Приподнявш
ись на локте, я стал пристально вглядываться в ночную темень. Тучи, несшие
ся по небу, время от времени приоткрывали луну, так что можно было что-то у
видеть. Постепенно, не сразу, я сумел рассмотреть еще один силуэт.
Глаза мои слипались, поэтому я не склонен был к каким-то размышлениям. Лиш
ь подумал: может, моим соседям не спится, решили погулять по свежему возду
ху. Ну что ж, вполне естественно после неумеренных возлияний, которым они
с увлечением предавались весь вечер. Ну и Бог с ними, со всеми! Я повернулс
я на другой бок и закрыл глаза.
Утро выдалось таким же ненастным, как и вчера. Серое, дождливое небо, мерны
й перестук капель отнюдь не пробуждали стремления вскочить с постели и о
кунуться в заботы нового дня. Разлепив глаза, я провалялся еще с полчаса. Н
ежился бы в постели и дальше, не принуди меня подняться неучтивый стук ку
лаком в дверь.
Ц Какого черта? Ц недовольно буркнул я.
Ц Подымайтесь, барин! Ц прокричал хозяин постоялого двора. Ц Господин
а гусара зарезали…
Труп поручика Никитина лежал в конюшне на земляном полу. Вокруг тела рас
теклись и впитались в землю бурые пятна крови.
Ц А что это у него на груди, барин? Ц боязливо спросил хозяин, отворачива
я ворот рубахи. Ц Здесь какой-то круг, полоса. Батюшки, да это ж ножом выре
зано!
«Убили беднягу, Ц подумал я. Ц Кто же это сделал? Неужто… Вот так святой о
тец…»
Из-за всех этих скорбных дел я вовремя не прибыл на службу, так как оказал
ся временно задействованным здешним полицмейстером в роли свидетеля. У
бийцу найти не удалось, он как сквозь землю провалился. Ищи теперь ветра в
поле. Зато я, по возращении на службу, получил строгий выговор от начальст
ва Ц мол, платят мне деньги не за выведение на чистую воду окаянных лиход
еев, а за изыскания в области пиротехники. На том вроде бы и кончилось…"
* * *
Он молчал. Из него ничего нельзя было выдавить. Наши слова и увещевания от
скакивали от него, как комки жеваной бумаги от слоновьей шкуры. Мы не в сил
ах были пробить броню отчуждения.
Тусклая лампочка в комнате для допросов изолятора временного содержан
ия слабо светила на него, и он, будто спасаясь от луча мощного прожектора,
щурил глаза с подрагивающими, в красных прожилках веками Казалось, на ег
о плечи давит неподъемная тяжесть, которая сомнет-таки его, как сминает а
тмосферный столб тело глубоководной рыбы, выброшенной на берег. Он как б
удто вел неимоверно тяжелую борьбу с земным притяжением.
Ц Как тебя зовут?.. За что ты убил человека?.. Как тебя зовут?.. Ц вновь и внов
ь долдонил Володька Савельев, старший следователь по особо важным делам
городской прокуратуры, барабаня холеными пальцами по белоснежному ман
жету своей рубашки. Сколько я его знал, даже в самое неподходящее время и в
самом неподходящем месте, он появлялся в темном отутюженном костюме и в
белоснежной рубашке, а ботинки всегда сверкали. На его худом красивом (а л
я Ален Делон) лице трудно было что-то прочесть, но я видел, что он теряет тер
пение.
А убийца молчал…
Два часа назад, в ноль-тридцать, дежурный по городу получил сигнал от рабо
тяг, выехавших ночью на ремонт линии газопровода, что со стороны «бульни-
ка» слышны крики. Машина АП-7 прибыла на место через восемь минут. Патруль
ные немного покрутились на «уазике», ничего подозрительного не увидели,
выехали на пригорок, а когда уже собрались двинуть обратно, свет упал на «
бульник» (так называли его горожане) Ц огромный древний валун с выбитым
и в граните доисторическими символами. Убийца в синей робе лежал, уткнув
шись лицом в траву. Одна его рука с обломанными ногтями, скребла сухую зем
лю, в другой был зажат нож с острым длинным лезвием. На самом «бульнике» ле
жал истерзанный труп.
Его кромсали с какой-то запредельной яростью. На убиенном была монашеск
ая ряса.
Ц Будешь ты говорить или нет? Ц взорвался-таки Володька, хлопнув ладон
ью по столу.
Ц По-моему, у него крыша поехала, Ц предположил я.
Ц Возможно, и так… Желтый дом по нему горькими слезами плачет Ц это уж т
очно. Такое устроить…
Неожиданно, будто преодолевая огромное сопротивление, убийца разогнул
ся и уставился на меня. Этот человек, по виду типичный бродяга с явно наруш
енной психикой, имени которого мы не знали, сейчас смотрел на меня соверш
енно ясным взором. В глазах его не было и тени безумия, а были глубина, прон
ицательность, да еще что-то такое, чему и слов нет. Сдавленно, едва шевеля г
убами, он произнес:
Ц Я узнал тебя, воин… Торопись, у тебя мало времени… Уже снята вторая печ
ать… Через пять дней ты умрешь, Виктор… В моем жилище… Твоя надежда… Возь
ми гри…
Он поднял руку, то ли пытаясь указать на что-то, то ли намериваясь вцепить
ся в меня костлявыми пальцами, но силы оставили его, и он сполз на пол. Не уп
ал, а именно сполз, будто из него вытащили скелет, и тело теперь расползало
сь бесформенной массой по кафельному полу.
Ц Отрубился, мать его! Ц Володька вскочил, нагнулся над убийцей, провел
рукой над ртом, пощупал пульс на шее. Ц Живехонек… Во артист!
Ц Артист.
Мне доводилось видеть и не таких клоунов. Единственно, что озадачивало,
Ц откуда он мог знать мое имя? Вроде при нем никто не называл меня по имен
и…
Ц Не знаю, что и сказать, Ц пожал плечами врач, когда бродягу на носилках
затаскивали в «скорую»,
Приткнувшуюся во дворе УВД. Ц На припадок, каталепсию, реактивное состо
яние не похоже. Пульс, мышечные реакции в норме. Но мозг не работает. Будто
от электросети отрубили… Кто он хоть?
Ц Неясно, Ц ответил Володька. Ц Но скоро он будет самым известным чело
веком в городе.
Он прав. Шум завтра поднимется на всю Россию. Только что мои оперативники
установили личность погибшего. В монастыре, что в десяти километрах от г
орода, пропал монах Иоанн. Можно представить, как вцепятся в такую новост
ь стаи стервятников, именуемых газетчиками и телевизионщиками. Ох, беда.,
Ц Глаз чтоб не спускали, Ц проинструктировал я старшину и сержанта. Ц
Вы бы видели, что он с монахом сделал. Ножом раздробил кости. Медик сказал,
что для этого нужна чудовищная сила… если врачи его откачают Ц пристегн
уть наручниками к кровати. Пусть потом что угодно кричат о нарушении пра
в человека. Мой приказ. Ясно?
Ц Так точно, Ц поморщился сержант, которого не вдохновляла перспектив
а провести ночь рядом с маньяком.
* * *
Вернулся я домой поздно. Наскоро перекусил и сразу взялся за старую руко
пись Ц не терпелось опять перенестись на два века назад.
"Несмотря на то что еще в самом начале русско-турецкой кампании 1787 года я п
роявил настойчивое желание оказаться в действующей армии, меня, открове
нно сказать, просто поставили на место, пояснив, что в армии и без меня обо
йдутся, а вот без пороха и прочих боевых припасов никакого врага не одоле
ть, А поскольку я инженер, да еще специалист по пионерным вооружениям, то и
надлежит мне заниматься своими делами.
И вот один за другим минули годы летних кампаний, благоприятных для наше
й армии. Гремела слава Суворова и Румянцева, взята была неприступная кре
пость Очаков и срыта до основания на веки вечные. А вместе с ней пал черном
орский оплот Османской империи Гаджибейский замок, сданы были без боя Ак
керман и Бендеры. Наши войска стояли уже около самой неприступной из тур
ецких крепостей Ц Измаила.
Измаил… В ту пору это слово было на устах у всех. Именно там окончательно р
ешалась судьба войны. Именно там России предстояло еще раз удивить мир м
ощью и отвагой и ратным искусством своих сынов. Именно там в те дни решала
сь и моя судьба. Под стенами крепости мне предстояло перешагнуть некий б
арьер и узреть новые, воистину невероятные пространства. Или погибнуть б
есславно, не оставив после себя ни доброй памяти, ни достойных дел. Однако
тогда подобные мысли на свой счет не могли прийти мне в голову, поскольку
я еще не знал, в какие события вовлечен и игрушкой каких сил стал. Я был лег
комыслен, как мотылек, и несказанно рад тому, что начальство, наконец, соиз
волило направить меня под стены турецкой цитадели. Целью поездки было ис
пытание моего изобретения Ц адской машины, своеобразной контрмины, спо
собной уничтожить любые заминированные подкопы противника методом дет
онации. Однако по всему выходило, что прибыл я поздновато и развернуться
мне уже не будет времени.
Я был бы неискренен, если бы утверждал, что только радость владела мною то
гда. Посещали меня и некоторые опасения, даже страх перед войной, опаснос
тью, перед смертью, которая могла ожидать меня на поле брани. Немало непри
ятных картин подсовывало мне воображение, немало тревожных, а порой и жу
тких сновидений пришлось мне перевидать. Наконец, я настолько запутался
в своих представлениях о войне, что мне стало казаться невероятным увиде
ть картины войны наяву. Но время неумолимо шло, и вот я, завершив приготовл
ения и выслушав последние наставления родных, отправился в путь.
Не буду утомлять вас описаниями путешествия, всех трудностей и приключе
ний, которые выпали на мою долю в дороге. Уместнее было бы начать с того мо
мента в конце 1790 года, когда я прибыл в лагерь наших войск под Измаилом, дол
ожился командованию и, решив обозреть окрестности, очутился на пригорке
, откуда открывался обширный вид. Светило солнце, воздух был прохладен, од
нако не по-зимнему, как положено на севере. Тут все-таки юг, край благодатн
ый, теплый, так что погода годилась бы для осени, но не для середины зимы. Вз
ору моему открылись четкие прямоугольники палаточных городков. Отсюда
они казались игрушечными, какими-то бутафорскими, словно их изобразил т
еатральный художник на заднике сцены, чтобы подчеркнуть драматизм дейс
твия, которое вот-вот должно развернуться на подмостках. Интересно, како
ва будет моя роль в этом кровавом спектакле?
Вид на военный лагерь недолго занимал мое внимание, переключившееся вск
оре на другую картину, куда более грозную и значительную, чем палатки-чай
ки, парящие в рваных клубах утреннего тумана. Величественное сооружение
самонадеянно вознеслось в небесную высь, будто собираясь застить весь г
оризонт. Похоже, здесь фортификаторы вознамерились соревноваться в иск
усстве строительства с великими зодчими, воспевшими силу духа человече
ского и славившими произведениями своими самого Творца. Их дворцы стоят
долгие и долгие века. Но нет ничего более преходящего, подверженного раз
рушениям, чем военные цитадели, какими бы совершенными они ни казались. В
озведенные лишь для одной цели Ц увековечить чье-то могущество и силу, ч
ье-то имперское самомнение и самолюбие, они неотвратимо влекут к себе те
х, кто хотел бы утвердиться в величии своем, сравняв некогда неприступны
е стены с землей и тем самым оставить еще один разрушительный след в вели
кой исторической цепи событий.
Нет, мои размышления не казались мне бесспорными, и наверняка мой старши
й друг Осиповский поправил бы меня, наверное, он сказал бы: «Крепости разр
ушают справедливо хотя бы потому, что нередко за их стенами скрывается Т
ьма и Зло. Так, некогда в замках-монастырях укрывались тевтонские рыцари,
которые, прикрываясь именем Господа, творили дела воистину черные. И мир
становится лишь лучше, когда подобные цитадели зла оказываются поверже
нными. Но есть, к счастью, и иные бастионы, такие, как Сергиево-Печерская ла
вра, где православные защитники с Божьей помощью в трудные времена отста
ивали нашу землю».
Вражья цитадель, вызвавшая у меня бурю чувств и мыслей, располагалась на
склоне высот, полого спускавшихся к величавому Дунаю. Широкая лощина, ра
зделявшая Измаил на две части, из которых большая, западная, называлась С
тарой, а восточная Ц Новой крепостью, особо подчеркивала высоту мощных
стен. На глаз длина стен цитадели была никак не менее шести верст.
Как инженер, конечно, я вскоре увлекся подсчетами. Главный вал, прикидыва
л я, достигает не менее четырех сажен вышины. Он, в свою очередь, обнесен рв
ом глубиной не менее пяти и шириной до шести сажен. Местами ров заполнен в
одой. В ограде четыре воротных проема…
Я знал, что крепость Измаил превращена в грозную твердыню. Турки под руко
водством французского инженера де Лафит Клове и немца Рихтера постарал
ись на совесть укрепить ее. Удастся ли нам разрушить фортификационные ух
ищрения, пробить в них брешь? Под силу ли будет нашим войскам взять крепос
ть? Задача не из легких…
Мои размышления неожиданно были прерваны.
Ц Ба, никак сам господин Курнаков прибыл? Значит, туркам крышка, Ц прозв
учал за моей спиной чей-то очень знакомый голос.
Я обернулся. Это был капитан Терехин, с которым я имел честь познакомитьс
я еще на Тульском пороховом заводе. Мы радостно пожали друг другу руки.
Ц А я как раз вас высматриваю, Ц сказал он. Ц Мне приказано всячески сод
ействовать вам и помогать в вашем обустройстве.
Капитан Терехин Ц среднего роста, голубоглазый блондин Ц был знатоком
пионерного дела. Еще в 1787 году до меня дошел слух, что именно он, благодаря с
воей сноровке и знаниям, сумел обезвредить минные поля у Очакова, за что з
аслужил звание Георгиевского кавалера. Я рад был, что нас вновь свела суд
ьба.
Ц Хорошо, что именно вам поручили меня опекать, Ц сказал я и, тут же перев
одя разговор в интересующее меня русло, спросил:
Ц Что ведомо вам о противнике?
Ц Разведка доносит, что основное вооружение крепости составляют двест
и шестьдесят орудий, из коих восемьдесят пять пушечек и пятнадцать морти
рок смотрят дулами на реку. Сам гарнизон состоит из тридцати пяти тысяч ч
еловек, командует ими Айдос Мегмет, Ц по-военному четко разъяснил капит
ан.
Ц Что это за человек?
Ц О, это решительный и храбрый воин. С ним нелегко будет справиться.
Ц А что наши войска?
Ц Еще в ноябре армия Гудовича осадила крепость, однако на штурм так и не
отважилась…
Ц Что так?
Ц Военный совет сначала принял решение отвести войска на зимние кварти
ры, но тут прибыл Суворов с приказом светлейшего князя Потемкина действо
вать на свое усмотрение. А Суворов есть Суворов. Его девиз: «Побеждать не ч
ислом, а умением». Так что войска были возвращены на исходные позиции, и се
йчас вовсю идет подготовка к штурму. Вот, взгляните-ка.
Я посмотрел в сторону, указанную моим провожатым. Неподалеку от реки воз
вышалось странное сооружение, чем-то напоминавшее виденную только что м
ной крепость. Смерив сооружение взглядом, я пришел к выводу, что его стены
по габаритам не особенно уступают настоящим крепостным. Мое удивление в
озросло, когда я приметил черные фигурки солдат, идущих на приступ этой с
амой лжекрепости.
Ц Что это? Ц спросил я.
Ц Это задумка его превосходительства графа Суворова, Ц улыбнулся Тер
ехин. Ц Он следует правилу по елику возможно избегать напрасного крово
пролития и поэтому обучает солдат тому, как надо брать крепости, на отстр
оенной нами фальшивой цитадели.
Ц Ну и ну, Ц только и оставалось мне покачать головой.
В отличие от моих глупых гражданских представлений, люди в палаточном ла
гере жили обычной, отнюдь не наполненной патетикой и героизмом, походной
жизнью. Солдаты готовили пищу, ухаживали за лошадьми, чистили оружие, зан
имались хозяйственными работами и боевой подготовкой, а на их лицах сове
ршенно не читалось решимости, не щадя живота, послужить Родине. Смех, шутк
и-прибаутки, обычные, чаще весьма далекие от войны разговоры. Единственн
о, что было необычным, Ц ощущение ожидания. Оно словно было разлито в воз
духе, присутствовало в речах, жестах, взорах Ц во всем. Оно преследовало л
юдей днем и ночью, и никто ни на миг не забывал, что все собрались здесь для
того главного мига, когда затрубит призывно труба, и пойдет сила на силу, и
все, что у человека есть за душой Ц хорошее или плохое, трусость или отва
га, честь или низость, Ц проявится во всей полноте и ляжет на его имя слав
ой или позором.
Терехин по натуре своей всегда считался любителем хорошего общества и в
еселого, в дружеском кругу, времяпрепровождения. Мне показалось, что он з
нает чуть ли не всех офицеров и считает своим долгом перезнакомить меня
с каждым из них. Для меня же знакомство с новыми людьми Ц обязанность тяг
остная и непростая. Я имею столь же хорошую память на лица, сколь плохую на
имена. Из-за этого постоянно попадаю в глупые ситуации, пытаясь вспомнит
ь, как зовут моего собеседника, и заменяя его имя на беспомощное «уважаем
ый», «милейший», «любезнейший». Но, так или иначе, я получил право приветст
вовать многих офицеров и, можно сказать, начал вписываться в это боевое, с
плоченное огнем и походами братство, что не могло не льстить моему самол
юбию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
ись на локте, я стал пристально вглядываться в ночную темень. Тучи, несшие
ся по небу, время от времени приоткрывали луну, так что можно было что-то у
видеть. Постепенно, не сразу, я сумел рассмотреть еще один силуэт.
Глаза мои слипались, поэтому я не склонен был к каким-то размышлениям. Лиш
ь подумал: может, моим соседям не спится, решили погулять по свежему возду
ху. Ну что ж, вполне естественно после неумеренных возлияний, которым они
с увлечением предавались весь вечер. Ну и Бог с ними, со всеми! Я повернулс
я на другой бок и закрыл глаза.
Утро выдалось таким же ненастным, как и вчера. Серое, дождливое небо, мерны
й перестук капель отнюдь не пробуждали стремления вскочить с постели и о
кунуться в заботы нового дня. Разлепив глаза, я провалялся еще с полчаса. Н
ежился бы в постели и дальше, не принуди меня подняться неучтивый стук ку
лаком в дверь.
Ц Какого черта? Ц недовольно буркнул я.
Ц Подымайтесь, барин! Ц прокричал хозяин постоялого двора. Ц Господин
а гусара зарезали…
Труп поручика Никитина лежал в конюшне на земляном полу. Вокруг тела рас
теклись и впитались в землю бурые пятна крови.
Ц А что это у него на груди, барин? Ц боязливо спросил хозяин, отворачива
я ворот рубахи. Ц Здесь какой-то круг, полоса. Батюшки, да это ж ножом выре
зано!
«Убили беднягу, Ц подумал я. Ц Кто же это сделал? Неужто… Вот так святой о
тец…»
Из-за всех этих скорбных дел я вовремя не прибыл на службу, так как оказал
ся временно задействованным здешним полицмейстером в роли свидетеля. У
бийцу найти не удалось, он как сквозь землю провалился. Ищи теперь ветра в
поле. Зато я, по возращении на службу, получил строгий выговор от начальст
ва Ц мол, платят мне деньги не за выведение на чистую воду окаянных лиход
еев, а за изыскания в области пиротехники. На том вроде бы и кончилось…"
* * *
Он молчал. Из него ничего нельзя было выдавить. Наши слова и увещевания от
скакивали от него, как комки жеваной бумаги от слоновьей шкуры. Мы не в сил
ах были пробить броню отчуждения.
Тусклая лампочка в комнате для допросов изолятора временного содержан
ия слабо светила на него, и он, будто спасаясь от луча мощного прожектора,
щурил глаза с подрагивающими, в красных прожилках веками Казалось, на ег
о плечи давит неподъемная тяжесть, которая сомнет-таки его, как сминает а
тмосферный столб тело глубоководной рыбы, выброшенной на берег. Он как б
удто вел неимоверно тяжелую борьбу с земным притяжением.
Ц Как тебя зовут?.. За что ты убил человека?.. Как тебя зовут?.. Ц вновь и внов
ь долдонил Володька Савельев, старший следователь по особо важным делам
городской прокуратуры, барабаня холеными пальцами по белоснежному ман
жету своей рубашки. Сколько я его знал, даже в самое неподходящее время и в
самом неподходящем месте, он появлялся в темном отутюженном костюме и в
белоснежной рубашке, а ботинки всегда сверкали. На его худом красивом (а л
я Ален Делон) лице трудно было что-то прочесть, но я видел, что он теряет тер
пение.
А убийца молчал…
Два часа назад, в ноль-тридцать, дежурный по городу получил сигнал от рабо
тяг, выехавших ночью на ремонт линии газопровода, что со стороны «бульни-
ка» слышны крики. Машина АП-7 прибыла на место через восемь минут. Патруль
ные немного покрутились на «уазике», ничего подозрительного не увидели,
выехали на пригорок, а когда уже собрались двинуть обратно, свет упал на «
бульник» (так называли его горожане) Ц огромный древний валун с выбитым
и в граните доисторическими символами. Убийца в синей робе лежал, уткнув
шись лицом в траву. Одна его рука с обломанными ногтями, скребла сухую зем
лю, в другой был зажат нож с острым длинным лезвием. На самом «бульнике» ле
жал истерзанный труп.
Его кромсали с какой-то запредельной яростью. На убиенном была монашеск
ая ряса.
Ц Будешь ты говорить или нет? Ц взорвался-таки Володька, хлопнув ладон
ью по столу.
Ц По-моему, у него крыша поехала, Ц предположил я.
Ц Возможно, и так… Желтый дом по нему горькими слезами плачет Ц это уж т
очно. Такое устроить…
Неожиданно, будто преодолевая огромное сопротивление, убийца разогнул
ся и уставился на меня. Этот человек, по виду типичный бродяга с явно наруш
енной психикой, имени которого мы не знали, сейчас смотрел на меня соверш
енно ясным взором. В глазах его не было и тени безумия, а были глубина, прон
ицательность, да еще что-то такое, чему и слов нет. Сдавленно, едва шевеля г
убами, он произнес:
Ц Я узнал тебя, воин… Торопись, у тебя мало времени… Уже снята вторая печ
ать… Через пять дней ты умрешь, Виктор… В моем жилище… Твоя надежда… Возь
ми гри…
Он поднял руку, то ли пытаясь указать на что-то, то ли намериваясь вцепить
ся в меня костлявыми пальцами, но силы оставили его, и он сполз на пол. Не уп
ал, а именно сполз, будто из него вытащили скелет, и тело теперь расползало
сь бесформенной массой по кафельному полу.
Ц Отрубился, мать его! Ц Володька вскочил, нагнулся над убийцей, провел
рукой над ртом, пощупал пульс на шее. Ц Живехонек… Во артист!
Ц Артист.
Мне доводилось видеть и не таких клоунов. Единственно, что озадачивало,
Ц откуда он мог знать мое имя? Вроде при нем никто не называл меня по имен
и…
Ц Не знаю, что и сказать, Ц пожал плечами врач, когда бродягу на носилках
затаскивали в «скорую»,
Приткнувшуюся во дворе УВД. Ц На припадок, каталепсию, реактивное состо
яние не похоже. Пульс, мышечные реакции в норме. Но мозг не работает. Будто
от электросети отрубили… Кто он хоть?
Ц Неясно, Ц ответил Володька. Ц Но скоро он будет самым известным чело
веком в городе.
Он прав. Шум завтра поднимется на всю Россию. Только что мои оперативники
установили личность погибшего. В монастыре, что в десяти километрах от г
орода, пропал монах Иоанн. Можно представить, как вцепятся в такую новост
ь стаи стервятников, именуемых газетчиками и телевизионщиками. Ох, беда.,
Ц Глаз чтоб не спускали, Ц проинструктировал я старшину и сержанта. Ц
Вы бы видели, что он с монахом сделал. Ножом раздробил кости. Медик сказал,
что для этого нужна чудовищная сила… если врачи его откачают Ц пристегн
уть наручниками к кровати. Пусть потом что угодно кричат о нарушении пра
в человека. Мой приказ. Ясно?
Ц Так точно, Ц поморщился сержант, которого не вдохновляла перспектив
а провести ночь рядом с маньяком.
* * *
Вернулся я домой поздно. Наскоро перекусил и сразу взялся за старую руко
пись Ц не терпелось опять перенестись на два века назад.
"Несмотря на то что еще в самом начале русско-турецкой кампании 1787 года я п
роявил настойчивое желание оказаться в действующей армии, меня, открове
нно сказать, просто поставили на место, пояснив, что в армии и без меня обо
йдутся, а вот без пороха и прочих боевых припасов никакого врага не одоле
ть, А поскольку я инженер, да еще специалист по пионерным вооружениям, то и
надлежит мне заниматься своими делами.
И вот один за другим минули годы летних кампаний, благоприятных для наше
й армии. Гремела слава Суворова и Румянцева, взята была неприступная кре
пость Очаков и срыта до основания на веки вечные. А вместе с ней пал черном
орский оплот Османской империи Гаджибейский замок, сданы были без боя Ак
керман и Бендеры. Наши войска стояли уже около самой неприступной из тур
ецких крепостей Ц Измаила.
Измаил… В ту пору это слово было на устах у всех. Именно там окончательно р
ешалась судьба войны. Именно там России предстояло еще раз удивить мир м
ощью и отвагой и ратным искусством своих сынов. Именно там в те дни решала
сь и моя судьба. Под стенами крепости мне предстояло перешагнуть некий б
арьер и узреть новые, воистину невероятные пространства. Или погибнуть б
есславно, не оставив после себя ни доброй памяти, ни достойных дел. Однако
тогда подобные мысли на свой счет не могли прийти мне в голову, поскольку
я еще не знал, в какие события вовлечен и игрушкой каких сил стал. Я был лег
комыслен, как мотылек, и несказанно рад тому, что начальство, наконец, соиз
волило направить меня под стены турецкой цитадели. Целью поездки было ис
пытание моего изобретения Ц адской машины, своеобразной контрмины, спо
собной уничтожить любые заминированные подкопы противника методом дет
онации. Однако по всему выходило, что прибыл я поздновато и развернуться
мне уже не будет времени.
Я был бы неискренен, если бы утверждал, что только радость владела мною то
гда. Посещали меня и некоторые опасения, даже страх перед войной, опаснос
тью, перед смертью, которая могла ожидать меня на поле брани. Немало непри
ятных картин подсовывало мне воображение, немало тревожных, а порой и жу
тких сновидений пришлось мне перевидать. Наконец, я настолько запутался
в своих представлениях о войне, что мне стало казаться невероятным увиде
ть картины войны наяву. Но время неумолимо шло, и вот я, завершив приготовл
ения и выслушав последние наставления родных, отправился в путь.
Не буду утомлять вас описаниями путешествия, всех трудностей и приключе
ний, которые выпали на мою долю в дороге. Уместнее было бы начать с того мо
мента в конце 1790 года, когда я прибыл в лагерь наших войск под Измаилом, дол
ожился командованию и, решив обозреть окрестности, очутился на пригорке
, откуда открывался обширный вид. Светило солнце, воздух был прохладен, од
нако не по-зимнему, как положено на севере. Тут все-таки юг, край благодатн
ый, теплый, так что погода годилась бы для осени, но не для середины зимы. Вз
ору моему открылись четкие прямоугольники палаточных городков. Отсюда
они казались игрушечными, какими-то бутафорскими, словно их изобразил т
еатральный художник на заднике сцены, чтобы подчеркнуть драматизм дейс
твия, которое вот-вот должно развернуться на подмостках. Интересно, како
ва будет моя роль в этом кровавом спектакле?
Вид на военный лагерь недолго занимал мое внимание, переключившееся вск
оре на другую картину, куда более грозную и значительную, чем палатки-чай
ки, парящие в рваных клубах утреннего тумана. Величественное сооружение
самонадеянно вознеслось в небесную высь, будто собираясь застить весь г
оризонт. Похоже, здесь фортификаторы вознамерились соревноваться в иск
усстве строительства с великими зодчими, воспевшими силу духа человече
ского и славившими произведениями своими самого Творца. Их дворцы стоят
долгие и долгие века. Но нет ничего более преходящего, подверженного раз
рушениям, чем военные цитадели, какими бы совершенными они ни казались. В
озведенные лишь для одной цели Ц увековечить чье-то могущество и силу, ч
ье-то имперское самомнение и самолюбие, они неотвратимо влекут к себе те
х, кто хотел бы утвердиться в величии своем, сравняв некогда неприступны
е стены с землей и тем самым оставить еще один разрушительный след в вели
кой исторической цепи событий.
Нет, мои размышления не казались мне бесспорными, и наверняка мой старши
й друг Осиповский поправил бы меня, наверное, он сказал бы: «Крепости разр
ушают справедливо хотя бы потому, что нередко за их стенами скрывается Т
ьма и Зло. Так, некогда в замках-монастырях укрывались тевтонские рыцари,
которые, прикрываясь именем Господа, творили дела воистину черные. И мир
становится лишь лучше, когда подобные цитадели зла оказываются поверже
нными. Но есть, к счастью, и иные бастионы, такие, как Сергиево-Печерская ла
вра, где православные защитники с Божьей помощью в трудные времена отста
ивали нашу землю».
Вражья цитадель, вызвавшая у меня бурю чувств и мыслей, располагалась на
склоне высот, полого спускавшихся к величавому Дунаю. Широкая лощина, ра
зделявшая Измаил на две части, из которых большая, западная, называлась С
тарой, а восточная Ц Новой крепостью, особо подчеркивала высоту мощных
стен. На глаз длина стен цитадели была никак не менее шести верст.
Как инженер, конечно, я вскоре увлекся подсчетами. Главный вал, прикидыва
л я, достигает не менее четырех сажен вышины. Он, в свою очередь, обнесен рв
ом глубиной не менее пяти и шириной до шести сажен. Местами ров заполнен в
одой. В ограде четыре воротных проема…
Я знал, что крепость Измаил превращена в грозную твердыню. Турки под руко
водством французского инженера де Лафит Клове и немца Рихтера постарал
ись на совесть укрепить ее. Удастся ли нам разрушить фортификационные ух
ищрения, пробить в них брешь? Под силу ли будет нашим войскам взять крепос
ть? Задача не из легких…
Мои размышления неожиданно были прерваны.
Ц Ба, никак сам господин Курнаков прибыл? Значит, туркам крышка, Ц прозв
учал за моей спиной чей-то очень знакомый голос.
Я обернулся. Это был капитан Терехин, с которым я имел честь познакомитьс
я еще на Тульском пороховом заводе. Мы радостно пожали друг другу руки.
Ц А я как раз вас высматриваю, Ц сказал он. Ц Мне приказано всячески сод
ействовать вам и помогать в вашем обустройстве.
Капитан Терехин Ц среднего роста, голубоглазый блондин Ц был знатоком
пионерного дела. Еще в 1787 году до меня дошел слух, что именно он, благодаря с
воей сноровке и знаниям, сумел обезвредить минные поля у Очакова, за что з
аслужил звание Георгиевского кавалера. Я рад был, что нас вновь свела суд
ьба.
Ц Хорошо, что именно вам поручили меня опекать, Ц сказал я и, тут же перев
одя разговор в интересующее меня русло, спросил:
Ц Что ведомо вам о противнике?
Ц Разведка доносит, что основное вооружение крепости составляют двест
и шестьдесят орудий, из коих восемьдесят пять пушечек и пятнадцать морти
рок смотрят дулами на реку. Сам гарнизон состоит из тридцати пяти тысяч ч
еловек, командует ими Айдос Мегмет, Ц по-военному четко разъяснил капит
ан.
Ц Что это за человек?
Ц О, это решительный и храбрый воин. С ним нелегко будет справиться.
Ц А что наши войска?
Ц Еще в ноябре армия Гудовича осадила крепость, однако на штурм так и не
отважилась…
Ц Что так?
Ц Военный совет сначала принял решение отвести войска на зимние кварти
ры, но тут прибыл Суворов с приказом светлейшего князя Потемкина действо
вать на свое усмотрение. А Суворов есть Суворов. Его девиз: «Побеждать не ч
ислом, а умением». Так что войска были возвращены на исходные позиции, и се
йчас вовсю идет подготовка к штурму. Вот, взгляните-ка.
Я посмотрел в сторону, указанную моим провожатым. Неподалеку от реки воз
вышалось странное сооружение, чем-то напоминавшее виденную только что м
ной крепость. Смерив сооружение взглядом, я пришел к выводу, что его стены
по габаритам не особенно уступают настоящим крепостным. Мое удивление в
озросло, когда я приметил черные фигурки солдат, идущих на приступ этой с
амой лжекрепости.
Ц Что это? Ц спросил я.
Ц Это задумка его превосходительства графа Суворова, Ц улыбнулся Тер
ехин. Ц Он следует правилу по елику возможно избегать напрасного крово
пролития и поэтому обучает солдат тому, как надо брать крепости, на отстр
оенной нами фальшивой цитадели.
Ц Ну и ну, Ц только и оставалось мне покачать головой.
В отличие от моих глупых гражданских представлений, люди в палаточном ла
гере жили обычной, отнюдь не наполненной патетикой и героизмом, походной
жизнью. Солдаты готовили пищу, ухаживали за лошадьми, чистили оружие, зан
имались хозяйственными работами и боевой подготовкой, а на их лицах сове
ршенно не читалось решимости, не щадя живота, послужить Родине. Смех, шутк
и-прибаутки, обычные, чаще весьма далекие от войны разговоры. Единственн
о, что было необычным, Ц ощущение ожидания. Оно словно было разлито в воз
духе, присутствовало в речах, жестах, взорах Ц во всем. Оно преследовало л
юдей днем и ночью, и никто ни на миг не забывал, что все собрались здесь для
того главного мига, когда затрубит призывно труба, и пойдет сила на силу, и
все, что у человека есть за душой Ц хорошее или плохое, трусость или отва
га, честь или низость, Ц проявится во всей полноте и ляжет на его имя слав
ой или позором.
Терехин по натуре своей всегда считался любителем хорошего общества и в
еселого, в дружеском кругу, времяпрепровождения. Мне показалось, что он з
нает чуть ли не всех офицеров и считает своим долгом перезнакомить меня
с каждым из них. Для меня же знакомство с новыми людьми Ц обязанность тяг
остная и непростая. Я имею столь же хорошую память на лица, сколь плохую на
имена. Из-за этого постоянно попадаю в глупые ситуации, пытаясь вспомнит
ь, как зовут моего собеседника, и заменяя его имя на беспомощное «уважаем
ый», «милейший», «любезнейший». Но, так или иначе, я получил право приветст
вовать многих офицеров и, можно сказать, начал вписываться в это боевое, с
плоченное огнем и походами братство, что не могло не льстить моему самол
юбию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38