Аша опасался, как бы Фараон ни проявил непримиримость.
Царь посмотрел на Нефертари. Во взгляде царицы он прочитал ответ.
— Мы согласны, — объявил Рамзес Великий.
Амени продолжал писать, Аша почувствовал огромную радость.
— Что еще желает мой брат Хаттусили? — спросил Рамзес.
— Окончательный договор о ненападении, Ваше Величество, и оборонительный союз против любого, кто нападет на Египет или Хеттскую империю.
— Он думает об Ассирии?
— О любом народе, который попытался бы захватить земли Египта и хеттов.
— Мы также желаем заключить этот договор и этот союз; благодаря им мы сохраним процветание и счастье.
Уверенной рукой Амени продолжал свою запись.
— Ваше Величество, император Хаттусили желает также, чтобы в наших странах уважалось и сохранялось царское наследование в соответствии с ритуалами и традициями.
— Оно не может происходить по-другому.
— Наш повелитель желал бы, наконец, решить проблему обоюдной выдачи беглецов.
Аша опасался этого последнего препятствия; одна спорная деталь поставит под сомнение все соглашение.
— Я требую, чтобы с выдаваемыми обращались гуманно, — заявил Рамзес. — Когда они будут возвращены в их страны, Египет и Хеттскую империю, они не испытают ни наказания, ни оскорбления, и их дома должны будут стать неприкосновенным владением. Более того, Урхи-Тешшуб, став египтянином, останется свободным и в будущем.
Получив согласие Хаттусили на принятие этих условий, посланники согласились.
Договор мог вступить в силу.
Амени передаст его окончательный вариант царским писцам, которые перепишут его на папирусы лучшего качества.
— Этот текст будет выгравирован на камне во многих храмах Египта, — объявил Рамзес, — в том числе в святилище Ра в Гелиополисе, на южном фасаде восточного крыла девятого пилона Карнака и на южной стороне фасада великого храма Абу-Симбел. Таким образом, от севера до юга, от Дельты до Нубии, египтяне узнают, что они навсегда будут жить в мире с хеттами под взглядами богов.
ГЛАВА 58
Расположившись в жилых помещениях дворца Пи-Рамзеса, хеттские послы приняли участие в празднествах, захлестнувших египетскую столицу; они увидели огромную популярность Рамзеса, приветствуемого повсюду песней:
«Он освещает нас, как солнце, он возрождает нас, как вода и ветер. Мы любим его как хлеб и прекрасные ткани, так как он отец и мать всей страны, солнце двух берегов».
Нефертари пригласила хеттов присутствовать при ритуале, совершаемом в храме Хатор; они услышали молитву удивительной силы, которая сама создавалась каждый день, приводила в движение все формы жизни, зажигала лица, заставляла дрожать от радости деревья и цветы. Когда взгляды повернулись к великому Смыслу, скрытому в золоте неба, птицы взлетели в это счастливое мгновение, и мирная дорога открылась перед тысячами людей.
Переходя от удивления к восхищению, хетты были приглашены на пир, во время которого они отведали рагу и голубей, маринованные почки, жареную говяжью вырезку, нильских окуней, жареных гусей, чечевицу, чеснок и сладкий лук, тыквы, салат-латук, огурцы, сладкий зеленый горошек, фасоль, компот из фиг, яблоки, финики, арбузы, козий сыр, круглые пирожки с медом, свежий хлеб, легкое пиво, вино красное и белое. По этому исключительному случаю подавали старое вино в глиняных кувшинах седьмого дня четвертого года царствования Сети, отмеченных символом Анубиса, властелина пустыни. Дипломаты дивились обилию и качеству блюд, любовались красотой каменной посуды и, в конце концов, отдались общему веселью, напевая по-египетски восхваления Рамзесу. Да, это был, конечно, мир.
Наконец столица заснула.
Несмотря на поздний час, Нефертари собственной рукой написала длинное послание своей сестре Путухепе, чтобы поблагодарить ее за усилия и рассказать ей о великолепных часах, которые переживали Хеттская империя и Египет. Когда царица поставила свою печать, Рамзес нежно положил руки ей на плечи.
— Разве не закончилось время для работы?
— День несет больше забот, чем часов, и не может быть по-другому, и хорошо, что это так: разве не повторяешь ты то же самое своим высокопоставленным сановникам? Великая Супруга Фараона не может пренебрегать Законом.
Праздничный аромат Нефертари очаровал Рамзеса. Мастер благовоний храма использовал не менее шестнадцати составляющих, среди которых были пахучий тростник, можжевельник, цветы шильной травы, смола терпентина, мирты и благовония. Зеленые тени подчеркивали длину ресниц, смазанный ливийским маслом парик оттенял величественную красоту лица.
Рамзес снял парик и распустил длинные и прямые волосы Нефертари.
— Я счастлива... Мы поработали на счастье нашего народа.
— Твое имя всегда будет связано с этим договором; это твой мир, ты его создала.
— Что значит наша слава в сравнении с точным следованием дней ритуалов?
Царь заставил соскользнуть бретельки платья с плеч Нефертари и поцеловал ее в шею.
— Как тебе сказать о моей любви?
Она повернулась и подставила ему свои губы.
— Сейчас не время для разговоров.
Первое послание из Хаттусы сразу же после подписания мирного договора вызвал всплеск любопытства при дворе Пи-Рамзеса. Неужели Хаттусили хочет вернуться к спорному пункту соглашения?
Царь сломал печать на ткани, прикрывавшей дощечку из драгоценного дерева, и пробежал текст, написанный клинописью.
Он тотчас же пришел к царице. Нефертари заканчивала перечитывание ритуала для праздников весны.
— Странное послание, в самом деле!
— Что-нибудь серьезное? — разволновалась царица.
— Нет, в некотором роде призыв о помощи. Хеттская императрица страдает от непонятной болезни. По мнению Хаттусили, кажется, в нее вселился злой дух, которого хеттским лекарям не удается изгнать из ее тела. Зная о талантах наших лекарей, наш новый союзник умоляет меня направить к нему врачевателя из Дома Жизни, чтобы восстановить здоровье императрицы и дать ей возможность иметь, наконец, ребенка, которого она желает.
— Это превосходная новость: связи между нашими странами будут усиливаться.
Царь приказал прийти Аша, ему он передал содержание послания Хаттусили. Тот разразился смехом.
— Эта просьба кажется такой несуразной, — удивилась царица.
— У меня ощущение, что хеттский император испытывает по-настоящему безграничное доверие к нашей медицине! Он требует, по меньшей мере, чуда.
— Ты что не доверяешь нашей науке?
— Конечно, нет, но как она дала бы возможность иметь ребенка женщине, будь она даже хеттская императрица, которая переступила порог шестидесятилетия?
Когда приступ смеха прекратился, Рамзес продиктовал Амени ответ для своего брата Хаттусили.
« В отношении императрицы, которая страдает — особенно от своего возраста — как мы знаем. Никто не может составить снадобье, которые сделали бы ее беременной. Но если бог грозы и бог солнца решат это... Я же отправлю превосходного мага и превосходного лекаря».
Рамзес тотчас же приказал отправить в Хаттусу магическую статую бога-целителя Хонсу, пронизывателя пространства, воплощенного в полумесяце. Кому другому, как не богу, в самом деле удалось бы изменить законы физиологии?
Когда посланник Небу, верховный жрец Карнака, достиг Пи-Рамзеса, царь решил перевести двор в Фивы. Со своей обычной распорядительностью Амени зафрахтовал необходимые суда и раздал указания, чтобы путешествие проходило по возможности в самых лучших условиях.
На царском корабле заняли места самые дорогие Рамзесу люди: его супруга Нефертари, сияющая; его мать Туйя, которая проявляла радость, что прожила достаточно долго, чтобы увидеть, как устанавливается мир между Египтом и хеттами; Красавица Изэт, смущенная от того, что будет присутствовать на великом празднике, его трое детей: Ка — верховный жрец Мемфиса, красавица Меритамон и юный Меренптах; его верные друзья, Амени и Аша, благодаря которым Рамзес смог построить счастливое царство, Неджем и Серраманна — преданные слуги. Не хватало только Сетау и Лотос, вынужденные уехать в Абу-Симбел, они присоединятся к свите только в Фивах. И Моисей... Моисей, который отказался от Египта.
На пристани верховный жрец Карнака лично встречал царскую чету. Небу очень постарел. Он с трудом передвигался, говорил дрожащим голосом и страдал тяжким ревматизмом; но взгляд оставался живым и чувства не ослабли.
Царь и верховный жрец обнялись.
— Я сдержал обещание, Ваше Величество; благодаря работе Бакхена и ремесленников зал Храма Миллионов Лет закончен. Боги мне даровали счастье любоваться этим огромным шедевром, где они найдут себе пристанище.
— Я сдержу свое слово, Небу; мы вместе поднимемся на крышу храма и полюбуемся на святилище, на его пристройки и дворец.
Огромный пилон, внутренняя сторона которого была украшена сценами победы при Кадеше, обширный первый двор с колоннами, изображавший царя в облике Осириса, колосса семнадцатиметровой высоты, представлявшего царя сидящим, второй пилон, снимавший покров с ритуала жатвы, зал с колоннами, тридцать один метр в длину и сорок один метр в ширину; святилище, рельефы воспроизводили чудеса повседневного культа, изваяние огромного дерева, которое символизировало постоянство власти фараона... Столькими чудесами любовалась царская чета на вершине блаженства.
Празднества освящения Храма Миллионов Лет продлятся несколько недель. Для Рамзеса кульминацией их должно было стать ритуальное рождение храма, посвященного его отцу и матери; Нефертари и Фараон произнесут слова оживления, высеченные в колонках иероглифов.
Когда фараон заканчивал одеваться в «жилище утра», Амени предстал перед ним с искаженным лицом.
— Твоя мать... твоя мать зовет тебя.
Рамзес побежал в комнаты Туйи.
Вдова Сети лежала на спине, вытянув руки вдоль тела, с полузакрытыми глазами. Царь стал на колени и поцеловал ее руку.
— Ты слишком устала, чтобы участвовать в освящении храма?
— Меня гнетет не усталость, а смерть.
— Отгоним ее вместе.
— У меня нет больше сил, Рамзес... И зачем сопротивляться? Пришел час присоединиться к Сети, и это — счастливый момент.
— Ты не можешь покинуть Египет!
— Царская чета правит, она следует верным путем... Я знаю, что будущий разлив воды будет превосходным и правосудие уважаемо. Я могу спокойно уйти, мой сын, благодаря миру, который Нефертари и ты сумели построить и который вы сделаете продолжительным. Это так хорошо, мирная страна, где играют дети, где стада возвращаются с полей, а пастухи напевают песню под игру на флейте, где люди уважают друг друга, зная, что Фараон защитит их... Сохрани это счастье, Рамзес, сохрани это счастье и передай этот Закон своему преемнику.
Туйя не боялась высшего испытания. Она оставалась гордой и величавой, ее невозмутимый взгляд был устремлен в вечность.
— Люби Египет всем своим существом, Рамзес, чтобы никакое испытание, каким бы жестоким оно ни было, не отвлекало тебя от твоих обязанностей фараона.
Рука Туйи сильно сжала руку сына.
— Пожелай мне, царь Египта, добраться до поля приношений, поля блаженства, пожелай мне разместиться навечно в этой дивной стране воды и света, и оттуда сиять вместе с нашими предками и Сети...
Голос Туйи растворился в глубоком вздохе.
ГЛАВА 59
В Долине Цариц, месте красоты и совершенства, вечное жилище Туйи было совсем близко от жилища, предназначенного для Нефертари. Великая Супруга Фараона и Фараон руководили погребением вдовы Сети, чья мумия будет лежать впредь в золотой комнате. Ставшая воплощением Осириса и Хатор Туйя будет жить в теле света, который каждый день вновь оживляется незримой энергией, исходящей из глубины неба. В гробницу поместили ритуальное имущество, вазы, драгоценные ткани, кувшины с вином, вазы с маслом и мазями, мумифицирующие вещества, платья жрицы, скипетры, украшения, колье и драгоценности, золотые и серебряные сандалии и другие сокровища, превратившие Туйю в путешественницу, оснащенную для странствия по прекрасным дорогам Востока и ландшафтам другого мира.
Рамзес испытывал противоречивые чувства, и радость и горе одновременно завладели его душой. С одной стороны, был установлен такой желанный мир с хеттами и закончено строительство Храма Миллионов Лет; с другой — уход Туйи. Сын и человек были убиты горем, но Фараон не имел права предавать царицу-мать, такую непоколебимую, ее даже смерть не могла подчинить себе. Он должен был выполнить завет, который она ему оставила: Египет важнее его чувств, важнее его радости, его горя.
И Рамзес подчинился ему; он — Фараон и будет крепко держать руль государственного корабля, как если бы Туйя была все еще здесь, рядом. Теперь он научится обходиться без ее советов и действовать сам. Нефертари надлежит исполнять обязанности, которыми занималась Туйя; несмотря на самоотверженность супруги, Рамзес чувствовал, как тяжесть непосильным грузом легла на плечи Нефертари.
Каждый день после отправления ритуалов рассвета царская чета подолгу медитировала в храме, посвященном Туйе и Сети; царю было необходимо проникнуться незримой реальностью, которую создавали живые камни и иероглифы, оживленные словом. Общаясь с душами своих предшественников, Рамзес и Нефертари вбирали в себя тайный свет, питавший их мысли.
На семидесятый день траура Амени посчитал необходимым передать Рамзесу срочные дела. Расположившись в кабинете со всеми своими служащими, личный писец Фараона постоянно поддерживал связь с Пи-Рамзесом, не теряя ни минуты для изучения поступающих докладов.
— Повышение уровня воды превосходно, — сообщил он Рамзесу. — Казна царства никогда не была столь богата, управление нашими продовольственными резервами не представляет никакой трудности, и цехи ремесленников работают без устали. Что касается цен, они стабильны.
— Золото Нубии?
— Добыча и запасы достаточны.
— Ты описываешь мне рай.
— Конечно, нет, но мы прилагаем все усилия, чтобы быть достойными Туйи и Сети.
— Откуда такая досада в твоем голосе?
— Итак... Аша хотел бы поговорить с тобой, но он не знает, настал ли момент...
— Ты становишься дипломатом, Амени, пусть он найдет меня в библиотеке.
Библиотека храма была достойна Дома Жизни в Гелиополисе; изо дня в день в нее поступали папирусы и исписанные таблички, за классификацией которых Фараон наблюдал сам. Без знания ритуалов, философских текстов и архивов невозможно было управлять Египтом.
Элегантный, одетый в льняное платье с цветной бахромой, Аша пришел в восхищение.
— Работать здесь будет благословением, Ваше Величество.
— Храм станет одним из жизненных центров государства. Ты хотел говорить со мной о книге мудрости?
— Я просто хотел тебя видеть.
— Я чувствую себя хорошо, Аша. Ничто не изгладит смерть Туйи, никогда не забуду Сети, но и тот и другая проложили путь, с которого я никогда не сверну. Нам причиняют беспокойства хетты?
— Нет, Ваше Величество; Хаттусили весьма рад нашему договору, заставившему Ассирию отказаться от своих планов. Соглашение о взаимопомощи между Египтом и хеттами дало ассирийцам понять, что любое нападение вызовет мощный и немедленный отпор. Осуществляются многочисленные торговые связи с Хеттской державой, и я могу утверждать, что мир между нашими государствами воцарился надолго. Разве данное слово не так же крепко, как гранит?
— В таком случае, почему ты переживаешь?
— Это из-за Моисея... Согласен ты выслушать о нем?
— Я слушаю тебя.
— Мои люди не теряют евреев из виду.
— Где они находятся?
— Они продолжают бродить по пустыне, несмотря на протесты, все более и более многочисленные; но Моисей управляет своим народом твердой рукой. «Яхве — пожирающий огонь и ревнивый бог» — любит он говорить.
— Ты знаешь его цель?
— Вероятно, Земля Обетованная — это Ханаан, но овладеть ею будет трудно. Евреи уже провели сражения с людьми Мадиана и с аморитами, и они теперь занимают территорию Моава. Народы этих областей опасаются еврейских кочевников, которых они считают разбойниками.
— Моисей не падает духом; если нужно будет провести сто сражений, он их проведет. Я уверен, что он рассмотрел Ханаан с высоты горы Неджеб и что он увидел край, обливающийся медом и праздничным маслом.
— Евреи сеют волнение, Ваше Величество.
— Что ты предлагаешь, Аша?
— Уничтожим Моисея. Лишенные своего вождя, они вернутся в Египте при условии, что ты пообещаешь не наказывать их.
— Выбрось это головы. Моисей будет следовать своей судьбе.
— Друг радуется твоему решению, а дипломату оно не нравится. Как и я, ты убежден, что Моисей достигнет своих целей и что прибытие евреев в Землю Обетованную изменит равновесие на Ближнем Востоке.
— Если Моисей не будет стремиться распространять свою веру, почему бы нам не услышать друг друга? Мир между нашими народами будет залогом равновесия.
— Ты даешь мне прекрасный урок политики и дипломатии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31