– Ну, скажем, в двенадцать тридцать. Я возьму столик где-нибудь в углу.
– Хорошо. – Карен посмотрела на часы и закусила губу.
Карен остановилась в дверях, бросила взгляд в сторону бара и только потом начала осматривать зал. Заметив Нейла за маленьким столиком в конце зала, она показала распорядительнице, куда хочет пройти.
– Карен, ты выглядишь великолепно.
Она посмотрела на Нейла без всякого выражениям села.
– Брось эти любезности и переходи прямо к делу. Я даю тебе десять минут. – Она обернулась к хозяйке, которая протянула ей меню. – Спасибо, мне ничего не нужно.
Нейл смотрел, как Карен легко сняла элегантное белое шерстяное пальто, бросив его за собой на спинку стула.
– Как поживает Элизабет?
– Прекрасно.
Это было верно лишь отчасти. Девочка в конце концов привыкла к тому, что Нейл их покинул, но первые несколько недель после его ухода были очень тяжелыми.
– Это хорошо. Она мне иногда звонит, ты знаешь?
– Да. – Карен смотрела, как официант поставил перед Нейлом виски и воду. – Так зачем ты меня сюда позвал?
– Мне нужно немного денег.
Карен отметила про себя его дорогую шерстяную куртку, ровный, глубокий загар, приобретенный где-нибудь на берегу Карибского моря маникюр на руках. Да, тысяча долларов в неделю, и можно позволить себе некоторую роскошь.
– Ты пытался найти работу?
Сначала Нейл и сам испытывал неловкость, даже чувствовал отвращение к себе при мысли о том, что ему опять придется просить деньги. Но, как заметил Тони, при той зарплате, которую Карен скоро будет получать, лишние десять тысяч долларов ничего не будут для нее значить. А Тони деньги помогут избавиться от тех двух головорезов.
– Мне нужно десять тысяч долларов. В понедельник к двенадцати часам.
– Что?
Карен заметила, что посетители оборачиваются, и подняла руку, загораживая лицо. Именно такой рекламы ей и следует избегать.
– Но это же большие деньги, Нейл!
– Только не для тебя. Ведь Вагнер платит новой звезде кучу зелененьких.
– Ну и что! Какое тебе до этого дело? – возмутилась она. – Ты уже получаешь от меня тысячу долларов каждую неделю. И у тебя хватает наглости требовать десять тысяч сверх того?
– Это просто непредвиденный случай. Больше такого не повторится. Считай это авансом в счет нашего окончательного соглашения.
– Почему бы нам прямо сейчас не заключить такое соглашение и не покончить с этим раз и навсегда?
– Потому что я еще не готов. – Он нетерпеливо выпил виски.
Под ее испытующим взглядом глаза Нейла стали жесткими. Но это были глаза отчаявшегося человека. Такого человека Карен совсем не знала.
– И как только меня угораздило попасться к тебе на удочку? – сказала она, качая головой. – Тебе, конечно, нужны наличные?
Он кивнул и поднял стакан в знак одобрения.
«Ле Жарди», пользующийся большой популярностью цветочный магазин Тони, располагался в шикарном районе, изобилующем бутиками. Пару лет назад Тони купил бывший магазин керамики и фаянса и за несколько недель превратил его в блестящий экзотический лабиринт, праздник всевозможных оттенков цветов и ароматов.
Тони готовил к продаже огромную композицию из розовых орхидей и оранжевых тропических цветов, называемых «райскими птичками». Услышав шаги Нейла, он обернулся.
– Ну, как дела?
Ни слова не говоря, приятель бросил десять тысяч долларов на стол. Тони взял толстую пачку банкнот и ловко пролистал ее большим пальцем, словно колоду карт.
– Нейл, да ты просто чудо! Абсолютное чудо!
– Это с какой стороны поглядеть. – Нейл поджал губы.
Красивое лицо Тони выражало покаяние.
– Нейл, прости. Ради Бога, прости! Я знаю, как ты не любишь ходить к ней. И если тебя это утешит, даю свое самое честное слово, что никогда больше не буду играть так глупо и связываться с этими ужасными ростовщиками. Я получил хороший урок.
Тони выбрал маленькую розовую орхидею из охапки, лежащей на столе, умело подрезал ее и вставил цветок Нейлу в петлицу.
– Сегодня вечером обедаем у меня? Я приготовил сюрприз.
– Я не люблю сюрпризов.
Улыбка молодого человека была полна сладостных обещаний.
– Этот тебе понравится.
ГЛАВА 30
Поставив ноги на пустой ящик из-под кока-колы, Элизабет сидела в кресле режиссера и следила, как яхты мягко скользят по широкой водной глади залива, как их белые паруса слегка надуваются под горячим июньским ветерком. Вдруг мимо с шумом пронеслась моторная лодка, оставив за собой широкий пенящийся след.
Сейчас этот обычно тихий берег Лонг-Айленда превратился в шумную, кипящую страстями съемочную площадку, где безраздельно властвовало вдохновение и безумие, вспыхивая, менялись настроения и характеры, а хаос был нормой жизни. Элизабет с восторгом переживала каждую минуту этой жизни. Ей нравились яркие огни, беспорядочное нагромождение камер и электрических кабелей. Ей нравились крики, громкие споры режиссера и актеров. Ее восхищала мгновенная и абсолютная тишина на съемочной площадке, как только звучало слово «Мотор!».
Но больше всего Элизабет нравилось смотреть, как играет ее мама, которая поразительно менялась при этом. Не внешне, конечно. Девочке тогда казалось, что она открывает для себя совершенно нового человека.
Вся съемочная группа обожала ее, а Элизабет знала каждого по имени. Иногда, когда обстановка на площадке накалялась, она легко могла снять напряжение единственным замечанием или своим невыносимо комическим подражанием Мэй Уэст.
Услышав голос режиссера, Элизабет тут же переключила внимание на съемочную площадку.
– Мотор!
Ее мама и Мэгги Дрейфус, которые, казалось, уже целую вечность стояли на своих местах, вдруг ожили. Элизабет не переставала удивляться тому, что ее мама, всегда выдержанная и спокойная, может так выйти из себя и превратиться в незнакомую горячую, страстную женщину.
Сцена была отснята, и Майкл Харрис торжествующе выбросил вверх кулак.
– Отрезать и отпечатать! – заорал он.
Элизабет в изнеможении откинулась на спинку кресла; Боже, как бы ей хотелось вот так же играть на сцене! Раньше она думала, что станет художником по рекламе, как Дебби, но за последние несколько месяцев поставила себе другую цель. И теперь больше всего на свете мечтала стать актрисой. Как ее мама.
– Эй, ребенок, хочешь соку?
Она повернулась и отрицательно помотала головой, все еще не в состоянии произнести ни звука, как ни старался Чад Бреннер ее разговорить. Элизабет рассказала своей подруге Клэрис, какой он красивый и симпатичный, даже без грима, и та чуть в обморок не упала только при упоминании его имени.
– Чад Бреннер разговаривает с тобой? По-настоящему разговаривает?
– Постоянно. Он даже разрешает мне сидеть в его кресле.
Клэрис закатила под лоб огромные глаза – как у собак породы бассет.
– Лучше молчи, а то я умру!
– А иногда он ерошит мне волосы.
– Боже!
Элизабет смотрела, как Чад взял пластиковый стаканчик с длинного стола со всякими закусками и напитками и налил себе апельсинового сока, который поглощал галлонами.
Клэрис было отчего падать в обморок, как только имя Чада Бреннера всплывало в разговоре. Для человека, только что отметившего в сорок второй раз свой день рождения, он был, как говорят школьники, «в полном порядке». Высокий, с густыми светло-каштановыми волосами, отливавшими на солнце золотом, Чад двигался той ленивой, слегка развинченной походкой, которую много лет назад прославил Джон Уэйн. Только Джон Уэйн никогда не выглядел таким сексуальным.
Элизабет подозревала, что все женщины на съемочной площадке, за исключением ее матери, влюблены в Чада Бреннера. Но как бы красив и мил он ни был, ему далеко до Нейла. Он не умел так веселиться и не умел так шутить. И не важно, что говорят вокруг, но, на ее взгляд, Чад даже близко не был так талантлив, как Нейл. Отшвырнув ногой коробку из-под содовой, она встала и, сунув руки в карманы шорт лимонного цвета, пошла к строению, которое служило здесь комнатой отдыха. Ей не хватало Нейла. Прошел почти год, как он ушел, а Элизабет все еще хотелось, чтобы случилось чудо, чтобы Нейл и ее мать помирились и рассказали ей правду о своем разрыве. Неужели они думают, что Элизабет не поймет? Неужели взрослые считают, что она не знает о таких вещах, как супружеская измена и гомосексуализм?
Она узнала все совершенно случайно. Нейл как-то зашел, чтобы отдать ей новую детективную повесть, которую давно обещал. А потом Элизабет увидела на журнальном столике его солнцезащитные очки. Бросившись вдогонку, она выбежала на тротуар как раз в тот момент, когда Нейл открывал дверцу ожидавшего его такси, и увидела на заднем сиденье очень красивого молодого человека. Элизабет тогда сразу подумала, а не тот ли это мужчина, который последнее время так часто берет трубку в квартире Нейла и чей голос немного похож на женский. Заметив ее взгляд, молодой человек что-то сказал актеру, и тот обернулся. Она не могла не заметить, как Нейл покраснел, когда забирал протянутые в окно очки.
О гомосексуалистах Элизабет рассказала Клэрис, которая заявляла, что знает о них все, а также слышала пару раз, как Петри с мамой разговаривали на эту тему, но при ее появлении тут же замолкали. Она все хотела поговорить с кем-нибудь о своих догадках, но точно не знала, как это выразить словами. Несмотря на то, что девочка считала себя достаточно взрослым человеком, она прекрасно сознавала, что почти ничего не понимает в данном вопросе. И пока Элизабет не знает, она будет относиться к этому, как любой взрослый, то есть делая вид, что проблемы вообще не существует.
– Я должна съехать с квартиры? Что ты имеешь в виду? – весело спросила Карен, вращаясь на высоком табурете в кухне Петри. – Ты хочешь от меня избавиться?
Было воскресенье, неделю спустя после; дня рождения Элизабет, и она наслаждалась отдыхом, в обществе верной подруги.
Петри бросила на Карен любящий взгляд. За время, проведенное на съемках, Карен загорела, легкие, едва заметные: веснушки проступили на носу и более яркие – на груди.
– Конечно, нет. Я имею в виду, что для тебя пришло время переехать в более комфортабельную квартиру.
Карен взяла из вазы с фруктами яркое, красное яблоко и впилась в него зубами. И игриво спросила с полным ртом:
– Ты меня уже считаешь таким снобом?
– Дорогая, тут дело не в снобизме, на это нужно смотреть с практической точки зрения. Это касается, во-первых, налоговых выгод, а также твоей уединенности и безопасности.
– Ты думаешь, что папарацци собираются преследовать меня уже сейчас, когда я еще только почти знаменита? – рассмеялась Карен, не в состоянии поверить, что немедленно после выхода «Райской бухты» на экран она тут же станет знаменитостью.
– Да, и совершенно безжалостно. Пока ты еще мало встречалась с репортерами, но как только выйдет фильм, они будут сутками караулить тебя у дверей квартиры. Ты ведь не хочешь, чтобы и Элизабет от них тоже досталось?
Карен сразу стала серьезной.
– Нет. И поверь мне, я все время думаю об этом.
– Тогда почему ты не слушаешь меня?
– Потому что меня беспокоит, как она отнесется еще к одной перемене в ее жизни. Сначала отец, потом Нейл. Что она мне скажет, если теперь лишится и тебя? – Карен мягко положила ладонь на руку Петри. – Ты ведь стала частью нашей жизни. Как же я уеду, если половина меня останется здесь?
Петри облокотилась на стол и положила подбородок на руки.
– Мне кажется, ты недооцениваешь Элизабет. Я все время наблюдаю за ней. Девочка очень быстро привыкла к своей новой, обеспеченной жизни. И новый дом, особенно если ты сделаешь ее помощницей в его поисках, доставит ребенку много радости. Что же касается меня, то… – Она лукаво посмотрела на Карен. – А что, если я тоже перееду? Что, если мы купим два дома рядом? Это тебе больше понравится?
– О-о, Петри, это было бы чудесно! Но я не могу допустить, чтобы ты сделала это. Как же ты покинешь насиженное место, ведь ты столько лет прожила здесь?
– Ты представляешь меня эдакой старой, беспомощной простофилей, которая шагу не может ступить, чтобы не наделать глупостей. Конечно же, я люблю свой дом, но люблю его в основном потому, что в нем живете вы с Элизабет. – И подняла руку, когда Карен попыталась что-то возразить. – Дай мне закончить. Я уже давно подумываю купить еще один дом. И для меня это прекрасная возможность осуществить свою мечту. А кроме того, я люблю перемены в жизни.
– А что ты будешь делать с этим домом?
– Эта проблема меня меньше всего волнует. Сейчас с жильем в Манхэттене так сложно, что просто отбоя не будет от желающих взять его в аренду.
В конце июля они уже переселились в новые дома. Карен нашла отремонтированный довоенный особняк на Пятой авеню. В доме были потолки высотой тринадцать футов, мраморная галерея с верхними световыми люками из освинцованного стекла и просторные комнаты, выходящие на Центральный парк.
Свой особняк, располагавшийся по соседству, Петри обставила старой, дорогой ее сердцу мебелью и помогла Карен купить все, что было необходимо: в считанные дни появились бархатные диваны и кресла нежного кораллового цвета, столы черного дерева, бледно-палевые занавеси на окнах и огромный шикарный ковер в столовой. Результаты оказались потрясающими. Элизабет носилась по всем комнатам, громко выражая свой восторг.
– Мамочка, я не верю, что это все наше! Все так красиво, так… классно! – Она взбежала по великолепной, изящной лестнице и встала на верхней площадке, приняв аристократическую позу и важно задрав нос. – Ну, как я выгляжу? – спросила она, прижав руку к груди.
– Как герцогиня. А теперь не будешь ли ты так любезна спуститься и помочь мне разложить вещи? То есть, конечно, если это не доставит вам слишком много хлопот, ваша светлость!
– Да почему ты так уверен, что не сможешь этого сделать? – вышел из себя Тони и швырнул салфетку на стол. – С ума можно сойти! Будто я прошу тебя забраться на Эверест!
Они сидели за столом друг против друга на кухне у Тони. Нежнейшая рыба, тушенная в белом вине, которую Нейл собственноручно приготовил, вернувшись с Фултонского рыбного базара, остывала на блюде – ни один даже не притронулся к еде.
– Я не могу больше просить у Карен денег, – сказал Нейл, стараясь не встречаться со свирепым взглядом Тони. – Мы так не договаривались, когда начинали это дело.
– Мы договаривались, мой друг, что ты получишь то, что тебе положено.
– Так в том-то и дело. Мне ведь ничего не положено. И нам больше не нужно, Тони. Мы и так получаем тысячу в неделю. Это пятьдесят две тысячи долларов в год, без всяких налогов! А если взять еще сорок тысяч или около того, которые ты выручаешь в своем цветочном магазине, то мы просто купаемся в деньгах.
Не говоря ни слова, Тони встал и принес номер «Нью-Йорк Таймс» за последний вторник.
– Она купается в деньгах, дорогой, а не мы.
И в доказательство бросил на стол страницу с информацией о купле-продаже домов. Нейл увидел фотографию и статью, которые и явились причиной этого разговора:
«Дом Армстронга на Пятой авеню, изображенный на фото, был недавно куплен актрисой Карен Ричардс за миллион четыреста долларов. Шикарная восьмикомнатная резиденция, построенная отцом Джоша Армстронга более ста лет назад, была выставлена на продажу в прошлом месяце после смерти Лилли Армстронг, вдовы банковского магната».
– Одна целая четыре десятые миллиона долларов, – холодно сказал Тони. – Это, конечно, весьма уважительная причина для жалости, не так ли?
– Она работает день и ночь за эти деньги, Тони. Ты уж мне поверь, я-то знаю.
– А я, значит, не работаю? – И окинул актера ледяным взглядом.
Нейл вздохнул. Они целыми днями спорили о деньгах, а сегодняшняя заметка в «Таймс» снова подлила масла в огонь. Из-за этого даже не состоялась их воскресная поездка на побережье.
– Я этого не говорил. Сядь, пожалуйста. Я столько возился, готовил рыбу. Это ведь твое любимое блюдо.
– Ты пойдешь и попросишь у нее двадцать тысяч?
Нейл поднял на него глаза.
– Нет. На этот раз удовлетворяй свои голодные инстинкты за собственный счет.
Облокотившись на кухонную стойку, Тони несколько секунд пристально изучал его. Потом, самодовольно улыбнувшись, знаком показал Нейлу следовать за ним в гостиную.
Озадаченный, Нейл повиновался и увидел, что Тони подошел к полке, где хранилась прекрасная коллекция старых фильмов – от детективных сериалов до психологических драм. Не задумываясь, он взял одну из кассет и вставил ее в видеомагнитофон.
– Ты можешь сесть, – небрежно разрешил Тони.
Нейлу не понравилось холодное и сытое выражение его лица. Появилось изображение без звука, во рту у Нейла пересохло, и он без сил опустился на диван. На телевизионном экране он и Тони тесно сплелись в страстном объятии. Лицо Тони было полностью скрыто, а его, Нейла, было вполне узнаваемо.
Если бы ситуация не была столь жалкой, он бы расхохотался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Хорошо. – Карен посмотрела на часы и закусила губу.
Карен остановилась в дверях, бросила взгляд в сторону бара и только потом начала осматривать зал. Заметив Нейла за маленьким столиком в конце зала, она показала распорядительнице, куда хочет пройти.
– Карен, ты выглядишь великолепно.
Она посмотрела на Нейла без всякого выражениям села.
– Брось эти любезности и переходи прямо к делу. Я даю тебе десять минут. – Она обернулась к хозяйке, которая протянула ей меню. – Спасибо, мне ничего не нужно.
Нейл смотрел, как Карен легко сняла элегантное белое шерстяное пальто, бросив его за собой на спинку стула.
– Как поживает Элизабет?
– Прекрасно.
Это было верно лишь отчасти. Девочка в конце концов привыкла к тому, что Нейл их покинул, но первые несколько недель после его ухода были очень тяжелыми.
– Это хорошо. Она мне иногда звонит, ты знаешь?
– Да. – Карен смотрела, как официант поставил перед Нейлом виски и воду. – Так зачем ты меня сюда позвал?
– Мне нужно немного денег.
Карен отметила про себя его дорогую шерстяную куртку, ровный, глубокий загар, приобретенный где-нибудь на берегу Карибского моря маникюр на руках. Да, тысяча долларов в неделю, и можно позволить себе некоторую роскошь.
– Ты пытался найти работу?
Сначала Нейл и сам испытывал неловкость, даже чувствовал отвращение к себе при мысли о том, что ему опять придется просить деньги. Но, как заметил Тони, при той зарплате, которую Карен скоро будет получать, лишние десять тысяч долларов ничего не будут для нее значить. А Тони деньги помогут избавиться от тех двух головорезов.
– Мне нужно десять тысяч долларов. В понедельник к двенадцати часам.
– Что?
Карен заметила, что посетители оборачиваются, и подняла руку, загораживая лицо. Именно такой рекламы ей и следует избегать.
– Но это же большие деньги, Нейл!
– Только не для тебя. Ведь Вагнер платит новой звезде кучу зелененьких.
– Ну и что! Какое тебе до этого дело? – возмутилась она. – Ты уже получаешь от меня тысячу долларов каждую неделю. И у тебя хватает наглости требовать десять тысяч сверх того?
– Это просто непредвиденный случай. Больше такого не повторится. Считай это авансом в счет нашего окончательного соглашения.
– Почему бы нам прямо сейчас не заключить такое соглашение и не покончить с этим раз и навсегда?
– Потому что я еще не готов. – Он нетерпеливо выпил виски.
Под ее испытующим взглядом глаза Нейла стали жесткими. Но это были глаза отчаявшегося человека. Такого человека Карен совсем не знала.
– И как только меня угораздило попасться к тебе на удочку? – сказала она, качая головой. – Тебе, конечно, нужны наличные?
Он кивнул и поднял стакан в знак одобрения.
«Ле Жарди», пользующийся большой популярностью цветочный магазин Тони, располагался в шикарном районе, изобилующем бутиками. Пару лет назад Тони купил бывший магазин керамики и фаянса и за несколько недель превратил его в блестящий экзотический лабиринт, праздник всевозможных оттенков цветов и ароматов.
Тони готовил к продаже огромную композицию из розовых орхидей и оранжевых тропических цветов, называемых «райскими птичками». Услышав шаги Нейла, он обернулся.
– Ну, как дела?
Ни слова не говоря, приятель бросил десять тысяч долларов на стол. Тони взял толстую пачку банкнот и ловко пролистал ее большим пальцем, словно колоду карт.
– Нейл, да ты просто чудо! Абсолютное чудо!
– Это с какой стороны поглядеть. – Нейл поджал губы.
Красивое лицо Тони выражало покаяние.
– Нейл, прости. Ради Бога, прости! Я знаю, как ты не любишь ходить к ней. И если тебя это утешит, даю свое самое честное слово, что никогда больше не буду играть так глупо и связываться с этими ужасными ростовщиками. Я получил хороший урок.
Тони выбрал маленькую розовую орхидею из охапки, лежащей на столе, умело подрезал ее и вставил цветок Нейлу в петлицу.
– Сегодня вечером обедаем у меня? Я приготовил сюрприз.
– Я не люблю сюрпризов.
Улыбка молодого человека была полна сладостных обещаний.
– Этот тебе понравится.
ГЛАВА 30
Поставив ноги на пустой ящик из-под кока-колы, Элизабет сидела в кресле режиссера и следила, как яхты мягко скользят по широкой водной глади залива, как их белые паруса слегка надуваются под горячим июньским ветерком. Вдруг мимо с шумом пронеслась моторная лодка, оставив за собой широкий пенящийся след.
Сейчас этот обычно тихий берег Лонг-Айленда превратился в шумную, кипящую страстями съемочную площадку, где безраздельно властвовало вдохновение и безумие, вспыхивая, менялись настроения и характеры, а хаос был нормой жизни. Элизабет с восторгом переживала каждую минуту этой жизни. Ей нравились яркие огни, беспорядочное нагромождение камер и электрических кабелей. Ей нравились крики, громкие споры режиссера и актеров. Ее восхищала мгновенная и абсолютная тишина на съемочной площадке, как только звучало слово «Мотор!».
Но больше всего Элизабет нравилось смотреть, как играет ее мама, которая поразительно менялась при этом. Не внешне, конечно. Девочке тогда казалось, что она открывает для себя совершенно нового человека.
Вся съемочная группа обожала ее, а Элизабет знала каждого по имени. Иногда, когда обстановка на площадке накалялась, она легко могла снять напряжение единственным замечанием или своим невыносимо комическим подражанием Мэй Уэст.
Услышав голос режиссера, Элизабет тут же переключила внимание на съемочную площадку.
– Мотор!
Ее мама и Мэгги Дрейфус, которые, казалось, уже целую вечность стояли на своих местах, вдруг ожили. Элизабет не переставала удивляться тому, что ее мама, всегда выдержанная и спокойная, может так выйти из себя и превратиться в незнакомую горячую, страстную женщину.
Сцена была отснята, и Майкл Харрис торжествующе выбросил вверх кулак.
– Отрезать и отпечатать! – заорал он.
Элизабет в изнеможении откинулась на спинку кресла; Боже, как бы ей хотелось вот так же играть на сцене! Раньше она думала, что станет художником по рекламе, как Дебби, но за последние несколько месяцев поставила себе другую цель. И теперь больше всего на свете мечтала стать актрисой. Как ее мама.
– Эй, ребенок, хочешь соку?
Она повернулась и отрицательно помотала головой, все еще не в состоянии произнести ни звука, как ни старался Чад Бреннер ее разговорить. Элизабет рассказала своей подруге Клэрис, какой он красивый и симпатичный, даже без грима, и та чуть в обморок не упала только при упоминании его имени.
– Чад Бреннер разговаривает с тобой? По-настоящему разговаривает?
– Постоянно. Он даже разрешает мне сидеть в его кресле.
Клэрис закатила под лоб огромные глаза – как у собак породы бассет.
– Лучше молчи, а то я умру!
– А иногда он ерошит мне волосы.
– Боже!
Элизабет смотрела, как Чад взял пластиковый стаканчик с длинного стола со всякими закусками и напитками и налил себе апельсинового сока, который поглощал галлонами.
Клэрис было отчего падать в обморок, как только имя Чада Бреннера всплывало в разговоре. Для человека, только что отметившего в сорок второй раз свой день рождения, он был, как говорят школьники, «в полном порядке». Высокий, с густыми светло-каштановыми волосами, отливавшими на солнце золотом, Чад двигался той ленивой, слегка развинченной походкой, которую много лет назад прославил Джон Уэйн. Только Джон Уэйн никогда не выглядел таким сексуальным.
Элизабет подозревала, что все женщины на съемочной площадке, за исключением ее матери, влюблены в Чада Бреннера. Но как бы красив и мил он ни был, ему далеко до Нейла. Он не умел так веселиться и не умел так шутить. И не важно, что говорят вокруг, но, на ее взгляд, Чад даже близко не был так талантлив, как Нейл. Отшвырнув ногой коробку из-под содовой, она встала и, сунув руки в карманы шорт лимонного цвета, пошла к строению, которое служило здесь комнатой отдыха. Ей не хватало Нейла. Прошел почти год, как он ушел, а Элизабет все еще хотелось, чтобы случилось чудо, чтобы Нейл и ее мать помирились и рассказали ей правду о своем разрыве. Неужели они думают, что Элизабет не поймет? Неужели взрослые считают, что она не знает о таких вещах, как супружеская измена и гомосексуализм?
Она узнала все совершенно случайно. Нейл как-то зашел, чтобы отдать ей новую детективную повесть, которую давно обещал. А потом Элизабет увидела на журнальном столике его солнцезащитные очки. Бросившись вдогонку, она выбежала на тротуар как раз в тот момент, когда Нейл открывал дверцу ожидавшего его такси, и увидела на заднем сиденье очень красивого молодого человека. Элизабет тогда сразу подумала, а не тот ли это мужчина, который последнее время так часто берет трубку в квартире Нейла и чей голос немного похож на женский. Заметив ее взгляд, молодой человек что-то сказал актеру, и тот обернулся. Она не могла не заметить, как Нейл покраснел, когда забирал протянутые в окно очки.
О гомосексуалистах Элизабет рассказала Клэрис, которая заявляла, что знает о них все, а также слышала пару раз, как Петри с мамой разговаривали на эту тему, но при ее появлении тут же замолкали. Она все хотела поговорить с кем-нибудь о своих догадках, но точно не знала, как это выразить словами. Несмотря на то, что девочка считала себя достаточно взрослым человеком, она прекрасно сознавала, что почти ничего не понимает в данном вопросе. И пока Элизабет не знает, она будет относиться к этому, как любой взрослый, то есть делая вид, что проблемы вообще не существует.
– Я должна съехать с квартиры? Что ты имеешь в виду? – весело спросила Карен, вращаясь на высоком табурете в кухне Петри. – Ты хочешь от меня избавиться?
Было воскресенье, неделю спустя после; дня рождения Элизабет, и она наслаждалась отдыхом, в обществе верной подруги.
Петри бросила на Карен любящий взгляд. За время, проведенное на съемках, Карен загорела, легкие, едва заметные: веснушки проступили на носу и более яркие – на груди.
– Конечно, нет. Я имею в виду, что для тебя пришло время переехать в более комфортабельную квартиру.
Карен взяла из вазы с фруктами яркое, красное яблоко и впилась в него зубами. И игриво спросила с полным ртом:
– Ты меня уже считаешь таким снобом?
– Дорогая, тут дело не в снобизме, на это нужно смотреть с практической точки зрения. Это касается, во-первых, налоговых выгод, а также твоей уединенности и безопасности.
– Ты думаешь, что папарацци собираются преследовать меня уже сейчас, когда я еще только почти знаменита? – рассмеялась Карен, не в состоянии поверить, что немедленно после выхода «Райской бухты» на экран она тут же станет знаменитостью.
– Да, и совершенно безжалостно. Пока ты еще мало встречалась с репортерами, но как только выйдет фильм, они будут сутками караулить тебя у дверей квартиры. Ты ведь не хочешь, чтобы и Элизабет от них тоже досталось?
Карен сразу стала серьезной.
– Нет. И поверь мне, я все время думаю об этом.
– Тогда почему ты не слушаешь меня?
– Потому что меня беспокоит, как она отнесется еще к одной перемене в ее жизни. Сначала отец, потом Нейл. Что она мне скажет, если теперь лишится и тебя? – Карен мягко положила ладонь на руку Петри. – Ты ведь стала частью нашей жизни. Как же я уеду, если половина меня останется здесь?
Петри облокотилась на стол и положила подбородок на руки.
– Мне кажется, ты недооцениваешь Элизабет. Я все время наблюдаю за ней. Девочка очень быстро привыкла к своей новой, обеспеченной жизни. И новый дом, особенно если ты сделаешь ее помощницей в его поисках, доставит ребенку много радости. Что же касается меня, то… – Она лукаво посмотрела на Карен. – А что, если я тоже перееду? Что, если мы купим два дома рядом? Это тебе больше понравится?
– О-о, Петри, это было бы чудесно! Но я не могу допустить, чтобы ты сделала это. Как же ты покинешь насиженное место, ведь ты столько лет прожила здесь?
– Ты представляешь меня эдакой старой, беспомощной простофилей, которая шагу не может ступить, чтобы не наделать глупостей. Конечно же, я люблю свой дом, но люблю его в основном потому, что в нем живете вы с Элизабет. – И подняла руку, когда Карен попыталась что-то возразить. – Дай мне закончить. Я уже давно подумываю купить еще один дом. И для меня это прекрасная возможность осуществить свою мечту. А кроме того, я люблю перемены в жизни.
– А что ты будешь делать с этим домом?
– Эта проблема меня меньше всего волнует. Сейчас с жильем в Манхэттене так сложно, что просто отбоя не будет от желающих взять его в аренду.
В конце июля они уже переселились в новые дома. Карен нашла отремонтированный довоенный особняк на Пятой авеню. В доме были потолки высотой тринадцать футов, мраморная галерея с верхними световыми люками из освинцованного стекла и просторные комнаты, выходящие на Центральный парк.
Свой особняк, располагавшийся по соседству, Петри обставила старой, дорогой ее сердцу мебелью и помогла Карен купить все, что было необходимо: в считанные дни появились бархатные диваны и кресла нежного кораллового цвета, столы черного дерева, бледно-палевые занавеси на окнах и огромный шикарный ковер в столовой. Результаты оказались потрясающими. Элизабет носилась по всем комнатам, громко выражая свой восторг.
– Мамочка, я не верю, что это все наше! Все так красиво, так… классно! – Она взбежала по великолепной, изящной лестнице и встала на верхней площадке, приняв аристократическую позу и важно задрав нос. – Ну, как я выгляжу? – спросила она, прижав руку к груди.
– Как герцогиня. А теперь не будешь ли ты так любезна спуститься и помочь мне разложить вещи? То есть, конечно, если это не доставит вам слишком много хлопот, ваша светлость!
– Да почему ты так уверен, что не сможешь этого сделать? – вышел из себя Тони и швырнул салфетку на стол. – С ума можно сойти! Будто я прошу тебя забраться на Эверест!
Они сидели за столом друг против друга на кухне у Тони. Нежнейшая рыба, тушенная в белом вине, которую Нейл собственноручно приготовил, вернувшись с Фултонского рыбного базара, остывала на блюде – ни один даже не притронулся к еде.
– Я не могу больше просить у Карен денег, – сказал Нейл, стараясь не встречаться со свирепым взглядом Тони. – Мы так не договаривались, когда начинали это дело.
– Мы договаривались, мой друг, что ты получишь то, что тебе положено.
– Так в том-то и дело. Мне ведь ничего не положено. И нам больше не нужно, Тони. Мы и так получаем тысячу в неделю. Это пятьдесят две тысячи долларов в год, без всяких налогов! А если взять еще сорок тысяч или около того, которые ты выручаешь в своем цветочном магазине, то мы просто купаемся в деньгах.
Не говоря ни слова, Тони встал и принес номер «Нью-Йорк Таймс» за последний вторник.
– Она купается в деньгах, дорогой, а не мы.
И в доказательство бросил на стол страницу с информацией о купле-продаже домов. Нейл увидел фотографию и статью, которые и явились причиной этого разговора:
«Дом Армстронга на Пятой авеню, изображенный на фото, был недавно куплен актрисой Карен Ричардс за миллион четыреста долларов. Шикарная восьмикомнатная резиденция, построенная отцом Джоша Армстронга более ста лет назад, была выставлена на продажу в прошлом месяце после смерти Лилли Армстронг, вдовы банковского магната».
– Одна целая четыре десятые миллиона долларов, – холодно сказал Тони. – Это, конечно, весьма уважительная причина для жалости, не так ли?
– Она работает день и ночь за эти деньги, Тони. Ты уж мне поверь, я-то знаю.
– А я, значит, не работаю? – И окинул актера ледяным взглядом.
Нейл вздохнул. Они целыми днями спорили о деньгах, а сегодняшняя заметка в «Таймс» снова подлила масла в огонь. Из-за этого даже не состоялась их воскресная поездка на побережье.
– Я этого не говорил. Сядь, пожалуйста. Я столько возился, готовил рыбу. Это ведь твое любимое блюдо.
– Ты пойдешь и попросишь у нее двадцать тысяч?
Нейл поднял на него глаза.
– Нет. На этот раз удовлетворяй свои голодные инстинкты за собственный счет.
Облокотившись на кухонную стойку, Тони несколько секунд пристально изучал его. Потом, самодовольно улыбнувшись, знаком показал Нейлу следовать за ним в гостиную.
Озадаченный, Нейл повиновался и увидел, что Тони подошел к полке, где хранилась прекрасная коллекция старых фильмов – от детективных сериалов до психологических драм. Не задумываясь, он взял одну из кассет и вставил ее в видеомагнитофон.
– Ты можешь сесть, – небрежно разрешил Тони.
Нейлу не понравилось холодное и сытое выражение его лица. Появилось изображение без звука, во рту у Нейла пересохло, и он без сил опустился на диван. На телевизионном экране он и Тони тесно сплелись в страстном объятии. Лицо Тони было полностью скрыто, а его, Нейла, было вполне узнаваемо.
Если бы ситуация не была столь жалкой, он бы расхохотался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41