноши, которому было не больше шестнадцати. Она улыбалась, а когда юноша что-то произнес, Ла Туш рассмеялась и ласково провела рукой по его щеке. Но когда она отвернулась от этого пациента, Зак заметил в ее глазах слезы и не мог не оценить ее самообладание. Возможно, девушка и стала помогать в больнице, приняв вызов, но не по этой причине она продолжает работать здесь уже год, терпеливо перенося все трудности, к которым больше привычны закаленные в боях мужчины.
У девушек Юга выработался свой характер, подумал Зак, наблюдая за ее действиями. Легкомысленные на первый взгляд, они имели сильную волю; их можно было бы сравнить с распустившейся глицинией, под лепестками которой прячется гранитный булыжник. И тут Зак вспомнил об Эммануэль де Бове. У нее был другой характер. Она не скрывала свою решимость и острый ум и даже не старалась выглядеть мягче.
- Впечатляющее представление, не так ли? - раздался рядом томный, благородный голос. Зак сразу отметил, что его обладатель вряд ли был жителем Юга или даже атлантического побережья. Это был британский английский, язык Итона, Оксфорда и Эскота.
- Прелестная забота, нежное обслуживание раненых национальных героев.
Повернувшись, Зак увидел худого, среднего роста мужчину лет тридцати. Его походка была столь же вкрадчивой, как и его голос.
- Должно быть, вы - доктор Ярдли, - догадался Зак.
- Похоже, янки решили провести расследование нашего маленького убийства? Верно? - Человек снял с головы широкополую шляпу и вытер ладонью потный лоб. У него были длинные прямые, обрамляющие худое лицо светлые волосы. Бледная кожа плотно облегала череп. Налитые кровью зеленовато-карие глаза, под которыми виднелись темные круги, внимательно изучали Зака. Было похоже, что прошедшей ночью мужчина почти не спал. - Мне нужен кофе, - со вздохом произнес Ярдли. - Утром мне требуется, по крайней мере, три чашечки, а я выпил еще только две.
- А ваши пациенты?
Доктор помолчал. Было видно, что он на какое-то мгновение сжал челюсти, но затем его лицо расплылось в улыбке.
- Я хорошо знаю нашу умелую мадам де Бове: она уже осмотрела всех больных. Из нее вышел бы отличный доктор… конечно, если бы она была мужчиной.
Они сели за литой чугунный стол и принялись пить кофе в тени раскидистых ветвей персидской сирени, которая возвышалась над окруженным кирпичной стеной двором больницы. Вокруг бродили цыплята, выискивая зерно на покрытых мхом булыжниках дорожек. На веревках под теплым ветром сохло белье.
- Мадам де Бове сообщила мне, что больница находится на грани закрытия, - произнес Зак. Аромат кофе с сахаром был приятен и согревал его ноздри. - Это так?
-. - Англичанин сделал глоток и скривился. - Слишком мало пациентов, способных платить за лечение. Сантер всегда был чересчур щедр - при его мастерстве и при том уходе, что получали пациенты. И Эммануэль ничем не лучше его.
- Похоже, он был хорошим человеком.
- О да… в какой-то мере. Но он также отличался раздражительностью, был нетерпим к мнению других и высокомерен.
- Кто-то мог желать его смерти?
Ярдли откинулся назад.
- Странно, я думал, вы не зададите этот вопрос, майор. Надменный и нетерпеливый человек просто обязан иметь множество врагов, верно?
Зак сделал медленный глоток.
- С кем-нибудь в последнее время он ссорился особенно сильно?
Англичанин широко улыбнулся:
- Я об этом ничего не знаю.
- Вы с ним ладили?
Чашка Ярдли с шумом опустилась на чуть тронутую ржавчиной поверхность стола. Наклонившись вперед, он поднял палец.
- Ну, нет. Вы не повесите этот случай на меня. Я провел прошедшую ночь с моим другом.
На губах Ярдли появилась улыбка - странная, словно нарисованная.
С улицы, которую было видно сквозь дугообразные ворота, доносились шум проезжающих повозок и пронзительные крики уличной торговки: «Свежие дыни! Свежие дыни!»
- Почему вы покинули Англию? - спросил Зак. На лице доктора застыло все то же выражение.
- Мне не нравился климат.
Зак кивнул на пышные кроны деревьев и лежащий под ними богатый перегной.
- Вас не устраивает это?
Англичанин рассмеялся - на сей раз искренне:
- Я вырос в Индии. Жара меня не смущает.
- Но довольно странно, что вы поступили здесь именно во французскую больницу.
- А, вы уже разговаривали с нашей дорогой мадам де Бове, презирающей докторов, которые не учились в Париже или Монпелье. Раз об этом зашла речь, я тоже не сторонник методов, которые использует большая часть докторов-янки. К тому же Сантер не был столь радикальным, как Эммануэль. Она считает, что ртуть - это яд, и полагает, что болезнь порождают разного рода мелкие микроорганизмы, столь крошечные, что их никто не способен разглядеть.
- Микробы, - тихо произнес Зак.
- О Боже! - Англичанин откинулся на стуле и в изумлении взялся за шляпу. - Вы знаете о микробах?
- Я же начальник военной полиции. Одна из моих обязанностей - следить, чтобы город не страдал от летней эпидемии желтой лихорадки.
- И вы думаете, что с этой задачей можно справиться, прокладывая сточные канавы и осушая болота? Нет, нет, я ничего не имею против вас. Хотя с вашим приходом здесь стало заметно скучнее, должен признать, что запахи в городе улучшились.
Зак медленно растянул губы в холодной улыбке.
- И эпидемий больше нет.
Ярдли пренебрежительно махнул рукой:
- Для вас это - счастливое совпадение. Только очень здоровые живут в Новом Орлеане достаточно долго. Сейчас в год здесь умирает до двадцати процентов населения. Как вы думаете, сколько из ваших парней способны пережить полномасштабную эпидемию желтой лихорадки?
- Надеюсь, что все.
Ярдли рассмеялся. Население Нового Орлеана было даже недовольно отсутствием эпидемии в этом году. Все знали, что коренные жители города в отличие от пришельцев лихорадкой почти не страдали. Была надежда, что город избавится от непрошеных хозяев или, по крайней мере, горожане получат удовольствие наблюдать за похоронами янки.
Зак задумчиво провел пальцем по краям кружки.
- Все же почему из всех больниц этого удивительно нездорового города вы решили остановиться именно на этой?
- А, это из-за Филиппа. Филипп был… - запнулся, и Зак поднял на него удивленный взгляд.
Чуть подумав, англичанин продолжил: - Филипп - мой большой друг.
- А Генри Сантер?
Зак посмотрел прямо в глаза доктору, и тот выдержал этот взгляд.
- Мы были коллегами, но не друзьями. Честно говоря, я и представить себе не могу, кто хотел убить его и почему. Он всегда казался открытым, простым человеком. Если у него и были секреты, он хранил их очень хорошо.
Зак поднялся, чугунные ножки стула скрипнули на камнях неровной мощеной дорожки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30