Усилия всегда
вознаграждаются: я наконец понял эту простейшую заповедь.
Воды было совсем немного, и я не оставил ни капли.
Обняв своего спасителя Ц кувшин, Ц я размечтался о том, что обязательно
захвачу его с собой, когда полечу обратно на Землю. Но тут же помрачнел: ув
ы, надежды нет… Долго я сидел не шевелясь, глядя в горлышко кувшина. Надо м
ной с отрывистыми криками пролетела стая птиц. Я очнулся, поднял голову и
увидел розовую полоску зари. Серое небо сделалось как будто выше и яснее,
стены тоже украсились розовой каймой. «Скоро стемнеет, Ц подумал я. Ц Ч
то же делать?»
Все действия, которые были бы уместны на Земле, здесь не подходили. Я не зн
ал своего противника и не представлял, как с ним бороться. Даже Робинзон, н
аверное, не испытывал ничего подобного: он был свободен, а мне предстояло
освободиться из лап людей с кошачьими мордами, о которых доселе никто ни
чего не знал.
Но что же все-таки делать?
Прежде всего хорошо бы снять кандалы. До этого я не рассматривал их, думал
, что они железные, но теперь выяснил, что они свинцового цвета. Вот почему
мучители не отобрали у меня пистолет: на Марсе, должно быть, нет железа, и и
з чрезмерной осторожности люди-кошки не решились дотронуться до незнак
омого вещества. На ощупь кандалы были твердыми. Я попробовал сломать их
Ц не поддаются. Из чего же они сделаны? К острому желанию спастись добави
лось любопытство. Я постучал по кандалам дулом пистолета, они зазвенели,
но не как железо. Может, это серебро или свинец? Все, что мягче железа, я пере
пилю Ц стоит только разбить кувшин и выбрать поострее осколок (я уже заб
ыл о своем намерении привезти каменный кувшин на Землю). Но грохнуть кувш
ин о стену я не решался, боясь привлечь сторожей. Нет, они не услышат: ведь я
только что стрелял из пистолета, и никто не появился. Осмелев, я отбил от к
увшина тонкую острую пластинку и принялся за работу.
Конечно, даже железную балку можно упорным трудом сточить в иглу для выш
ивания, но тут дело было еще сложнее. Опыт по большей части дитя ошибки, а м
не оставалось только заблуждаться, потому что мой земной опыт здесь ниче
го не значил. Хотя я пилил очень долго, на кандалах не появилось даже царап
ины, как будто я пытался камнем сточить алмаз.
Я ощупал свои лохмотья, туфли, даже волосы, надеясь найти хоть что-нибудь
способное мне помочь. Неожиданно я обнаружил в часовом карманчике брюк с
пичечный коробок в металлическом футлярчике. Я не курю и обычно не ношу с
собой спичек. Этот коробок мне сунул за неимением другого подарка один з
накомый перед отлетом. «Надеюсь, что спички не перегрузят межпланетный к
орабль!» Ц пошутил он тогда.
Играя коробком, я предавался пустяковым, но приятным воспоминаниям. Стем
нело. Я чиркнул спичкой, потом зажег вторую. Машинально, дурачества ради, п
однес ее к своим кандалам, и вдруг Ц пшш! Ц от них осталась лишь горстка б
елого пепла, а все вокруг наполнилось зловонием.
Оказывается, эти кошки знакомы с химией. Вот уж не ожидал!

4

Когда все потеряно, в избавлении от кандалов мало проку, но теперь я хоть н
е должен стеречь этот кошачий колодец. Спрятав пистолет и спички, я ухват
ился за висящий конец веревки и полез на стену. Кругом царила серая мгла, к
акая бывает скорее в парильне, чем на открытом воздухе. Перевалившись че
рез край, я спрыгнул на землю. Куда же идти? Храбрости у меня сильно поубав
илось. Ни домов, ни огонька, ни звука. Вдалеке (а может быть, невдалеке Ц я н
е мог определить расстояние) темнело что-то вроде леса. Не пойти ли туда? Н
о кто знает, какие звери меня там ожидают!
Я посмотрел на звезды: сквозь серое, чуть розоватое небо виднелось лишь н
есколько самых крупных звезд. Меня снова начала мучить жажда, на этот раз
вместе с голодом. Ночная охота, да еще на неведомых зверей и птиц, занятие
не для меня. Хорошо еще, что не холодно; наверное, здесь можно и днем и ночью
ходить голым. Я сел, прислонившись к стенке своей бывшей тюрьмы, и уставил
ся на звезды, стараясь ни о чем не думать. Самые обычные мысли могли сейчас
вызвать у меня слезы. Одиночество еще страшнее, чем боль.
Глаза слипались, но заснуть было бы слишком опасно. Поклевав некоторое в
ремя носом, я вдруг вздрогнул и широко открыл глаза: мне показалось, будто
впереди мелькнула человеческая тень. «Наверное, это галлюцинация!» Ц вы
ругал я себя и закрыл глаза. Но едва я снова открыл их, как впереди опять ме
лькнула тень. У меня волосы встали дыбом: ловить на Марсе призраков не вхо
дило в мои намерения. Я твердо решил бодрствовать.
Долгое время ничто не появлялось. Тогда я нарочно сощурился, оставив меж
ду ресницами крохотную щелку. Тень тотчас появилась!
Теперь я уже не боялся ее. Совершенно ясно, что это не призрак, а существо с
кошачьей мордой. Оказывается, у него такое острое зрение, что оно даже изд
алека видит, закрыты ли у меня глаза. Я радостно сдержал дыхание и стал жда
ть. Если оно кинется на меня, я с ним расправлюсь! Неизвестно почему, но я сч
итал себя сильнее человека-кошки. Может быть, потому, что у меня пистолет?
Смешно!
Время здесь не имело никакой цены. Мне показалось, что прошло несколько в
еков, прежде чем незнакомец приблизился. На каждый шаг он тратил по четве
рти часа, а может быть, по часу; в каждом шаге чувствовалась осторожность,
накопленная поколениями. Ступит сначала правой, затем левой ногой, согне
тся, тихо выпрямится, оглянется, подастся назад, неслышно, как снежинка, ля
жет на землю, поползет, снова выгнет спину… Наверное, так котенок ночью уч
ится ловить мышей.
Если бы я шевельнулся или открыл глаза, он, без сомнения, тотчас бы отпряну
л. Но я не двигался, внимательно следя за ним сощуренными глазами.
Я чувствовал, что он вовсе не желает мне зла, а, наоборот, боится меня.
В руках у него ничего не было, к тому же он пришел один. Как мне дать ему поня
ть, что я совсем не собираюсь нападать на него? Пожалуй, лучший способ Ц н
е двигаться, тогда он но крайней мере не убежит.
Человек-кошка приблизился ко мне вплотную, я уже чувствовал его горячее
дыхание. Отклонившись в сторону, словно спринтер, готовый принять эстафе
тную палочку, он дважды махнул лапой перед моим лицом. Я еле заметно кивну
л головой. Он быстро убрал лапу, но остался на месте. Я снова кивнул, затем м
едленно поднял руки и показал ему пустые ладони. Он как будто понял этот я
зык жестов, тоже кивнул головой и выпрямился. Я поманил его пальцем. Он сно
ва кивнул, давая понять, что бежать не собирается. Так продолжалось приме
рно с полчаса, после чего я наконец привстал.
Если никчемную трату времени можно назвать работой, то люди-кошки Ц сам
ые трудолюбивые существа на свете. Битый час мы с ним обменивались жеста
ми, кивали головами, шамкали губами, пофыркивали носами Ц словом, двигал
и буквально каждым мускулом тела, подтверждая, что не хотим причинить др
уг другу вреда. Разумеется, мы могли провести за этим занятием еще час, а с
корее всего целую неделю, если бы вдалеке не появилась новая тень. Мой при
ятель первым заметил ее, отпрянул в сторону и призывно махнул лапкой. Я по
бежал за ним. От голода и жажды у меня рябило в глазах, но я чувствовал, что е
сли нас настигнут, то мне и моему спутнику несдобровать. Я не хотел терять
нового знакомца: он будет прекрасным помощником в моих скитаниях на Марс
е.
Люди-кошки наверняка гнались за нами, потому что мои проводник прибавил
шагу. Сердце мое было готово выпрыгнуть Ц сзади раздался пронзительный
вой. Видимо, люди-кошки рассвирепели, если решились подать голос. Еще шаг
Ц и я упаду от изнеможения или у меня горлом пойдет кровь…
Собрав последние силы, я выхватил пистолет и наугад выстрелил. Сам я даже
не слышал звука выстрела, потому что тут же лишился чувств.
Очнулся я в какой-то комнате. Серое небо, красный свет… Земля… Межпланетн
ый корабль… Лужа крови, веревка… Я снова закрыл глаза.
Только спустя некоторое время новый приятель рассказал, что втащил меня
, как дохлую собаку, к себе домой. Почва на Марсе такая мягкая и нежная, что п
ри падении я даже не наставил себе синяков. А наши преследователи, напуга
нные моим выстрелом, наверное, бежали три дня без оглядки. Маленький пист
олет с какими-нибудь двенадцатью патронами прославил меня на весь Марс.


5

Я спал без просыпу и, наверное, заснул бы вечным сном, если бы не мухи. Впроч
ем, я не знаю, что это за насекомые. Они больше похожи на маленьких зеленых
бабочек, этакие прелестные мотыльки, но еще несноснее наших мух. Их на Мар
се ужасно много Ц тряхнешь рукой, и с нее сразу слетает целая стайка живы
х зеленых лепестков.
Тело затекло, потому что я всю ночь проспал на земле: люди-кошки не знают к
роватей. Одной рукой отгоняя мух, а другой почесываясь, я оглядел хижину. С
обственно, смотреть в ней было не на что. Я надеялся найти таз для умывания
, но безуспешно. Раз не оказалось вещей, пришлось смотреть на стены и потол
ок. Они были из глины, без каких-либо украшений. Воздух в хижине отдавал за
тхлостью. Лишь в одной из стен имелось отверстие аршина в три высотой, кот
орое служило и дверью, и окном одновременно.
Пистолет был по-прежнему при мне, это прекрасно. Хорошенько спрятав его, я
вылез через отверстие и тут понял, что окна были бы бесполезны: хижина нах
одилась в лесу Ц наверное, том самом, который я видел вчера вечером. Листь
я на деревьях росли так густо, что через них не пробился бы и самый яркий с
олнечный свет, а здесь он к тому же рассеивался в сером неподвижном возду
хе.
Я оглянулся по сторонам, но вокруг меня были толь ко густые листья, сырост
ь и вонь.
Впрочем, нет! Под одним из деревьев сидел человек-кошка. Он, конечно, давно
видел меня, но, поймав мой взгляд, бросился на дерево и исчез в листве. Это м
еня разозлило. Разве так принимают гостей: ни еды, ни питья, только ночлег
в вонючей хижине! Решив не церемониться, я полез за хозяином на дерево и, у
хватившись за ветку, стал ее раскачивать. Человек-кошка жалобно пискнул
и остановился. Убежать ему было некуда, и он с прижатыми, как у побитого ко
та, ушами начал медленно спускаться.
Я ткнул пальцем себе в рот, вытянул шею и несколько раз шевельнул губами, о
бъясняя, что хочу есть и пить. В ответ он показал на дерево. «Может, он совет
ует мне поесть плодов?» Ц сообразил я, мудро предположив, что люди-кошки
не едят риса. Но плодов на ветках не было. Между тем человек-кошка взобрал
ся на дерево, бережно сорвал несколько листьев, взял их в зубы и вновь спус
тился, показывая то на меня, то на листья.
Когда он увидел, что эта скотская пища меня ничуть не привлекает, его лицо
исказилось Ц вероятно, от ярости. Почему он злился, я, конечно, понять не м
ог, а он не мог понять, чем недоволен я.
Наконец я решил взять листья, но пусть он сам протянет их мне. Он снова, каз
алось, ничего не понял. Мой гнев сменился сомнением: а может быть, передо м
ной женщина? Может быть, на Марсе мужчины и женщины тоже общаются, не прибл
ижаясь друг к другу?
Иронический намек на строгие моральные правила конфуцианства, в
частности на фразу древнего философа Мэн-цзы (III в. до н.э.): «Если мужчины и ж
енщины общаются, не приближаясь друг к другу, это соответствует церемони
ям"
Или Ц страшно вымолвить Ц это правило здесь распространено на об
щение между всеми людьми (через несколько дней выяснилось, что моя догад
ка была верна)? Ладно, не стоит ссориться с тем, кого не понимаешь. Я подобра
л листья и обтер их рукой Ц по привычке, потому что руки у меня были грязн
ые и кровоточили. Потом откусил кусочек листа и поразился его приятному
запаху и сочности. Изо рта у меня закапал сок, и человек-кошка дернулся, сл
овно желая подхватить капли. «Видно, эти листья очень дороги, Ц подумал я
. Ц Но почему он так трясется над одним листом, когда вокруг целый лес? Впр
очем, здесь все странно!»
Съев один за другим два листа, я ощутил легкое головокружение. Душистый с
ок как бы растекся по всему телу, наполняя его приятной истомой. Потянуло
спать, и все-таки я не заснул, потому что в этом озере дурмана таилась капл
я возбуждающего, как при легком опьянении. У меня в руке был еще один лист,
но я не мог поднять руку. Смеясь над собой (не знаю, отразился ли этот смех н
а моем лице), я прислонился к дереву, закрыл глаза и покачал головой. Вмиг ч
увство опьянения прошло, теперь уже все мое тело, каждая пора смеялась. Го
лода в жажды как не бывало, мыться больше не хотелось: грязь, пот и кровь ни
чуть меня больше не тяготили.
Лес, как мне показалось, посветлел, серый воздух стал не холодным в не душн
ым, а таким, что лучше и не надо; зеленые деревья приобрели какую-то мягкую
поэтическую прелесть. Промозглая вонь сменилась крепким сладковатым а
роматом, словно от перезрелой дыни. Нет, это была не нега, а восхитительное
опьянение. Два листа влили в меня неведомую силу, и в сером воздухе Марса
я теперь чувствовал себя точно рыба в воде.
Я присел на корточки, хотя раньше не любил так сидеть, и начал внимательно
разглядывать своего кормильца. Обида на него прошла; теперь он стал мне с
импатичен.
Человек-кошка оказался не просто большой кошкой, которая ходит на задни
х лапах и одевается. Одежды на нем как раз не было. Я засмеялся и тоже снял с
себя рубаху и туфли: если не холодно, зачем таскать на себе всякую рвань? Н
о брюки я оставил Ц не из стыдливости и не ради пистолета (его я мог носит
ь прямо на ремне), а потому, что без карманов мог потерять спички. Вдруг люд
и-кошки снова попробуют надеть на меня кандалы?
Итак, у него было длинное тонкое туловище и короткие конечности с коротк
ими пальцами (не удивительно, что люди-кошки быстро бегают, но медленно ра
ботают; я вспомнил, как долго они связывали меня). Шея нормальная, но очень
подвижная: голова могла поворачиваться почти за спину. Лицо большое, гла
за круглые, очень низко посаженные, над ними широкий лоб, поросший такой ж
е короткой шерстью, что и макушка. Нос и рот слиты вместе, но не так красиво,
как у кошки, а грубо, как у свиньи. Уши маленькие и торчат очень высоко. Туло
вище округлое, покрыто тонкой и блестящей шерстью серого цвета, который
издали отливает зеленым, словно птичье оперение. На животе восемь черных
точек Ц сосков. Каково внутреннее строение людей-кошек, я не знаю до сих
пор.
Движения моего нового знакомца казались замедленными, но на самом деле б
ыли очень проворны, так что я ни разу не смог заранее догадаться о его наме
рениях. Единственное, что я наверняка определил в нем, Ц крайнюю подозри
тельность. Его руки и ноги не бездействовали ни минуты, причем ногами он д
вигал так же проворно, как руками. Чаще всего он пользовался осязанием: зд
есь пощупает, там потрет или просто прикоснется. Словом, он был похож на су
етящегося муравья.
Зачем он привел меня сюда да еще накормил листьями? Мне очень хотелось по
говорить с ним, но как? Ведь языка-то я не знаю.

6

Месяца через три я уже говорил по-кошачьи. Малайский язык можно изучить з
а полгода, а кошачий еще быстрее. В нем всего четыреста-пятьсот слов, и, упо
требляя их так или эдак, можно сказать что угодно. Конечно, многие понятия
и мысли выразить столь скудным запасом слов невозможно, но люди-кошки пр
идумали на этот случай прекрасный способ Ц вовсе не говорить. Прилагате
льных и наречий очень мало, с существительными тоже небогато. Например, в
се, что связано с дурманным деревом, ограничивается следующими понятиям
и: большое дурманное дерево, маленькое дурманное дерево, круглое дурманн
ое дерево, тонкое дурманное дерево, заморское дурманное дерево, большое
заморское дурманное дерево, хотя в действительности это совершенно раз
личные растения. Местоимения не очень употребительны, ибо существитель
ные предпочитают не заменять. Так иногда говорят дети. Запомнишь несколь
ко существительных Ц и объясняйся, а глаголы можешь выражать жестами. Е
сть у них и письменность: смешные значки, похожие на маленькие башенки ил
и пагоды, но их очень трудно изучить. Обычные люди-кошки знают от силы два
десятка таких значков.
Большой Скорпион Ц так звали моего нового друга Ц помнил очень много б
ашенок и даже умел слагать стихи. Поставишь в ряд несколько красивых сло
в без всякой мысли Ц и получается кошачье стихотворение: драгоценный ли
ст, драгоценный цветок, драгоценная гора, драгоценная кошка, драгоценный
живот… Так звучало стихотворение Большого Скорпиона «Чувства, возникш
ие при чтении истории». У людей-кошек была своя история и двадцатитысяче
летняя цивилизация.
Научившись разговаривать, я понял все. Большой Скорпион был важной персо
ной в Кошачьем государстве:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16