Карин вдруг словно бы растерялась и крепко стиснула Норину руку. Они смо
трели друг другу в глаза. И внезапно Норе все стало ясно.
Даг и правда вел себя странно, тут она согласна. Она тоже обиделась и чувст
вовала себя обманутой.
Карин кивнула. Вот именно. «Обманутой» Ц иначе не скажешь.
Ц Обманутой и ненужной.
Но ведь у человека может быть много причин умалчивать о некоторых вещах.
Только теперь Нора начала это понимать.
К примеру, желание сперва разобраться самому, а уж потом поделиться с дру
гими и выслушать их соображения и оценки, которые могли бы сбить с толку.

Даг вполне мог бы все объяснить, но пока что ему явно не до этого.
Карин вздохнула. С облегчением. Озабоченные складки у нее на лице разгла
дились. Она улыбнулась.
Ц Вы с Дагом всегда заодно. Ты не представляешь себе, как я этому рада. Он б
ы точно так же защищал тебя.
Нора изумленно воззрилась на нее.
Она защищала Дага? Даже не думала. Но ведь вправду защищала? Так вышло само
собой. И поступить иначе она не могла.
Теперь ей наконец стало ясно, каким образом все это взаимосвязано. А она-т
о отчаивалась! Теперь отчаяние как рукой сняло. Она думала и чувствовала
совсем по-другому.
Карин встала. Потянулась и вздрогнула всем телом.
Ц Я так рада, Нора, что мы с тобой поговорили. Ведь совсем было пала духом.
Но дело наверняка обстоит так, как ты говоришь. Даг хочет сам во всем разоб
раться, и он прав. Теперь я понимаю. Мне ведь непременно надо везде лезть с
о своим мнением. Ц Она расмеялась и, случайно бросив взгляд на пакетик с
мармеладом, спросила: Ц Угостишь?
Нора открыла пакетик, заглянула внутрь. Так и есть: ее любимый мармелад.
Ц Ишь чего захотела! Ну да ладно, бери! Она протянула Карин пакетик.
Вечером Нора вдруг вскочила с постели. Совершенно здоровая. Хватит валят
ься тут да плевать в потолок. Она достала из чулана пылесос и вычистила вс
ю квартиру. Карин уже который день сетовала, что кругом пылища. Вот она уди
вится, когда вернется из своей библиотеки. Забавно будет поглядеть на ее
удивленное и радостное лицо.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Ну, Мохнач! Опять тебе туда приспичило!
Нора остановилась посреди дороги. Она вывела Мохнача погулять, но так за
думалась о своем, что не заметила, куда он ее тащит.
Они находились на старом проселке, который вел к заброшенному белому дом
у в окружении хвойных деревьев.
Мохнач прыгал и вилял хвостом. Умильно смотрел на нее и, нетерпеливо пыхт
я, натягивал поводок.
Но у Норы устали ноги, они с Мохначом всю дорогу почти бежали, и ей казалос
ь, что вообще-то пора повернуть домой. Она потянула поводок, но Мохнач был
сильнее и упрямее.
Придется идти дальше. К белому дому Ц что-то там явно его приманивает. Но
дальше она шагу не сделает. Пора домой.
Среди деревьев уже лежали сумерки.
Мохнач рвался вперед, Нора чуть не бегом за ним бежала. До белого дома оказ
алось дальше, чем она думала. Усталые ноги двигались уже совершенно меха
нически. Силы после болезни еще не вполне восстановились. В ушах шумело, г
олова как в тумане. А назад не повернешь. Мохнач тянул как одержимый.
Раньше она как-то не обращала внимания, что дорога такая узкая. Над голово
й сплетаются ветви деревьев. Пока что безлистные. Такая чащоба вокруг, а в
етки до невозможности голые. Почки еще и не думали набухать. Зрелище прям
о-таки жутковатое.
Все тусклое, бесцветное. И земля. И деревья. И небо.
В воздухе повеяло холодом.
Ну вот, почти добрались. Впереди завиднелся дом. Хвойные деревья черными
силуэтами обозначились на фоне блеклого неба.
Что Мохначу здесь понадобилось?
Нора остановилась, хотела повернуть обратно. Она озябла.
Но Мохнач упорно тащил ее дальше, и она была не в силах сопротивляться. Что
же это с ним происходит? Неотрывно смотрит прямо перед собой, отчаянно пы
хтит и не обращает на нее никакого внимания, она чувствует. Мохнач сам не с
вой.
Господи, как же холодно!
Они были уже возле сада.
И тут произошло нечто необъяснимое.
Нора взялась рукой за калитку. Устала, сил нет.
Калитка была деревянная, когда-то выкрашенная в зеленый цвет, а теперь об
лезлая и трухлявая. Нора прислонилась к ней, чтобы перевести дух.
Как вдруг неподалеку, где-то у нее за спиной, слышится звонкий девичий гол
ос:
Ц Геро! Геро!
Кто это зовет? Ей никого не видно.
Ц Геро! Иди сюда!
Нора чувствует, как поводок выскальзывает из рук, не встречая сопротивле
ния. Она стоит как парализованная и ничего поделать не может. Зажмуривае
т глаза. Будто видит сон и знает, что спит. И спрашивает себя, просыпаться и
ли нет. Так как? Что выбрать?
Проснуться? Или грезить дальше?
Лучше грезить. Досмотреть сон до конца, а уж потом проснуться.
Она осторожно открывает глаза, видит свою руку на калитке. Что за притча? Р
ука ее. Но калитка совсем другая.
Не облезлая и не деревянная. А чугунная, черная, очень изящная и красивая.
Но каменные столбики по бокам те же, что сейчас, только почище, не такие за
мшелые и обветренные.
Нора озирается по сторонам.
И участок совершенно другой.
Куда девались хвойные деревья?
И почему-то уже не холодно. Дует теплый ветерок, ласковый, но, если закрыть
глаза, словно бы веющий в лицо прохладой. Приятный ветерок. Услышав шорох
крыльев, Нора опять открывает глаза. Ночная птица летит над садовой доро
жкой и скрывается в зелени.
Ночь, но еще светло, как в июне под Иванов день.
Два белых мотылька порхают в воздухе. Садовая дорожка светлой лентой беж
ит к дому. Густая зелень туннелем смыкается вокруг дорожки.
В доме, белеющем поодаль, открыто окно, ей видно, как занавеска развеваетс
я на ветру. Дом утопает в буйной зелени. Кусты сплошь усыпаны цветами. А ря
дом с нею, на каменных столбиках, стоят вазоны с цветущими розами.
Нора вздыхает от восторга.
Таким она представляла себе рай, таким видела его во сне и на старинных ка
ртинах.
Из листвы деревьев и кустов льются дивные птичьи трели.
А из открытого окна порой долетают звуки фортепиано. Но они тонут в птичь
ем щебете, мелодия остается неуловима.
За спиной она вдруг слышит шаги. Легкие шаги. Калитка, возле которой она ст
оит, медленно отворяется. На секунду ее охватывает неизъяснимое ощущени
е. Будто прохладный ветерок прошел сквозь нее, на миг заполнил все ее суще
ство и полетел дальше.
И тут совсем рядом что-то легонько шуршит. Нора опускает взгляд. Под ногам
и лежит какая-то блестящая вещица.
Она нагибается, поднимает. Тонкая серебряная цепочка с капелькой горног
о хрусталя. Вещица не ее. Кто-то обронил, вот только что.
Нора переводит взгляд на песчаную дорожку. Там спиною к ней стоит девичь
я фигурка. Потом легкой танцующей походкой направляется к дому. Фортепиа
но звучит громче.
Платье на девушке темное. Волосы длинные, заплетенные в одну косу. В руке ж
елтый зонтик Ц может, от дождя, а может, от солнца.
Серебряную цепочку наверняка обронила она.
Нора хочет войти в калитку, догнать девушку и отдать ей цепочку, но не може
т. Она словно приросла к земле. Не в силах ни пошевелиться, ни окликнуть. Го
лоса нет. Ей вдруг становится страшно.
Девушка на дорожке уже не пританцовывает. Будто во сне поднимает зонтик
вверх и скользит дальше Ц сомнамбула, заколдованная принцесса.
Фортепиано умолкло.
А следом исчезла и девушка. Словно растаяла в блеклом меркнущем свете. По
явилась и исчезла как сон, стремительно, мимолетно. Однако ж Нора ее видел
а. Явственно видела. Секунду-другую.
Правда, лишь со спины.
Но догадалась, что это была Сесилия.
Птичий щебет тоже умолкает.
Опять становится холодно. Дует ветер. Все вокруг резко меняется.
Райская греза длилась считанные мгновения.
Деревья теряют листву. Кустарник Ц свои цветы.
Ветер шумит в ветвях. Песчаную дорожку заливает тьма.
Дом поодаль какой-то неестественно белый. Все окна закрыты. Заперты. Безж
изненны.
Птицы кричат. Листья, сорванные с деревьев, сухие, вихрем мечутся по дорож
ке. Розы увяли.
Тишина. Все замирает. Листья неподвижно лежат на песке. Голые ветки как оц
епенелые руки над дорожкой.
И тут слышится лай.
Нора вздрагивает.
Черная собака мчится к ней из белизны света, оттуда, где кончался зеленый
лиственный туннель и где только что растаяла та девушка.
Собака беззвучно летит по песчаной дорожке, прямиком к Норе.
Она испуганно зажмуривается.
И тут кто-то опять зовет Геро. Но голос доносится будто из дальнего далека
. Несколько раз.
Тот же голос, который она слышала совсем недавно.
И который никак не вспомнит. Хотя наяву он кажется ей знакомым.
Сон кончился?
Она медленно открывает глаза.
По ту сторону калитки гордо стоит Мохнач, преданно глядя на нее.
Как он туда попал?
Нора открыла калитку, подобрала поводок. Калитка опять деревянная, в ошм
етках зеленой краски. Мохнач угомонился. Держит нос по ветру. А ветер, как
раньше, шумит в лапах сосен и елей.
Ц Пошли, Мохнач.
Она притянула его к себе, закрыла калитку. Пора домой, и поскорее. Холодно.
Стемнело.
Оба торопливо зашагали прочь.
Нора сунула руку в карман. Нащупала в глубине что-то прохладное. Достала
Ц серебряная цепочка, найденная у калитки. Не у зеленой. А у чугунной, в ко
торую вошла Сесилия, когда Нора стояла рядом.
Наверняка это ее браслет. Нора отчетливо слышала, как она мимоходом обро
нила его. Но вернуть не могла. Ведь они с Сесилией находились в разных врем
енах.
Она надела цепочку на запястье. Горный хрусталик поблескивал в темноте.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Ц Стало быть, я должна рассказать про Сесилию Агнес…
Кофепитие закончилось. Старушки разбрелись по своим комнатам. На веранд
е стало тихо.
Хульда задумчиво смотрела в пространство.
Ц Необычная была девочка. Ни до, ни после я никого похожего не встречала…
Печальное личико, хрупкая фигурка Ц такого ребенка не забудешь, Ц тихо
сказала она и взглянула на Нору. Ц Я постоянно тревожилась из-за нее. Да и
Хедвиг тоже. Удивительно, иногда у Сесилии как бы на лице было написано, чт
о в жизни ей придется тяжко. Она шла навстречу трагической судьбе, это чув
ствовалось, но сделать ничего было невозможно.
Хульда вздохнула и умолкла.
По кукле тоже заметно, что ей пришлось нелегко, подумала Нора.
Да, в Сесилии, даже когда она улыбалась, сквозила такая печаль, что сердце
щемило. Она словно угадывала, что ее ждет.
Нет, в это Нора не верила. Сесилия наверняка больше думала о настоящем, чем
о том, что с нею случится в будущем. Ей не довелось жить у матери, и отца сво
его она никогда не знала. О ней всегда заботились другие люди, которые бол
ьшей частью, наверно, жалели ее.
Ц Нет-нет, ты ошибаешься. Хедвиг вправду ее любила, Ц горячо возразила Х
ульда.
Пусть так. Но для Хедвиг превыше всего было ее искусство. Окажись она пере
д выбором, она бы наверняка не стала брать на себя заботу о ребенке. Ведь с
обственного-то не завела. Но в случае с Сесилией у Хедвиг выбора не было. К
то-то ведь должен опекать ребенка, и Хедвиг приняла его под свою ответств
енность…
Да, верно, иначе не скажешь. С этим Хульда согласна. Может, Нора и права, личи
ко у Сесилии было печальным не столько от предчувствий, сколько оттого, ч
то она никогда и нигде не чувствовала себя по-настоящему дома.
Ц Правду говорят, многое домысливаешь задним числом, потому только, что
знаешь, как все было.
Ц А как было? Ц спросила Нора.
Хульда глубоко вздохнула и печально нахмурилась Ц история, которую пре
дстояло поведать, была так трагична, что ей совсем не хотелось начинать р
ассказ.
Ц Она ведь танцевала? Ц осторожно спросила Нора.
Хульда кивнула. И Нора рассказала о том, что привиделось ей с порога комна
ты. О Сесилии, порхавшей там в балетных юбочках. Она описала обстановку, и
Хульда, как выяснилось, отлично помнила и платяной шкаф, и зеркало. Перед э
тим зеркалом Сесилия обычно отрабатывала танцевальные движения.
С самого раннего возраста ее очень увлекали движения. Хульда помнила, ка
к она следила за полетом птиц, подражала взмахам их крыльев. Примечала, чт
о разные птицы машут крыльями по-разному.
Она изображала дым, клубами поднимавшийся из труб. И часто надолго замир
ала, наблюдая за такими вещами. За флагом, вьющимся на ветру. За гардинами,
что колышутся в открытом окне. За ветвями деревьев, взбудораженными вихр
ем. За облаками, бегущими по небу.
Сесилия подражала всему, что способно двигаться. Людям. Животным. Предме
там. И забывала обо всем на свете, растворяясь в движениях, которые видела
повсюду.
Танец мало-помалу приобретал для нее первостепенную важность. И скоро з
начил ничуть не меньше, чем для Хедвиг живопись. В этом они были очень похо
жи. И Хедвиг поощряла тягу Сесилии к танцу. Девочка безусловно обладала н
езаурядным талантом и могла достичь многого, но для этого, конечно, надо б
ыло учиться.
В ту пору в городе существовала небольшая балетная школа. Первые годы Се
силия и посещала тамошние классы Ц прекрасное начало. Но прошло несколь
ко лет, и Сесилия переросла своих учителей. Раз-другой заходила речь о пер
еезде в Стокгольм, чтобы девочка могла продолжить учебу, но вечно что-то м
ешало. Ведь Хедвиг, несмотря ни на что, предпочитала жить здесь. Время от в
ремени она уезжала за границу. На кого тогда оставишь Сесилию? В Стокголь
ме никакой Хульды нет. Не то чтобы Хульда стремилась набить себе цену, нет
, просто обстоятельства так складывались. Да и сама Сесилия слышать не же
лала о переезде в Стокгольм. Хотела остаться с Хульдой.
И Хульде тоже не хотелось отпускать Сесилию, поэтому она не очень тереби
ла их с переездом.
Ц По правде говоря, я была против. И всячески старалась этому помешать.
Но по большому счету, конечно, хорошего тут было мало. И им наверняка бы пр
ишлось переехать, если бы не одно новое обстоятельство.
В городе поселился танцовщик Королевской оперы; человек талантливый, ещ
е сравнительно молодой Ц чуть за сорок, Ц он оставил сцену и начал дават
ь уроки. Сесилия, разумеется, стала его ученицей. Ей уже сравнялось двенад
цать лет, и она прямо-таки преобразилась. Если раньше подавала большие на
дежды, то теперь поистине блистала. Ее дарование стремительно раскрывал
ось, и в скором времени пошли разговоры о балетном училище при Опере. В Сто
кгольме Сесилию рассчитывали определить в пансион.
Сама Хедвиг решила не переезжать. В ту пору она часто бывала за границей и
полагала, что ее местожительство значения не имеет.
А вот насчет Сесилии у нее сомнений не было: девочке необходимо в Стокгол
ьм, чтобы выучиться и достичь своей цели.
Но на сей раз заартачилась Сесилия.
Хедвиг пыталась ее вразумить. Речь-то шла о ее будущем. Но Сесилия стояла
на своем. Необходимую подготовку она, мол, получит и здесь, дома. Так что вс
е опять отложили на потом.
И совершили ошибку. Конечно, Сесилия боялась. Не хотела потерять то, что им
ела. За эти годы она расцвела, почувствовала, что ее ценят, и до некоторой с
тепени поверила в свой талант. Поняла, что чего-то стоит. И вот теперь взят
ь и уехать? Когда все у нее так хорошо складывается. Опять начинать сначал
а, среди чужих людей. И, возможно, потерпеть неудачу.
В Стокгольме царила жесточайшая конкуренция, а Сесилия была не храброго
десятка. Ее с легкостью могли затереть, она не умела постоять за себя. Хедв
иг хорошо это понимала. Оттого и не очень-то уговаривала. Знала, что Сесил
ия сможет добиться успеха, только если постоянно будет чувствовать, что
окружена друзьями, желающими ей добра. А не соперниками, не конкурентами.
Сесилии просто-напросто недоставало силы характера. И неудача Ц случис
ь она сейчас, когда девочка наконец-то начала расправлять крылья, Ц могл
а возыметь очень серьезные последствия.
Словом, Сесилия осталась дома. Все вздохнули с облегчением. В том числе и Х
ульда. Ведь при одной мысли, что в Стокгольме Сесилия будет брошена на про
извол судьбы, ей, мягко говоря, делалось страшно.
Ц На Агнес-то, на родную ее мать, расчета не было. Она хоть и жила в Стокгол
ьме, но даже не заикалась о том, чтобы взять Сесилию к себе. Ц Хульда вздох
нула. Ц Приди Агнес на помощь, все было бы по-другому. Но она палец о палец
не ударила.
Хульда умолкла и долго сидела, глядя в пространство. Нора не торопила ее. С
тарушка сокрушенно покачала головой, нахмурилась, потом сказала:
Ц Знали бы мы тогда, что ждет бедняжку здесь, дома, наверняка бы отправил
и ее в Стокгольм, чего бы это ни стоило. Только ведь нам было невдогад. Что я
, что Хедвиг Ц сущие простофили, стыдно сказать. Ну и поплатились обе.
Все вроде шло тихо-спокойно. Сесилия продолжала совершенствоваться в та
нцах. Начала выступать, причем с неизменным успехом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23