На рассвете дождь прекратился. С отсутствующим видом дожевывая кусок французской булки, Зак медленно поднимался с чашечкой кофе в руке на веранду второго этажа. Она находилась с задней стороны выстроенного в греческом стиле роскошного особняка, который генерал Батлер передал в распоряжение своим офицерам. Дождевые капли продолжали падать с листьев старых, заросших мхом дубов, шлепаясь о банановые и абрикосовые деревья и папоротники раскинувшегося ниже сада. Темная мокрая земля испускала пар, густо наполняя утренний воздух запахами гниения и сырости.
Глядя поверх спутанных темно-зеленых веток, Зак задал себе вопрос: что вызывает в нем какое-то смутное беспокойство и будит чувственность и инстинкты? Его отец родился в Род-Айленде и принадлежал к старинному семейству Купер из Новой Англии. Семейство всегда славилось деловитостью и порядочностью. Но мать Зака выросла в другом мире - на Средиземном море, с его жаркими ночами, экзотическими цветами и чарующими звуками гитары. Постепенно Зак пришел к выводу, что он больше пошел в свою мать, чем в отца, что в нем кипит горячая и беспокойная кастильская кровь. Отец тоже быстро понял это и попытался выбить из него чуждый дух, но ничего не получилось. Врожденная кастильская необузданность продолжала жить в глубине его натуры - и Новый Орлеан ее снова пробудил. Новый Орлеан - и опасная, загадочная женщина в черном по имени Эммануэль де Бове. Внезапно Зак подумал о том, что произошедшее убийство может нести угрозу ему самому - его спокойствию, карьере и всему его будущему.
Он сидел в деревянном кресле-качалке на самом краю веранды, положив скрещенные ноги на перила, когда появился Хэмиш Флетчер.
- Итак, - произнес капитан, присаживаясь рядом, - вы узнали что-нибудь у сестры Генри Сантера?
Зак отрицательно покачал головой:
- Ничего особенного. Только то, что вчера исполнилась годовщина, как жена Сантера и мать мадам де Бове скончались от эпидемии желтой лихорадки.
Хэмиш дернул себя за ус.
- Думаешь, она говорит правду?
- Полагаю, мадам де Бове может и соврать, - ответил Зак. - Она способна на многое.
Усы Флетчера дрогнули.
- Похоже, тебе она не понравилась.
- Она и тебе явно не приглянулась, не так ли?
Откинув голову, Хэмиш рассмеялся:
- Это верно. За всю дорогу она не произнесла ни слова, затем коротко попрощалась и захлопнула передо мной дверь, когда я собирался любезно пожелать ей доброй ночи. Нелегко добыть нужные сведения у таких людей. Так что не стоит тратить с ней попусту время. А у этой сестренки нет каких-то мыслей по поводу убийства?
- Ни одной. Но у меня появились. - Протянув руку, Зак взял небольшой предмет со стола. - Его прислал армейский доктор. Он думает, что это может нам помочь.
- Черт возьми! - Насупив рыжие брови, Хэмиш наклонился вперед, чтобы лучше разглядеть то, что было в руках Зака. - Дама была права. Это стрела арбалета. Ты что-нибудь слышал о таких маленьких стрелах? - Он помолчал. - Что это за наконечник?
- Из серебряного сплава.
Флетчер откинулся назад с такой силой, что стул скрипнул.
- Боже! Что ты думаешь по этому поводу? Что кто-то прошлой ночью увидел старого доктора на кладбище и по ошибке принял его за привидение?
Зак отрицательно покачал головой:
- Тогда еще не было темно. - Он взял стрелу. - Весьма интересный выбор оружия. Почему убили именно из арбалета?
- Ну… - задумчиво тронул ус Хэмиш. - Это бесшумное оружие.
- Как и нож.
- Да. Но для того, чтобы воткнуть нож под ребра, надо подойти ближе. Это рискованно. И не всякий способен сунуть холодную сталь в живую плоть.
- У арбалета есть много преимуществ: бесшумность, возможность стрелять с безопасного расстояния, не пачкать руки в крови. Не нужно бороться с противником, наконец.
Хэмиш покачал головой:
- Сантер - старик, он вряд ли мог сопротивляться.
Зак заметил в саду дородную женщину в желтом платье.
Она развешивала белье. Какое-то время он наблюдал, как она встряхивала офицерские рубашки и развешивала их на веревке. Ему была неприятна мысль, что их обслуживают рабы. Война еще не скоро изменит существующее положение дел.
- Для тех, кто слаб или имеет какой-то физический дефект, - произнес Зак, - арбалет был бы прекрасным оружием.
Хэмиш буркнул:
- Ты имеешь в виду одного из пациентов доктора?
- Или женщину.
Хэмиш посмотрел Заку прямо в глаза.
- Она стояла рядом с Сантером, когда в него стреляли. - Он помолчал. - Или, по крайней мере, так она говорила.
- Хм. Мадам де Бове способна всадить мужчине нож между ребер, даже не поколебавшись. - Зак внимательно изучил стрелу. Подобные стрелы, как правило, изготовлялись из металла и имели четырехугольные наконечники, но древко этого обагренного кровью экземпляра сделано из дерева. - Если бы она и решила использовать арбалет, то по другой причине. По какой - нам еще не известно. - Он крепко сжал стрелу. - Здесь надпись - «Дюфур и сыновья». Посмотрим, что это может дать. Если мы найдем человека, который продал стрелу, может, мы найдем и того, кто ее использовал.
Хэмиш взялся за тонкое полированное древко и нахмурился:
- Дело будет нелегким.
- Подозреваю, что вдова, если захочет, может нам многое рассказать. - Опустив ноги на пол веранды, Зак продолжил: - Она удивительно быстро определила, что это стрела от арбалета. Думаю, она так же легко могла бы вычислить и того, кто эту стрелу пустил.
Флетчер поднял на него взгляд.
- Ты в этом уверен?
- Не совсем. - Закинув руки за голову, Зак сделал глубокий вдох. Солнце уже припекало. В полдень от жары и влажности будет трудно дышать. - Но я думаю, мне следует нанести ранний визит на улицу Дюмен.
- Да, ее не застанешь. - Флетчер щелкнул языком, как он часто делал в минуту задумчивости или волнения. - Она сказала мне, что утром будет в больнице Сантера.
Глава 4
Эммануэль знала, что начальник полиции янки обязательно придет. Она была просто уверена в этом, но все равно, когда в открытом окне заметила его фигуру, в сердце у нее что-то кольнуло.
Этого человек звали Закери Купер. Он был почти так же известен, как и его командир, Бенджамин Батлер. Когда Батлер желал обыскать дом какого-то из сочувствующих южанам граждан или намеревался бросить нежелательного редактора в тюрьму, его приказы выполнял именно Купер. Сейчас начальник военной полиции стоял на улице, небрежно опершись на кавалерийскую саблю. Прищурившись от солнца и откинув голову, Купер изучал фасад старого здания. Он был высок и худощав, намного стройнее крепкого рыжеволосого янки, который провожал ее вчера ночью. И моложе, подумала она. Глядя на загорелое лицо майора, Эммануэль решила, что ему, возможно, не больше двадцати шести или двадцати семи лет, хотя ночью он показался ей старше.
Солнечный блик сверкнул на рукояти сабли, когда майор шагнул с мостовой на дорогу. Эммануэль поспешно отпрянула от окна и тут же пожалела об этом - майор заметил это резкое движение и посмотрел на окно. Она буквально физически почувствовала его взгляд, словно Зак дотронулся до нее рукой. В его глазах сквозило подозрение.
Эммануэль отвернулась от окна и направилась к больному, за которым до того ухаживала.
- Как вы себя чувствуете, лейтенант? - спросила она, старательно расправляя простыни, смятые во время долгой мучительной ночи.
Лежащий в кровати парень был крайне изнеможен и тяжело дышал, но все же сумел выдавить из себя улыбку и достаточно ясно произнести:
- О, я скоро выпишусь, буду пить вино и есть пять блюд за один присест.
Эммануэль рассмеялась:
- Вам бы следовало поберечься первое время. - Она помогла больному сесть в кровати - при этом парень скривился от боли - и сказала более серьезным тоном: - Как ваше плечо?
- С ним все прекрасно, но вот из-за правой руки я не могу заснуть. - Он пытался шутить - этой руки у лейтенанта не было; он ощущал фантомные боли.
- Дайте мне взглянуть.
Эммануэль начала раскручивать бинты, и тут до нее донеслись шаги на лестнице. В походке чувствовалась уверенность, но было отчетливо слышно, что человек хромает. Эту особенность Эммануэль заметила еще прошлой ночью, но сейчас на шум шагов не обернулась.
- Кабинет доктора Сантера находится на первом этаже, - произнесла она, не поднимая глаз. - Любая сиделка покажет вам дорогу.
- На самом деле, - произнес глубокий голос с акцентом уроженца Новой Англии, - я хотел бы видеть вас.
Эммануэль уронила ножницы, которыми разрезала старые бинты, и поспешно наклонилась за ними.
- Прошу прощения, майор, но я занята.
- Я подожду.
От бинтов шел отвратительный запах, и Эммануэль стоило труда сосредоточиться на своей работе. Наконец на пол упала последняя повязка. Лейтенант Эмиль Руан был пленным. Раненую руку не лечили, пока его не освободили под честное слово. В больнице Сантера руку отрезали, надеясь, что это спасет парню жизнь, но было уже слишком поздно. Никто не знал, проживет ли он хотя бы следующую ночь.
«У тебя слишком мягкое сердце, - часто говорил ей Филипп, - но твердая воля». Теперь Эммануэль повторяла себе: «Ты знаешь, что люди умирают».
Но этот лейтенант так молод, отважен и приветлив… Эммануэль с трудом проглотила комок в горле и постаралась, чтобы ее голос прозвучал спокойно.
- Думаю, вам следует сделать винный компресс. Когда она наклонилась за подносом, лейтенант обнял ее за талию.
- Я делаю что-то не так?
- Вы сами это поняли, - тихо произнесла Эммануэль, поглядев ему в глаза. - Если есть кто-то, кому вы хотели бы написать…
Парень кивнул.
- Я попрошу мадемуазель Ла Туш повидать вас, когда она придет.
Лейтенант откинулся на подушку и закрыл глаза, позволяя ей обрабатывать то, что осталось от руки. Когда Эммануэль делала перевязку, она все время чувствовала за своей спиной присутствие майора-янки. Она не произнесла ни слова и только раз обернулась, чтобы увидеть его стоящим у стены с перекрещенными на груди руками. Его суровое и мрачное лицо было сосредоточенным.
- Почему вы перевязываете рану этого человека? - спросил майор, когда, завершив свою работу, Эммануэль приготовилась уходить.
- А что? Вы думаете, у меня получается плохо? - Эммануэль с вызовом повернулась к нему, одной рукой придерживая поднос на бедре.
- Дело не в этом. Я знаю, что женщины выполняют в больнице и другие обязанности.
Эммануэль раздражали подобные взгляды. Одни считали, что женщины чересчур эмоциональны, чтобы видеть больничные трагедии, другие обвиняли их в неспособности усердно изучать медицину. И почти все соглашались с тем, что женщина - леди! - не должна видеть мужские раны.
- Вы, по-видимому, никогда не слышали о Флоренс Натингейл, - отчетливо произнесла Эммануэль, когда они подошли к лестничному пролету. - Или о сестрах милосердия. Верите вы в это или нет, но есть места - такие, как Париж или Филадельфия, - где женщинам разрешается быть докторами. - Она с вызовом посмотрела на него. - Это вас удивляет?
Но во взгляде майора светилась ирония. У него были необычные для американца темные, почти черные выразительные глаза под дугообразными темными бровями. Эммануэль также обратила внимание на широкие скулы, сильный подбородок и загорелую кожу майора и подумала, что его предки были кавалеристами где-нибудь в Кастилии… или испанскими пиратами.
- Нет, - улыбнулся Зак, - я не удивлен, потому что слышал о Флоренс Натингейл. Но здесь не Крым, не Париж и даже не Филадельфия, и, по моему мнению, дамы, стремящиеся работать в больнице, могут только писать письма, раздавать лекарства, но они очень редко обрабатывают или перевязывают раны.
Эммануэль крепко сжала рукой перила, не зная, что ответить. Ведь майор и не подозревал, что именно она отрезала руку лейтенанту Руану. У нее не было права делать такие операции, но после смерти Филиппа она стала часто выполнять в больнице хирургические работы. Генри Сантер был одаренным доктором, но с возрастом его руки стали неуклюжими. И потому он был доволен, когда Эммануэль решила ему помогать.
- Лейтенант чувствовал себя плохо, - произнесла Эммануэль, стараясь быть спокойной. - Требовалось поработать с его плечом. Кроме меня, этим некому было заняться.
- Разве Генри Сантер был единственным доктором в больнице?
- Нет. Но доктор Ярдли любит утром поспать.
- Ярдли?
- Чарлз Ярдли.
Они спустились по лестнице, и Эммануэль повернулась к майору.
- У вас есть какая-то книжка, где вы все это можете записать? - поинтересовалась она.
Сжав зубы, майор кинул на нее злой взгляд.
- Это я поручаю капитану Флетчеру.
Повернувшись, Эммануэль быстро пошла к заднему выходу.
- Элис Сантер сказала мне, что ваш отец был доктором. - Несмотря на хромоту, майор старался не отставать от нее.
- Это так. - Эммануэль смутилась от мысли, что майор обсуждал ее с Элис Сантер. Значит, он расспрашивал про нее, разузнавал о ней подробности. Но что его интересовало? Эммануэль начала с шумом переставлять то, что было на подносе, на одну из длинных деревянных полок, которые тянулись от кабинета к двери во двор.
- Элис сказала, что ваш муж тоже был врачом. Эммануэль повернулась, чтобы посмотреть майору в глаза.
- Она упомянула, как он умер?
- Да. - Зак подошел вплотную; теперь он казался таким большим, что нависал над ней. Ей стало неловко от его близости, у нее даже замерло дыхание. - Расскажите мне о докторе Сантере, - произнес он.
Эммануэль поспешно взялась за медную ручку и распахнула дверь.
- Здесь был его кабинет. Не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома.
Майор не пошевельнулся, даже не повернул головы - только продолжал смотреть ей в лицо.
- Когда я спросил Элис Сантер, может ли она назвать человека, который желал бы смерти ее брата, она посоветовала обратиться к вам. Почему? У него были враги?
«У него? - подумала она. - Скорее у нее».
- Они есть у каждого из нас, месье, - ответила Эммануэль, но ее голос предательски дрогнул.
- Но не всех убивают.
Эммануэль поспешила мимо него в кабинет. Это была маленькая комнатка, по стенам которой тянулись полки, уставленные старыми книгами в кожаных переплетах. У выходившего на задний двор окна располагался стол красного дерева, старый и в царапинах; стоящие рядом раздвижные стулья были обиты разорванной в нескольких местах кожей. По сравнению с образцовым порядком, что царил в больничных покоях, здесь было пыльно и пахло сыростью. Похоже, что большую часть своей энергии и денег старик тратил на саму больницу.
Подойдя к окну, Эммануэль выглянула в зеленый сад с вымощенными кирпичом дорожками. Сейчас здесь находился только высокий светловолосый мальчик, который со смехом наблюдал за проделками маленького серого котенка. Эммануэль с сожалением подумала о том, что она слишком мало внимания уделяет своему сыну.
- Мадам? - произнес майор. Эммануэль повернулась.
- Генри очень любил свою работу, - сказала она, тщательно подбирая слова, - и всецело отдавался ей. Иногда он бывал грубым, но только некоторые были этим недовольны.
- Это касалось больницы?
- В нашем городе есть два медицинских училища и медицинских общества: французское и американское. Иногда они довольно активно враждуют.
Майор сделал несколько шагов, изучая корешки книг на полках.
- Я полагал, что здесь все американцы уже на протяжении более чем пятидесяти лет.
- Формально - да. Но различия остаются. Французские и испанские доктора считают, что надо помогать природе, а не бороться с ней. Но американцы практикуют то, что они называют героической медициной. Они отравляют тело большими дозами каломели и хинина, прописывают слабительное, прогревания, ставят банки и делают кровопускание - до тех пор, пока их пациенты не теряют сознание. Доктор Сантер всегда говорил, что такие больные выздоравливают вопреки лечению, а не благодаря ему. И он часто называл подобных докторов полными идиотами.
Медленно повернувшись, майор оперся на полку, небрежно засунув большой палец за ремень.
- А что думали пациенты Сантера? Были такие, кто угрожал доктору? К примеру, солдаты? Кто-нибудь, кто мог потерять руку или ногу на операционном столе Сантера и быть против этого?
Эммануэль и сама думала о подобной возможности, но теперь, когда это было произнесено майором, да еще с пренебрежением в голосе, ей в голову ударила кровь.
- Генри Сантер был прекрасным хирургом.
- Возможно. Но большинство докторов предпочитают пилу, а не длительное лечение.
Подобное несправедливое обвинение она слышала часто. Многие люди просто не понимают, как трудно лечить заражение крови при серьезных ранах.
- Если ампутацию не провести в течение двадцати четырех часов, то смерть почти неминуема, - возразила Эммануэль, стараясь, чтобы ее слова прозвучали веско, как мнение профессионала.
- Но я все еще жив.
- Вы на редкость удачливы, майор. На кладбище полно людей, которые угрожали застрелить или кастрировать хирурга, если он к ним подойдет.
Зак рассмеялся:
- Как вы узнали?
- Иначе бы вы не сохранили свою ногу. - Она почти - почти - почувствовала к нему теплоту, но нашла в себе силы строго произнести:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30