За дверью каюты послышались шаги. Олимпия вскинула голову и в ужасе посмотрела в ту сторону. Дверь рывком распахнулась, и на пороге показался Бакхорс, поправляя брюки.Шеридан напрягся всем телом, видя по выражению лица главаря каторжников, что тот в ярости.— Лживый ублюдок! — Бакхорс сжал плечо Шеридана одной рукой, а другой нанес сильный удар ему в живот.От страшной боли у Шеридана круги поплыли перед глазами. Ему нечем было дышать, казалось, что сердце сейчас выскочит из груди. В этот момент его ударили чем-то тяжелым в ухо, боль наслаивалась на боль. Он уже почти ничего не чувствовал, не мог ни дышать, ни думать, ни видеть.Шеридан не знал, сколько времени прошло, не вот разрывающая его тело боль начала возвращаться, а вместе с ней он услышал как бы издалека отдельные звуки, складывающиеся в слова и фразы, и наконец различил очертания и краски окружающего мира. Он вдохнул полной грудью воздух, почувствовав при этом острую боль.— Кто она, Дрейк?Некоторое время Шеридан молча сидел, моргая глазами, перед которыми все расплывалось, и пытался понять смысл услышанных им слов. Его била мелкая дрожь.— Моя сестра, — хрипло ответил он.Сквозь туман Шеридан ясно увидел склонившееся над ним лицо Бакхорса.— Ну хорошо, упрямый осел.Шеридан перевел глаза на стоявшего рядом с главарем человека. Это была сухопарая горничная Олимпии, смотревшая на него с выражением дикого ужаса на лице. Бакхорс снова отвел в сторону кулак, готовясь замахнуться и нанести новый удар. Шеридан смотрел на эту чуть отведенную руку с чувством обреченности. Бакхорс вновь склонился над ним.— Эта девка говорит, что ты врешь. Она утверждает, что вы оба вели себя вовсе не так, как ведут себя брат и сестра.— Она ошибается, — вяло сказал Шеридан.Бакхорс вложил в удар всю свою силу. Шеридан содрогнулся всем телом от боли и на мгновение потерял сознание. Затем он как бы сквозь дымку услышал свой собственный крик п чей-то горестный возглас и начал понемногу приходить в себя. Но тут же новый удар, от которого Шеридан задохнулся, пришелся по его виску. Он стал клониться набок, но третий удар по другому уху вернул его в прежнее положение, как куклу, которую дергают за веревочки.Какое-то время он, видимо, находился в забытьи, но вот мрак начал рассеиваться и отступать. Шеридан открыл глаза. Перед ним стоял Бакхорс, черты лица которого расплывались, меркли и вновь возникали, словно в кошмаре.— О, не надо, — послышался умоляющий женский голос. — Не бейте его больше.Шеридан облизал сухие губы. Его прикушенный язык пощипывало, губы кровоточили. Он испытывал страшную горечь, так как понял своим воспаленным разумом, что защищавший его голос принадлежал вовсе не Олимпии.«Ах так. Прекрасно. Я сейчас все скажу… Клод Николя, принц…» Шеридан закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться.— Я не буду его бить, — сказал Бакхорс. — Но пусть тогда этот ловкач ответит мне на вопрос: кто она?— Сестра, — глухо сказал Шеридан. — Моя сестра.Он уже напряг мышцы своего раздираемого болью тела, когда новый удар настиг его. В ушах Шеридана стоял звон, он хрипел, пытаясь поймать воздух открытым ртом, сердце бешено колотилось, сознание вновь заволокло пеленой, а в глазах зарябило от мельтешения ярких точек.«На этот раз я все им скажу…» Бакхорс тряхнул стул, на котором сидел Шеридан.— Она не сестра тебе. Мы все это прекрасно знаем, черт возьми. Так кто же она?Шеридан открыл рот, но его язык еле шевелился. Сделав над собой усилие, он прошептал:— Сестра.Боковым зрением Шеридан заметил, что Бакхорс снова делает замах. Судорога пробежала по всему телу Шеридана, он чувствовал себя совершенно беспомощным.«Не делай этого. Не надо. Я все скажу. Скажу», — мысленно молил он бандита.— Ты убьешь его, Бакхорс, — раздался чей-то далекий голос. — И мы не сможем выбраться отсюда.Шеридан приготовился к удару, но его не последовало.— Выберемся. Я придумаю что-нибудь, — послышался голос Бакхорса.— Да, как же, черт бы тебя побрал. — В голосе, принадлежавшем, по-видимому, Колу, звучало нетерпение. — Таким образом ты все равно ничего не добьешься от него. Он скорее сдохнет, чем что-нибудь тебе скажет. Да он, похоже, уже ничего и не может сказать!— Так что же ты предлагаешь? Выбивать признание из нее, из этой девчонки?Шеридан подавил приступ тошноты, подкатившей к горлу, и поднял голову.— Нет, я знаю другой способ, более надежный, и, главное, этот парень останется жив. Он скажет нам все, если эта девица действительно чего-нибудь стоит. Мне надо только полотенце и немного воды.Бакхорс сильно толкнул спинку стула, на котором сидел Шеридан, и тот больно ударился затылком о переббрку. У него закружилась голова.— Тогда сходи и принеси все, что тебе нужно. Бакхорс похлопал Кола по спине.Шеридан еле слышно вздохнул, чувствуя огромное облегчение от того, что его прекратили бить. Он сидел, опустив голову; все его тело горело огнем. Вокруг него двигались и разговаривали какие-то люди, но он не обращал на них никакого внимания, сосредоточившись на резкой боли, которую ему причинял каждый вдох и выдох.— Я не буду бить тебя, — сказал Кол, ухмыляясь.«О Боже», — всполошился Шеридан, и его сердцг учащенно забилось. Он закрыл глаза.— Несите все это сюда. Ставьте. Вот так, — раздался снова голос Кола, обращавшегося к вошедшим матросам.Шеридан замер, с ужасом ожидая, что последует дальше. А Кол нарочно тянул, разглагольствуя о синяках и ссадинах Шеридана, оставшихся на его теле от побоев Бакхорса.— Ну ладно, приступим, — наконец мягко сказал Кол. — Итак, мистер Дрейк, кто эта маленькая леди?Шеридан открыл глаза и взглянул на рослого уголовника, а затем перевел взгляд на полотенце, ведро с водой и кувшин. От дружеского тона Кола по его спине забегали мурашки.— Значит, вы не хотите говорить на эту тему, я правильно вас понял? — Кол покачал головой. — Ну как вам не стыдно. Вам должно быть чертовски стыдно!Он склонился над Шериданом и положил ему на лицо развернутое полотенце. Послышался звук льющейся воды, и Шеридан ощутил, как струйки побежали по полотенцу, пропитывая ткань.Сначала он почувствовал только прикосновение влажной материи к лицу, которая приятно холодила его воспаленную кожу.Но затем Шеридану стало трудно дышать. Влажное полотенце плотно облегало его лицо, и при каждом вдохе ткань засасывало в ноздри и в рот. Вскоре вода начала сочиться, проникая струйками в его носоглотку. Шеридан проглотил воду и закрыл рот, пытаясь дышать носом, но кто-то наклонил назад его стул, схватил Шеридана за волосы, запрокинув его голову, и Шеридан почувствовал, как струйки воды текут по его лбу и щекам. Он сделал вдох и захлебнулся.Шеридан начал вырываться, судорожно дергаясь и пытаясь освободиться от руки, вцепившейся ему в волосы.«Я скажу тебе! Все скажу! Все скажу!» — стучало у него в голове.Он еще не произнес ни слова, а только захрипел, но стул тут же опустился на все четыре ножки, а с лица Шеридана убрали полотенце. Он нагнулся, кашляя и хватая ртом воздух.— Она не стоит таких мук, правда? — ласково спросил Кол. — Убей меня, но никто в целом мире не стоит таких мук.Шеридан был не в силах поднять голову, но он взглянул исподлобья в угол каюты, туда, где сидела Олимпия. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых отражался животный страх. Все пропало.— Уф-ф! — тихо выдохнул Шеридан, чувствуя, как последние силы покидают его. Он понял, что она сдалась, она сломлена. А значит, его молчание бессмысленно. Она все равно сейчас признается во всем.«Я скажу им все», — решил он.— Так кто же она? — прошептал Кол.«Вот сейчас, сейчас я им все скажу». Послышался плеск воды, наливаемой в кувшин.«О Боже, смилуйся надо мной. Я скажу, я все скажу…» Глава 12 Олимпия вздрогнула от испуга, когда хлопнула дверь каюты. Она панически боялась Бакхорса, до смерти боялась всех этих уголовников и ничего не могла с собой поделать. Она молча наблюдала за тем, как плотный коренастый Бакхорс всем своим телом навалился на Шеридана и припечатал его к стене. Она молча наблюдала за тем, как Кол накрыл лицо Шеридана, запрокинул его голову и начал лить сверху воду. Она видела, как задыхался Шеридан, как дергался, хрипел и бился в судорогах. Но у Олимпии было такое чувство, будто ее отделяет от всего происходящего стена из толстого стекла.Звук шагов возвращающегося Бакхорса вывел ее из оцепенения, и новая волна животного ужаса захлестнула девушку. Она съежилась и прижалась спиной к стене, но Бакхорс лишь скользнул по ней взглядом и остановился перед Шериданом. Тот сидел, опустив голову, чуть нагнувшись вперед, насколько это позволяли веревки, которыми он был привязан к стулу. С его волос на обмякшее тело стекала вода.— Ты вроде бы не собирался убивать его, — резко бросил Бакхорс своему подручному.— Он жив, — отозвался Кол.— Но он же не дышит!Кол толкнул ногой стул, и Шеридан упал вместе с ним на пол с глухим стоном. По его телу пробежала судорога, и он закашлялся.— Он так и не рассказал тебе ничего интересного, как я понимаю? — усмехнулся Бакхорс, поднимая с пола мокрое полотенце.Кол пожал плечами.— Я вылил на него пять ведер воды. Но все бесполезно. Скорее всего ему нечего нам сказать.Оба бандита взглянули на Олимпию, и у нее потемнело в глазах от ужаса.— Вставай, — приказал ей Бакхорс.Она повиновалась, хотя колени ее подкашивались, а ноги были ватными.— Развяжи ее и запри обоих в какой-нибудь каюте. — Бакхорс махнул рукой Колу, а затем обратился к Олимпии: — Я хочу, чтобы ты поставила этого ловкача на ноги к рассвету. Он должен быть в полной форме, слышишь? Я поручаю это тебе, сестренка.Ее провели в каюту убитого старпома, расположенную напротив кают-компании. Сквозь открытую дверь на нее падал свет. Олимпия села на койку и начала растирать свои опухшие запястья. В дверной проем она видела, как Кол разрезал веревку, которой Шеридан был привязан к стулу, валявшемуся сейчас на полу. Шеридан перевернулся на спину, приподнялся на локтях и снова закашлялся. Чтобы поднять его на ноги, потребовались усилия трех человек. Он стоял, чуть покачиваясь, несколько мгновений, пока Кол не втолкнул его в каюту старпома, где Шеридан упал на койку рядом с Олимпией. Бандит рывком закрыл дверь.Они оказались в полной темноте. Олимпия слышала тяжелое дыхание Шеридана, его хриплый надрывный кашель, чувствовала прикосновение его влажного тела к своему бедру.Она встала, пошарила в темноте и зажгла на ощупь масляную лампу. Мерцающее пламя озарило все помещение тусклым светом.Шеридан лежал на боку, поджав ноги. По его телу пробегали судороги. Он открыл глаза и вытянул руки, сжимая и разжимая пальцы, как будто хватался за воздух. Затем он уткнулся лицом в постель, и его начало рвать водой. Наконец он затих, тяжело дыша. Через некоторое время Шеридан, с трудом опершись на дрожащую руку, чуть приподнялся и позвал сиплым шепотом:— Принцесса!Олимпия стояла у стола, глядя на него: его била мелкая дрожь, мокрые волосы прилипли ко лбу.— Вы заслужили это, — прошептала она зло. — Заслужили, слышите?Он тяжело вздохнул.— Плохо, — пробормотал он глухо и еле внятно, чуть не упав навзничь.— Ненавижу! — произнесла Олимпия с жаром. — Грязный, мерзкий, подлый обманщик. Вор. Предатель. Свинья!Шеридан покачал головой и попытался то ли засмеяться, то ли что-то сказать, но вновь закашлялся. Затем он протянул к девушке руку и, взяв ее за запястье, потянул к себе, приглашая сесть рядом.— Я же предупреждал вас, — просипел он.— Оставьте меня в покое! — Олимпия вырвала руку.— Принцесса, — он закрыл на мгновение лицо руками, — принцесса, я им ничего не сказал.— Ублюдок, — бросила она ему.Он поднял на нее взгляд, в котором светилось такое недоумение и горечь, что на мгновение Олимпии стало стыдно.— Я ничего не сказал им, — прохрипел он. — Я мог бы сказать… и тогда бы они не…Его снова начал бить кашель. Олимпия зло прищурила глаза.— Я презираю вас.Он пришел в замешательство и некоторое время растерянно моргал, на его бровях и ресницах все еще блестели капельки воды.— Вы не понимаете. Вы… не знаете…— Я все понимаю, — сказала она и снова оттолкнула его руку, протянутую к ней. — Вы думаете, что, поскольку вы не предали меня в очередной раз, я ужаснусь тому, что они сделали с вами. Мне действительно следовало бы пожалеть вас. Но я не чувствую ни капли жалости. Я ненавижу вас до глубины души, «сэр» Шеридан. Я ненавижу взс до такой степени, что мечтала бы быть на месте одного из тех, кто избивал вас.Он долго смотрел на нее. Растерянность и замешательство постепенно исчезли с его лица, густые ресницы опустились, а губы сжались в одну суровую линию.— Хорошо, я все понял, — проговорил он. — И приму это к сведению в следующий раз.— Встаньте, если можете! — резким от усталости голосом воскликнула Олимпия. — Вы испортили одеяло.Он бросил на нее испепеляющий взгляд, исполненный затаенной обиды, — словно мятежный Люцифер, вынашивающий новые опасные замыслы, — но подчинился ее требованию. Шеридан с трудом встал с койки, из груди его вырвался хрип, и он, согнувшись в три погибели, зашелся в приступе сильного кашля. Затем, немного отдышавшись, он снял с постели мокрое одеяло и бросил его в угол. Проходя мимо Олимпии, Шеридан заглянул в стоявший рядом с ней шкафчик.— Одеял больше нет, — сообщил он, тяжело дыша. — Вы не будете возражать, ваше, черт бы вас побрал, высочество, если я воспользуюсь одеждой этого несчастного малого? — И, снова закашлявшись, Шеридан начал рыться в шкафчике. — Или вы хотите, чтобы я умер от холода за все совершенные мною злодеяния?— Мне все равно. Делайте что хотите. Шеридан покачал головой.— Нет, вам не должно быть все равно. Если я заболею или умру к рассвету, наш общий друг Бакхорс вынет из вас душу, дорогая сестричка.Олимпия закусила губу, пытаясь убедить себя в том, что, несмотря на смертельную обиду, нанесенную ей на Мадейре, Шеридан в данных обстоятельствах является, по существу, ее единственным защитником. Однако ненависть ее была сильнее рассудка.— Вы все равно не сможете вести этот корабль, потому что вы скорее всего вовсе не Шеридан Дрейк. Я не удивлюсь, если узнаю, что вы убили настоящего Дрейка еще до прибытия в Норфолк и стали выдавать себя за него.Шеридан прислонился спиной к шкафчику и откинул голову назад. Большая капля упала с его волос на ключицу, и он поежился.— Думаю, у вас есть возможность выяснить все это со временем, если вы захотите, — промолвил он слабым голосом, ему было, по-видимому, нехорошо. Внезапно лицо Шеридана покрылось мертвенной бледностью и окаменело, его колени подкосились, и он, захрипев, стал медленно сползать вдоль шкафчика на пол, схватившись за живот.У Олимпии сжалось сердце от жалости и сочувствия к нему. Она не привыкла быть жестокой и, наверное, испытала бы жалость даже к змее, если бы та выглядела такой же несчастной.Впрочем, он и был самой настоящей змеей в ее глазах.— Вот, возьмите. — Она сняла свой плащ и накинула его на плечи Шеридана, сидевшего на полу.Он сразу же закутался в пего, судорожно вцепившись руками в ткань с такой силой, что побелели костяшки пальцев, и тут же замер, уткнувшись лбом в колени. Казалось, Шеридан даже не дышал.Через некоторое время он откинул голову, привалившись затылком к шкафчику, и начал глубоко дышать, испытывая, по-видимому, некоторое облегчение.— О Боже, — пробормотал он. — Как бы я хотел, чтобы все это наконец кончилось.Олимпия нахмурилась.— В чем дело? — спросила она. Он еле заметно пожал плечами.— Ничего страшного, ничего такого, что могло бы огорчить вас. Просто очередной приступ боли — остаточные явления после разговора с вежливым мистером Бакхорсом, — медленно сказал он. — Впрочем, сейчас уже все прошло. Однако, скажу прямо, это довольно неприятно, когда тебе льют воду через нос.Олимпия поджала губы.— Вы можете встать?— Конечно, — сказал он, не двигаясь с места. Олимпия некоторое время молча ждала, а затем нетерпеливо склонилась над ним.— Мне показалось, вы сказали, что можете встать.— Завтра. Или на следующей неделе. Нет… — Шеридан наклонил голову, — не прикасайтесь к моему лицу. Благодарю вас, вы очень добры.Олимпия выпрямилась и нахмурилась, разглядывая его. Она обнаружила не так уж много следов от побоев: испачканная кровью рука, которой он утирал разбитые кровоточащие губы, и синяк под левым глазом.— На мой взгляд, вы не выглядите серьезно пострадавшим.— Когда-нибудь, — вкрадчиво сказал он, — я хорошенько изобью вас, чтобы вы расширили свой жизненный опыт.Она взглянула на него, ее глаза сверкали гневом.— Вы уже в достаточной степени расширили мой жизненный опыт, уверяю вас. Вставайте. Вы должны лечь спать, чтобы завтра быть в полной форме. Эти люди надеются на вас.Шеридан взглянул на нее потемневшими от холодной ярости серыми глазами, которые казались ледяными в тусклом свете масляной лампы.— Вы решили, принцесса, связать свою судьбу с кем-то другим?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54