Он сидел совершенно неподвижно.— Вы дадите мне право дотрагиваться до вас, — произнесла она полуутвердительно, полувопросительно.Олимпия закусила губу, невольно вспоминая сегодняшний сон. Ей снился дракон, прекрасный и ужасный. «Я — мужчина, — говорил он. — Я хочу тебя».— Да, я этого хочу, — прошептала Олимпия и дотронулась до руки Шеридана. — Хочу. Глава 16 — О Господи, — пробормотал Шеридан, охваченный внезапными сомнениями.С его стороны это была шутка или, вернее, маленькая месть за резкость ее тона и язвительные замечания. Он не ожидал, что она вдруг так легко уступит ему.С первого дня пребывания на необитаемом острове Шеридан внутренне смирился с мыслью о том, что обречен на бесконечные муки. Но другого выхода не было. Он видел, что Олимпии тоже нелегко и что она сражается со своими собственными демонами. Шеридан часто ловил на себе взгляды Олимпии, но держался на расстоянии, зная, что ее удерживает от последнего шага чувство ненависти к нему. И вдруг все преграды исчезли. Только теперь Шеридан понял, что он наделал. Стена, разделявшая их и казавшаяся такой незыблемой, рухнула от одного толчка. Олимпия смотрела теперь на него с таким робким восхищением, словно лесная птичка. Меховое одеяло сползло с ее плеча, и Шеридан видел ее пухлую обнаженную руку и локоть с ямочкой.Дыхание Шеридана стеснилось в груди. Олимпия была так хороша и к тому же не желала убирать свою ладонь с его руки. Шеридан в отчаянии отвернулся.Приближалась зима. Шеридана не мог обмануть сегодняшний погожий денек. Скоро наступят лютые холода, и им крупно повезет, если они сумеют их пережить. Ему необходимо было сейчас встать, уйти из этой хижины и начать строить себе другое пристанище. Ему никак нельзя было оставаться с ней; безумно было думать, что, дотронувшись сейчас до нее, он сумеет сохранить хладнокровие и самообладание.И все же Шеридан не мог уйти. Он зашел уже слишком далеко.— Ложитесь, — бросил он Олимпии, стараясь не смотреть на нее.Она молча, с уморительной торжественностью выполнила команду. Олимпия воспринимала все так серьезно и подчинялась ему так беспрекословно, как будто наступил Судный день. Шеридан в растерянности провел рукой по волосам и взглянул на Олимпию. Он не знал, что ему делать, с чего начать. В этом случае ему вряд ли мог пригодиться богатый опыт его распутной молодости, когда он заговаривал зубы смазливым легкодоступным девицам, а затем увлекал их в близлежащий бордель, где развлекался с ними до утра. Шеридан лихорадочно вспоминал, что именно говорил им тогда, но не мог припомнить подходящих слов, кроме пошлых шуточек и нелепых нравоучений, которые читал им для забавы, да и сами эти девицы были беспечными потаскушками, разряженными и размалеванными, их дешевые духи не могли перебить стойкого запаха пота.Нет, Шеридан не мог обратиться сейчас к Олимпии с теми же словами. Он тяжело вздохнул и закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями.Шеридан страшно жалел, что затеял все это. Испытывать подобные чувства и не сметь дотронуться до Олимпии было самоубийством.— Вы хотите дотронуться до меня, — произнес наконец он, поднося ее ладонь к своим губам. — Я тоже хочу этого. Я покажу вам, как это делается… На теле есть такие места, прикосновение к которым доставляет настоящее наслаждение.Олимпия облизала губы, и, глядя на кончик ее розового язычка, Шеридан почувствовал возбуждение.— Вполне возможно… что я начну забываться. Если я сделаю хоть что-то, что вам не понравится, скажите мне сразу же, и я… я прекращу. — Он перевел дыхание.Они помолчали.— Я думаю, что вы могли бы стать настоящим героем, — грустно сказала Олимпия.— Сомневаюсь в этом.Шеридан снял бушлат и стащил через голову рубашку с одним-единственным рукавом. В хижине было довольно прохладно. Растянувшись рядом с Олимпией, Шеридан положил ее ладонь себе на грудь и накрыл своей рукой.— Быть негодяем иногда чертовски приятно и выгодно, — промолвил он, — особенно если держишь в своих объятиях прекрасную женщину.Олимпия беспокойно заерзала под своим меховым одеялом.— Я вовсе не прекрасная женщина.Он крепко сжал ее пальцы в своей руке.— К сожалению, я должен заявить вам, что вы понятия не имеете о том, о чем я говорю. Впрочем, в этом нет ничего удивительного.— Но я же толстая! — воскликнула она с замиранием сердца, робко пытаясь вырвать руку, которую Шеридан увлекал все дальше.Но он только крепче сжал ее, тяжело дыша. Их руки дошли наконец до ремня на его брюках. Шеридан закрыл глаза.— Здесь, — промолвил он, тяжело дыша.— О! — испуганно воскликнула Олимпия.— Все в порядке. Слышите? Все в полном порядке… Не… не отнимайте у меня руку…— Но я же могу причинить вам боль!— Нет, — сказал он, качая головой. — Нет!Он медленно разжал пальцы и, выпустив ее ладонь, быстро расстегнул брюки, снова схватив запястье Олимпии в тот момент, когда она уже хотела отдернуть руку. А затем мягко, но решительно положил ее пальцы на распаленную плоть, зарывшись лицом в волосы девушки и до крови закусив губу.— Вы дрожите, — робко сказала она.— Это от наслаждения, — отозвался он изменившимся голосом. — Мне очень приятно.— Но я чувствую себя не в своей тарелке. Шеридан коснулся ее щеки губами.— Почему?— Потому что… — Она от волнения чуть сжимала и разжимала пальцы, и у Шеридана от этих судорожных движений шла голова кругом. — По-моему, это не должно мне нравиться.— Но это все же вам нравится, не так ли?Она не ответила, однако ее щеки вспыхнули ярким румянцем. Шеридан убрал руку, но Олимпия так и не разжала пальцы. Через некоторое время она в смущении спрятала лицо на его плече. Ее пальцы начали легко двигаться, чуть касаясь его кожи и исследуя незнакомые уголки его тела. Шеридан притянул голову Олимпии к груди и прижался к ее волосам губами.— О Боже, — простонал он. — Хватит… надо остановиться… Олимпия тут же отдернула руку, и Шеридан слегка ослабил объятия.— Теперь вы видите… — промолвил он, пытаясь восстановить дыхание, — каким образом вы можете мучить меня.Олимпия широко раскрыла глаза от изумления, глядя на то место, до которого только что дотрагивалась. А затем, вскинув глаза на Шеридана, она некоторое время следила за выражением его лица, как следит кошка за канарейкой, и ее рука снова скользнула вниз.— Достаточно, я сказал! — взревел Шеридан и перехватил ее руку. — Нам пора двигаться дальше.Олимпия закусила губу.— Еще немного…— Я вижу, чего тебе хочется, маленькая проказница. Но я не желаю, чтобы ты разглядывала меня и трогала, закутавшись в одеяло. — Он склонился над ней и прижался губами к ее виску. — Я тоже хочу посмотреть на тебя.Он почувствовал, как она оцепенела.— Ты мне позволишь это сделать? — пробормотал он. Она не ответила. Шеридан тоже замолчал и, прижав ее к себе, начал осыпать поцелуями лоб и виски девушки, которые горели огнем. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь щели в крыше, бросали блики на его спину и плечи.— Ну хорошо, — еле слышно прошептала Олимпия. Шеридан улыбнулся, а Олимпия зажмурилась, окаменев от страха, как будто ее ждала страшная пытка.— Откройте глаза, принцесса, — нежно сказал он. — Взгляните на меня.Ее ресницы дрогнули, но, даже открыв глаза, она старалась не смотреть на него.— Принцесса!— Я не могу, — сказала она.Шеридан подождал немного. Ее губы задрожали, и она снова закрыла глаза.— Я не могу, не могу!— Но почему?— Я такая толстая, такая жирная!— Вы очаровательны, — промолвил он. Она замотала головой:— Вы сразу же почувствуете ко мне отвращение. У меня ужасная фигура.— Вы великолепны, — сказал он. Она снова покачала головой и хотела что-то сказать, но он перебил ее: — Да, вы просто великолепны. С чего вы, черт возьми, взяли, что можете правильно судить о женской фигуре и ее прелестях? Если вы и дальше будете придерживаться подобных превратных представлений, то вам действительно лучше заняться революцией.— Но…Шеридан ухватился за меховое одеяло и медленно стащил его.Олимпия была прекрасна! Впрочем, такой он себе ее и представлял. Эта бессовестная старая кошка Джулия убедила свою подопечную в том, что она толстая и уродливая. Нежность и жалость охватила Шеридана при виде того, как неистово кусает Олимпия губы и дрожит — не столько от холода, сколько от страха и смущения; ее руки были вытянуты по швам и сжаты в маленькие трогательные кулачки.— Послушайте, — промолвил он хрипловатым голосом, — послушайте меня, принцесса. На земле не существует мужчины, который не согласился бы продать душу дьяволу за одну лишь возможность взглянуть на вас так, как смотрю сейчас я. — Шеридан глубоко вздохнул. — И я вам сейчас скажу, почему это так. Я начну с ваших волос, которыми я давно уже любуюсь. Они напоминают солнечный утренний свет. Я могу рассказать вам о тех чувствах, которые испытываю, просыпаясь по утрам рядом с вами, обнаженной и прекрасной, лежащей в ореоле светлой копны рассыпавшихся волос, — такой я вижу вас сейчас… — Он на мгновение закрыл глаза, не в силах совладать со своими чувствами и эротическими фантазиями, роящимися у него в голове. — А затем я бы рассказал вам о ваших милых зеленых глазах, о том, какие у вас длинные золотистые ресницы и темные густые брови — брови, имеющие свой собственный характер, что вообще-то очень необычно для бровей.— Вы опять смеетесь надо мной, — прошептала Олимпия.— А я-то думал, что вы меня уже хорошо знаете, — сказал он. — Я думал, что вы уже догадались, что мне трудно бывает сказать правду и тогда я говорю ее как бы в шутку, поддразнивая вас чуть-чуть.Олимпия взглянула на улыбающегося Шеридана и вновь провела кончиком языка по губам. Шеридан перестал улыбаться, его обдало жаром.— У вас восхитительный подбородок, — сказал он. — Его так и хочется поцеловать. У вас прекрасные плечи, не костлявые, как у какой-нибудь сухопарой, недокормленной продавщицы. Они такие белые, гладкие, мягкие. — Шеридан склонился над ней. — Такие белые, как алебастр.Он поцеловал ложбинку на ее полной груди и ощутил губами ее гладкую, как фарфор, теплую податливую кожу. Она была такой соблазнительно мягкой и благоухающей, что Шеридан снова прерывисто задышал.— О Боже, — прошептал он в упоении и начал ласкать ее грудь, закрыв глаза на секунду, а затем продолжал: — Какая прекрасная, круглая, упругая грудь совершенной формы. — У него пересохли губы от возбуждения. — О, какие восхитительные розовые соски! Я давно уже мечтал припасть к ним губами.Олимпия взглянула на него изумленно. Шеридан дотронулся до ее талии.— Какая идеальная талия! — Его ладони поглаживали живот девушки. — Какие изящные пропорции, какая великолепная линия бедер, а этот… — У него перехватило дыхание. — Этот очаровательный живот с атласной кожей. Как плавно он переходит к волне завитков, полыхающих золотом, словно солнце, и мягких на ощупь, словно шелк. — Голос Шеридана дрогнул. — Нет, я просто схожу с ума.Олимпия смотрела на него с нарастающим изумлением, как будто он действительно спятил.— Так я, по-вашему, симпатичная? — прошептала она.— Восхитительная, — прошептал он. — Я никогда не думал, что я…Он осекся, не в силах больше говорить, и прильнул к ней всем телом, тяжело дыша. У Олимпии тоже перехватило дыхание. Его пальцы раздвинули ее ноги и начали ласкать интимные уголки тела. Она снова начала извиваться и постанывать в его руках, сгорая от стыда и вожделения. Олимпия хотела закрыть глаза, но не могла отвести их от лица Шеридана, искаженного страстью. Наконец он убрал руку, и она ощутила прикосновение его твердой набухшей плоти. Олимпия застонала. Шеридан взглянул на нее и насмешливо улыбнулся. Кровь горячей волной прилила к лицу Олимпии, она постаралась оттолкнуть его, но не могла.— О нет, я не отпущу вас, — сказал он, продолжая ритмично двигаться, — Ваша попытка оттолкнуть меня говорит только о том, что вы страшная ханжа и лицемерка, Я думаю, что вы захотите доказать мне обратное.Олимпия попыталась восстановить дыхание, но это было трудно сделать: Шеридан смотрел на нее в упор, навалившись всем телом и продолжая совершать ритмичные телодвижения, от которых Олимпию била дрожь.Внезапно он отпустил ее, стал на колени между раздвинутыми ногами девушки и начал целовать ее бедра. А затем Олимпия ощутила прикосновение его плоти, но теперь она почти вторглась в ее лоно, отчего у Олимпии захватило дух. Это были такие необычные ощущения для нее, что Олимпии стало не по себе.— Что мы делаем? — пробормотала она, задыхаясь от возбуждения.— Совершаем ошибку, — . глухим голосом сказал он.Она почувствовала его осторожные движения. По телу Шеридана пробегали судороги. Олимпия испытывала приятные ощущения, но ей хотелось чего-то большего. Она начала двигаться в такт ему.— Не делай этого! — выдохнул он, схватив ее за ноги. — Не делай, слышишь?Теперь Олимпия могла видеть лишь черные всклокоченные волосы Шеридана и его плечи с напряженными мышцами. Он крепко держал ее колени. Но Олимпия ничего не могла с собой поделать, се бедра вновь начали вздыматься в такт его телодвижениям. Шеридан застонал, по его телу снова пробежала судорога, он слегка отпрянул от нее, но Олимпия сжала коленями его талию. Ее возбуждение нарастало — ей так хотелось еще чего-то, и казалось, что если она будет правильно двигаться, то непременно этого добьется.— О Боже, — стонал Шеридан. — Не надо, не шевелись, не двигайся!Олимпия сняла его руки со своих бедер и положила его пальцы на то место, которое он недавно ласкал и которое воспламенялось от одного его прикосновения.Шеридан поднял голову и взглянул на нее, его грудь тяжело вздымалась.— Пожалуйста, — прошептала она.Он бросил на нее пылающий взгляд, в эту минуту Шеридан был похож на огненного дракона, приснившегося Олимпии нынешней ночью. А затем он начал все глубже входить в нее, лаская Олимпию, которая ощутила нарастающую боль и одновременно блаженство.Она застонала и прижала Шеридана к себе, но он, стараясь действовать все так же осторожно, продолжал ласкать Олимпию, приводя ее в экстаз. Она задыхалась, стонала и извивалась в его руках, а потом начала неистово кричать.Олимпия выкрикивала его имя. Шеридан теперь крепко держал ее, подсунув ладони под ягодицы. Она чувствовала, как его твердая плоть уперлась в ее живот. Шеридан содрогнулся всем телом.— Боже! — хрипло крикнул он и зарылся лицом в волосы Олимпии. — Боже!Он крепче прижал ее к себе; казалось, он готов был умереть.Олимпия задыхалась, ей не хватало воздуха в его неистовых объятиях, она чувствовала, как по ее животу течет какая-то теплая влага. Шеридан глубоко вздохнул и ослабил свою хватку, из его груди вырвался звук, похожий на всхлип плачущего ребенка.Олимпия лежала в полном изнеможении. Она выскользнула из его объятий, тяжело дыша, и с любопытством взглянула на него. Она попробовала пальчиком влагу на своем животе, но Шеридан перехватил ее руку и вновь обнял девушку, зарывшись лицом в ее волосы.— Надеюсь, ты больше не думаешь, что я — не настоящий герой!
Олимпия случайно обнаружила, что Шеридан прячет от нее пингвиненка.Она ушла собирать крапиву, хотя истинной причиной ее ухода было не намерение сварить суп, а стремление держаться подальше от Шеридана. Она долго шла, погруженная в свои мысли, которые временами вгоняли ее в краску и заставляли сердце сжиматься от смущения. Олимпия пересекла весь остров и вышла на противоположный скалистый берег. По небу быстро бежали облака, отбрасывая мрачные тени на свинцовые воды океана.Стадо тюленей расположилось на самом берегу. Глянув вниз, Олимпия заметила Шеридана. Она отпрянула от обрыва и хотела бежать, словно перепуганный заяц, пока Шеридан ее не увидел. Но куда она могла убежать от него здесь, на маленьком острове? Наступит ночь, и они вновь лягут спать вместе под одной крышей. Она наблюдала за ним некоторое время, немного нервничая, но затем, заметив, что он застыл в неподвижности, начала беспокоиться.Положив собранную крапиву в заросли сухостоя, Олимпия поплотнее завернулась в свой плащ и начала осторожно спускаться вниз. Несколько раз она окликала Шеридана, но ветер относил звуки в сторону. Подойдя поближе и замедлив шаг, Олимпия рассмотрела, что капитан сидит на корточках на скале спиной к ней.Она отмахнулась от летящего прямо на нее грача и остановилась в нескольких ярдах от замерзшего Шеридана, запахивая полы плаща на ледяном порывистом ветру. Шеридан не замечал ее, погруженный в свое занятие. Он добывал мякоть моллюсков из раковин. У его ног прыгал серебристый комок пуха, поднимаясь время от времени на короткие лапы. Пингвин раскрывал клюв, издавая резкие пронзительные звуки, когда Шеридан запаздывал с кормом, слишком долго возясь с очередным моллюском. Склонив голову, пингвиненок кружился, словно пьяный, помахивая одним крылом и вытянув в сторону другое, которое было перевязано. Приглядевшись, Олимпия поняла, что это была одна из ее подвязок для чулок, пропавшая таинственным образом три дня назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54