Макс первым прервал неловкое молчание.
– Еще раз здравствуйте, миссис Маерсон, – произнес он. – Или вы теперь предпочитаете, чтобы вас называли мисс Ричардс?
С ее лица сразу исчезла вежливая улыбка.
– Да, предпочитаю, – коротко уронила Карен, обдавая собеседника холодом.
Карен была еще красивее, чем Макс запомнил ее. Теперь, когда к актрисе полностью вернулось самообладание, Макс уловил в ней какую-то отчужденность, которой не заметил четыре года назад. Казалось, Карен не обращает внимания ни на великолепие обстановки, ни на постоянные вспышки фотоаппаратов, ни на откровенно восторженные взгляды, устремленные на нее.
– Простите, если причиняю вам неудобство, – наконец проговорил Макс. – Но другого способа встретиться с вами и не нарушить данного Джеку обещания я просто не придумал.
Карен взглянула ему в глаза.
– Значит, эту встречу устроили вы.
– Не совсем. Поскольку я один из инвесторов, Стью предложил мне поехать на фестиваль.
– Понятно. А финансирование фильма? Это тоже его идея? Или вы все еще пытаетесь найти способ, чтобы снова вмешаться в мою жизнь?
Ее слова больно укололи Макса. Вряд ли он это заслужил – впрочем, как бы то ни было, разговора сейчас явно не получится…
– Послушайте, – начал Макс, – Я хорошо понимаю ваши чувства, но здесь не очень удобно беседовать. Я знаю маленький джаз-клуб в Антибе, где можно было бы…
– Не думаю, – отрезала Карен, но, увидев, как фотограф нацелил на них свой аппарат, изобразила лучезарную улыбку. – Вообще-то сегодня я уже устала от общения. Доброй ночи, мистер Прэгер.
– Мисс Ричардс!
Она раздраженно вздохнула.
– Что еще?
Слова сорвались с его губ прежде, чем Макс успел опомниться:
– Вы всегда так бесчувственны, или вам доставляет удовольствие бить лежачего?
Краска бросилась ей в лицо.
– Что вы сказали?
Удостоверившись, что репортер оставил их в покое, Макс тихо продолжил:
– Четыре года я пытаюсь извиниться перед вами. Но вы никак не позволяете мне сделать этого. Что ж, я отнесся к этому со всем уважением. Выполняя свою сторону договора, я, как вы и просили, оставил вас в покое. Но не кажется ли вам, что вы слишком далеко зашли? Может, стоит меня хотя бы выслушать? А вдруг вас ждет приятный сюрприз? А вдруг окажется, что в конце концов я не такой уж и злодей?
В ее глазах вспыхнул огонь, которого вполне хватило бы на большой фейерверк, устраиваемый в День независимости. Однако Максу уже было все равно. Хорошо или плохо, но он все-таки добился от нее ответа.
– Мистер Прэгер, – промолвила Карен с удивительным хладнокровием, – прежде всего только мне решать, насколько далеко, по вашему выражению, я зашла. Впрочем, ради Стью Вагнера – равно как и ради моих коллег-актеров – я не собираюсь впутывать в дело наши с вами отношения. Однако чтобы вы не льстили себя напрасной надеждой, должна предупредить вас: сколько бы денег вы ни вложили в «Карнеги пикчерс», обедать с вами или развлекать вас каким-либо другим образом я не намерена. – Карен немного помолчала, будто ждала возражений, но поскольку их не последовало, добавила: – Такой ли вы злодей, как кажетесь, или нет, меня совершенно не интересует.
Макс улыбнулся. Гнев этой удивительной женщины нравился ему гораздо больше, чем холодное равнодушие.
– Теперь, когда вы мне все это высказали, – нерешительно предложил он, – быть может, мы все-таки станем друзьями?
На мгновение ее глаза, казалось, потеплели, а губы тронула неуловимая улыбка. Но это выражение – то ли истинное, то ли возникшее лишь в его воображении – тут же исчезло.
– Всего хорошего, мистер Прэгер. – Передав бокал проходившему мимо официанту, Карен кивнула и ушла, оставив за собой аромат лимона и жасмина.
Макс следил, как она двигалась от одной группы гостей к другой, останавливалась, чтобы с кем-то поговорить или позволить себя сфотографировать, и с ее лица не сходила обворожительная улыбка… Он не мог бы сказать, что испытывал к Карен четыре года назад. Просто не помнил. Встретившись же с ней сейчас, Макс был захвачен новой волной чувств. Чувств, совершенно ему незнакомых. Чувств, которые будоражили кровь и затмевали разум.
Теперь он увидел в Карен не только красавицу, которая могла бы утолить его страсть, а пленительную мужественную женщину, сумевшую преодолеть обрушившиеся на нее несчастья и стать хозяйкой своей судьбы. «Да, у Карен, – мрачно подумал он, – есть все основания ненавидеть меня».
Вернувшись к себе, Карен в изнеможении упала на диван. Неожиданное столкновение с Максом Прэгером совершенно лишило ее сил. Однако, преодолев первое потрясение от этой внезапной встречи, она все же сумела выйти из довольно щекотливого положения гораздо лучше, чем сама ожидала.
Скандал с одним из влиятельнейших инвесторов «Карнеги» грозил настоящим бедствием. Впрочем, завтра же Джек позаботится о том, чтобы мистер Прэгер держался от нее как можно дальше. Ну а сейчас ей хотелось лишь поскорее забыть неприятный эпизод и немного поспать.
Через десять минут Карен скользнула под прохладные накрахмаленные простыни. Она лежала в темноте и тишине, и в ее мозгу нескончаемой чередой проносились события прошедшего часа. «Достаточно ли ясно я выразилась? – размышляла актриса. – Оставит ли Максимилиан Прэгер меня в покое? Бесчувственная… Да кто он такой, чтобы так говорить?»
Раздраженная тем, что думает об этом человеке слишком много, Карен перевернулась на живот и обняла подушку. Затем, упорно прогоняя мысли о Прэгере, она все-таки заставила себя расслабиться и закрыла глаза.
Обхватив колени руками, Макс сидел на берегу, решая, побегать ли ему еще полчасика или возвращаться в «Маджестик» к завтраку. Утро казалось сказочным. Солнце, едва поднявшись над сверкающим Средиземным морем, окружало бухту и сонную гавань бледно-золотой дымкой. «Скоро, – подумал он, – на тихую набережную хлынут полные надежд покорители Голливуда, кто больше, а кто меньше выставляя напоказ свою наготу, вездесущие фотографы и толпы энергичных туристов, кажется, никогда не устающих удивляться и восхищаться».
Максимилиан не понимал, к чему вся эта суета, и, будь другие обстоятельства, уже вернулся бы домой. Но сейчас… Он вдохнул полной грудью, наполняя легкие свежим соленым воздухом. Сейчас здесь Карен Ричардс.
– Вы Макс Прэгер, не так ли?
Обернувшись, он увидел высокого стройного человека. На незнакомце были розовый галстук с широкими, как у шарфа концами, заправленными за ворот расстегнутой серой рубашки, военно-морской китель, мятые, как и вся одежда, дорогие серые брюки и легкие белые кожаные туфли. Хотя глаза его были скрыты под темными очками от солнца, что-то в этом самодовольном красивом лице, тщательно завитых редеющих волосах и высокомерном тоне сразу внушило Максу антипатию.
– Что вам угодно? – спросил он.
Мужчина насмешливо улыбнулся и представился:
– Я – Нейл Хаммонд.
Макс надел бейсбольную кепку и прищурился. Ему показалось, что он откуда-то знает этого человека. Наверное, какой-нибудь актер, но явно не из тех, с кем приходилось встречаться недавно…
– Чем могу быть вам полезен, мистер Хаммонд?
Макса так и подмывало послать этого малого куда подальше. Но вдруг он окажется другом Стью?
– Я – бывший муж Карен Ричардс.
На мгновение Макс застыл; он вспомнил, что читал где-то о ее коротком браке с актером.
– И что же вы от меня хотите?
– В общем, так, – начал мужчина, слегка пошатываясь, – мне известно о тех неприятностях, которые вы причинили ей несколько лет назад. И я намерен позаботиться о том, чтобы впредь этого не случилось.
Этот осел начинал действовать ему на нервы, но внешне Макс оставался спокоен.
– Это что? Дешевый трюк, чтобы привлечь публику? – тихо спросил Макс и взглянул на набережную, надеясь, что там еще нет любящих подобные сцены фотографов; возможность впутаться в глупый скандальчик с этим актеришкой его совсем не прельщала.
– Это вовсе не трюк. В утренней газете я видел вашу с Карен фотографию, и позвольте заметить, что я не дам вам снова обидеть Карен.
От запаха перегара Макс поморщился. Ничтожество! Мало того, что он пьян, так еще и на драку нарывается…
Как ни хотелось Максу проучить наглеца, он заставил себя сдержаться. В любую минуту на пляже могут появиться жадные до «жареного» репортеры, и, если увидят, как он бьет морду ревнивому экс-мужу Карен Ричардс, это не принесет пользы ни ей, ни самому Максу.
– И кто же назначил вас на роль ангела-хранителя?
Ироническая улыбка сразу исчезла с лица Нейла Хаммонда.
– Да будет вам известно, мы с Карен остались друзьями. Мне небезразлично то, что с ней может случиться. Или, в данной ситуации, я озабочен тем, чтобы с ней ничего не случилось. – Нейл громко рыгнул. – Так что на вашем месте, уважаемый, я бы поостерегся, поскольку в противном случае я…
Этого Максу оказалось довольно. Пьян он или нет, но этот приятель явно злоупотребил его терпением. Схватив Хаммонда за грудки, Макс рывком притянул его к себе.
– Что в противном случае?
– Убери руки! – завопил Хаммонд.
Макс не ослабил хватку.
– Слушай, пьянь, плевать я хотел на то, кто ты такой и что тебе известно. Раз уж ты вздумал меня запугивать, позволь тебе кое-что сказать. Еще не родился человек, который посмел мне угрожать и не поплатился за это. – И так резко отпустил Хаммонда, что актер чуть не упал. – Пользуйся моей добротой, парень, и не путайся у меня под ногами. А не то смотри – пополам переломлю. – Последнюю фразу заглушил шум прибоя, но по тому, как внезапно побледнело лицо Нейла Хаммонда, Максу стало ясно, что тот все понял.
Стряхнув со спортивных трусов песок, Макс отвернулся и широкими шагами сердито зашагал к отелю.
Зажав раскалывавшуюся голову руками, он сидел на постели в отеле «Мондайэл». Какого черта ему понадобилось затевать ссору с Максом Прэгером? С человеком, которого он даже не знал? Нейл действительно беспокоился о Карен и ее судьбе – особенно после всего того, что она испытала по его милости. Но чтобы выразить свою заботу, можно было найти способ и получше…
До сих пор все шло как по маслу. Он не ошибся относительно сейфа в магазине. Два дня назад Рекс передал ему кассеты вместе с фотографиями и негативами Карен. Эта услуга стоила Хаммонду десять тысяч долларов, половину из которых пришлось «позаимствовать» у самой Карен. Вторую половину он наскреб, опустошив свой банковский счет и заложив часы фирмы «Ролекс».
В тот же день, пока Тони был в цветочном магазине, Хаммонд упаковал его вещи, выставил их на лестничную площадку и вызвал слесаря, чтобы сменить замок. Затем позвонил любовнику, сказал, чтобы тот не приходил домой, и объяснил почему. Когда Тони без единого слова повесил трубку и помчался проверить сейф, Нейл почувствовал удовлетворение, которое, хотя и не в полной мере, но компенсировало все, что ему пришлось перетерпеть от бывшего дружка.
Пронзительные крики снова вернули Хаммонда к действительности. Он подошел к окну и с высоты пятого этажа увидел на деловой улице Антиб двух девочек-подростков: выследив знаменитость, которую Нейл не смог разглядеть, они подбежали за автографом. Актер тяжело вздохнул. Сейчас он отдал бы все что угодно, включая деньги, которые скоро получит, чтобы оказаться на месте того человека. Снова стать кумиром, испытать поклонение сотен фанатов…
Именно тоска оттого, что он снова в Канне, заставила Нейла прошлой ночью набраться. Его так грызло одиночество и сознание собственной ничтожности, что, направившись обедать в приличное бистро, он закончил вечер в «Виски-э-го-го», где и пил всю ночь, не узнанный никем. В семь утра, злой как черт и не в силах избавиться от похмелья, Нейл прямо из пивнушки отправился на пляж. Когда он заметил Макса, которого сразу узнал по фото в газетах, искушение сорвать на ком-нибудь раздражение оказалось слишком велико. Нейл собирался лишь бросить пару саркастических фраз, но, как всегда во хмелю, не сдержался, и случайная встреча приняла дурной оборот. Слава Богу, что жив остался!
С тяжелым вздохом Нейл пошел в ванную принять душ. Если он хочет, чтобы Карен согласилась на его предложение, следует позаботиться о своей внешности.
ГЛАВА 37
За широким Английским бульваром на каменистом пляже распростерлись любители позагорать, подставив нагие тела знаменитым послеобеденным лучам – по словам местных жителей, несравнимым ни с какими другими в мире. Лишь немногие храбрецы отваживались заходить в воду – в основном девушки в бикини без верха. Каждый раз, когда ледяные волны настигали купальщиц, они начинали весело барахтаться в воде и визжать – к радости жителей Ниццы.
Остров, весь в цветах, отделяло шоссе с шестью полосами движения от величественно возвышавшегося отеля «Негреско» – его замысловатый фасад напоминал о лучших временах, когда Ницца слыла зимней резиденцией европейских монархов.
Билл Хардгров, одетый в безукоризненно отутюженные серые габардиновые брюки и легкий белый свитер, сидел на террасе отеля и любовался морем. Прошедшие четыре года почти не изменили его, разве что прибавили несколько дюймов в талии. Это был все тот же обаятельный мужчина, что когда-то пленил маленький городок Хэддонфилд. Впрочем, те, кто знал его лучше, все же заметили бы в нем некоторые перемены: некая неуверенность в себе, беспокойные взгляды через плечо и неизмененный тик при любом упоминании о миллионере Максе Прэгере.
Пальцы Хардгрова невольно скомкали газету, которую он только что читал. Там на первой полосе красовалась цветная фотография сияющей, элегантной и, очевидно, очень популярной Карен Маерсон – теперь кинозвезды. Хотя Билл видел прежде всего в ней женщину, виновную в крахе его карьеры.
Однако снова заглянуть в газету заставила Хардгрова фотография Макса Прэгера, тоже сделанная прошлым вечером на церемонии открытия Каннского кинофестиваля. Темные глаза, казалось, смеялись и дразнили, как будто Макс снова вел с ним свою жесткую игру. Господи, как же Билл ненавидел этого человека! Как страстно желал раз и навсегда стереть с его лица эту самодовольную улыбку!
Дрожащей рукой Хардгров взял стакан дорогого вермута. «Уже скоро, – подумал он, успокаивая нервы спиртным. – Скоро я навсегда избавлюсь от этого человека».
Потребовалось почти два года, прежде чем бывший мэр сумел оправиться от смертельного удара, который Макс Прэгер нанес ему в тот роковой день накануне нового, тысяча девятьсот восемьдесят второго года. Два долгих болезненных года, заполненные лишь ненавистью к человеку, разрушившему его жизнь.
Тогда, сочинив историю о пошатнувшемся здоровье, Хардгров передал дела хэддонфилдскому городскому совету, перевел банковские счета, как договаривались, компании «Прэгер» и без лишних слов уехал, поручив все, включая продажу дома, своему адвокату. Стараясь держаться от Прэгера как можно дальше, но не желая при этом покидать восточное побережье, он вместе с Барбарой переехал в Балтимор, в роскошный дом, который достался ей от родителей. В то время как жена нашла в себе силы пережить неприятности, Хардгрова испытанное унижение надолго повергло в уныние и депрессию.
Постепенно он заставил себя выйти из затворничества, обзавелся новыми друзьями, стал играть в гольф с нужными людьми и даже упоминал о прошлых политических амбициях – тщательно придерживаясь своей версии. Многие из его новых друзей считали, что теперь, когда он достаточно оправился от болезни, следует снова подумать о службе. Штат Мэриленд, уж конечно, сумеет найти достойное применение человеку с таким опытом и рвением…
По мере того как росли надежды, росла и ненависть к Максу Прэгеру. Ведь до тех пор, пока он рядом, о политическом будущем не стоило и мечтать. Вот если бы раскопать в прошлом Макса нечто, способное подставить ему подножку… Тогда можно сделать все что угодно – вероятно, даже вернуть свой банк.
Через несколько недель Хардгров связался с детективным агентством, которое обещало полную тайну и быстрые результаты. Однако его попытки оказались пустой тратой времени и денег. Все, что сыщикам удалось выудить против Прэгера, это несколько вызовов в полицию за нарушение правил стоянки автомобиля в семнадцатилетнем возрасте и безобидная кулачная драка в таверне более двадцати лет назад. Макс оказался таким чистеньким, что в сравнении с ним бойскаут выглядел просто Аль Капоне.
Но вот буквально три недели назад партнер по гольфу Клейтон Фоксмор, мэр Балтимора, сделал Хардгрову предложение, вселившее в его сердце новые надежды.
– В конце мая Ричард Беллами уходит в отставку, – сообщил Фоксмор в одно прекрасное утро, едва они начали партию в гольф. – Его жена очень больна, и, сколько бы ей еще ни осталось, Ричард хочет провести все это время с ней и с детьми. – Мэр взглянул на Хардгрова с нескрываемой надеждой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Еще раз здравствуйте, миссис Маерсон, – произнес он. – Или вы теперь предпочитаете, чтобы вас называли мисс Ричардс?
С ее лица сразу исчезла вежливая улыбка.
– Да, предпочитаю, – коротко уронила Карен, обдавая собеседника холодом.
Карен была еще красивее, чем Макс запомнил ее. Теперь, когда к актрисе полностью вернулось самообладание, Макс уловил в ней какую-то отчужденность, которой не заметил четыре года назад. Казалось, Карен не обращает внимания ни на великолепие обстановки, ни на постоянные вспышки фотоаппаратов, ни на откровенно восторженные взгляды, устремленные на нее.
– Простите, если причиняю вам неудобство, – наконец проговорил Макс. – Но другого способа встретиться с вами и не нарушить данного Джеку обещания я просто не придумал.
Карен взглянула ему в глаза.
– Значит, эту встречу устроили вы.
– Не совсем. Поскольку я один из инвесторов, Стью предложил мне поехать на фестиваль.
– Понятно. А финансирование фильма? Это тоже его идея? Или вы все еще пытаетесь найти способ, чтобы снова вмешаться в мою жизнь?
Ее слова больно укололи Макса. Вряд ли он это заслужил – впрочем, как бы то ни было, разговора сейчас явно не получится…
– Послушайте, – начал Макс, – Я хорошо понимаю ваши чувства, но здесь не очень удобно беседовать. Я знаю маленький джаз-клуб в Антибе, где можно было бы…
– Не думаю, – отрезала Карен, но, увидев, как фотограф нацелил на них свой аппарат, изобразила лучезарную улыбку. – Вообще-то сегодня я уже устала от общения. Доброй ночи, мистер Прэгер.
– Мисс Ричардс!
Она раздраженно вздохнула.
– Что еще?
Слова сорвались с его губ прежде, чем Макс успел опомниться:
– Вы всегда так бесчувственны, или вам доставляет удовольствие бить лежачего?
Краска бросилась ей в лицо.
– Что вы сказали?
Удостоверившись, что репортер оставил их в покое, Макс тихо продолжил:
– Четыре года я пытаюсь извиниться перед вами. Но вы никак не позволяете мне сделать этого. Что ж, я отнесся к этому со всем уважением. Выполняя свою сторону договора, я, как вы и просили, оставил вас в покое. Но не кажется ли вам, что вы слишком далеко зашли? Может, стоит меня хотя бы выслушать? А вдруг вас ждет приятный сюрприз? А вдруг окажется, что в конце концов я не такой уж и злодей?
В ее глазах вспыхнул огонь, которого вполне хватило бы на большой фейерверк, устраиваемый в День независимости. Однако Максу уже было все равно. Хорошо или плохо, но он все-таки добился от нее ответа.
– Мистер Прэгер, – промолвила Карен с удивительным хладнокровием, – прежде всего только мне решать, насколько далеко, по вашему выражению, я зашла. Впрочем, ради Стью Вагнера – равно как и ради моих коллег-актеров – я не собираюсь впутывать в дело наши с вами отношения. Однако чтобы вы не льстили себя напрасной надеждой, должна предупредить вас: сколько бы денег вы ни вложили в «Карнеги пикчерс», обедать с вами или развлекать вас каким-либо другим образом я не намерена. – Карен немного помолчала, будто ждала возражений, но поскольку их не последовало, добавила: – Такой ли вы злодей, как кажетесь, или нет, меня совершенно не интересует.
Макс улыбнулся. Гнев этой удивительной женщины нравился ему гораздо больше, чем холодное равнодушие.
– Теперь, когда вы мне все это высказали, – нерешительно предложил он, – быть может, мы все-таки станем друзьями?
На мгновение ее глаза, казалось, потеплели, а губы тронула неуловимая улыбка. Но это выражение – то ли истинное, то ли возникшее лишь в его воображении – тут же исчезло.
– Всего хорошего, мистер Прэгер. – Передав бокал проходившему мимо официанту, Карен кивнула и ушла, оставив за собой аромат лимона и жасмина.
Макс следил, как она двигалась от одной группы гостей к другой, останавливалась, чтобы с кем-то поговорить или позволить себя сфотографировать, и с ее лица не сходила обворожительная улыбка… Он не мог бы сказать, что испытывал к Карен четыре года назад. Просто не помнил. Встретившись же с ней сейчас, Макс был захвачен новой волной чувств. Чувств, совершенно ему незнакомых. Чувств, которые будоражили кровь и затмевали разум.
Теперь он увидел в Карен не только красавицу, которая могла бы утолить его страсть, а пленительную мужественную женщину, сумевшую преодолеть обрушившиеся на нее несчастья и стать хозяйкой своей судьбы. «Да, у Карен, – мрачно подумал он, – есть все основания ненавидеть меня».
Вернувшись к себе, Карен в изнеможении упала на диван. Неожиданное столкновение с Максом Прэгером совершенно лишило ее сил. Однако, преодолев первое потрясение от этой внезапной встречи, она все же сумела выйти из довольно щекотливого положения гораздо лучше, чем сама ожидала.
Скандал с одним из влиятельнейших инвесторов «Карнеги» грозил настоящим бедствием. Впрочем, завтра же Джек позаботится о том, чтобы мистер Прэгер держался от нее как можно дальше. Ну а сейчас ей хотелось лишь поскорее забыть неприятный эпизод и немного поспать.
Через десять минут Карен скользнула под прохладные накрахмаленные простыни. Она лежала в темноте и тишине, и в ее мозгу нескончаемой чередой проносились события прошедшего часа. «Достаточно ли ясно я выразилась? – размышляла актриса. – Оставит ли Максимилиан Прэгер меня в покое? Бесчувственная… Да кто он такой, чтобы так говорить?»
Раздраженная тем, что думает об этом человеке слишком много, Карен перевернулась на живот и обняла подушку. Затем, упорно прогоняя мысли о Прэгере, она все-таки заставила себя расслабиться и закрыла глаза.
Обхватив колени руками, Макс сидел на берегу, решая, побегать ли ему еще полчасика или возвращаться в «Маджестик» к завтраку. Утро казалось сказочным. Солнце, едва поднявшись над сверкающим Средиземным морем, окружало бухту и сонную гавань бледно-золотой дымкой. «Скоро, – подумал он, – на тихую набережную хлынут полные надежд покорители Голливуда, кто больше, а кто меньше выставляя напоказ свою наготу, вездесущие фотографы и толпы энергичных туристов, кажется, никогда не устающих удивляться и восхищаться».
Максимилиан не понимал, к чему вся эта суета, и, будь другие обстоятельства, уже вернулся бы домой. Но сейчас… Он вдохнул полной грудью, наполняя легкие свежим соленым воздухом. Сейчас здесь Карен Ричардс.
– Вы Макс Прэгер, не так ли?
Обернувшись, он увидел высокого стройного человека. На незнакомце были розовый галстук с широкими, как у шарфа концами, заправленными за ворот расстегнутой серой рубашки, военно-морской китель, мятые, как и вся одежда, дорогие серые брюки и легкие белые кожаные туфли. Хотя глаза его были скрыты под темными очками от солнца, что-то в этом самодовольном красивом лице, тщательно завитых редеющих волосах и высокомерном тоне сразу внушило Максу антипатию.
– Что вам угодно? – спросил он.
Мужчина насмешливо улыбнулся и представился:
– Я – Нейл Хаммонд.
Макс надел бейсбольную кепку и прищурился. Ему показалось, что он откуда-то знает этого человека. Наверное, какой-нибудь актер, но явно не из тех, с кем приходилось встречаться недавно…
– Чем могу быть вам полезен, мистер Хаммонд?
Макса так и подмывало послать этого малого куда подальше. Но вдруг он окажется другом Стью?
– Я – бывший муж Карен Ричардс.
На мгновение Макс застыл; он вспомнил, что читал где-то о ее коротком браке с актером.
– И что же вы от меня хотите?
– В общем, так, – начал мужчина, слегка пошатываясь, – мне известно о тех неприятностях, которые вы причинили ей несколько лет назад. И я намерен позаботиться о том, чтобы впредь этого не случилось.
Этот осел начинал действовать ему на нервы, но внешне Макс оставался спокоен.
– Это что? Дешевый трюк, чтобы привлечь публику? – тихо спросил Макс и взглянул на набережную, надеясь, что там еще нет любящих подобные сцены фотографов; возможность впутаться в глупый скандальчик с этим актеришкой его совсем не прельщала.
– Это вовсе не трюк. В утренней газете я видел вашу с Карен фотографию, и позвольте заметить, что я не дам вам снова обидеть Карен.
От запаха перегара Макс поморщился. Ничтожество! Мало того, что он пьян, так еще и на драку нарывается…
Как ни хотелось Максу проучить наглеца, он заставил себя сдержаться. В любую минуту на пляже могут появиться жадные до «жареного» репортеры, и, если увидят, как он бьет морду ревнивому экс-мужу Карен Ричардс, это не принесет пользы ни ей, ни самому Максу.
– И кто же назначил вас на роль ангела-хранителя?
Ироническая улыбка сразу исчезла с лица Нейла Хаммонда.
– Да будет вам известно, мы с Карен остались друзьями. Мне небезразлично то, что с ней может случиться. Или, в данной ситуации, я озабочен тем, чтобы с ней ничего не случилось. – Нейл громко рыгнул. – Так что на вашем месте, уважаемый, я бы поостерегся, поскольку в противном случае я…
Этого Максу оказалось довольно. Пьян он или нет, но этот приятель явно злоупотребил его терпением. Схватив Хаммонда за грудки, Макс рывком притянул его к себе.
– Что в противном случае?
– Убери руки! – завопил Хаммонд.
Макс не ослабил хватку.
– Слушай, пьянь, плевать я хотел на то, кто ты такой и что тебе известно. Раз уж ты вздумал меня запугивать, позволь тебе кое-что сказать. Еще не родился человек, который посмел мне угрожать и не поплатился за это. – И так резко отпустил Хаммонда, что актер чуть не упал. – Пользуйся моей добротой, парень, и не путайся у меня под ногами. А не то смотри – пополам переломлю. – Последнюю фразу заглушил шум прибоя, но по тому, как внезапно побледнело лицо Нейла Хаммонда, Максу стало ясно, что тот все понял.
Стряхнув со спортивных трусов песок, Макс отвернулся и широкими шагами сердито зашагал к отелю.
Зажав раскалывавшуюся голову руками, он сидел на постели в отеле «Мондайэл». Какого черта ему понадобилось затевать ссору с Максом Прэгером? С человеком, которого он даже не знал? Нейл действительно беспокоился о Карен и ее судьбе – особенно после всего того, что она испытала по его милости. Но чтобы выразить свою заботу, можно было найти способ и получше…
До сих пор все шло как по маслу. Он не ошибся относительно сейфа в магазине. Два дня назад Рекс передал ему кассеты вместе с фотографиями и негативами Карен. Эта услуга стоила Хаммонду десять тысяч долларов, половину из которых пришлось «позаимствовать» у самой Карен. Вторую половину он наскреб, опустошив свой банковский счет и заложив часы фирмы «Ролекс».
В тот же день, пока Тони был в цветочном магазине, Хаммонд упаковал его вещи, выставил их на лестничную площадку и вызвал слесаря, чтобы сменить замок. Затем позвонил любовнику, сказал, чтобы тот не приходил домой, и объяснил почему. Когда Тони без единого слова повесил трубку и помчался проверить сейф, Нейл почувствовал удовлетворение, которое, хотя и не в полной мере, но компенсировало все, что ему пришлось перетерпеть от бывшего дружка.
Пронзительные крики снова вернули Хаммонда к действительности. Он подошел к окну и с высоты пятого этажа увидел на деловой улице Антиб двух девочек-подростков: выследив знаменитость, которую Нейл не смог разглядеть, они подбежали за автографом. Актер тяжело вздохнул. Сейчас он отдал бы все что угодно, включая деньги, которые скоро получит, чтобы оказаться на месте того человека. Снова стать кумиром, испытать поклонение сотен фанатов…
Именно тоска оттого, что он снова в Канне, заставила Нейла прошлой ночью набраться. Его так грызло одиночество и сознание собственной ничтожности, что, направившись обедать в приличное бистро, он закончил вечер в «Виски-э-го-го», где и пил всю ночь, не узнанный никем. В семь утра, злой как черт и не в силах избавиться от похмелья, Нейл прямо из пивнушки отправился на пляж. Когда он заметил Макса, которого сразу узнал по фото в газетах, искушение сорвать на ком-нибудь раздражение оказалось слишком велико. Нейл собирался лишь бросить пару саркастических фраз, но, как всегда во хмелю, не сдержался, и случайная встреча приняла дурной оборот. Слава Богу, что жив остался!
С тяжелым вздохом Нейл пошел в ванную принять душ. Если он хочет, чтобы Карен согласилась на его предложение, следует позаботиться о своей внешности.
ГЛАВА 37
За широким Английским бульваром на каменистом пляже распростерлись любители позагорать, подставив нагие тела знаменитым послеобеденным лучам – по словам местных жителей, несравнимым ни с какими другими в мире. Лишь немногие храбрецы отваживались заходить в воду – в основном девушки в бикини без верха. Каждый раз, когда ледяные волны настигали купальщиц, они начинали весело барахтаться в воде и визжать – к радости жителей Ниццы.
Остров, весь в цветах, отделяло шоссе с шестью полосами движения от величественно возвышавшегося отеля «Негреско» – его замысловатый фасад напоминал о лучших временах, когда Ницца слыла зимней резиденцией европейских монархов.
Билл Хардгров, одетый в безукоризненно отутюженные серые габардиновые брюки и легкий белый свитер, сидел на террасе отеля и любовался морем. Прошедшие четыре года почти не изменили его, разве что прибавили несколько дюймов в талии. Это был все тот же обаятельный мужчина, что когда-то пленил маленький городок Хэддонфилд. Впрочем, те, кто знал его лучше, все же заметили бы в нем некоторые перемены: некая неуверенность в себе, беспокойные взгляды через плечо и неизмененный тик при любом упоминании о миллионере Максе Прэгере.
Пальцы Хардгрова невольно скомкали газету, которую он только что читал. Там на первой полосе красовалась цветная фотография сияющей, элегантной и, очевидно, очень популярной Карен Маерсон – теперь кинозвезды. Хотя Билл видел прежде всего в ней женщину, виновную в крахе его карьеры.
Однако снова заглянуть в газету заставила Хардгрова фотография Макса Прэгера, тоже сделанная прошлым вечером на церемонии открытия Каннского кинофестиваля. Темные глаза, казалось, смеялись и дразнили, как будто Макс снова вел с ним свою жесткую игру. Господи, как же Билл ненавидел этого человека! Как страстно желал раз и навсегда стереть с его лица эту самодовольную улыбку!
Дрожащей рукой Хардгров взял стакан дорогого вермута. «Уже скоро, – подумал он, успокаивая нервы спиртным. – Скоро я навсегда избавлюсь от этого человека».
Потребовалось почти два года, прежде чем бывший мэр сумел оправиться от смертельного удара, который Макс Прэгер нанес ему в тот роковой день накануне нового, тысяча девятьсот восемьдесят второго года. Два долгих болезненных года, заполненные лишь ненавистью к человеку, разрушившему его жизнь.
Тогда, сочинив историю о пошатнувшемся здоровье, Хардгров передал дела хэддонфилдскому городскому совету, перевел банковские счета, как договаривались, компании «Прэгер» и без лишних слов уехал, поручив все, включая продажу дома, своему адвокату. Стараясь держаться от Прэгера как можно дальше, но не желая при этом покидать восточное побережье, он вместе с Барбарой переехал в Балтимор, в роскошный дом, который достался ей от родителей. В то время как жена нашла в себе силы пережить неприятности, Хардгрова испытанное унижение надолго повергло в уныние и депрессию.
Постепенно он заставил себя выйти из затворничества, обзавелся новыми друзьями, стал играть в гольф с нужными людьми и даже упоминал о прошлых политических амбициях – тщательно придерживаясь своей версии. Многие из его новых друзей считали, что теперь, когда он достаточно оправился от болезни, следует снова подумать о службе. Штат Мэриленд, уж конечно, сумеет найти достойное применение человеку с таким опытом и рвением…
По мере того как росли надежды, росла и ненависть к Максу Прэгеру. Ведь до тех пор, пока он рядом, о политическом будущем не стоило и мечтать. Вот если бы раскопать в прошлом Макса нечто, способное подставить ему подножку… Тогда можно сделать все что угодно – вероятно, даже вернуть свой банк.
Через несколько недель Хардгров связался с детективным агентством, которое обещало полную тайну и быстрые результаты. Однако его попытки оказались пустой тратой времени и денег. Все, что сыщикам удалось выудить против Прэгера, это несколько вызовов в полицию за нарушение правил стоянки автомобиля в семнадцатилетнем возрасте и безобидная кулачная драка в таверне более двадцати лет назад. Макс оказался таким чистеньким, что в сравнении с ним бойскаут выглядел просто Аль Капоне.
Но вот буквально три недели назад партнер по гольфу Клейтон Фоксмор, мэр Балтимора, сделал Хардгрову предложение, вселившее в его сердце новые надежды.
– В конце мая Ричард Беллами уходит в отставку, – сообщил Фоксмор в одно прекрасное утро, едва они начали партию в гольф. – Его жена очень больна, и, сколько бы ей еще ни осталось, Ричард хочет провести все это время с ней и с детьми. – Мэр взглянул на Хардгрова с нескрываемой надеждой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41