— глухо, но твердо отвечала Екатерина.
— Я не останусь больше ни минуты в доме Сатаны!
— Уходите, достопочтенный отец! — услышал он в ответ.
— Да-да, уходите, мессир, — серьезно сказал Нострадамус.
Он встал, проводил Лойолу до двери из слоновой кости, открыл ее и произнес:
— Прощайте, мессир. Впрочем, мы скоро увидимся.
— Никогда! Разве что ты взойдешь на костер, а мне будет поручено принять у тебя исповедь и передать тебе последние божественные утешения от Господа нашего Иисуса!
Нострадамус схватил Лойолу за руку и наклонился к ею уху. В эту минуту он был страшен. Голос его стал неузнаваемым: хриплым, дрожащим от ненависти.
— Мы увидимся! — пообещал он. — Потому что ты непременно должен понести наказание за чудовищные несчастья, которые из-за твоего невежества и твоей злобы преследовали невинного человека. Вспомни, Лойола! Вспомни Турнон!
Нострадамус обратился к маленькому старичку, который в нужный момент оказался тут как тут и, усмехаясь, слушал своего господина.
— Джино, — сказал он, — проводи этого человека и будь повежливее, потому что он принадлежит мне!
Лойола пошатнулся, услышав этот голос. Он согнулся под обрушившимся на него шквалом ненависти. Когда он выпрямился, он увидел перед собой только старичка, улыбавшегося ему и указывавшего дорогу.
II. Магический круг
— Мадам, — сказал Нострадамус, возвращаясь на свое место напротив Екатерины, — думаю, мне нет нужды говорить о том, что мне известно, кто вы. Следовательно, вы можете спокойно снять маску и опустить капюшон. Дело не только в моей учености: само ваше поведение, ваша благородная осанка дали мне понять, что моему дому оказала честь своим присутствием прославленная королева Франции.
Тон был приветливым, любезным, слова — почтительными. Екатерина перестала дрожать. Нечто вроде безграничного доверия к хозяину этого странного жилища проникало в ее душу с непреодолимой благодаря своей нежности силой. Она послушалась Нострадамуса и сняла маску.
— Вопросы, которые вы приготовились мне задать, ужасны, — продолжал Нострадамус. — Поэтому необходимо, мадам, чтобы я как можно точнее знал обо всех обстоятельствах вашего существования, о тех условиях, в каких вы живете. Чем больше я буду знать, чем лучше я буду понимать вас, тем яснее и тем вернее будут мои ответы.
Екатерина сосредоточилась. Некоторое время она молча размышляла. Ее лицо утратило выражение испуга и любопытства, которые были ему свойственны до тех пор, теперь оно излучало лишь непоколебимую решимость.
— Хорошо, я согласна, — сказала она наконец. — Буду с вами откровенна. Вы представляете могущественные силы, и нужно, чтобы они пришли мне на помощь. Но… я ведь мать! Нострадамус, выслушай и пойми меня, постарайся понять, приложи для этого все силы своей души прорицателя, весь свой разум. Я пришла говорить с тобой о себе, это правда. Но прежде всего, раньше, чем узнать о себе, я хотела бы узнать о судьбе, о счастье или несчастье, о будущем моего сына!
— Вашего сына ? — спокойно переспросил Нострадамус. — Мне казалось, что у короля Франции уже четверо детей мужского пола…
Пламенный взгляд мага проник в самые тайные мысли королевы.
— Я сказала так, как есть: моего сына, — повторила Екатерина с каким-то диким упорством. — Я сгораю от желания узнать его судьбу. Кем бы ты ни был — демоном, колдуном, ясновидящим, — сейчас мне это все равно: открой мне будущее моего возлюбленного сына Анри…
Нострадамус вынул из-за пазухи камзола листок пергамента и карандаш и протянул их королеве.
— Мадам, — сказал он, — извольте коротко и ясно написать здесь вопрос, который вы хотите задать Судьбе.
Екатерина схватила карандаш и, лихорадочно вдавливая карандаш в бумагу, нацарапала:
«Хочу узнать все о будущем моего любимого сына Анри».
Нострадамус взял в руки листок пергамента и спокойно изучал его под пристальным и возбужденным взглядом Екатерины.
Наконец маг отложил записку.
— Госпожа моя и королева, — начал он, — эта фраза, которая, на взгляд обычного человека, не выражает ничего, кроме тревоги хорошей матери о судьбе своего сына, имеет тем не менее второй, скрытый смысл, и это — ее истинный смысл, и именно его я попытаюсь обнажить перед вами. Послушайте: вам надо знать, что на самый простой вопрос можно получить магический ответ, что самые банальные слова содержат свою метатезу…
Екатерина слушала Нострадамуса с пылкой жадностью, которая загорается в человеке, когда на него снисходит ВЕРА. Каждая буква тех слов, что исходили из уст мага, мгновенно отпечатывалась в ее мозгу, и их невозможно было бы стереть никакими усилиями. А Нострадамус продолжал:
— В вашем вопросе, мадам, содержится сорок пять букв. Вот я пишу эти буквы по кругу и даю каждой номер — от одного до сорока пяти. Подобно тому, как каждая из написанных в этом магическом круге букв привязана к свой тени, каждое число связано со своим арканом… Иными словами, каждое число имеет скрытый, таинственный смысл…
Нострадамус показал королеве начертанную им, пока он говорил, магическую фигуру.
Екатерина задрожала. Она чувствовала, как ее охватывает тот ужас, о котором столько раз упоминали поэты античности.
Она чувствовала, что находится на пороге тайны… Лицо Нострадамуса по-прежнему оставалось безмятежным. Он положил перед королевой пергамент с рисунком. И одновременно протянул ей еще один листок, сказав:
— Пишите, мадам. Эти буквы, по которым блуждает мой взгляд, не придавая им никакого смысла, сейчас сами сложатся в новые слова, из которых и будет состоять ответ на ваш вопрос. В этом ответе, мадам, тоже должно быть ровно сорок пять букв. И это будут те же сорок пять букв, из которых складывались слова вашего вопроса. Погодите, погодите… Да, я уже вижу, как образуется первое слово… Слово? Нет! Целый отрезок фразы! Пишите, пишите, мадам… «…но оружие монаха…»note 26
Карандаш трясся в руке Екатерины. Но тем не менее она пыталась писать разборчиво: «… но оружие монаха…»
— Так, — продолжал Нострадамус, и голос его стал странным, будто отдаленным, — вот и еще слова, которые бросаются мне в глаза… Они бессвязны… Но — кто знает?. Пишите, мадам, пишите… «повредит его жизни… неторопливый… пустой…»
Голова Екатерины пылала, кровь застыла в жилах, но она послушно выписывала на пергаменте новые слова:
«…повредит его жизни… неторопливый… пустой…»
— Ирод! — с тяжелым вздохом продиктовал Нострадамус.
«…Ирод, ..» — написала Екатерина Медичи.
Она бросила быстрый взгляд на Нострадамуса и увидела, как он с напряженным до неузнаваемости лицом, с искаженными чертами, не утирая струящегося по лбу пота, вглядывается в листок пергамента с магическим кругом.
— Одно слово! Еще одно слово! — шептал он. — Одно только слово! О, мадам, вот оно это слово, я только что обнаружил его! Пишите, мадам, пишите! «…король…».
Екатерина еле сдержала крик радости, рвавшийся из ее губ, и твердой, властной рукой начертала крупно:
«КОРОЛЬ!»…
Тогда Нострадамус выхватил из рук королевы пергамент, на котором она писала под диктовку, и медленно-медленно перечитал написанное: «… но оружие монаха… повредит его жизни… неторопливый… пустой… Ирод… король…»
— Одно слово смущает меня, — сказал он. — «Ирод». Почему — «Ирод»? Не знаю… Но, если исключить это слово, судьба вашего сына Анри, мадам, просияет в этой фразе, как сияет солнце на безоблачном небе. Вы задали вопрос, мадам, и вот ответ, который дали на него Оккультные силы. Ответ точный и ясный, ответ, целиком вышедший из вашего вопроса.
И Нострадамус отчетливо произнес:
— Король, неторопливый, пустой, Ирод. Но оружие монаха повредит его жизниnote 27.
— Значит, Анри станет королем! — ликовала Екатерина.
— Станет. Но обратите внимание на вторую часть фразы, которая содержит грозное предсказание: «оружие монаха повредит его жизни»!
— Да какое это имеет значение! — не в силах скрыть восторга по поводу всего остального, отмахнулась королева. — Я сама прослежу за этим. Будьте уверены, мессир, сына Екатерины Медичи ожидают мирные, спокойные дни, ему не грозит боль, ему нечего опасаться чьего бы то ни было оружия!
Минута протекла в тишине. Нострадамус не сводил с Екатерины своего пылающего взгляда.
«Вот орудие моей мести! — подумал он. — Посмотрим все-таки, до какой степени коварства и злодейства может опуститься эта женщина, на что еще способен ее извращенный ум…» И сказал вслух:
— Мадам, это предсказание, относящееся к судьбе вашего сына Анри, останется неполным, если мы не попросим Оккультные силы прояснить нам будущее двух его братьев, которые наследуют корону прежде его самого…
Екатерина вздрогнула.
— Я возьму последнюю фразу, произнесенную вами, мадам: «…сына Екатерины Медичи ожидают мирные, спокойные дни, ему не грозит боль, ему нечего опасаться чьего бы то ни было оружия!» Нострадамус принялся писать. — В ней содержится семьдесят букв, я выстраиваю эти буквы в магический круг и присваиваю каждой номер от единицы до семидесяти… Теперь ищу в них метатезу… И — смотрите, мадам! — вот ответ, который возник сам собой, я обнаружил его с первого же взгляда, брошенного мною на магический круг!
Нострадамус быстро написал на пергаменте несколько слов и протянул листок Екатерине.
«Такие молодые, Франсуа и Шарль, двойная тревога. Никаких долгов. Они погибнут в расцвете лет»note 28.
В душе Екатерины еще сохранились остатки инстинктивной подозрительности. Повинуясь этому вполне естественному чувству, она стала пересчитывать количество букв в произнесенном ею вслух вопросе и написанном магом ответе и сравнивать ихnote 29. Закончив работу, она не смогла сдержать дрожь: в произнесенной ею фразе она нашла точно те же — и ни на одну меньше, и ни на одну больше! — буквы, что и в метатезе Нострадамуса.
— Что из этого следует? — очень серьезно спросил маг. — А вот что. С самого раннего детства два ваших сына — Франсуа и Шарль — были для вас источником тревог и беспокойства. Оккультные силы заявляют, что вы ничего им не должны. Это означает, что вы считаете себя совершенно свободной от проявления к ним какой бы то ни было материнской привязанности. Успокойтесь, мадам: вы же видите, что они умрут молодыми и таким образом освободят место на престоле для истинного сына вашего сердца!
Екатерина ощутила, как Нострадамус, словно хлыстом, высек ее своим презрительно-ироничным тоном. И постаралась уколоть его своим ясным взглядом, в котором светилась неприкрытая злоба.
— Колдун! — прошипела она. — Чародей! Прорицатель! Да хотя бы и сам король ада! Не пытайся выведать тайны моего сердца!
Нострадамус пожал плечами и произнес, как нечто совершенно естественное, ужасные, до глубины души потрясшие королеву слова:
— Если вы действительно хотите, чтобы я оказался полезным в осуществлении ваших намерений, вам придется отказаться от того, что вы только что сказали: мне необходимо узнать имя мужчины, который был вашим любовником.
— Моим любовником… — смертельно побледнев, прошептала Екатерина.
— Да, вашим любовником. Франсуа и Шарль — сыновья короля, дети человека, которого вы не любите. Но обожаемый вами Анри — сын человека, которого вы любили. Мадам, мне нужно знать имя этого человека…
— Боже мой! — пробормотала королева, голова которой пошла кругом. — Кто мог выдать вам эту тайну?
— Могущественные силы, — просто ответил Нострадамус, указывая пальцем на символическую Розу, висящую у него на груди, Розу, на которой сверкали четыре магические буквы: «I.N.R.I.».
— Имя мужчины! — лепетала королева. — Нет, чародей! Король ада! Имя… Прикажи своим могущественным силам открыть тебе его!
И она с вызовом, в свою очередь, ткнула пальцем в сияющую мягким блеском Розу с Крестом.
— Хорошо, — согласился Нострадамус. — Сейчас попрошу их. Вы увидите, это вполне возможно. Я возьму последнюю сказанную вами фразу и — по магическому кругу — узнаю это имя, мадам.
Екатерина задрожала еще сильнее. Нострадамус, не обращая на это никакого внимания, расположил по кругу буквы, составлявшие фразу: «Имя мужчины! Нет, чародей! Король ада! Имя… Прикажи своим могущественным силам открыть тебе его!» — и снабдил каждую букву номером от одного до семидесяти одного.
В течение нескольких минут Нострадамус внимательно смотрел на магический круг.
Потом он улыбнулся — и от этой улыбки королева чуть не лишилась чувств! — улыбнулся и произнес:
— Вот и ответ, мадам! Вот и имя! А вместе с именем — вот и судьба отца вашего сына Анри! Держите, мадам! — добавил он, написав пару строк на новом листке пергамента. — Возьмите это, прочтите, сравните и вы обнаружите здесь совершенную метатезу вашим собственным словам!
Екатерина жадно схватила листок и прочитала: «Отца этого ребенка зовут Монтгомери. Его оружие, дар Екатерины, приведет к развязке судьбы короля».
— Монтгомери! — прошептала королева. Было видно, насколько она поражена прочитанным.
— Это не я сказал. Это Оккультные силы.
Но Екатерина уже не думала о том, что раскрыта порочащая ее тайна. Она была будто загипнотизирована словами, которые жадно читала и перечитывала, ища в них смысл, который позволил бы получить окончательную разгадку:
— Его оружие… Дар Екатерины… Приведет к развязке судьбы короля…
Что видела она за этими таинственными словами? Что за ослепление внезапно затуманило ее острый ум? И вдруг она поняла! Догадалась! Ей показалось: она прочла на листке пергамента огненные буквы пророческого предсказанияnote 30, относящиеся к ее супругу Генриху II. Потому что, желая скрыть всепожирающее пламя, которым засветился ее взгляд, замаскировать чудовищную надежду, которой просияло ее лицо, она быстро прикрылась вуалью. Мрачная и горькая улыбка промелькнула на губах Нострадамуса… И он подумал:
«Вот и заброшена в этот жестокий ум первая мысль о преступлении! Но мне не нужно, чтобы она убила его сразу же! Я сам прослежу за тем, как пойдут дела… Екатерина, ты убьешь Генриха только тогда, когда я дам тебе сигнал!»
Пока он так размышлял, королева, проявляя поразительную силу духа, уже обрела присущее ей хладнокровие. И теперь искала средства, чтобы привязать к себе Нострадамуса.
— Маг, — сказала она, — если ты действительно станешь служить моим интересам, я озолочу тебя! Дам тебе столько, сколько пожелаешь!
Нострадамус улыбнулся без всякого презрения.
— Мадам, — тихо ответил он, — когда опустеют ваши сундуки, приходите ко мне — я снова их наполню…
— Вы?!
— Я. Видите этот стол? Он отлит из чистого золота. И это я изготовил золото. Это я расплавил в своих тиглях материалы, из которых получились те бриллианты, что сверкают на моем Кресте.
— О-о-о! — простонала потрясенная королева. — Значит, вам удалось найти то, что искали столько знаменитых ученых с древности до наших дней?
— Что именно, мадам?
— Философский камень! — прошептала Екатерина, жадно всматриваясь в прорицателя.
Нострадамус сделался задумчив. И заговорил, словно сам с собой. А в голосе его звучала неподдельная горечь.
— Да, я нашел его. Вернее, Загадка открыла мне то, что люди узнают только через два или три тысячелетия. Философский камень — это правда, как и другие истины, еще скрытые от человеческих глаз. Когда человек откроет единственную и универсальную истину, он вычеркнет понятие «смерть» из списка слов, употребляемых людьми. Потому что это слово, лишенное смысла, мадам. Это единственное понятие, которое не является отзвуком высших истин. Это единственное понятие, которое не соответствует ничему. Потому что все живет, мадам, и все продолжается в вечности жизни… Вот чему меня научила Загадка…
— Скажите, вы человек? — прошептала королева. — Может быть, вы ангел? Или демон?
— Я человек, — с бесконечной печалью ответил Нострадамус. — Потому что познание не научило меня подавлять боль, терзающую сердце. Если вы признаете, что все на свете тесно связано, если признаете, что материя едина и универсальна, вы сможете понять, что человеческие слова суть не что иное, как отзвуки уже написанных в вечности слов, что изготовление золота — всего лишь дело простых вычислений и что те, кого вы называете мертвецами, могут явиться на голос умеющего говорить с ними…
Екатерина с ужасом огляделась вокруг.
— Мадам, — сказал Нострадамус, поняв, что королева от страха готова лишиться рассудка, — ничего не бойтесь! Я всего-навсего человек, человек, который страдает… Я очень многое могу сделать для других и очень мало для себя самого… Вы обещали мне ясно изложить вашу нынешнюю ситуацию…
Екатерина медленно и истово перекрестилась.
— Хорошо, — с трудом выговорила она, стуча зубами. — Давайте лучше поговорим обо мне, мессир…
III. Клятва Нострадамуса
— Что ж, — продолжил Нострадамус добродушно, — у вас есть основания пожаловаться на поведение вашего супруга Генриха II, короля Франции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— Я не останусь больше ни минуты в доме Сатаны!
— Уходите, достопочтенный отец! — услышал он в ответ.
— Да-да, уходите, мессир, — серьезно сказал Нострадамус.
Он встал, проводил Лойолу до двери из слоновой кости, открыл ее и произнес:
— Прощайте, мессир. Впрочем, мы скоро увидимся.
— Никогда! Разве что ты взойдешь на костер, а мне будет поручено принять у тебя исповедь и передать тебе последние божественные утешения от Господа нашего Иисуса!
Нострадамус схватил Лойолу за руку и наклонился к ею уху. В эту минуту он был страшен. Голос его стал неузнаваемым: хриплым, дрожащим от ненависти.
— Мы увидимся! — пообещал он. — Потому что ты непременно должен понести наказание за чудовищные несчастья, которые из-за твоего невежества и твоей злобы преследовали невинного человека. Вспомни, Лойола! Вспомни Турнон!
Нострадамус обратился к маленькому старичку, который в нужный момент оказался тут как тут и, усмехаясь, слушал своего господина.
— Джино, — сказал он, — проводи этого человека и будь повежливее, потому что он принадлежит мне!
Лойола пошатнулся, услышав этот голос. Он согнулся под обрушившимся на него шквалом ненависти. Когда он выпрямился, он увидел перед собой только старичка, улыбавшегося ему и указывавшего дорогу.
II. Магический круг
— Мадам, — сказал Нострадамус, возвращаясь на свое место напротив Екатерины, — думаю, мне нет нужды говорить о том, что мне известно, кто вы. Следовательно, вы можете спокойно снять маску и опустить капюшон. Дело не только в моей учености: само ваше поведение, ваша благородная осанка дали мне понять, что моему дому оказала честь своим присутствием прославленная королева Франции.
Тон был приветливым, любезным, слова — почтительными. Екатерина перестала дрожать. Нечто вроде безграничного доверия к хозяину этого странного жилища проникало в ее душу с непреодолимой благодаря своей нежности силой. Она послушалась Нострадамуса и сняла маску.
— Вопросы, которые вы приготовились мне задать, ужасны, — продолжал Нострадамус. — Поэтому необходимо, мадам, чтобы я как можно точнее знал обо всех обстоятельствах вашего существования, о тех условиях, в каких вы живете. Чем больше я буду знать, чем лучше я буду понимать вас, тем яснее и тем вернее будут мои ответы.
Екатерина сосредоточилась. Некоторое время она молча размышляла. Ее лицо утратило выражение испуга и любопытства, которые были ему свойственны до тех пор, теперь оно излучало лишь непоколебимую решимость.
— Хорошо, я согласна, — сказала она наконец. — Буду с вами откровенна. Вы представляете могущественные силы, и нужно, чтобы они пришли мне на помощь. Но… я ведь мать! Нострадамус, выслушай и пойми меня, постарайся понять, приложи для этого все силы своей души прорицателя, весь свой разум. Я пришла говорить с тобой о себе, это правда. Но прежде всего, раньше, чем узнать о себе, я хотела бы узнать о судьбе, о счастье или несчастье, о будущем моего сына!
— Вашего сына ? — спокойно переспросил Нострадамус. — Мне казалось, что у короля Франции уже четверо детей мужского пола…
Пламенный взгляд мага проник в самые тайные мысли королевы.
— Я сказала так, как есть: моего сына, — повторила Екатерина с каким-то диким упорством. — Я сгораю от желания узнать его судьбу. Кем бы ты ни был — демоном, колдуном, ясновидящим, — сейчас мне это все равно: открой мне будущее моего возлюбленного сына Анри…
Нострадамус вынул из-за пазухи камзола листок пергамента и карандаш и протянул их королеве.
— Мадам, — сказал он, — извольте коротко и ясно написать здесь вопрос, который вы хотите задать Судьбе.
Екатерина схватила карандаш и, лихорадочно вдавливая карандаш в бумагу, нацарапала:
«Хочу узнать все о будущем моего любимого сына Анри».
Нострадамус взял в руки листок пергамента и спокойно изучал его под пристальным и возбужденным взглядом Екатерины.
Наконец маг отложил записку.
— Госпожа моя и королева, — начал он, — эта фраза, которая, на взгляд обычного человека, не выражает ничего, кроме тревоги хорошей матери о судьбе своего сына, имеет тем не менее второй, скрытый смысл, и это — ее истинный смысл, и именно его я попытаюсь обнажить перед вами. Послушайте: вам надо знать, что на самый простой вопрос можно получить магический ответ, что самые банальные слова содержат свою метатезу…
Екатерина слушала Нострадамуса с пылкой жадностью, которая загорается в человеке, когда на него снисходит ВЕРА. Каждая буква тех слов, что исходили из уст мага, мгновенно отпечатывалась в ее мозгу, и их невозможно было бы стереть никакими усилиями. А Нострадамус продолжал:
— В вашем вопросе, мадам, содержится сорок пять букв. Вот я пишу эти буквы по кругу и даю каждой номер — от одного до сорока пяти. Подобно тому, как каждая из написанных в этом магическом круге букв привязана к свой тени, каждое число связано со своим арканом… Иными словами, каждое число имеет скрытый, таинственный смысл…
Нострадамус показал королеве начертанную им, пока он говорил, магическую фигуру.
Екатерина задрожала. Она чувствовала, как ее охватывает тот ужас, о котором столько раз упоминали поэты античности.
Она чувствовала, что находится на пороге тайны… Лицо Нострадамуса по-прежнему оставалось безмятежным. Он положил перед королевой пергамент с рисунком. И одновременно протянул ей еще один листок, сказав:
— Пишите, мадам. Эти буквы, по которым блуждает мой взгляд, не придавая им никакого смысла, сейчас сами сложатся в новые слова, из которых и будет состоять ответ на ваш вопрос. В этом ответе, мадам, тоже должно быть ровно сорок пять букв. И это будут те же сорок пять букв, из которых складывались слова вашего вопроса. Погодите, погодите… Да, я уже вижу, как образуется первое слово… Слово? Нет! Целый отрезок фразы! Пишите, пишите, мадам… «…но оружие монаха…»note 26
Карандаш трясся в руке Екатерины. Но тем не менее она пыталась писать разборчиво: «… но оружие монаха…»
— Так, — продолжал Нострадамус, и голос его стал странным, будто отдаленным, — вот и еще слова, которые бросаются мне в глаза… Они бессвязны… Но — кто знает?. Пишите, мадам, пишите… «повредит его жизни… неторопливый… пустой…»
Голова Екатерины пылала, кровь застыла в жилах, но она послушно выписывала на пергаменте новые слова:
«…повредит его жизни… неторопливый… пустой…»
— Ирод! — с тяжелым вздохом продиктовал Нострадамус.
«…Ирод, ..» — написала Екатерина Медичи.
Она бросила быстрый взгляд на Нострадамуса и увидела, как он с напряженным до неузнаваемости лицом, с искаженными чертами, не утирая струящегося по лбу пота, вглядывается в листок пергамента с магическим кругом.
— Одно слово! Еще одно слово! — шептал он. — Одно только слово! О, мадам, вот оно это слово, я только что обнаружил его! Пишите, мадам, пишите! «…король…».
Екатерина еле сдержала крик радости, рвавшийся из ее губ, и твердой, властной рукой начертала крупно:
«КОРОЛЬ!»…
Тогда Нострадамус выхватил из рук королевы пергамент, на котором она писала под диктовку, и медленно-медленно перечитал написанное: «… но оружие монаха… повредит его жизни… неторопливый… пустой… Ирод… король…»
— Одно слово смущает меня, — сказал он. — «Ирод». Почему — «Ирод»? Не знаю… Но, если исключить это слово, судьба вашего сына Анри, мадам, просияет в этой фразе, как сияет солнце на безоблачном небе. Вы задали вопрос, мадам, и вот ответ, который дали на него Оккультные силы. Ответ точный и ясный, ответ, целиком вышедший из вашего вопроса.
И Нострадамус отчетливо произнес:
— Король, неторопливый, пустой, Ирод. Но оружие монаха повредит его жизниnote 27.
— Значит, Анри станет королем! — ликовала Екатерина.
— Станет. Но обратите внимание на вторую часть фразы, которая содержит грозное предсказание: «оружие монаха повредит его жизни»!
— Да какое это имеет значение! — не в силах скрыть восторга по поводу всего остального, отмахнулась королева. — Я сама прослежу за этим. Будьте уверены, мессир, сына Екатерины Медичи ожидают мирные, спокойные дни, ему не грозит боль, ему нечего опасаться чьего бы то ни было оружия!
Минута протекла в тишине. Нострадамус не сводил с Екатерины своего пылающего взгляда.
«Вот орудие моей мести! — подумал он. — Посмотрим все-таки, до какой степени коварства и злодейства может опуститься эта женщина, на что еще способен ее извращенный ум…» И сказал вслух:
— Мадам, это предсказание, относящееся к судьбе вашего сына Анри, останется неполным, если мы не попросим Оккультные силы прояснить нам будущее двух его братьев, которые наследуют корону прежде его самого…
Екатерина вздрогнула.
— Я возьму последнюю фразу, произнесенную вами, мадам: «…сына Екатерины Медичи ожидают мирные, спокойные дни, ему не грозит боль, ему нечего опасаться чьего бы то ни было оружия!» Нострадамус принялся писать. — В ней содержится семьдесят букв, я выстраиваю эти буквы в магический круг и присваиваю каждой номер от единицы до семидесяти… Теперь ищу в них метатезу… И — смотрите, мадам! — вот ответ, который возник сам собой, я обнаружил его с первого же взгляда, брошенного мною на магический круг!
Нострадамус быстро написал на пергаменте несколько слов и протянул листок Екатерине.
«Такие молодые, Франсуа и Шарль, двойная тревога. Никаких долгов. Они погибнут в расцвете лет»note 28.
В душе Екатерины еще сохранились остатки инстинктивной подозрительности. Повинуясь этому вполне естественному чувству, она стала пересчитывать количество букв в произнесенном ею вслух вопросе и написанном магом ответе и сравнивать ихnote 29. Закончив работу, она не смогла сдержать дрожь: в произнесенной ею фразе она нашла точно те же — и ни на одну меньше, и ни на одну больше! — буквы, что и в метатезе Нострадамуса.
— Что из этого следует? — очень серьезно спросил маг. — А вот что. С самого раннего детства два ваших сына — Франсуа и Шарль — были для вас источником тревог и беспокойства. Оккультные силы заявляют, что вы ничего им не должны. Это означает, что вы считаете себя совершенно свободной от проявления к ним какой бы то ни было материнской привязанности. Успокойтесь, мадам: вы же видите, что они умрут молодыми и таким образом освободят место на престоле для истинного сына вашего сердца!
Екатерина ощутила, как Нострадамус, словно хлыстом, высек ее своим презрительно-ироничным тоном. И постаралась уколоть его своим ясным взглядом, в котором светилась неприкрытая злоба.
— Колдун! — прошипела она. — Чародей! Прорицатель! Да хотя бы и сам король ада! Не пытайся выведать тайны моего сердца!
Нострадамус пожал плечами и произнес, как нечто совершенно естественное, ужасные, до глубины души потрясшие королеву слова:
— Если вы действительно хотите, чтобы я оказался полезным в осуществлении ваших намерений, вам придется отказаться от того, что вы только что сказали: мне необходимо узнать имя мужчины, который был вашим любовником.
— Моим любовником… — смертельно побледнев, прошептала Екатерина.
— Да, вашим любовником. Франсуа и Шарль — сыновья короля, дети человека, которого вы не любите. Но обожаемый вами Анри — сын человека, которого вы любили. Мадам, мне нужно знать имя этого человека…
— Боже мой! — пробормотала королева, голова которой пошла кругом. — Кто мог выдать вам эту тайну?
— Могущественные силы, — просто ответил Нострадамус, указывая пальцем на символическую Розу, висящую у него на груди, Розу, на которой сверкали четыре магические буквы: «I.N.R.I.».
— Имя мужчины! — лепетала королева. — Нет, чародей! Король ада! Имя… Прикажи своим могущественным силам открыть тебе его!
И она с вызовом, в свою очередь, ткнула пальцем в сияющую мягким блеском Розу с Крестом.
— Хорошо, — согласился Нострадамус. — Сейчас попрошу их. Вы увидите, это вполне возможно. Я возьму последнюю сказанную вами фразу и — по магическому кругу — узнаю это имя, мадам.
Екатерина задрожала еще сильнее. Нострадамус, не обращая на это никакого внимания, расположил по кругу буквы, составлявшие фразу: «Имя мужчины! Нет, чародей! Король ада! Имя… Прикажи своим могущественным силам открыть тебе его!» — и снабдил каждую букву номером от одного до семидесяти одного.
В течение нескольких минут Нострадамус внимательно смотрел на магический круг.
Потом он улыбнулся — и от этой улыбки королева чуть не лишилась чувств! — улыбнулся и произнес:
— Вот и ответ, мадам! Вот и имя! А вместе с именем — вот и судьба отца вашего сына Анри! Держите, мадам! — добавил он, написав пару строк на новом листке пергамента. — Возьмите это, прочтите, сравните и вы обнаружите здесь совершенную метатезу вашим собственным словам!
Екатерина жадно схватила листок и прочитала: «Отца этого ребенка зовут Монтгомери. Его оружие, дар Екатерины, приведет к развязке судьбы короля».
— Монтгомери! — прошептала королева. Было видно, насколько она поражена прочитанным.
— Это не я сказал. Это Оккультные силы.
Но Екатерина уже не думала о том, что раскрыта порочащая ее тайна. Она была будто загипнотизирована словами, которые жадно читала и перечитывала, ища в них смысл, который позволил бы получить окончательную разгадку:
— Его оружие… Дар Екатерины… Приведет к развязке судьбы короля…
Что видела она за этими таинственными словами? Что за ослепление внезапно затуманило ее острый ум? И вдруг она поняла! Догадалась! Ей показалось: она прочла на листке пергамента огненные буквы пророческого предсказанияnote 30, относящиеся к ее супругу Генриху II. Потому что, желая скрыть всепожирающее пламя, которым засветился ее взгляд, замаскировать чудовищную надежду, которой просияло ее лицо, она быстро прикрылась вуалью. Мрачная и горькая улыбка промелькнула на губах Нострадамуса… И он подумал:
«Вот и заброшена в этот жестокий ум первая мысль о преступлении! Но мне не нужно, чтобы она убила его сразу же! Я сам прослежу за тем, как пойдут дела… Екатерина, ты убьешь Генриха только тогда, когда я дам тебе сигнал!»
Пока он так размышлял, королева, проявляя поразительную силу духа, уже обрела присущее ей хладнокровие. И теперь искала средства, чтобы привязать к себе Нострадамуса.
— Маг, — сказала она, — если ты действительно станешь служить моим интересам, я озолочу тебя! Дам тебе столько, сколько пожелаешь!
Нострадамус улыбнулся без всякого презрения.
— Мадам, — тихо ответил он, — когда опустеют ваши сундуки, приходите ко мне — я снова их наполню…
— Вы?!
— Я. Видите этот стол? Он отлит из чистого золота. И это я изготовил золото. Это я расплавил в своих тиглях материалы, из которых получились те бриллианты, что сверкают на моем Кресте.
— О-о-о! — простонала потрясенная королева. — Значит, вам удалось найти то, что искали столько знаменитых ученых с древности до наших дней?
— Что именно, мадам?
— Философский камень! — прошептала Екатерина, жадно всматриваясь в прорицателя.
Нострадамус сделался задумчив. И заговорил, словно сам с собой. А в голосе его звучала неподдельная горечь.
— Да, я нашел его. Вернее, Загадка открыла мне то, что люди узнают только через два или три тысячелетия. Философский камень — это правда, как и другие истины, еще скрытые от человеческих глаз. Когда человек откроет единственную и универсальную истину, он вычеркнет понятие «смерть» из списка слов, употребляемых людьми. Потому что это слово, лишенное смысла, мадам. Это единственное понятие, которое не является отзвуком высших истин. Это единственное понятие, которое не соответствует ничему. Потому что все живет, мадам, и все продолжается в вечности жизни… Вот чему меня научила Загадка…
— Скажите, вы человек? — прошептала королева. — Может быть, вы ангел? Или демон?
— Я человек, — с бесконечной печалью ответил Нострадамус. — Потому что познание не научило меня подавлять боль, терзающую сердце. Если вы признаете, что все на свете тесно связано, если признаете, что материя едина и универсальна, вы сможете понять, что человеческие слова суть не что иное, как отзвуки уже написанных в вечности слов, что изготовление золота — всего лишь дело простых вычислений и что те, кого вы называете мертвецами, могут явиться на голос умеющего говорить с ними…
Екатерина с ужасом огляделась вокруг.
— Мадам, — сказал Нострадамус, поняв, что королева от страха готова лишиться рассудка, — ничего не бойтесь! Я всего-навсего человек, человек, который страдает… Я очень многое могу сделать для других и очень мало для себя самого… Вы обещали мне ясно изложить вашу нынешнюю ситуацию…
Екатерина медленно и истово перекрестилась.
— Хорошо, — с трудом выговорила она, стуча зубами. — Давайте лучше поговорим обо мне, мессир…
III. Клятва Нострадамуса
— Что ж, — продолжил Нострадамус добродушно, — у вас есть основания пожаловаться на поведение вашего супруга Генриха II, короля Франции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53