– Не думаете ли вы, что мы не желаем заглянуть внутрь крепости? Заверяю вас, люди сделали все возможное. Оборона была отчаянной и хорошо организованной. Этот сэр Вильям знает толк в военных делах. – «Знает больше, чем вы», – говорил взгляд капитана, но с его языка сорвались только слова: – Надеюсь, он больше не преподнесет нам сюрпризов.
– Он не может их преподнести, – угрюмо сказал Моджер, сознавая, что в вину ему капитанами ставится недооценка Вильяма. Он не мог сдержать своего раздражения. – Вы видели, сколько людей у него осталось? Он ничего больше не сможет сделать.
Этот довод не убедил капитана, но успокоил Моджера. И в самом деле, все, что нужно ему, – это покончить с Вильямом и заполучить Элис, а также время на то, чтобы заставить Марлоу пасть. Метательные и штурмовые приспособления Вильяма можно обратить против него же, к ним можно добавить те, что есть в Хьюэрли. Моджер уже хотел было приказать начать их установку на новые позиции, но сдержал свой импульсивный порыв.
Это не поздно будет сделать завтра, а заодно надо начать строить платформу на колесах для тарана, чтобы разбить дверь. Он пообещал людям отдать им крепость на полное разграбление. Пусть почувствуют его готовность разрешить им насладиться плодами победы. Пусть перережут скот Вильяма и устроят пир, пусть напьются пива из чанов в пивоварне. Это должно возбудить их аппетит к лакомому кусочку в крепости – женщинам, с которыми они могут делать что хотят (кроме Элис, конечно; он оставляет ее для себя), к вину в холодных подвалах крепости, к богатой одежде и всему тому, что они пожелают.
Во всеуслышание заявив об этом, не посоветовавшись с капитанами (они только досаждали ему, и им нужно было показать свою власть), Моджер прошелся по двору крепости Он снисходительно кивнул людям, которые уже резали коров, свиней, кур, вытаскивали понравившиеся им овощи из хранилищ. Своим слугам он приказал установить палатку для себя, выбрав для нее место в углу, образованном каменным сараем и стеной, – сюда не могла долететь ни одна стрела, выпущенная из крепости.
Поиски прятавшихся ее защитников велись поверхностно, однако вскоре стало ясно, что скрыться удалось немногим. Захватчики не тревожились, разве что несколько слуг или раненых латников сидело по углам. Они не могли причинить им вреда, так как обычно умирали сами или выползали в поисках пищи и воды, обнаруживая себя. Поэтому проверка убежища Мартина свелась к тому, что его осветили факелом через дверь и оглядели.
Вскоре начался пир. Мартин слышал крики и смех, в которых тонули стоны раненых и умирающих. Он все еще выжидал. Когда свет, проникавший через открытую дверь, стал слабеть, Мартин отважился покинуть свое убежище, держась в тени от стены. В углу, ближайшем к двери, он пригнулся и прислушался.
Долго Мартин не слышал ничего стоящего. Доносившиеся обрывки разговоров ужаснули его: у Мартина никогда не было повода к общению с латниками Вильяма, да и воспитывался он в аббатстве. Довольно часто разговор переходил в спор, и капитан то и дело криком восстанавливал спокойствие. Становилось темно. Мост был поднят, крепостная решетка опущена. Несколько человек оторвали от пира и отправили на стену как стражников. Двор крепости освещали факелы и костры.
По мере того как уменьшалось содержимое чанов с пивом, в свете факелов и костров все чаще мелькали игральные кости и усиливались язвительные споры по поводу расхождения во мнениях относительно выигрышей. Одна из ссор, разыгравшаяся вблизи того места, где скрывался Мартин, переросла в драку, и старый калека даже отпрянул. Раздался громкий голос капитана, но его призывы не возымели никакого действия. Удары следовали один за другим.
– Пропадите вы все пропадом! – взревел Моджер, выходя из палатки. – Мало вам досталось сегодня?! Перестаньте, я говорю!
Он шагнул в полосу света, отбрасываемого костром, и миновав дверь каменного сарая, обрушил удары плашмя мечом на драчунов, пока их друзья из тех, кто потрезвее, не смогли сдержать их и утихомирить.
– Хватит, – сказал Моджер капитану, который подошел тоже. – Я не хочу, чтобы они поубивали друг друга за сокровища, которые еще-не завоевали. Положите конец этому разгулу.
Так как капитаны и сами давно считали, что пора с этим кончать, они делали все, что могли, проклиная потворствование Моджера их людям. Это потребовало некоторого времени, пока наконец факелы не загасили водой, а костры не догорели до конца. Все время, пока восстанавливался порядок, Мартин молился, стоя на коленях, благодарил Бога за то, что Моджер оказался так близко и умолял дать ему силы выполнить задуманное.
В крепости Марлоу, как ни странно, сохранялось почти полное спокойствие. Заперев дверь, выходящую в пылающий лестничный пролет и пристройку, Элизабет и Элис побежали к Вильяму. Он стоял недалеко от них, тяжело дыша и мрачно улыбаясь.
– Хорошо придумано, – заметил он. – Может быть, вам обеим следовало быть со мной на стенах и командовать людьми.
– Ты весь в крови, Вильям, – сказала Элизабет.
– Да, но большей частью это чужая кровь. Я открыл плечо и получил несколько порезов и царапин, которых пока не чувствую и не страдаю от боли.
Он повернулся, взглянул на столпившихся позади него слуг, сохранявших полное спокойствие, и улыбнулся.
, – Первым делом надо немного привести в, себя этих простофиль. Идемте.
Так как люди хотели верить в свое спасение, Вильяму не составляло особого труда убедить их. Марлоу никогда не разоряли, заметил он, а помощь уже в пути. Затем он распорядился позаботиться о раненых, убрать трупы и сказал:
– После того как раненым будет оказана должная помощь, а мертвые будут вынесены, мы поедим. Все получат вино, все, кто хорошо служил мне сегодня.
Люди сразу оживились. Вильям с трудом сошел со скамьи, на которой стоял, произнося речь, и спокойно заметил Элизабет:
– Да, я отдал такой приказ, чтобы они забыли обо всем, пока будут пить вино, ведь пива здесь нет. – Он замолчал, затем вздохнул и добавил: – Я устал. Любовь моя, как-то я сказал, что могу защитить тебя, но…
– Я всем довольна, – ответила она, – и более чем довольна. Должна спросить тебя Вильям: если бы я не прибежала к тебе в страхе и по необходимости, этого никогда не случилось бы?
– Не обольщайся, – сказал Вильям с нежной улыбкой. – Если все, рассказанное тобой о Моджере, правда, ты скорее спасала мне жизнь, а не добавляла заботы. Мне тоже он никогда не нравился… Ты знаешь почему… но за это я винил себя и не мог думать о нем плохо. Поэтому, когда я встал на его пути к завоеванию Элис, он, наверное, решил застать меня врасплох и убить. Или же, если бы я спасся, он нашел бы какой-нибудь повод напасть на Марлоу, будь ты даже нежной к нему, любящей и кроткой, как ягненок.
Элизабет ничего не ответила на это, но почувствовала облегчение. Кроме того, уже с того момента, когда она воскликнула, что верит в их будущее, Элизабет не чувствовала за собой никакой вины и поэтому знала: Вильям прав. Элизабет волновало только, не из-за любви ли к ней он не винит ее в своих потерях и страданиях. Это огорчило бы Элизабет. Любовь, даже такая горячая, как любовь Вильяма, могла бы и не выдержать такое бремя. Теперь она была абсолютно уверена в том, что любовь делает ее не виновной ни в чем, и чувствовала удовлетворение.
– Идем, – тихо сказала она, – я помогу тебе снять доспехи и позабочусь о твоих ранах, любимый. Затем ты сможешь отдохнуть, пока я буду помогать Элис ухаживать за другими ранеными.
Вильям лежал, погружаясь в сон, и чувствовал, как проходит его отчаяние. Теперь, оправившись от потрясения, вызванного неудачей при обороне стен, Вильям начинал думать, что их шансы удержаться не так уж и плохи. Даже если Раймонд и не получит королевского приказа или Моджер не подчинится ему, юноша не будет сидеть сложа руки и лить слезы. Он будет искать Ричарда, и Ричард придет.
На этой приятной мысли Вильям заснул, но через час был разбужен Элис.
– Папа, – сказала она, когда его глаза открылись. – Я не могу найти Мартина.
– Что значит – «не могу найти Мартина»? – раздраженно спросил Вильям, сразу почувствовав боль во всем теле. – Посмотри его в самом укромном углу в часовне. Он всегда там, если не в комнате или зале.
– Папа, я тщательно там все обыскала, до мышиных норок… я даже в них заглядывала. Его нет в крепости.
– Черт бы его побрал! – простонал Вильям, не желая ей верить. – Он наверняка в подвальном складе. Конечно же, он считает, что сейчас у каждого двойные обязанности. Он навлечет на себя беду. Я…
– Его нет там! – воскликнула Элис. – Я сама все обыскала, везде. Говорю тебе, его вообще нет в крепости, если он только…
– Нет в крепости? Но его точно не было и на стене!
– Нет. Он был здесь, когда шло сражение, и молился. Я помню, потому что еще подумала тогда: если Бог и поможет нам, то только благодаря молитве Мартина. Бог должен прислушаться к такой чистой душе, которая очистилась в страданиях. Потом я не вспоминала о нем, пока не пошла попросить у него ключи от винного погреба. Папа, я нашла их в его комнате на столике под распятием, причем рядом с ключами стояла зажженная свеча, и я нашла их без труда – все его ключи были там. – Ее голос дрогнул, и она заплакала.
Единственное, что мог подумать Вильям, – Мартин ушел из крепости, посчитав себя лишним ртом во время осады, не приносящим никакой пользы. Он ничего не сказал Элис. Ему и не надо было говорить. Его глаза говорили за него. Вильям пробормотал несколько бесполезных сейчас утешений.
Более практичная Элис спросила:
– Нет ли здесь потайных мест? Нет ли проходов, которые ты мог и не показать мне, чтобы я там не заблудилась?
Вильям отрицательно покачал головой.
– Только один, да ты знаешь о нем. Это проход к реке.
– Я искала и там. Наружная и внутренняя двери закрыты и заперты на засовы.
– Он мог исчезнуть во время схватки, – догадался Вильям, – в самом ее конце, когда ему стало ясно – стен мы не удержим. Глупо, что он добавляет к нашей беде больше, чем в состоянии отнять его желудок от наших ртов… но любовь делает людей глупыми. Не отчаивайся, Элис. Он невелик ростом и может скрыться там, где обычному человеку это не удастся. Может быть, когда мы выйдем отсюда, мы найдем его невредимым.
А Мартин и в самом деле почувствовал себя в безопасности, когда увидел догорающие костры и уже не слышал голосов захватчиков. Однако кое-какие звуки все еще доносились до него: стоны и рыдания раненых и умирающих, храп пьяных и уставших людей, позвякивание металла о камень, долетавшее со стен, где делали обход стражники. Мартин понимал: эти звуки вполне могут заглушить любой слабый шум, который он может создать; не боялся он также, что стражники заметят его движение, – они наблюдали только за тем, что делалось вне крепости.
Тихо и медленно Мартин добрался до дверного проема и выскользнул наружу. Он задержался ненадолго у большого камня и прислонился к нему, чтобы размять ноги, ослабевшие и трясущиеся от долгого стояния на коленях во время молитвы. Придя в себя, Мартин пробрался между палаткой и сараем, оставаясь незамеченным. Никто не обратил внимания на темную сгорбленную фигуру, сливающуюся с многочисленными тенями. Ободренный удачей, Мартин приподнял полу палатки и вполз внутрь. Ранее он заметил в ней свет, но ведь многие спят ночью и при свете. Но надежда застать Моджера врасплох была напрасной. Как только Мартин оказался в палатке, Моджер повернулся на своем ложе и громко спросил:
– Кто здесь?
– Не кричите, милорд, – прошептал Мартин, – я хочу продать вам кое-какую тайну.
Моджер резко сел, его рука потянулась к мечу, но тут же опустилась. Он различил скрюченный силуэт и сразу узнал в нем калеку-управляющего, слугу Вильяма. Не спросив, как Мартин оказался здесь, Моджер полагал, что эта маленькая вонючая тварь сбежала от своего хозяина, как только почувствовала опасность. Теперь это существо, наверно, желало купить новое покровительство.
– Продать? – повеселел Моджер. – А мне и не нужно покупать. Ты в моих руках, и я могу выжать из тебя все, что захочу. Быстро говори, с чем пришел. Если сообщишь что-нибудь стоящее, я, может быть, оставлю тебя в живых.
– Да-да, – с готовностью согласился Мартин. – Для вас у меня есть хорошие новости. Вы оставите мне жизнь да еще и наградите. Но позвольте мне подойти поближе, милорд. То, что я должен сообщить (он понизил голос до хриплого шепота), не для посторонних ушей.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Моджер, но жестом подозвал Мартина и приготовился слушать.
– Во времена, когда отец моего хозяина служил в Уоллингфорде, ему очень хорошо платили, – намекнул Мартин.
– В Марлоу есть клад? – прошептал Моджер. – Где?
– Разве моя жизнь – цена тому, чтобы узнать, где он, – а также где потайной вход в крепость Марлоу? – Мартин отвратительно захихикал. – Позвольте мне поближе переставить стол со свечей и показать вам то, что вознаградит вас за милосердие и щедрость.
«У этой твари должна быть карта», – подумал Моджер. Неудивительно теперь, почему Вильям никогда не жаловался на нехватку денег. Моджер был возбужден и не задумался над тем, действительно ли Мартин так глуп, что готов показать ему карту, хотя каждый здравомыслящий понял бы: завладев картой можно было добраться до сокровищ и без проводника. Моджер не сомневался: он сможет вырвать карту у старика, но, уступая чувству юмора, позволил калеке передвинуть стол, что далось тому не без труда.
Мартин тщательно установил стол, оказавшийся прямо над коленями Моджера и преградивший тому путь к мечу, затем Мартин перенес свечу и поставил ее на край стола, где она создавала небольшое пятно света. Потом подошел к Моджеру совсем близко, и тот вынужден был повернуть шею, чтобы видеть Мартина. Моджер инстинктивно посмотрел на крошечную полоску света. Должно быть, сюда и положит Мартин то, что хочет показать.
В одно мгновение рука Мартина скользнула за пазуху, он выхватил нож и нанес удар. Хлынула кровь. Моджер взвыл и рванулся, намереваясь схватить напавшего на него, но его держал стол. А Мартин, не отпуская нож, вонзал его все глубже и плакал от ужаса.
В итоге страх Мартина и ярость Моджера, охватившая его при этом нелепом нападении, были убийственными для обоих. Мартин за всю свою жизнь никогда не применял насилия над живым существом, будь то человек или зверь. Он был охвачен ужасом, от содеянного и застыл на месте. Моджер же пришел в такую ярость, что рванулся вперед и еще глубже загнал в себя нож. Затем он забился в руках Мартина, все сильнее и сильнее раздирая себе горло в попытке вытащить нож. Когда ему это удалось, он стал наносить удар за ударом в беспомощное тело калеки, пока жизнь не покинула его.
Глава 26
Раймонд проснулся в Вестминстере на рассвете, примерно через полчаса после отъезда Филиппа д'Арси. Несколько мгновений он лежал, стараясь определить, где находится. Огромная мятая кровать с занавесями тонкой работы напомнила ему Экс. Он не спал в такой кровати с тех пор, как покинул дом. Однако этих мгновений было достаточно, чтобы понять – это не замок Тур-Дюр, и Раймонд окончательно пришел в себя. Затем началась продолжительная внутренняя борьба. Единственное, чего он хотел, – отбыть обратно в Марлоу. Однако король запретил ему ехать, а Раймонд не хотел досаждать королю, который и так делал все возможное.
Он решил было поесть, но пришлось бы терпеть болтовню придворных. Раймонд думал только о Марлоу. Подчиняясь этому стремлению, он отправился к конюшне, где после недолгих поисков нашел купленного им боевого коня. Когда конюх, поспешивший навстречу, спросил, нужно ли седлать лошадь, Раймонд сразу согласился.
Но затем почувствовал, что совершает глупость. Куда он мог отправиться? Единственное место, где он хотел находиться, – Марлоу. Но вдруг вспомнил: неподалеку находится человек, заинтересованный в Марлоу не менее, чем он сам, – Ричард Корнуолльский. Конюх указал ему направление, и Раймонд отправился в путь, не ощущая ничего, кроме нетерпения. Граф уже проснулся и завтракал. Он радушно встретил Раймонда, хотя его дожидалось несколько писарей.
– Я отвлек вас от дел, – сказал юноша.
– Все время только дела, – ответил Ричард с недовольным видом. – Я опять без управляющего. Мои земли столь обширны, что могут оказаться хорошей приманкой для тех, кто жаден и наделен властью. Управляющий – ответственная должность, но она пока вакантна. Ну, да все это вздор. – Он кивнул головой в сторону писарей. – Мне следовало бы обратить внимание на бестолковость составления ведомостей доходов и платежей при посещении владений. Однако Генрих посылал меня то туда, то сюда; я не жалуюсь, ибо это диктовалось необходимостью и правом короля. Но ведь я не могу одновременно быть в нескольких местах сразу. – Он вздохнул. – Ты встречался с леди Элизабет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Он не может их преподнести, – угрюмо сказал Моджер, сознавая, что в вину ему капитанами ставится недооценка Вильяма. Он не мог сдержать своего раздражения. – Вы видели, сколько людей у него осталось? Он ничего больше не сможет сделать.
Этот довод не убедил капитана, но успокоил Моджера. И в самом деле, все, что нужно ему, – это покончить с Вильямом и заполучить Элис, а также время на то, чтобы заставить Марлоу пасть. Метательные и штурмовые приспособления Вильяма можно обратить против него же, к ним можно добавить те, что есть в Хьюэрли. Моджер уже хотел было приказать начать их установку на новые позиции, но сдержал свой импульсивный порыв.
Это не поздно будет сделать завтра, а заодно надо начать строить платформу на колесах для тарана, чтобы разбить дверь. Он пообещал людям отдать им крепость на полное разграбление. Пусть почувствуют его готовность разрешить им насладиться плодами победы. Пусть перережут скот Вильяма и устроят пир, пусть напьются пива из чанов в пивоварне. Это должно возбудить их аппетит к лакомому кусочку в крепости – женщинам, с которыми они могут делать что хотят (кроме Элис, конечно; он оставляет ее для себя), к вину в холодных подвалах крепости, к богатой одежде и всему тому, что они пожелают.
Во всеуслышание заявив об этом, не посоветовавшись с капитанами (они только досаждали ему, и им нужно было показать свою власть), Моджер прошелся по двору крепости Он снисходительно кивнул людям, которые уже резали коров, свиней, кур, вытаскивали понравившиеся им овощи из хранилищ. Своим слугам он приказал установить палатку для себя, выбрав для нее место в углу, образованном каменным сараем и стеной, – сюда не могла долететь ни одна стрела, выпущенная из крепости.
Поиски прятавшихся ее защитников велись поверхностно, однако вскоре стало ясно, что скрыться удалось немногим. Захватчики не тревожились, разве что несколько слуг или раненых латников сидело по углам. Они не могли причинить им вреда, так как обычно умирали сами или выползали в поисках пищи и воды, обнаруживая себя. Поэтому проверка убежища Мартина свелась к тому, что его осветили факелом через дверь и оглядели.
Вскоре начался пир. Мартин слышал крики и смех, в которых тонули стоны раненых и умирающих. Он все еще выжидал. Когда свет, проникавший через открытую дверь, стал слабеть, Мартин отважился покинуть свое убежище, держась в тени от стены. В углу, ближайшем к двери, он пригнулся и прислушался.
Долго Мартин не слышал ничего стоящего. Доносившиеся обрывки разговоров ужаснули его: у Мартина никогда не было повода к общению с латниками Вильяма, да и воспитывался он в аббатстве. Довольно часто разговор переходил в спор, и капитан то и дело криком восстанавливал спокойствие. Становилось темно. Мост был поднят, крепостная решетка опущена. Несколько человек оторвали от пира и отправили на стену как стражников. Двор крепости освещали факелы и костры.
По мере того как уменьшалось содержимое чанов с пивом, в свете факелов и костров все чаще мелькали игральные кости и усиливались язвительные споры по поводу расхождения во мнениях относительно выигрышей. Одна из ссор, разыгравшаяся вблизи того места, где скрывался Мартин, переросла в драку, и старый калека даже отпрянул. Раздался громкий голос капитана, но его призывы не возымели никакого действия. Удары следовали один за другим.
– Пропадите вы все пропадом! – взревел Моджер, выходя из палатки. – Мало вам досталось сегодня?! Перестаньте, я говорю!
Он шагнул в полосу света, отбрасываемого костром, и миновав дверь каменного сарая, обрушил удары плашмя мечом на драчунов, пока их друзья из тех, кто потрезвее, не смогли сдержать их и утихомирить.
– Хватит, – сказал Моджер капитану, который подошел тоже. – Я не хочу, чтобы они поубивали друг друга за сокровища, которые еще-не завоевали. Положите конец этому разгулу.
Так как капитаны и сами давно считали, что пора с этим кончать, они делали все, что могли, проклиная потворствование Моджера их людям. Это потребовало некоторого времени, пока наконец факелы не загасили водой, а костры не догорели до конца. Все время, пока восстанавливался порядок, Мартин молился, стоя на коленях, благодарил Бога за то, что Моджер оказался так близко и умолял дать ему силы выполнить задуманное.
В крепости Марлоу, как ни странно, сохранялось почти полное спокойствие. Заперев дверь, выходящую в пылающий лестничный пролет и пристройку, Элизабет и Элис побежали к Вильяму. Он стоял недалеко от них, тяжело дыша и мрачно улыбаясь.
– Хорошо придумано, – заметил он. – Может быть, вам обеим следовало быть со мной на стенах и командовать людьми.
– Ты весь в крови, Вильям, – сказала Элизабет.
– Да, но большей частью это чужая кровь. Я открыл плечо и получил несколько порезов и царапин, которых пока не чувствую и не страдаю от боли.
Он повернулся, взглянул на столпившихся позади него слуг, сохранявших полное спокойствие, и улыбнулся.
, – Первым делом надо немного привести в, себя этих простофиль. Идемте.
Так как люди хотели верить в свое спасение, Вильяму не составляло особого труда убедить их. Марлоу никогда не разоряли, заметил он, а помощь уже в пути. Затем он распорядился позаботиться о раненых, убрать трупы и сказал:
– После того как раненым будет оказана должная помощь, а мертвые будут вынесены, мы поедим. Все получат вино, все, кто хорошо служил мне сегодня.
Люди сразу оживились. Вильям с трудом сошел со скамьи, на которой стоял, произнося речь, и спокойно заметил Элизабет:
– Да, я отдал такой приказ, чтобы они забыли обо всем, пока будут пить вино, ведь пива здесь нет. – Он замолчал, затем вздохнул и добавил: – Я устал. Любовь моя, как-то я сказал, что могу защитить тебя, но…
– Я всем довольна, – ответила она, – и более чем довольна. Должна спросить тебя Вильям: если бы я не прибежала к тебе в страхе и по необходимости, этого никогда не случилось бы?
– Не обольщайся, – сказал Вильям с нежной улыбкой. – Если все, рассказанное тобой о Моджере, правда, ты скорее спасала мне жизнь, а не добавляла заботы. Мне тоже он никогда не нравился… Ты знаешь почему… но за это я винил себя и не мог думать о нем плохо. Поэтому, когда я встал на его пути к завоеванию Элис, он, наверное, решил застать меня врасплох и убить. Или же, если бы я спасся, он нашел бы какой-нибудь повод напасть на Марлоу, будь ты даже нежной к нему, любящей и кроткой, как ягненок.
Элизабет ничего не ответила на это, но почувствовала облегчение. Кроме того, уже с того момента, когда она воскликнула, что верит в их будущее, Элизабет не чувствовала за собой никакой вины и поэтому знала: Вильям прав. Элизабет волновало только, не из-за любви ли к ней он не винит ее в своих потерях и страданиях. Это огорчило бы Элизабет. Любовь, даже такая горячая, как любовь Вильяма, могла бы и не выдержать такое бремя. Теперь она была абсолютно уверена в том, что любовь делает ее не виновной ни в чем, и чувствовала удовлетворение.
– Идем, – тихо сказала она, – я помогу тебе снять доспехи и позабочусь о твоих ранах, любимый. Затем ты сможешь отдохнуть, пока я буду помогать Элис ухаживать за другими ранеными.
Вильям лежал, погружаясь в сон, и чувствовал, как проходит его отчаяние. Теперь, оправившись от потрясения, вызванного неудачей при обороне стен, Вильям начинал думать, что их шансы удержаться не так уж и плохи. Даже если Раймонд и не получит королевского приказа или Моджер не подчинится ему, юноша не будет сидеть сложа руки и лить слезы. Он будет искать Ричарда, и Ричард придет.
На этой приятной мысли Вильям заснул, но через час был разбужен Элис.
– Папа, – сказала она, когда его глаза открылись. – Я не могу найти Мартина.
– Что значит – «не могу найти Мартина»? – раздраженно спросил Вильям, сразу почувствовав боль во всем теле. – Посмотри его в самом укромном углу в часовне. Он всегда там, если не в комнате или зале.
– Папа, я тщательно там все обыскала, до мышиных норок… я даже в них заглядывала. Его нет в крепости.
– Черт бы его побрал! – простонал Вильям, не желая ей верить. – Он наверняка в подвальном складе. Конечно же, он считает, что сейчас у каждого двойные обязанности. Он навлечет на себя беду. Я…
– Его нет там! – воскликнула Элис. – Я сама все обыскала, везде. Говорю тебе, его вообще нет в крепости, если он только…
– Нет в крепости? Но его точно не было и на стене!
– Нет. Он был здесь, когда шло сражение, и молился. Я помню, потому что еще подумала тогда: если Бог и поможет нам, то только благодаря молитве Мартина. Бог должен прислушаться к такой чистой душе, которая очистилась в страданиях. Потом я не вспоминала о нем, пока не пошла попросить у него ключи от винного погреба. Папа, я нашла их в его комнате на столике под распятием, причем рядом с ключами стояла зажженная свеча, и я нашла их без труда – все его ключи были там. – Ее голос дрогнул, и она заплакала.
Единственное, что мог подумать Вильям, – Мартин ушел из крепости, посчитав себя лишним ртом во время осады, не приносящим никакой пользы. Он ничего не сказал Элис. Ему и не надо было говорить. Его глаза говорили за него. Вильям пробормотал несколько бесполезных сейчас утешений.
Более практичная Элис спросила:
– Нет ли здесь потайных мест? Нет ли проходов, которые ты мог и не показать мне, чтобы я там не заблудилась?
Вильям отрицательно покачал головой.
– Только один, да ты знаешь о нем. Это проход к реке.
– Я искала и там. Наружная и внутренняя двери закрыты и заперты на засовы.
– Он мог исчезнуть во время схватки, – догадался Вильям, – в самом ее конце, когда ему стало ясно – стен мы не удержим. Глупо, что он добавляет к нашей беде больше, чем в состоянии отнять его желудок от наших ртов… но любовь делает людей глупыми. Не отчаивайся, Элис. Он невелик ростом и может скрыться там, где обычному человеку это не удастся. Может быть, когда мы выйдем отсюда, мы найдем его невредимым.
А Мартин и в самом деле почувствовал себя в безопасности, когда увидел догорающие костры и уже не слышал голосов захватчиков. Однако кое-какие звуки все еще доносились до него: стоны и рыдания раненых и умирающих, храп пьяных и уставших людей, позвякивание металла о камень, долетавшее со стен, где делали обход стражники. Мартин понимал: эти звуки вполне могут заглушить любой слабый шум, который он может создать; не боялся он также, что стражники заметят его движение, – они наблюдали только за тем, что делалось вне крепости.
Тихо и медленно Мартин добрался до дверного проема и выскользнул наружу. Он задержался ненадолго у большого камня и прислонился к нему, чтобы размять ноги, ослабевшие и трясущиеся от долгого стояния на коленях во время молитвы. Придя в себя, Мартин пробрался между палаткой и сараем, оставаясь незамеченным. Никто не обратил внимания на темную сгорбленную фигуру, сливающуюся с многочисленными тенями. Ободренный удачей, Мартин приподнял полу палатки и вполз внутрь. Ранее он заметил в ней свет, но ведь многие спят ночью и при свете. Но надежда застать Моджера врасплох была напрасной. Как только Мартин оказался в палатке, Моджер повернулся на своем ложе и громко спросил:
– Кто здесь?
– Не кричите, милорд, – прошептал Мартин, – я хочу продать вам кое-какую тайну.
Моджер резко сел, его рука потянулась к мечу, но тут же опустилась. Он различил скрюченный силуэт и сразу узнал в нем калеку-управляющего, слугу Вильяма. Не спросив, как Мартин оказался здесь, Моджер полагал, что эта маленькая вонючая тварь сбежала от своего хозяина, как только почувствовала опасность. Теперь это существо, наверно, желало купить новое покровительство.
– Продать? – повеселел Моджер. – А мне и не нужно покупать. Ты в моих руках, и я могу выжать из тебя все, что захочу. Быстро говори, с чем пришел. Если сообщишь что-нибудь стоящее, я, может быть, оставлю тебя в живых.
– Да-да, – с готовностью согласился Мартин. – Для вас у меня есть хорошие новости. Вы оставите мне жизнь да еще и наградите. Но позвольте мне подойти поближе, милорд. То, что я должен сообщить (он понизил голос до хриплого шепота), не для посторонних ушей.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Моджер, но жестом подозвал Мартина и приготовился слушать.
– Во времена, когда отец моего хозяина служил в Уоллингфорде, ему очень хорошо платили, – намекнул Мартин.
– В Марлоу есть клад? – прошептал Моджер. – Где?
– Разве моя жизнь – цена тому, чтобы узнать, где он, – а также где потайной вход в крепость Марлоу? – Мартин отвратительно захихикал. – Позвольте мне поближе переставить стол со свечей и показать вам то, что вознаградит вас за милосердие и щедрость.
«У этой твари должна быть карта», – подумал Моджер. Неудивительно теперь, почему Вильям никогда не жаловался на нехватку денег. Моджер был возбужден и не задумался над тем, действительно ли Мартин так глуп, что готов показать ему карту, хотя каждый здравомыслящий понял бы: завладев картой можно было добраться до сокровищ и без проводника. Моджер не сомневался: он сможет вырвать карту у старика, но, уступая чувству юмора, позволил калеке передвинуть стол, что далось тому не без труда.
Мартин тщательно установил стол, оказавшийся прямо над коленями Моджера и преградивший тому путь к мечу, затем Мартин перенес свечу и поставил ее на край стола, где она создавала небольшое пятно света. Потом подошел к Моджеру совсем близко, и тот вынужден был повернуть шею, чтобы видеть Мартина. Моджер инстинктивно посмотрел на крошечную полоску света. Должно быть, сюда и положит Мартин то, что хочет показать.
В одно мгновение рука Мартина скользнула за пазуху, он выхватил нож и нанес удар. Хлынула кровь. Моджер взвыл и рванулся, намереваясь схватить напавшего на него, но его держал стол. А Мартин, не отпуская нож, вонзал его все глубже и плакал от ужаса.
В итоге страх Мартина и ярость Моджера, охватившая его при этом нелепом нападении, были убийственными для обоих. Мартин за всю свою жизнь никогда не применял насилия над живым существом, будь то человек или зверь. Он был охвачен ужасом, от содеянного и застыл на месте. Моджер же пришел в такую ярость, что рванулся вперед и еще глубже загнал в себя нож. Затем он забился в руках Мартина, все сильнее и сильнее раздирая себе горло в попытке вытащить нож. Когда ему это удалось, он стал наносить удар за ударом в беспомощное тело калеки, пока жизнь не покинула его.
Глава 26
Раймонд проснулся в Вестминстере на рассвете, примерно через полчаса после отъезда Филиппа д'Арси. Несколько мгновений он лежал, стараясь определить, где находится. Огромная мятая кровать с занавесями тонкой работы напомнила ему Экс. Он не спал в такой кровати с тех пор, как покинул дом. Однако этих мгновений было достаточно, чтобы понять – это не замок Тур-Дюр, и Раймонд окончательно пришел в себя. Затем началась продолжительная внутренняя борьба. Единственное, чего он хотел, – отбыть обратно в Марлоу. Однако король запретил ему ехать, а Раймонд не хотел досаждать королю, который и так делал все возможное.
Он решил было поесть, но пришлось бы терпеть болтовню придворных. Раймонд думал только о Марлоу. Подчиняясь этому стремлению, он отправился к конюшне, где после недолгих поисков нашел купленного им боевого коня. Когда конюх, поспешивший навстречу, спросил, нужно ли седлать лошадь, Раймонд сразу согласился.
Но затем почувствовал, что совершает глупость. Куда он мог отправиться? Единственное место, где он хотел находиться, – Марлоу. Но вдруг вспомнил: неподалеку находится человек, заинтересованный в Марлоу не менее, чем он сам, – Ричард Корнуолльский. Конюх указал ему направление, и Раймонд отправился в путь, не ощущая ничего, кроме нетерпения. Граф уже проснулся и завтракал. Он радушно встретил Раймонда, хотя его дожидалось несколько писарей.
– Я отвлек вас от дел, – сказал юноша.
– Все время только дела, – ответил Ричард с недовольным видом. – Я опять без управляющего. Мои земли столь обширны, что могут оказаться хорошей приманкой для тех, кто жаден и наделен властью. Управляющий – ответственная должность, но она пока вакантна. Ну, да все это вздор. – Он кивнул головой в сторону писарей. – Мне следовало бы обратить внимание на бестолковость составления ведомостей доходов и платежей при посещении владений. Однако Генрих посылал меня то туда, то сюда; я не жалуюсь, ибо это диктовалось необходимостью и правом короля. Но ведь я не могу одновременно быть в нескольких местах сразу. – Он вздохнул. – Ты встречался с леди Элизабет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44