И стоит ли обо мне жалеть?
– Вы потеряли много крови, – сказала Викторинис. – Я перевязала вам руку, как могла.
– Так сегодня?…
– Вечер субботы, Нельсон. Почти полночь. Меньше чем через пять минут начнется пасхальное воскресенье.
Теперь он понял, что видит часы с обратной стороны. В полуобморочном состоянии ему потребовалось некоторое усилие, чтобы это сообразить, но стрелки показывали 11.58. Низкий, с присвистом, стон заполнял комнату. Это апрельский ветер ревет в башне, подумал Нельсон.
– Где Вита? – спросил он, понижая голос.
– Последний раз я видела Виту у себя в спальне. Она шлa ко мне с бутылкой хлороформа.
– И с тех пор не видели? – Нельсон оглядел тускло освещенную комнату.
– Пока я спала, кто-то приносил мне еду и воду, но я никого не видела. – Виктория подняла левое запястье, потянув руку Нельсона, словно неживую. – Как вы? Встать сможете?
– Не уверен.
– Попробуйте.
Викторинис подобрала под себя босые ноги и оттолкнулась от пола, потянув за собой Нельсона. Его шатало. Оглушительное чувство вины тянуло вниз; он чувствовал себя утопающим, которого захлестывает черная вода.
– Мне лучше снова сесть, – прошептал он.
– Не сейчас. – Викторинис за цепь потянула его вперед.
Нельсон, спотыкаясь, прошел за ней под механизмом и угол комнаты, к чугунной винтовой лестнице, идущей через пол к потолку. Отверстие в полу закрывала стальная решетка; через нее и кольцо в полу был продет висячий замок. Комната завертелась вокруг Нельсона, колени его ослабели. Он начал терять сознание, но тут Виктория опустилась на пол рядом с решеткой, и Нельсон благодарно осел на колени. Сквозь сетку он видел переполненные шкафы Собрания Пул. Единственная лампочка создавала драматическую светотень. Ветер со стоном бился в окна старинного стекла.
Викторинис продела пальцы в сетку и двумя руками затрясла решетку. Тяжелый замок загремел о стальное кольцо, но не поддался. Сетка, освещенная снизу, расчерчивала тенями лицо Виктории.
– Держится слабо. – Она устремила на Нельсона заплаканные глаза. – По-моему, вдвоем мы сможем ее оторвать. Попробуете?
Перед глазами у Нельсона плыли черные точки. Изувеченную руку дергало. Он взглянул на часы: 11.59. Почему-то казалось очень важным открыть решетку до полуночи. Он кивнул.
– Хорошо, – сказала Виктория. – На счет три.
Нельсон продел в решетку пальцы здоровой руки, а также мизинец и безымянный правой, набрал в грудь воздуха и напрягся.
– Раз, – сказала Виктория. – Два…
Сверху громко лязгнуло, решетка задрожала. Не выпуская сетку, Нельсон поднял глаза к вершине лестницы. Стальной люк в потолке, ведущий к верхнему ярусу башни, открывался, в него проглянул черный квадрат неба. Ветер завыл громче. Над квадратом стояла бледноликая фигура, глядя вниз.
Нельсон ахнул и выпустил решетку. Виктория на мгновение застыла с поднятым лицом, потом тоже выпустила люк и быстро поползла на коленях прочь от лестницы, таща Нельсона за цепь. Темная фигура начала спускаться. Виктория встала, с неожиданной силой втащила Нельсона на ноги и поволокла его, шатающегося, за часы в дальний угол комнаты.
– Мою жизнь, – промолвила фигура будничным тоном, – определило то, что люди называют моей странностью Мою жизнь определило то, что люди называют моей странностью. Я не боюсь людей, ни их книг… – Томас Гарди, «Джуд Незаметный», гл. 22.
.
Вита круг за кругом спускалась по винтовой лестнице – вернее, не Вита, а Робин Брейвтайп, невысокий поджарый молодой человек с короткой стрижкой, бородкой клинышком и усиками. На нем были черные тапочки, черная футболка и черные джинсы, облегающие плотно, так что даже в тусклом свете было видно, что он без белья. Пол, если не тендер, Робина был явственно обозначен выпуклостью в паху. Молодой человек улыбался, спускаясь по лестнице, и на каждом повороте отыскивал взглядом двух жмущихся в углу профессоров.
– Я не страшусь мужчин как таковых, – продолжал Робин, – не страшусь и их книг. Я жил с ними – с одним или двумя в особенности – почти как существо того же самого пола.
Комната завертелась вокруг Нельсона. Его знобило – это что, ветер со стоном кружит по лестнице?… Минутная стрелка скакнула в последний промежуток перед часовой, уже стоящей на двенадцати.
– И сотворил Бог человека по образу своему, – сказал Робин, – по образу Божию сотворил его.
Он с кошачьей грацией бесшумно вступил на пол, ставя одну ногу перед другой, как канатоходец.
– Мужчину и женщину, – продолжил он, указывая одной рукой на Нельсона, другой – на Викторию, – сотворил их.
– Что он делает? – прошептала Виктория.
– Мне дурно. – Нельсон начал сползать по стене. Виктория сильно дернула наручники.
– Держитесь!
Робин вышел на середину комнаты и стал в точности под часовым механизмом. Шестерни над его головой защелкали чаще. Он вытащил край футболки из джинсов, обнажив кусок белого тела, и сунул руку под майку.
– Взял одно из ребер Адама и закрыл то место плотию.
Футболка выпятилась и пошла складками. Локоть Робина заходил вверх-вниз. Он сосредоточенно наморщил лоб и закусил губу, словно на ощупь искал что-то в мешке. Маленькие колокола начали вызванивать мелодию Биг-Бена: четыре ноты по восходящей, четыре по нисходящей. Звон наполнил комнату. Пол под ногами завибрировал, Нельсон задрожал. Виктория обхватила его руками, помогая устоять.
Часы начали играть вторую половину мелодии, молоток большого колокола пошел вверх, сейчас пробьет первый удар. Сквозь звон колоколов Нельсон с Викторией услышали громкое «хрясь!». Робин скривился и вытащил руку из-под футболки. В ней была изогнутая белая кость.
– Вот, кость от костей моих и плоть от плоти моей, – громко возвестил он под последние четыре ноты и повертел кость в руках. – Она будет называться женою, потому что взята от мужа.
– Он что, правда?… – ошалело пробормотал Нельсон.
– Невозможно, – резко ответила Виктория.
Часы доиграли последние четыре ноты. Молоток большого колокола застыл в зените. Шестерни вращались все быстрее и быстрее. Виктория зажала руками уши, потянув руку Нельсона вверх. Нельсон вжал голову в плечи.
Молоток упал. Робин подбросил кость в воздух, прямо в часовой механизм. Она сразу исчезла в сверкающей бронзовой массе, лязг! – содрогнулся механизм; шестерни упирались одна в другую, не проворачиваясь, маховик вибрировал. Из механизма с шипением посыпались искры; от зубчатых колес потянулись струйки дыма. Тут лязгнуло еще громче, шестерни встали, молоток застыл в дюйме от большого колокола.
Так же резко смолкли последние отзвуки маленьких колоколов. В комнате наступила тишина. Через мгновение Виктория отняла руки от ушей. Нельсон опустил плечи.
– Что происходит? – прошептал он.
– Ш-ш, – зашипела Виктория.
Стрелки показывали полночь. Черный на фоне светлого циферблата, Робин стоял совершенно неподвижно, сцепив руки за спиной. Воцарилась полная тишина. Застывшие часы не издавали ни звука, ветер снаружи утих.
– Эта глупышка, – нарушил молчание Робин, – очень любила притворяться двумя разными людьми сразу Эта глупышка очень любила притворяться двумя разными людьми сразу. Но сейчас это при всем желании невозможно. Меня и на одну-то едва-едва хватает! – Льюис Кэрролл, «Алиса в Стране Чудес», пер. Н. Демуровой.
.
Он вытащил руку из-за спины – пустая; а второй рукой, словно из воздуха, взял фигуру другого человека и выставил на всеобщее обозрение, будто исполняя гавот. Это была Вита, в простых коричневых туфлях и бесформенном коричневом платье. Бесцветная челка свисала почти до глаз.
– Но сейчас это при всем желании невозможно, подумала Алиса, – сказала Вита голосом Робина.
– Погодите, – пробормотала Виктория.
– Ой, – шепнул Нельсон.
– Меня и на одну-то едва-едва хватает! – хором воскликнули Вита с Робином.
Вместе они начали раздеваться. Робин стянул футболку, извиваясь, как стриптизер. Вита скинула туфли, нагнулась, взялась за подол и стащила платье через голову. В полуобмороке, охваченный страхом и раскаянием, Нельсон все же заметил, что на Робине плотный спортивный лифчик, а у Виты грудь совершенно плоская. Более того, под трусами у Виты отчетливо выпирало. Робин вывинтился из лифчика, явив взглядам две маленькие груди, скинул тапочки и вылез из джинсов, обнажив аккуратный треугольничек курчавых волос и бледные половые губы. Что-то длинное и розовое выпало на пол из его джинсов. Вита, которая только что сбросила трусы, оголив болтающийся член, нагнулась и подняла розовый предмет с пола.
– Очень странно, – сказала Вита, поворачивая его и так, и этак. – Впрочем, сегодня все странно.
– Это отрезанный палец, – прошептала Виктория.
– Это мой отрезанный палец! – ахнул Нельсон.
Вита бросила палец через плечо. Они с Робином стояли голые под остановившимся часовым механизмом, одежда кучками лежала у их ног. Робин казался шире в бедрах и уже в плечах, чем при своем появлении, Вита – шире в плечах и уже в бедрах. Даже обнажившись, они не прекратили взаимную реконструкцию. Вита подняла обе руки в жесте, который Нельсон видел, наверное, сотни раз, – но, вместо того чтобы поправить прическу, сняла шапку волос и протянула Робину, а Робин отлепил усы с бородкой и протянул Вите.
Нельсон застонал и оперся Виктории на плечо. Ему хотелось лечь.
– Очень умно! – выкрикнула Виктория. – Намек понят! – Она переступила с ноги на ногу под тяжестью Нельсона, пытаясь перераспределить его вес.
Однако Вита и Робин, не обращая на них внимания, продолжали свою живую картину.
– А тот, кто не сумеет прожить жизнь должным образом, – сказал Робин, прилаживая себе на голову Витины волосы, – во втором рождении сменит свою природу на женскую а тот, кто не сумеет прожить жизнь должным образом… – Платон, «Тимей».
.
Пока он говорил, Вита прилепила себе усы и бородку. Теперь, по крайней мере внешне, Вита стала Робином, Робин – Витой. Нельсон подумал, не бредит ли он. Может быть, все это ему померещилось. Может быть, они просто поменялись местами.
Новый Робин подергал себя за член, как за ручку двери.
– До пояса они – богов наследье, а ниже – дьяволу принадлежат. – Он дернул сильнее. – Там ад! Там мрак! Там серный дух! Там бездна! – кричал он, дергая все яростнее. – Жар, пламя, зловонье, разрушенье! Фу, фу, фу, брр! До пояса они… фу, брр! – В. Шекспир, «Лир», IV, 1, пер. Т. Щепкиной-Куперник.
– Господи! – ахнул Нельсон, думая о боли.
С треском, словно оторвали липучку, Робин вырвал из паха яички и пенис.
У Нельсона подломились колени, он осел на пол, таща за собой Викторию. Вместе они сползли по стене и остались сидеть, выставив ноги.
Виктория сжала Нельсону руку.
– Он отстегивается? – взволнованно спросила она.
– Обычно нет, – выдавил Нельсон.
– Что за мастерское создание – человек! Что за мастерское создание – человек… – В. Шекспир, «Гамлет», II, 2, пер. М. Лозинского.
– возгласил Робин, поднимая трепещущие причиндалы в холодном свете застывших часов. Нельсон видел только гладкую кожу в его промежности.
Тем временем Вита сунула обе руки в причинное место и с резиновым всхлипом вытащила из себя влагалище, матку и яичники, как большой перетянутый воздушный шар. После этого Вита и Робин поменялись оснасткой; она взяла у него член с прилагающимися деталями, он у нее – трепещущую матку и все остальное.
– Как благороден разумом! – выкрикнула Вита, прилепляя член в промежность.
– Как беспределен в своих способностях! – Робин пальцами раздвинул гладкую кожу в паху и принялся двумя руками запихивать в себя трепещущие органы.
– В обличьях и движениях как точен и чудесен! – Вита отодрала груди и протянула Робину на ладонях, словно два пудинга, украшенных красными вишенками сосков.
– В действии как похож на ангела! – Робин прилепил их к себе и подвигал, выравнивая соски.
– Постижением, – закричали они вместе, вновь обмениваясь волосами – челка от Виты к Робину, бородка от Робина к Вите, – как подобен… богу!
Внезапно заскрежетала сталь, из механизма водопадом брызнули искры – крошечные атомы, которые заплясали по полу, наполняя комнату едким запахом раскаленного металла. Молоток большого колокола сдвинулся еще на полдюйма.
Горячие искры прыгали по полу к Нельсону и Виктории, кололи их иголками. Виктория забралась Нельсону на колени, он прижал ее к себе.
Механизм взвыл, как от боли, все колеса мелко задрожали. Маленькие колокола зазвенели в диссонанс, но большой молчал. Нельсон и Виктория вцепились друг в друга.
Шестерни судорожно дернулись, колеса завертелись, из механизма выдавилась сияющая фигура – и тут же упала на пол. Колокол ударил в тот миг, когда ее ноги коснулись досок. Фигура приземлилась, спружинив коленями, и тут же выпрямилась, одна нога перед другой, пятка к носку, словно акробат – оп-ля! Комната гудела вместе с колоколом. Жаркое свечение искр померкло, но даже в бледном свете часов фигура как будто переливалась от золотистого к серебряному и черному – плавное, непрекращающееся мерцание. Руки и ноги у фигуры были тонкие и гладкие, плечи и бедра – узкие. У нее вообще не было пола. И не было лица.
– Не пугайтесь, – сказал дух голосом глухим и гулким, как колокол, – остров полон звуков – и шелеста, и шепота, и пенья; они приятны, нет от них вреда Не пугайтесь, остров полон звуков… – В. Шекспир, «Буря», III, пер. Мих. Донского.
.
Виктория беззвучно шевелила губами. Нельсон свободной рукой закрыл глаза.
– О Господи, – прошептал он. – Я и впрямь в аду!
Вита-Робин и Робин-Вита заплясали вокруг фигуры в голубоватом свете, выкидывая коленца и поводя плечами. Витины груди подпрыгивали, Робинов член раскачивался в ритме танца. Молоток большого колокола медленно возносился для нового удара.
– Духи, – пропела Вита, – всякий пол принять способны или оба вместе – так вещество их чисто и легко.
– Ни оболочкой не отягчено, – пропел Робин, – ни плотью, ни громоздким костяком.
Потом, в унисон:
– Но, проявляясь в обликах любых, – пропели они, – прозрачных, плотных, светлых или темных, затеи могут воплощать свои воздушные! Духи всякий пол принять способны… – Джон Мильтон, «Потерянный рай», пер. Арк. Штейнберга.
Стоя между ними, дух приосанился, как конферансье.
Большой колокол ударил во второй раз.
– Водворяясь в теле, – сказал дух, – мы устранены от Господа Водворяясь в теле, мы устранены от Господа – II Кор, 5, 6.
.
Дух ударил в ладоши и отступил назад. Вита и Робин стремительно понеслись друг на друга и в последний миг подпрыгнули в воздух. Как раз когда часы ударили в третий раз, они столкнулись под самым механизмом, однако не отлетели в разные стороны и не грохнулись на пол а как будто вошли друг в друга, извиваясь под единой кожей, словно двое дерущихся в мешке. Долгое жуткое мгновение кожаная оболочка бугрилась, топорщилась, шла складками, потом с двух сторон единой головы выглянули их лица, и они раздулись в бублик, соединенные в плечах и бедрах, с торчащими наружу руками, ногами и гениталиями. Это была чудовищно неустойчивая конструкция, кое-как сляпанный алхимический змей, глотающий свой хвост. Существо неловко утвердилось на Витиных ногах, словно женщина с тяжелым грузом на спине.
– Когда же в таком случае, – сказало Витино лицо, – душа приходит в соприкосновение с истиной? Ведь, принимаясь исследовать что бы то ни было совместно с телом, она – как это ясно – всякий раз обманывается по вине тела.
Часы пробили четыре.
– Верно, – сказало лицо Робина. Он беспомощно дрыгал руками и ногами, как перевернутый жук.
Дух подошел сзади и сунул бледное лицо в отверстие посреди чудища, словно подглядывая за Нельсоном и Викторией, сжавшимися у стены. Он взялся длинными пальцами за внутреннюю сторону бублика и перекатил сдвоенное существо в сторону Робинова лица. Вита откинулась назад, руками хватаясь за воздух.
– И лучше всего мыслит она, – выговорила Вита, часто переводя дыхание, – конечно, когда, распростившись с телом, останется одна или почти одна и устремится к подлинному бытию.
– Так и есть, – просопел Робин, гулко приземляясь на ноги. Он по инерции пробежал несколько шагов.
Часы пробили пять.
– Значит, – вскричала Вита, бешено молотя ногами по воздуху, – и тут душа философа решительно презирает тело и бежит от него, стараясь остаться наедине с собой?
– Все, что ты говоришь, – простонал Робин, шатаясь под их общим весом, – совершенно верно.
Часы пробили шесть.
Дух внезапно прыгнул в дыру и, согнувшись в три погибели, побежал на месте, как белка в колесе. С общим воплем отчаяния бублик Вита-Робин грузно покатился по комнате, шлепая по доскам.
– В самом деле, тело не только доставляет нам тысячи хлопот! – крикнуло одно из лиц.
– Но вдобавок подвержено недугам, любой из которых мешает нам улавливать бытие!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Вы потеряли много крови, – сказала Викторинис. – Я перевязала вам руку, как могла.
– Так сегодня?…
– Вечер субботы, Нельсон. Почти полночь. Меньше чем через пять минут начнется пасхальное воскресенье.
Теперь он понял, что видит часы с обратной стороны. В полуобморочном состоянии ему потребовалось некоторое усилие, чтобы это сообразить, но стрелки показывали 11.58. Низкий, с присвистом, стон заполнял комнату. Это апрельский ветер ревет в башне, подумал Нельсон.
– Где Вита? – спросил он, понижая голос.
– Последний раз я видела Виту у себя в спальне. Она шлa ко мне с бутылкой хлороформа.
– И с тех пор не видели? – Нельсон оглядел тускло освещенную комнату.
– Пока я спала, кто-то приносил мне еду и воду, но я никого не видела. – Виктория подняла левое запястье, потянув руку Нельсона, словно неживую. – Как вы? Встать сможете?
– Не уверен.
– Попробуйте.
Викторинис подобрала под себя босые ноги и оттолкнулась от пола, потянув за собой Нельсона. Его шатало. Оглушительное чувство вины тянуло вниз; он чувствовал себя утопающим, которого захлестывает черная вода.
– Мне лучше снова сесть, – прошептал он.
– Не сейчас. – Викторинис за цепь потянула его вперед.
Нельсон, спотыкаясь, прошел за ней под механизмом и угол комнаты, к чугунной винтовой лестнице, идущей через пол к потолку. Отверстие в полу закрывала стальная решетка; через нее и кольцо в полу был продет висячий замок. Комната завертелась вокруг Нельсона, колени его ослабели. Он начал терять сознание, но тут Виктория опустилась на пол рядом с решеткой, и Нельсон благодарно осел на колени. Сквозь сетку он видел переполненные шкафы Собрания Пул. Единственная лампочка создавала драматическую светотень. Ветер со стоном бился в окна старинного стекла.
Викторинис продела пальцы в сетку и двумя руками затрясла решетку. Тяжелый замок загремел о стальное кольцо, но не поддался. Сетка, освещенная снизу, расчерчивала тенями лицо Виктории.
– Держится слабо. – Она устремила на Нельсона заплаканные глаза. – По-моему, вдвоем мы сможем ее оторвать. Попробуете?
Перед глазами у Нельсона плыли черные точки. Изувеченную руку дергало. Он взглянул на часы: 11.59. Почему-то казалось очень важным открыть решетку до полуночи. Он кивнул.
– Хорошо, – сказала Виктория. – На счет три.
Нельсон продел в решетку пальцы здоровой руки, а также мизинец и безымянный правой, набрал в грудь воздуха и напрягся.
– Раз, – сказала Виктория. – Два…
Сверху громко лязгнуло, решетка задрожала. Не выпуская сетку, Нельсон поднял глаза к вершине лестницы. Стальной люк в потолке, ведущий к верхнему ярусу башни, открывался, в него проглянул черный квадрат неба. Ветер завыл громче. Над квадратом стояла бледноликая фигура, глядя вниз.
Нельсон ахнул и выпустил решетку. Виктория на мгновение застыла с поднятым лицом, потом тоже выпустила люк и быстро поползла на коленях прочь от лестницы, таща Нельсона за цепь. Темная фигура начала спускаться. Виктория встала, с неожиданной силой втащила Нельсона на ноги и поволокла его, шатающегося, за часы в дальний угол комнаты.
– Мою жизнь, – промолвила фигура будничным тоном, – определило то, что люди называют моей странностью Мою жизнь определило то, что люди называют моей странностью. Я не боюсь людей, ни их книг… – Томас Гарди, «Джуд Незаметный», гл. 22.
.
Вита круг за кругом спускалась по винтовой лестнице – вернее, не Вита, а Робин Брейвтайп, невысокий поджарый молодой человек с короткой стрижкой, бородкой клинышком и усиками. На нем были черные тапочки, черная футболка и черные джинсы, облегающие плотно, так что даже в тусклом свете было видно, что он без белья. Пол, если не тендер, Робина был явственно обозначен выпуклостью в паху. Молодой человек улыбался, спускаясь по лестнице, и на каждом повороте отыскивал взглядом двух жмущихся в углу профессоров.
– Я не страшусь мужчин как таковых, – продолжал Робин, – не страшусь и их книг. Я жил с ними – с одним или двумя в особенности – почти как существо того же самого пола.
Комната завертелась вокруг Нельсона. Его знобило – это что, ветер со стоном кружит по лестнице?… Минутная стрелка скакнула в последний промежуток перед часовой, уже стоящей на двенадцати.
– И сотворил Бог человека по образу своему, – сказал Робин, – по образу Божию сотворил его.
Он с кошачьей грацией бесшумно вступил на пол, ставя одну ногу перед другой, как канатоходец.
– Мужчину и женщину, – продолжил он, указывая одной рукой на Нельсона, другой – на Викторию, – сотворил их.
– Что он делает? – прошептала Виктория.
– Мне дурно. – Нельсон начал сползать по стене. Виктория сильно дернула наручники.
– Держитесь!
Робин вышел на середину комнаты и стал в точности под часовым механизмом. Шестерни над его головой защелкали чаще. Он вытащил край футболки из джинсов, обнажив кусок белого тела, и сунул руку под майку.
– Взял одно из ребер Адама и закрыл то место плотию.
Футболка выпятилась и пошла складками. Локоть Робина заходил вверх-вниз. Он сосредоточенно наморщил лоб и закусил губу, словно на ощупь искал что-то в мешке. Маленькие колокола начали вызванивать мелодию Биг-Бена: четыре ноты по восходящей, четыре по нисходящей. Звон наполнил комнату. Пол под ногами завибрировал, Нельсон задрожал. Виктория обхватила его руками, помогая устоять.
Часы начали играть вторую половину мелодии, молоток большого колокола пошел вверх, сейчас пробьет первый удар. Сквозь звон колоколов Нельсон с Викторией услышали громкое «хрясь!». Робин скривился и вытащил руку из-под футболки. В ней была изогнутая белая кость.
– Вот, кость от костей моих и плоть от плоти моей, – громко возвестил он под последние четыре ноты и повертел кость в руках. – Она будет называться женою, потому что взята от мужа.
– Он что, правда?… – ошалело пробормотал Нельсон.
– Невозможно, – резко ответила Виктория.
Часы доиграли последние четыре ноты. Молоток большого колокола застыл в зените. Шестерни вращались все быстрее и быстрее. Виктория зажала руками уши, потянув руку Нельсона вверх. Нельсон вжал голову в плечи.
Молоток упал. Робин подбросил кость в воздух, прямо в часовой механизм. Она сразу исчезла в сверкающей бронзовой массе, лязг! – содрогнулся механизм; шестерни упирались одна в другую, не проворачиваясь, маховик вибрировал. Из механизма с шипением посыпались искры; от зубчатых колес потянулись струйки дыма. Тут лязгнуло еще громче, шестерни встали, молоток застыл в дюйме от большого колокола.
Так же резко смолкли последние отзвуки маленьких колоколов. В комнате наступила тишина. Через мгновение Виктория отняла руки от ушей. Нельсон опустил плечи.
– Что происходит? – прошептал он.
– Ш-ш, – зашипела Виктория.
Стрелки показывали полночь. Черный на фоне светлого циферблата, Робин стоял совершенно неподвижно, сцепив руки за спиной. Воцарилась полная тишина. Застывшие часы не издавали ни звука, ветер снаружи утих.
– Эта глупышка, – нарушил молчание Робин, – очень любила притворяться двумя разными людьми сразу Эта глупышка очень любила притворяться двумя разными людьми сразу. Но сейчас это при всем желании невозможно. Меня и на одну-то едва-едва хватает! – Льюис Кэрролл, «Алиса в Стране Чудес», пер. Н. Демуровой.
.
Он вытащил руку из-за спины – пустая; а второй рукой, словно из воздуха, взял фигуру другого человека и выставил на всеобщее обозрение, будто исполняя гавот. Это была Вита, в простых коричневых туфлях и бесформенном коричневом платье. Бесцветная челка свисала почти до глаз.
– Но сейчас это при всем желании невозможно, подумала Алиса, – сказала Вита голосом Робина.
– Погодите, – пробормотала Виктория.
– Ой, – шепнул Нельсон.
– Меня и на одну-то едва-едва хватает! – хором воскликнули Вита с Робином.
Вместе они начали раздеваться. Робин стянул футболку, извиваясь, как стриптизер. Вита скинула туфли, нагнулась, взялась за подол и стащила платье через голову. В полуобмороке, охваченный страхом и раскаянием, Нельсон все же заметил, что на Робине плотный спортивный лифчик, а у Виты грудь совершенно плоская. Более того, под трусами у Виты отчетливо выпирало. Робин вывинтился из лифчика, явив взглядам две маленькие груди, скинул тапочки и вылез из джинсов, обнажив аккуратный треугольничек курчавых волос и бледные половые губы. Что-то длинное и розовое выпало на пол из его джинсов. Вита, которая только что сбросила трусы, оголив болтающийся член, нагнулась и подняла розовый предмет с пола.
– Очень странно, – сказала Вита, поворачивая его и так, и этак. – Впрочем, сегодня все странно.
– Это отрезанный палец, – прошептала Виктория.
– Это мой отрезанный палец! – ахнул Нельсон.
Вита бросила палец через плечо. Они с Робином стояли голые под остановившимся часовым механизмом, одежда кучками лежала у их ног. Робин казался шире в бедрах и уже в плечах, чем при своем появлении, Вита – шире в плечах и уже в бедрах. Даже обнажившись, они не прекратили взаимную реконструкцию. Вита подняла обе руки в жесте, который Нельсон видел, наверное, сотни раз, – но, вместо того чтобы поправить прическу, сняла шапку волос и протянула Робину, а Робин отлепил усы с бородкой и протянул Вите.
Нельсон застонал и оперся Виктории на плечо. Ему хотелось лечь.
– Очень умно! – выкрикнула Виктория. – Намек понят! – Она переступила с ноги на ногу под тяжестью Нельсона, пытаясь перераспределить его вес.
Однако Вита и Робин, не обращая на них внимания, продолжали свою живую картину.
– А тот, кто не сумеет прожить жизнь должным образом, – сказал Робин, прилаживая себе на голову Витины волосы, – во втором рождении сменит свою природу на женскую а тот, кто не сумеет прожить жизнь должным образом… – Платон, «Тимей».
.
Пока он говорил, Вита прилепила себе усы и бородку. Теперь, по крайней мере внешне, Вита стала Робином, Робин – Витой. Нельсон подумал, не бредит ли он. Может быть, все это ему померещилось. Может быть, они просто поменялись местами.
Новый Робин подергал себя за член, как за ручку двери.
– До пояса они – богов наследье, а ниже – дьяволу принадлежат. – Он дернул сильнее. – Там ад! Там мрак! Там серный дух! Там бездна! – кричал он, дергая все яростнее. – Жар, пламя, зловонье, разрушенье! Фу, фу, фу, брр! До пояса они… фу, брр! – В. Шекспир, «Лир», IV, 1, пер. Т. Щепкиной-Куперник.
– Господи! – ахнул Нельсон, думая о боли.
С треском, словно оторвали липучку, Робин вырвал из паха яички и пенис.
У Нельсона подломились колени, он осел на пол, таща за собой Викторию. Вместе они сползли по стене и остались сидеть, выставив ноги.
Виктория сжала Нельсону руку.
– Он отстегивается? – взволнованно спросила она.
– Обычно нет, – выдавил Нельсон.
– Что за мастерское создание – человек! Что за мастерское создание – человек… – В. Шекспир, «Гамлет», II, 2, пер. М. Лозинского.
– возгласил Робин, поднимая трепещущие причиндалы в холодном свете застывших часов. Нельсон видел только гладкую кожу в его промежности.
Тем временем Вита сунула обе руки в причинное место и с резиновым всхлипом вытащила из себя влагалище, матку и яичники, как большой перетянутый воздушный шар. После этого Вита и Робин поменялись оснасткой; она взяла у него член с прилагающимися деталями, он у нее – трепещущую матку и все остальное.
– Как благороден разумом! – выкрикнула Вита, прилепляя член в промежность.
– Как беспределен в своих способностях! – Робин пальцами раздвинул гладкую кожу в паху и принялся двумя руками запихивать в себя трепещущие органы.
– В обличьях и движениях как точен и чудесен! – Вита отодрала груди и протянула Робину на ладонях, словно два пудинга, украшенных красными вишенками сосков.
– В действии как похож на ангела! – Робин прилепил их к себе и подвигал, выравнивая соски.
– Постижением, – закричали они вместе, вновь обмениваясь волосами – челка от Виты к Робину, бородка от Робина к Вите, – как подобен… богу!
Внезапно заскрежетала сталь, из механизма водопадом брызнули искры – крошечные атомы, которые заплясали по полу, наполняя комнату едким запахом раскаленного металла. Молоток большого колокола сдвинулся еще на полдюйма.
Горячие искры прыгали по полу к Нельсону и Виктории, кололи их иголками. Виктория забралась Нельсону на колени, он прижал ее к себе.
Механизм взвыл, как от боли, все колеса мелко задрожали. Маленькие колокола зазвенели в диссонанс, но большой молчал. Нельсон и Виктория вцепились друг в друга.
Шестерни судорожно дернулись, колеса завертелись, из механизма выдавилась сияющая фигура – и тут же упала на пол. Колокол ударил в тот миг, когда ее ноги коснулись досок. Фигура приземлилась, спружинив коленями, и тут же выпрямилась, одна нога перед другой, пятка к носку, словно акробат – оп-ля! Комната гудела вместе с колоколом. Жаркое свечение искр померкло, но даже в бледном свете часов фигура как будто переливалась от золотистого к серебряному и черному – плавное, непрекращающееся мерцание. Руки и ноги у фигуры были тонкие и гладкие, плечи и бедра – узкие. У нее вообще не было пола. И не было лица.
– Не пугайтесь, – сказал дух голосом глухим и гулким, как колокол, – остров полон звуков – и шелеста, и шепота, и пенья; они приятны, нет от них вреда Не пугайтесь, остров полон звуков… – В. Шекспир, «Буря», III, пер. Мих. Донского.
.
Виктория беззвучно шевелила губами. Нельсон свободной рукой закрыл глаза.
– О Господи, – прошептал он. – Я и впрямь в аду!
Вита-Робин и Робин-Вита заплясали вокруг фигуры в голубоватом свете, выкидывая коленца и поводя плечами. Витины груди подпрыгивали, Робинов член раскачивался в ритме танца. Молоток большого колокола медленно возносился для нового удара.
– Духи, – пропела Вита, – всякий пол принять способны или оба вместе – так вещество их чисто и легко.
– Ни оболочкой не отягчено, – пропел Робин, – ни плотью, ни громоздким костяком.
Потом, в унисон:
– Но, проявляясь в обликах любых, – пропели они, – прозрачных, плотных, светлых или темных, затеи могут воплощать свои воздушные! Духи всякий пол принять способны… – Джон Мильтон, «Потерянный рай», пер. Арк. Штейнберга.
Стоя между ними, дух приосанился, как конферансье.
Большой колокол ударил во второй раз.
– Водворяясь в теле, – сказал дух, – мы устранены от Господа Водворяясь в теле, мы устранены от Господа – II Кор, 5, 6.
.
Дух ударил в ладоши и отступил назад. Вита и Робин стремительно понеслись друг на друга и в последний миг подпрыгнули в воздух. Как раз когда часы ударили в третий раз, они столкнулись под самым механизмом, однако не отлетели в разные стороны и не грохнулись на пол а как будто вошли друг в друга, извиваясь под единой кожей, словно двое дерущихся в мешке. Долгое жуткое мгновение кожаная оболочка бугрилась, топорщилась, шла складками, потом с двух сторон единой головы выглянули их лица, и они раздулись в бублик, соединенные в плечах и бедрах, с торчащими наружу руками, ногами и гениталиями. Это была чудовищно неустойчивая конструкция, кое-как сляпанный алхимический змей, глотающий свой хвост. Существо неловко утвердилось на Витиных ногах, словно женщина с тяжелым грузом на спине.
– Когда же в таком случае, – сказало Витино лицо, – душа приходит в соприкосновение с истиной? Ведь, принимаясь исследовать что бы то ни было совместно с телом, она – как это ясно – всякий раз обманывается по вине тела.
Часы пробили четыре.
– Верно, – сказало лицо Робина. Он беспомощно дрыгал руками и ногами, как перевернутый жук.
Дух подошел сзади и сунул бледное лицо в отверстие посреди чудища, словно подглядывая за Нельсоном и Викторией, сжавшимися у стены. Он взялся длинными пальцами за внутреннюю сторону бублика и перекатил сдвоенное существо в сторону Робинова лица. Вита откинулась назад, руками хватаясь за воздух.
– И лучше всего мыслит она, – выговорила Вита, часто переводя дыхание, – конечно, когда, распростившись с телом, останется одна или почти одна и устремится к подлинному бытию.
– Так и есть, – просопел Робин, гулко приземляясь на ноги. Он по инерции пробежал несколько шагов.
Часы пробили пять.
– Значит, – вскричала Вита, бешено молотя ногами по воздуху, – и тут душа философа решительно презирает тело и бежит от него, стараясь остаться наедине с собой?
– Все, что ты говоришь, – простонал Робин, шатаясь под их общим весом, – совершенно верно.
Часы пробили шесть.
Дух внезапно прыгнул в дыру и, согнувшись в три погибели, побежал на месте, как белка в колесе. С общим воплем отчаяния бублик Вита-Робин грузно покатился по комнате, шлепая по доскам.
– В самом деле, тело не только доставляет нам тысячи хлопот! – крикнуло одно из лиц.
– Но вдобавок подвержено недугам, любой из которых мешает нам улавливать бытие!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47