Не думаешь ли ты… – Он взглянул на Раймонда, который вздрогнул, как ужаленный. – Что случилось?
– Не знаю, – вздохнул Раймонд. – Я так тревожусь. Лорд Ричард, а если Моджер не подчинится приказу короля? Сэр Вильям говорил: если крепость не выдержит штурма и ее вынуждены будут сдать, то Моджер вначале схватит его, а уж потом принесет извинения королю. Но дело здесь не в крепости и не в добре, которое там имеется, – все это можно восстановить. Но вот если Моджер доберется до сэра Вильяма и леди Элизабет, он убьет их. Я это точно знаю.
– Марлоу не падет так быстро, – успокоил его Ричард, и начал объяснять, что развертывание военных действий занимает немало времени.
– Ему не придется тратить время, – заметил Раймонд, и напомнил Ричарду о близости Хьюэрли, а затем описал положение дел.
Когда юноша закончил перечислять все слабые места в обороне крепости, Ричард выглядел таким же обеспокоенным, как он сам.
– У меня нет достаточного числа людей, – пробормотал граф.
– Разве в таком большом городе, как Лондон, не найдется свободных наемных отрядов? – спросил Раймонд. – Если вы, милорд, одолжите мне деньги, чтобы нанять людей, я позже верну их вам. Я наследник Экса и имею несколько небольших владений.
Ричард в задумчивости покусывал губы.
– Не будь безрассудным, – ответил он. – Почему ты должен платить? Мы с Вильямом дружим тридцать лет. Нет-нет, моего отряда здесь не хватит. Моджер может не принять королевского гонца и не выполнить приказа, но он не может не считаться со мной. Какой же я дурак, но я не знал…
Ричард поднялся, и писари тут же кинулись к нему. Он бросил на них раздраженный взгляд и жестом прогнал прочь. Потом крикнул слугам, чтобы они передали его отряду приказ вооружаться. Раймонд вскочил, умоляя взять и его. Ричард бросил на него насмешливый взгляд, припоминая, как вздрогнул молодой человек при упоминании имени леди. Элизабет. Не по этой ли причине Раймонд проявляет столь чрезмерный пыл? Он тоже поддался чарам сирены, которая держала Вильяма на привязи порядка двадцати лет? Какой же красотой она должна обладать! Однако он ничего не сказал об этом, только кивнул головой и велел Раймонду возвращаться обратно. А пока он предупредит Санцию, что будет отсутствовать несколько дней.
– Ничего и никому не говори об этом, – предупредил Ричард. – Если кто спросит – мы собираемся в Виндзор на охоту. Мой брат расстроится, если поймет, что мы не посчитали его приказ достаточным.
Моджер кричал от боли и ярости, но никто не обратил на это внимания, так как его голос потонул в воплях и стонах других раненых. Когда Мартин выпал из его слабеющего объятия и ярость Моджера прошла, его взгляд потускнел. Он издал еще один пронзительный крик о помощи, но и он не возымел действия – слишком многие молили о воде и пище. Поэтому никто и не обратил внимания на его призыв. Моджер пошел к двери, споткнулся о тело Мартина и упал. Он пытался ползти, но ему мешал труп, лежавший ничком, который только поворачивался и перекатывался под его слабеющей рукой. Моджер упал лицом вниз и затих.
Обоих обнаружили утром. Капитанов охватил ужас, они боялись, что их обвинят в этой смерти. Но у них оставался главный вопрос – крепость. Они со злостью огляделись, а потом уже с гораздо большим интересом посмотрели в направлении города, который им не разрешили грабить. Моджер уверял: в городе нет ничего стоящего; этот Вильям обобрал его до нитки и забрал все себе, такой он скряга. Но стоило ли ломиться сейчас в крепость, потеряв немало времени и жизней, когда можно забрать все, что еще осталось в городе (там по крайней мере должны быть женщины), а затем побыстрее убраться отсюда и доложить о смерти Моджера.
На рассвете защитники Марлоу послали разведчиков. Приоткрыли ставни на двух окнах, выходящих во двор крепости под разными углами, чтобы опытные латники могли следить за действиями неприятеля. Разведчики были удивлены царившим вокруг спокойствием. Об этом довольно подозрительном обстоятельстве было доложено Диккону, который только презрительно фыркнул. Вероятно, Моджер дал еще один день и ночь на разгул своим людям, выказывавшим неповиновение и недовольство сражением. Тем не менее Диккон приказал внимательно вести наблюдение, напомнив всем о предательской натуре Моджера и о том, что он может приготовить еще один сюрприз.
Когда нападавшие начали снимать палатки и укладывать снаряжение, Вильям несколько минут стоял у окна. Он наблюдал за приготовлениями, но его мозг напряженно искал причину необъяснимого. Они уходят: лошадей вывели из конюшен, а скот выгнали из загонов; в телеги загружали зерно и копченое мясо. Решетка ворот поднята, мост опущен.
Отдельные отряды уходили пешком. За ними следовали телеги с ранеными и добычей.
– Что там такое, Вильям? – тихо спросила Элизабет, увидев, как побелели суставы его рук, сжимавших ставни.
– Они уходят, – сказал Вильям низким голосом. – Я не могу поверить в это, но они уходят.
– Может быть, это ловушка? – предположила Элис.
– Что это за… – Вильям замолчал.
Уходившие жались к краям моста, чтобы освободить дорогу одиннадцати всадникам, один из которых был рыцарем в роскошном одеянии. Когда рыцарь повернулся лицом к трем приблизившимся к нему людям, которых он подозвал, стал виден его щит.
– Это д'Арси! – выдохнул Вильям.
Он был мрачен, но ничего не сказал больше. Незачем рассказывать Элис и Элизабет, что д'Арси использовался Генрихом для выполнения самых щепетильных низкопробных поручений. Вильям продолжал пристально смотреть во двор крепости, где, очевидно, происходил какой-то спор. Уж не призывает ли д'Арси людей вернуться и штурмовать крепость? Зачем это нужно? Где Моджер? Вильям обернулся в зал и крикнул, есть ли тут человек с хорошим зрением. Описав Моджера тому, кто, прихрамывая, вышел вперед, он приказал ему осмотреть весь двор. Однако тот нигде не увидел Моджера и заверил Вильяма, что его нет и среди тех троих, разговаривавших с д'Арси. Спор, по-видимому, стал более напряженным, наемники беспокойно задвигались, как будто им не терпелось отбросить свою поклажу и схватиться за оружие. Так оно и было: д'Арси запретил им штурмовать город, требуя быстро очистить территорию.
Следующая сцена была еще удивительнее. Теперь уже Вильям распахнул ставни и высунулся, насколько мог, из окна. Он услышал звуки рога, трубящего тревогу. Они доносились с дороги за крепостью. Еще один всадник проскакал через мост, спешился и отозвал в сторону трех капитанов, беседовавших с д'Арси. На этот раз разговор был коротким. Поднялся адский шум. Люди качали в спешке убегать через мост. Двое из людей д'Арси спешились и пошли к каменному амбару. Сам д'Арси быстро поехал куда-то.
Только теперь Вильям заметил палатку Моджера. Он хорошо знал ее еще по Уэльсу. Отряды уходят, а Моджер остается? Это невозможно. Однако у него не было времени раздумывать об этом, так как стало твориться нечто еще более невероятное. Его скот и лошади брели назад через подъемный мост, подгоняемые криками нескольких человек из отряда д'Арси.
– Я схожу с ума! – простонал Вильям. – Ты видишь то же, что и я?
Элизабет засмеялась и поцеловала его.
– Вильям! – воскликнула она. – Я иду сообщить раненым, что мы спасены! Радость – великий целитель всего. Дай им ее, и облегчишь боль.
Элис молчала. Ее глаза засверкали. Очевидно, Раймонд добился своего и спас их. Это было ясно и Вильяму, но он не мог понять, почему к нему возвращается его имущество. Даже если бы король запретил штурм, который уже был предпринят до прибытия приказа, ничего уже не исправить. Вероятно, именно об этом и спорил д'Арси. Вильяма удивило, что д'Арси не зовет его, а опять помчался куда-то. Это несколько обеспокоило Вильяма, однако последние отряды покидают крепость и не возвращаются.
Вильям уже хотел было отойти от окна, чтобы приказать снять с двери засов и спустить лестницу. Но тут вернулся д'Арси с Ричардом и Раймондом, и они втроем поскакали к крепости. Теперь, конечно, не было никаких сомнений. Все ставни широко раскрылись, с двери сняли засов, лестницу опустили вниз. Вильям собрался уже сойти вниз, но дочь потянула его назад.
– О нет! Пусть они подойдут к тебе. Ты в третий раз откроешь плечо, и оно никогда не заживет. Смотри, папа. Ричард идет.
Она выглянула в дверь, чтобы поприветствовать графа и попросить его подняться вверх, прежде чем отец спустится вниз.
Однако лучезарная улыбка, с которой она встретила Ричарда, потускнела, когда Элис увидела тревогу на его лице, а затем и совсем исчезла, как только он сказал, кто лежит в палатке Моджера.
– Мартин? – спросил Вильям. – Не верю. Что Моджер мог его пытать – согласен. Но чтобы Мартин мог вырвать нож и нанести ответный удар… никогда! Даже если бы Мартин был сильным, а он таким не был, он не мог этого сделать. Это не Мартин.
– Мартин ударил первым, Вильям, – мягко сказал Ричард. – Нож твой – у него ручка из оленьего рога в виде какой-то болотной птицы. Ты говоришь, Мартин не мог… ради себя не мог, согласен… но ради тебя и Элис?
– Убийство? Мартин? Нет! – упорствовал Вильям.
– Ты ведь не совершал убийств, когда сражался со своими людьми на стенах. И Мартин считал, что его участие в войне – единственное действие, на которое он способен.
– Не важно, о чем он думал, – сказала Элис. – Вы правы. Он сделал это ради нас. Папа говорил, что эти люди – наемники, не связанные долгом верности. Мартин понял: если он убьет Моджера, некому им будет платить и они уберутся отсюда.
– Да, – согласился Вильям. На мгновение он закрыл лицо ладонями. – Я буду скучать по нему. Он был моим вторым «я».
Он повернулся и проревел на весь зал плотникам, чтобы те сколотили лестницу. Вильям хотел было спуститься, но Ричард остановил его, сказав, что Раймонд задержался внизу.
– Но он ничем не может ему помочь, – сказала Элис, – и понадобится для других дел. Я не могу допустить, чтобы Мартин лежал в крови. Я пойду вниз. Нет, тебе не надо, папа. Не доставляй мне лишних тревог и хлопот Элизабет, причиняя вред и себе. Он не обидится, если ты не сойдешь к нему сейчас же. – На этих словах ее голос сорвался, и она, рыдая, прижалась к отцу. – Я не буду плакать, – сказала Элис спустя мгновение и отошла. – Он не выносил моего плача… как и ты, папа.
– Нет, – сказал Вильям. – Здесь не о чем плакать, Элис. Мартин всей душой хотел отплатить мне за спасение его жизни, и это было самым сокровенным его желанием. Вероятно, он умер очень счастливым, в любви и вере, что должен это сделать. Он сделал свой выбор. И мы обязаны согласиться с ним.
Элис позвала нескольких женщин. Одну из них она послала за Элизабет, чтобы та ухаживала за отцом, другим приказала приготовить все необходимое для омовения тела. Вильям стоял, глядя в окно на палатку Моджера, затем вытер глаза от навернувшихся слез. Ричард отошел к фамильному креслу у камина, чтобы дать Вильяму возможность прийти в себя. Там сидело и праздно смотрело на огонь, хотя кругом все снорали, занятые делами, самое прелестное существо, которое он когда-либо видел в своей жизни. Ничего удивительного, что Вильям так очарован, а Раймонд вздрагивает при упоминании ее имени.
– Мадам, – сказал Ричард, кланяясь, – у меня есть новости.
Он понимал, что неловко говорить о смерти мужа женщине, которая может счесть это наипрекраснейшим из известий. Тем не менее лучше, если скажет об этом он, а не Вильям.
– Сэр Моджер мертв, – сказал он.
– Что? Восхитительно! – пропела Эмма, подпрыгивая и хлопая в ладоши.
Ричард почувствовал тошноту. Большие голубые глаза теперь были прикованы к нему; даже радость не могла скрыть их пустоту. И это та, которую Вильям любил двадцать лет? Уже задав себе этот отвратительный вопрос, он понял, что этой девчонке вряд ли исполнилось и двадцать. В этот момент сзади подошел Вильям и прорычал:
– Какого черта ты здесь делаешь?!
Эмма вздрогнула, а затем как-то непристойно прижалась к нему.
– Моя комната полна раненых, истекающих кровью и стонущих, – сказала она с глупой ухмылкой. – Наверху нет ни одного свободного или спокойного уголка, и я сошла вниз, чтобы быть к вам поближе.
Вильям возмутился и набрал воздуха в легкие, чтобы дать ей взбучку, но вместо этого только легко оттолкнул ее. Ричард заморгал глазами, пребывая в полной растерянности.
– Эмма, дорогая моя, – сказал кто-то мягким голосом, – сделай реверанс. Это граф Корнуолльский, он, может быть, знает кого-нибудь очень богатого, кому понравится твое общество.
Эмма тут же присела в глубоком реверансе, сияя от радости, но Ричард смотрел поверх ее головы. Это сирена? Ее шаль лежала на плечах, открыв волосы, причудливо вьющиеся и обрамляющие лицо, придававшие ее облику нечто дикое; платье было плохо зашнуровано, причем один его край зацепился за подвязку, обнажив красивое бедро и прелестную лодыжку. Затем он увидел огромные блестящие глаза и приятную улыбку; ее рука описала грациозный жест, показавшийся Ричарду очаровательным. Выражение боли на лице Вильяма сменилось выражением глубокой внутренней радости. По сравнению с Эммой лицо Элизабет было смуглым и некрасивым, но Ричард уже почувствовал теплоту и облегчение от ее присутствия.
– Теперь, Эмма, тебе надо на время выйти, – спокойно продолжала Элизабет, – нам надо решить, что для тебя лучше.
Эмма посмотрела на Вильяма, однако все его внимание было приковано к Элизабет, и это было настолько очевидным, что даже Эмма поняла все.
– Я хочу уехать в Лондон, – напомнила она Элизабет. – Не желаю оставаться заточенной в крепости в этой глуши.
– Да-да, я помню, – поспешила заверить ее Элизабет, услышав, как заворчал Вильям, – но пойди наверх и помоги Мод нарезать тряпок для перевязок. Ты должна показать себя доброй и послушной.
Как только она вышла, Элизабет присела перед Ричардом в глубоком реверансе.
– Прошу извинить, милорд, за то, что ваше имя использовалось с такой целью, но…
– Не надо, Элизабет, – прервал ее Вильям. – Должен сказать тебе, что Мартин и Моджер каким-то образом убили друг друга.
Глаза Элизабет расширились, она дотронулась до руки Вильяма.
– Мартин?! Как?!
– Мы точно не знаем, – сказал Вильям, а затем Ричард рассказал ей, что они обнаружили.
– Не горюй по Мартину, любимый, – голос Элизабет дрогнул. – Такая душа минует чистилище. Он должен, наконец, стройным и красивым предстать пред Богом. – Потом помолчала. – Моджер… – вздрогнула она. – Надеюсь, Господь сможет простить… мне же его почти не жаль. Он умер с тяжкими грехами на душе.
У них было мало времени для беседы. Все были озабочены тем, как восстановить крепость Марлоу и придать ей, насколько это возможно, прежний вид. Длительные обсуждения не прояснили вопрос о странном поведении наемников. Даже д'Арси упорно, хотя и вежливо, настаивал на своем неведении. Поэтому обсуждение этого вопроса спустя некоторое время было прекращено: здесь какая-то тайна, которая, наверно, никогда не будет раскрыта. Мартина похоронили; тело Моджера отвезли в' Хьюэрли, чтобы поместить его там в рассол и при случае доставить в Илмер. Все были заняты настолько, что не смогли даже пообедать, а с наступлением темноты все свалились в кровати и заснули. Элизабет все-таки нашла время, чтобы приготовить комнаты для Ричарда и д'Арси и тюфяки в зале для их слуг.
На следующее утро д'Арси выехал пораньше, желая сообщить королю о выполнении приказа. Ричард предложил ничего не говорить о его присутствии здесь, и все охотно согласились с этим. После полудня порядок большей частью был восстановлен.
Вильям и Ричард пошли посидеть у огня и опять обнаружили там Эмму. На яростный рев Вильяма, когда девушка плюхнулась ему на колени, прибежала Элизабет. Она снова выпроводила Эмму.
– Я должна перед вами извиниться за Эмму, – вздохнула она в ответ на раздраженный вопрос Ричарда и объяснила обстоятельства, которые привели девушку в Марлоу. Затем она робко посмотрела на него.
– Я могу лишь надеяться, что вы знаете кого-нибудь, кто был бы рад ее пригласить. Она совсем не плохая… просто так глупа, что не может быть другой… но она никуда не годится, кроме как для постели. Может быть, вы знаете какого-нибудь богатого торговца или даже… какой-нибудь дом, где содержат таких… Это не будет жестокостью. Она уже была в таком месте, откуда Моджер забрал ее, и вспоминает о нем с тоской. А если она останется здесь, Вильям сойдет с ума.
– Вы хотите сказать, что это существо легкого поведения? – спросил Ричард, и его губы дрогнули. – Кажется, Вильям не воспринимает ее. Может быть, здесь она в наибольшей безопасности.
Он был вознагражден ослепительной улыбкой Элизабет.
– Вы не знаете, какая она настойчивая, – вздохнула Элизабет, хотя ее глаза заблестели. – Она никак не может поверить, что Вильям предпочитает меня, а не ее, и поэтому преследует его, как может.
– Если бы ты разрешила мне хорошенько ее поколотить… – сухо, заметил Вильям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Не знаю, – вздохнул Раймонд. – Я так тревожусь. Лорд Ричард, а если Моджер не подчинится приказу короля? Сэр Вильям говорил: если крепость не выдержит штурма и ее вынуждены будут сдать, то Моджер вначале схватит его, а уж потом принесет извинения королю. Но дело здесь не в крепости и не в добре, которое там имеется, – все это можно восстановить. Но вот если Моджер доберется до сэра Вильяма и леди Элизабет, он убьет их. Я это точно знаю.
– Марлоу не падет так быстро, – успокоил его Ричард, и начал объяснять, что развертывание военных действий занимает немало времени.
– Ему не придется тратить время, – заметил Раймонд, и напомнил Ричарду о близости Хьюэрли, а затем описал положение дел.
Когда юноша закончил перечислять все слабые места в обороне крепости, Ричард выглядел таким же обеспокоенным, как он сам.
– У меня нет достаточного числа людей, – пробормотал граф.
– Разве в таком большом городе, как Лондон, не найдется свободных наемных отрядов? – спросил Раймонд. – Если вы, милорд, одолжите мне деньги, чтобы нанять людей, я позже верну их вам. Я наследник Экса и имею несколько небольших владений.
Ричард в задумчивости покусывал губы.
– Не будь безрассудным, – ответил он. – Почему ты должен платить? Мы с Вильямом дружим тридцать лет. Нет-нет, моего отряда здесь не хватит. Моджер может не принять королевского гонца и не выполнить приказа, но он не может не считаться со мной. Какой же я дурак, но я не знал…
Ричард поднялся, и писари тут же кинулись к нему. Он бросил на них раздраженный взгляд и жестом прогнал прочь. Потом крикнул слугам, чтобы они передали его отряду приказ вооружаться. Раймонд вскочил, умоляя взять и его. Ричард бросил на него насмешливый взгляд, припоминая, как вздрогнул молодой человек при упоминании имени леди. Элизабет. Не по этой ли причине Раймонд проявляет столь чрезмерный пыл? Он тоже поддался чарам сирены, которая держала Вильяма на привязи порядка двадцати лет? Какой же красотой она должна обладать! Однако он ничего не сказал об этом, только кивнул головой и велел Раймонду возвращаться обратно. А пока он предупредит Санцию, что будет отсутствовать несколько дней.
– Ничего и никому не говори об этом, – предупредил Ричард. – Если кто спросит – мы собираемся в Виндзор на охоту. Мой брат расстроится, если поймет, что мы не посчитали его приказ достаточным.
Моджер кричал от боли и ярости, но никто не обратил на это внимания, так как его голос потонул в воплях и стонах других раненых. Когда Мартин выпал из его слабеющего объятия и ярость Моджера прошла, его взгляд потускнел. Он издал еще один пронзительный крик о помощи, но и он не возымел действия – слишком многие молили о воде и пище. Поэтому никто и не обратил внимания на его призыв. Моджер пошел к двери, споткнулся о тело Мартина и упал. Он пытался ползти, но ему мешал труп, лежавший ничком, который только поворачивался и перекатывался под его слабеющей рукой. Моджер упал лицом вниз и затих.
Обоих обнаружили утром. Капитанов охватил ужас, они боялись, что их обвинят в этой смерти. Но у них оставался главный вопрос – крепость. Они со злостью огляделись, а потом уже с гораздо большим интересом посмотрели в направлении города, который им не разрешили грабить. Моджер уверял: в городе нет ничего стоящего; этот Вильям обобрал его до нитки и забрал все себе, такой он скряга. Но стоило ли ломиться сейчас в крепость, потеряв немало времени и жизней, когда можно забрать все, что еще осталось в городе (там по крайней мере должны быть женщины), а затем побыстрее убраться отсюда и доложить о смерти Моджера.
На рассвете защитники Марлоу послали разведчиков. Приоткрыли ставни на двух окнах, выходящих во двор крепости под разными углами, чтобы опытные латники могли следить за действиями неприятеля. Разведчики были удивлены царившим вокруг спокойствием. Об этом довольно подозрительном обстоятельстве было доложено Диккону, который только презрительно фыркнул. Вероятно, Моджер дал еще один день и ночь на разгул своим людям, выказывавшим неповиновение и недовольство сражением. Тем не менее Диккон приказал внимательно вести наблюдение, напомнив всем о предательской натуре Моджера и о том, что он может приготовить еще один сюрприз.
Когда нападавшие начали снимать палатки и укладывать снаряжение, Вильям несколько минут стоял у окна. Он наблюдал за приготовлениями, но его мозг напряженно искал причину необъяснимого. Они уходят: лошадей вывели из конюшен, а скот выгнали из загонов; в телеги загружали зерно и копченое мясо. Решетка ворот поднята, мост опущен.
Отдельные отряды уходили пешком. За ними следовали телеги с ранеными и добычей.
– Что там такое, Вильям? – тихо спросила Элизабет, увидев, как побелели суставы его рук, сжимавших ставни.
– Они уходят, – сказал Вильям низким голосом. – Я не могу поверить в это, но они уходят.
– Может быть, это ловушка? – предположила Элис.
– Что это за… – Вильям замолчал.
Уходившие жались к краям моста, чтобы освободить дорогу одиннадцати всадникам, один из которых был рыцарем в роскошном одеянии. Когда рыцарь повернулся лицом к трем приблизившимся к нему людям, которых он подозвал, стал виден его щит.
– Это д'Арси! – выдохнул Вильям.
Он был мрачен, но ничего не сказал больше. Незачем рассказывать Элис и Элизабет, что д'Арси использовался Генрихом для выполнения самых щепетильных низкопробных поручений. Вильям продолжал пристально смотреть во двор крепости, где, очевидно, происходил какой-то спор. Уж не призывает ли д'Арси людей вернуться и штурмовать крепость? Зачем это нужно? Где Моджер? Вильям обернулся в зал и крикнул, есть ли тут человек с хорошим зрением. Описав Моджера тому, кто, прихрамывая, вышел вперед, он приказал ему осмотреть весь двор. Однако тот нигде не увидел Моджера и заверил Вильяма, что его нет и среди тех троих, разговаривавших с д'Арси. Спор, по-видимому, стал более напряженным, наемники беспокойно задвигались, как будто им не терпелось отбросить свою поклажу и схватиться за оружие. Так оно и было: д'Арси запретил им штурмовать город, требуя быстро очистить территорию.
Следующая сцена была еще удивительнее. Теперь уже Вильям распахнул ставни и высунулся, насколько мог, из окна. Он услышал звуки рога, трубящего тревогу. Они доносились с дороги за крепостью. Еще один всадник проскакал через мост, спешился и отозвал в сторону трех капитанов, беседовавших с д'Арси. На этот раз разговор был коротким. Поднялся адский шум. Люди качали в спешке убегать через мост. Двое из людей д'Арси спешились и пошли к каменному амбару. Сам д'Арси быстро поехал куда-то.
Только теперь Вильям заметил палатку Моджера. Он хорошо знал ее еще по Уэльсу. Отряды уходят, а Моджер остается? Это невозможно. Однако у него не было времени раздумывать об этом, так как стало твориться нечто еще более невероятное. Его скот и лошади брели назад через подъемный мост, подгоняемые криками нескольких человек из отряда д'Арси.
– Я схожу с ума! – простонал Вильям. – Ты видишь то же, что и я?
Элизабет засмеялась и поцеловала его.
– Вильям! – воскликнула она. – Я иду сообщить раненым, что мы спасены! Радость – великий целитель всего. Дай им ее, и облегчишь боль.
Элис молчала. Ее глаза засверкали. Очевидно, Раймонд добился своего и спас их. Это было ясно и Вильяму, но он не мог понять, почему к нему возвращается его имущество. Даже если бы король запретил штурм, который уже был предпринят до прибытия приказа, ничего уже не исправить. Вероятно, именно об этом и спорил д'Арси. Вильяма удивило, что д'Арси не зовет его, а опять помчался куда-то. Это несколько обеспокоило Вильяма, однако последние отряды покидают крепость и не возвращаются.
Вильям уже хотел было отойти от окна, чтобы приказать снять с двери засов и спустить лестницу. Но тут вернулся д'Арси с Ричардом и Раймондом, и они втроем поскакали к крепости. Теперь, конечно, не было никаких сомнений. Все ставни широко раскрылись, с двери сняли засов, лестницу опустили вниз. Вильям собрался уже сойти вниз, но дочь потянула его назад.
– О нет! Пусть они подойдут к тебе. Ты в третий раз откроешь плечо, и оно никогда не заживет. Смотри, папа. Ричард идет.
Она выглянула в дверь, чтобы поприветствовать графа и попросить его подняться вверх, прежде чем отец спустится вниз.
Однако лучезарная улыбка, с которой она встретила Ричарда, потускнела, когда Элис увидела тревогу на его лице, а затем и совсем исчезла, как только он сказал, кто лежит в палатке Моджера.
– Мартин? – спросил Вильям. – Не верю. Что Моджер мог его пытать – согласен. Но чтобы Мартин мог вырвать нож и нанести ответный удар… никогда! Даже если бы Мартин был сильным, а он таким не был, он не мог этого сделать. Это не Мартин.
– Мартин ударил первым, Вильям, – мягко сказал Ричард. – Нож твой – у него ручка из оленьего рога в виде какой-то болотной птицы. Ты говоришь, Мартин не мог… ради себя не мог, согласен… но ради тебя и Элис?
– Убийство? Мартин? Нет! – упорствовал Вильям.
– Ты ведь не совершал убийств, когда сражался со своими людьми на стенах. И Мартин считал, что его участие в войне – единственное действие, на которое он способен.
– Не важно, о чем он думал, – сказала Элис. – Вы правы. Он сделал это ради нас. Папа говорил, что эти люди – наемники, не связанные долгом верности. Мартин понял: если он убьет Моджера, некому им будет платить и они уберутся отсюда.
– Да, – согласился Вильям. На мгновение он закрыл лицо ладонями. – Я буду скучать по нему. Он был моим вторым «я».
Он повернулся и проревел на весь зал плотникам, чтобы те сколотили лестницу. Вильям хотел было спуститься, но Ричард остановил его, сказав, что Раймонд задержался внизу.
– Но он ничем не может ему помочь, – сказала Элис, – и понадобится для других дел. Я не могу допустить, чтобы Мартин лежал в крови. Я пойду вниз. Нет, тебе не надо, папа. Не доставляй мне лишних тревог и хлопот Элизабет, причиняя вред и себе. Он не обидится, если ты не сойдешь к нему сейчас же. – На этих словах ее голос сорвался, и она, рыдая, прижалась к отцу. – Я не буду плакать, – сказала Элис спустя мгновение и отошла. – Он не выносил моего плача… как и ты, папа.
– Нет, – сказал Вильям. – Здесь не о чем плакать, Элис. Мартин всей душой хотел отплатить мне за спасение его жизни, и это было самым сокровенным его желанием. Вероятно, он умер очень счастливым, в любви и вере, что должен это сделать. Он сделал свой выбор. И мы обязаны согласиться с ним.
Элис позвала нескольких женщин. Одну из них она послала за Элизабет, чтобы та ухаживала за отцом, другим приказала приготовить все необходимое для омовения тела. Вильям стоял, глядя в окно на палатку Моджера, затем вытер глаза от навернувшихся слез. Ричард отошел к фамильному креслу у камина, чтобы дать Вильяму возможность прийти в себя. Там сидело и праздно смотрело на огонь, хотя кругом все снорали, занятые делами, самое прелестное существо, которое он когда-либо видел в своей жизни. Ничего удивительного, что Вильям так очарован, а Раймонд вздрагивает при упоминании ее имени.
– Мадам, – сказал Ричард, кланяясь, – у меня есть новости.
Он понимал, что неловко говорить о смерти мужа женщине, которая может счесть это наипрекраснейшим из известий. Тем не менее лучше, если скажет об этом он, а не Вильям.
– Сэр Моджер мертв, – сказал он.
– Что? Восхитительно! – пропела Эмма, подпрыгивая и хлопая в ладоши.
Ричард почувствовал тошноту. Большие голубые глаза теперь были прикованы к нему; даже радость не могла скрыть их пустоту. И это та, которую Вильям любил двадцать лет? Уже задав себе этот отвратительный вопрос, он понял, что этой девчонке вряд ли исполнилось и двадцать. В этот момент сзади подошел Вильям и прорычал:
– Какого черта ты здесь делаешь?!
Эмма вздрогнула, а затем как-то непристойно прижалась к нему.
– Моя комната полна раненых, истекающих кровью и стонущих, – сказала она с глупой ухмылкой. – Наверху нет ни одного свободного или спокойного уголка, и я сошла вниз, чтобы быть к вам поближе.
Вильям возмутился и набрал воздуха в легкие, чтобы дать ей взбучку, но вместо этого только легко оттолкнул ее. Ричард заморгал глазами, пребывая в полной растерянности.
– Эмма, дорогая моя, – сказал кто-то мягким голосом, – сделай реверанс. Это граф Корнуолльский, он, может быть, знает кого-нибудь очень богатого, кому понравится твое общество.
Эмма тут же присела в глубоком реверансе, сияя от радости, но Ричард смотрел поверх ее головы. Это сирена? Ее шаль лежала на плечах, открыв волосы, причудливо вьющиеся и обрамляющие лицо, придававшие ее облику нечто дикое; платье было плохо зашнуровано, причем один его край зацепился за подвязку, обнажив красивое бедро и прелестную лодыжку. Затем он увидел огромные блестящие глаза и приятную улыбку; ее рука описала грациозный жест, показавшийся Ричарду очаровательным. Выражение боли на лице Вильяма сменилось выражением глубокой внутренней радости. По сравнению с Эммой лицо Элизабет было смуглым и некрасивым, но Ричард уже почувствовал теплоту и облегчение от ее присутствия.
– Теперь, Эмма, тебе надо на время выйти, – спокойно продолжала Элизабет, – нам надо решить, что для тебя лучше.
Эмма посмотрела на Вильяма, однако все его внимание было приковано к Элизабет, и это было настолько очевидным, что даже Эмма поняла все.
– Я хочу уехать в Лондон, – напомнила она Элизабет. – Не желаю оставаться заточенной в крепости в этой глуши.
– Да-да, я помню, – поспешила заверить ее Элизабет, услышав, как заворчал Вильям, – но пойди наверх и помоги Мод нарезать тряпок для перевязок. Ты должна показать себя доброй и послушной.
Как только она вышла, Элизабет присела перед Ричардом в глубоком реверансе.
– Прошу извинить, милорд, за то, что ваше имя использовалось с такой целью, но…
– Не надо, Элизабет, – прервал ее Вильям. – Должен сказать тебе, что Мартин и Моджер каким-то образом убили друг друга.
Глаза Элизабет расширились, она дотронулась до руки Вильяма.
– Мартин?! Как?!
– Мы точно не знаем, – сказал Вильям, а затем Ричард рассказал ей, что они обнаружили.
– Не горюй по Мартину, любимый, – голос Элизабет дрогнул. – Такая душа минует чистилище. Он должен, наконец, стройным и красивым предстать пред Богом. – Потом помолчала. – Моджер… – вздрогнула она. – Надеюсь, Господь сможет простить… мне же его почти не жаль. Он умер с тяжкими грехами на душе.
У них было мало времени для беседы. Все были озабочены тем, как восстановить крепость Марлоу и придать ей, насколько это возможно, прежний вид. Длительные обсуждения не прояснили вопрос о странном поведении наемников. Даже д'Арси упорно, хотя и вежливо, настаивал на своем неведении. Поэтому обсуждение этого вопроса спустя некоторое время было прекращено: здесь какая-то тайна, которая, наверно, никогда не будет раскрыта. Мартина похоронили; тело Моджера отвезли в' Хьюэрли, чтобы поместить его там в рассол и при случае доставить в Илмер. Все были заняты настолько, что не смогли даже пообедать, а с наступлением темноты все свалились в кровати и заснули. Элизабет все-таки нашла время, чтобы приготовить комнаты для Ричарда и д'Арси и тюфяки в зале для их слуг.
На следующее утро д'Арси выехал пораньше, желая сообщить королю о выполнении приказа. Ричард предложил ничего не говорить о его присутствии здесь, и все охотно согласились с этим. После полудня порядок большей частью был восстановлен.
Вильям и Ричард пошли посидеть у огня и опять обнаружили там Эмму. На яростный рев Вильяма, когда девушка плюхнулась ему на колени, прибежала Элизабет. Она снова выпроводила Эмму.
– Я должна перед вами извиниться за Эмму, – вздохнула она в ответ на раздраженный вопрос Ричарда и объяснила обстоятельства, которые привели девушку в Марлоу. Затем она робко посмотрела на него.
– Я могу лишь надеяться, что вы знаете кого-нибудь, кто был бы рад ее пригласить. Она совсем не плохая… просто так глупа, что не может быть другой… но она никуда не годится, кроме как для постели. Может быть, вы знаете какого-нибудь богатого торговца или даже… какой-нибудь дом, где содержат таких… Это не будет жестокостью. Она уже была в таком месте, откуда Моджер забрал ее, и вспоминает о нем с тоской. А если она останется здесь, Вильям сойдет с ума.
– Вы хотите сказать, что это существо легкого поведения? – спросил Ричард, и его губы дрогнули. – Кажется, Вильям не воспринимает ее. Может быть, здесь она в наибольшей безопасности.
Он был вознагражден ослепительной улыбкой Элизабет.
– Вы не знаете, какая она настойчивая, – вздохнула Элизабет, хотя ее глаза заблестели. – Она никак не может поверить, что Вильям предпочитает меня, а не ее, и поэтому преследует его, как может.
– Если бы ты разрешила мне хорошенько ее поколотить… – сухо, заметил Вильям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44