VadikV
26
Джон Браннер: «Эра чудес
»
Джон Браннер
Эра чудес
«Эра чудес»: АСТ; Москва; 2002
ISBN 5-17-011038-3
Оригинал: John Kilian Houston Brunner, “Age of Miracles”
Перевод: Е. Соболева
Аннотация
Знание есть главнейшее оружие
. Обычно люди говорят, что мы сражаемся во тьме. Но что это за сражение, если
ты не знаешь ни врага, ни почему он вдруг стал твоим врагом? И все это нам пр
осто необходимо выяснить.
Джон Браннер
Эра чудес
John Brunner.Age of Miracles
Глава первая
Видения пронзали его сознание, словно иглы шамана восковую куклу.
Все лето недостатка в пище не было. Лис избегал тех мест, куда вторглись чу
жаки, мир, где рождались гремящие мистерии, пахло гарью и слышались взрыв
ы. Лето подошло к концу. Какое-то время всюду стояла распутица. Под дождем
шерсть промокала насквозь, отчего ветер казался еще холоднее и пронзите
льней. К началу заморозков взрывы и вспышки стали появляться постоянно.
Лис развернулся и нырнул обратно в заросшие травой кусты. Трава пожухла
и пожелтела, а кусты врезались пустыми ветвями в небо.
Снег отнял и это.
Лис смирился с новым положением вещей. Он не понимал этих изменений и ник
ак не мог на них повлиять. Проваливаясь под тонкий наст, оставляя за собой
следы, он подкрался к границе и остановился. Несмотря на то, что голод не д
авал забывать о себе ни на секунду, он задумался. Все его существо стояло п
еред выбором: голод здесь или неизвестность там, по ту сторону границы.
Снова завыло. Лис бессознательно бросился вперед, это было последнее, чт
о он сделал.
Позже, когда его тело убрали вместе с другими, пришли люди с автоматами и о
смотрели окрестности. Его лисица и последний немногочисленный выводок
были убиты. Машины по замерзшей и обледенелой новой зимней дороге ехали
аккуратней.
В темноте он стонал. Что-то мокрое и липкое покрывало его лицо, грудь и ног
и. Валяясь в грязи, он сражался с призраками.
В этом человеке было что-то очень знакомое. В освещенном свечами помещен
ии за закрытыми от посторонних дверьми он… работал. То и дело он отрывалс
я от работы и нервно оглядывался по сторонам.
О таких людях мы знаем очень мало. Улыбка, искривленная сарказмом. Вне вся
кого сомнения, мы уверены, что они могут устроить ядерный взрыв на любом о
т себя расстоянии, так как этому мы уже успели научиться на своих ошибках.
(Совсем не смешно.)
Еще один нервный взгляд, и снова за работу. Знание есть главнейшее оружие.
Обычно люди говорят, что мы сражаемся во тьме. Но что это за сражение, если
ты не знаешь ни врага, ни почему он вдруг стал твоим врагом? И все это нам пр
осто необходимо выяснить.
(Что за шум? Футбол? Ну, так оно и есть… ничего не видно.)
Мертвая пауза, ответ приходит сам собой: трюк перевозбудившегося вообра
жения. Что-то захватывает все внимание и порождает внутри пульсирующее
возбуждение. Может, это…?
Он лежал в темноте. Один-одинешенек. Судорожно корчась, словно его только
что ударили, он тонул в липкой грязи…
Богохульство! Крик, затем удар и, наконец, триумфальный смех. Ищи, дабы про
никнуть в секреты того, что хранится не в знании, но в вере. Богохульник!
Плевок на лице. Будто вокруг одни взбесившиеся животные. Кривозубый рот,
изрыгающий догмы, разросся до громадных размеров, растянулся от горизон
та до горизонта. Входя в святой город среди светящихся ангелов, ступай с л
юбовью к людям, а не с нетерпимостью, богохульник и выскочка! И вот снова и
снова стук сапог.
Он попытался уползти, и тут у него открылись глаза. Не смог ничего разгляд
еть и подумал, что ослеп. Перевернулся, на губах остался кислый привкус ст
екающей грязи. Человек Ц венец мироздания (ирония) валяется в грязи, как с
винья в свинарнике.
Словно шаровая молния, взорвалась и расцвела неистовая ярость, озарив ла
ндшафты его разума прекрасным сиянием смерти. Кто бросил его сюда? Кто шв
ырнул его, словно дохлую собаку, в эту грязную канаву?
Он. Это сделал он.
Цепляясь ногтями за стены канавы, человек попытался подняться. Он чувств
овал, как мерзкая глина забивается ему под ногти, облепляет пальцы. Члены
онемели, словно деревянные прутья. На три четверти мертв, но разум живет н
енавистью.
Темнота Ц ночь Ц темнота Ц ночь…
Над кромкой канавы он увидел огни и вспомнил о тех, что видел раньше. Возже
лал пойти за ними. Извиваясь, карабкаясь, упираясь, он пытался подняться и
вылезти наружу. Не смог и упал назад. Словно заключенный, закованный в кан
далы и ожидающий возвращения мучителей, он пытался избавиться от липкой
глины, от слабости своего тела, от своей беспомощности. Раскаленная добе
ла ненависть, как лава погребающая хижины крестьян на склонах Этны, отра
вляла в нем все человеческое.
Потеряв человеческое лицо, он понял, что границы времени и пространства
не так уж непроходимы в сравнении с краями этой глубокой канавы.
Когда эта фигура появилась в ресторане, все замерло. Лишь мгновенье в нав
исшей тишине еще слышался решительный голос мужчины, выторговывающего
ночь у девицы. Затем пустота. Еще не утихший в головах шум разговоров и муз
ыки повис в воздухе, словно пыль.
Уже одно его присутствие было пощечиной. Достаточно одного взгляда, чтоб
ы увидеть, во что он превратился, и понять, что в нем отвратительным образо
м осквернено все человеческое. Ни маска Красной Смерти, ни Нааман, белый о
т проказы, не смогли бы навести такой ужас на компанию, как этот человек. И
зорванная в клочья одежда висела на нем лохмотьями, как на пугале. Бурая г
рязь прилипла к его лицу, груди и ногам. Он шел, шатаясь, оставляя за собой н
а полу ресторана мокрые следы.
Шли секунды. Послышалось несколько безликих выкриков в зале. Однако, суд
я по силе его горящего целенаправленного взгляда и целеустремленности,
было ясно, что он сосредоточен на одном конкретном, присутствующем здесь
, человеке. Для чего? Для возмездия? Никакой уверенности. В эту Эру Чудес ни
когда нельзя ни в чем быть уверенным.
Он за кем-то пришел, Ц подумал Ден Рэдклифф. Сама по себе мысль казалась н
еправдоподобно глупой, как призрачные вспышки сна, полного сюрреалисти
ческого абсурда, Ц За мной. Он направляется прямо ко мне.
Лишь биение собственного сердца и пошатывающаяся приближающаяся фигур
а незнакомца напоминали ему о течении времени. Больше ничего. Будто зако
ванный в прозрачный пластик, он застыл позади тех, кто сидел вместе с ним з
а столиком. Расстояние между ним и противником было, по крайней мере, в дли
ну стола.
Оно сократилось до двенадцати шагов, до десяти, до восьми. Вдруг девушка з
а столом Ц Рэдклифф знал ее как Мору Ц закричала и вскочила на ноги, за н
ей последовали и все остальные. Чары развеялись. Ден Рэдклифф снова мог д
вигаться, что-то сделать, чтобы дать отпор этому ужасу, разбить его, раскр
ошить эту непристойность, шагающую в облике человека. ,
Он схватил первое, что попалось под руку, им оказался тяжелый стеклянный
кувшин с водой. Швырнул его человеку в плечо, заставив того на мгновенье, п
ока вода, смывая грязь, стекала по щеке, потерять равновесие.
Схватил за горлышко бутылку. Теперь, вскочив, Ден Рэдклифф почувствовал,
как его нервы снова вернулись к жизни Ц они жгли его, как обжигает хороше
е виски, разливаясь по венам. Но напрасно с поднятой бутылкой ликера в рук
е он ожидал помощи.
Человек заговорил. Его отвратительный скрипящий голос наполнил зал, сло
вно ворвавшийся в нарушенный вакуум воздух. «Будь ты проклят! Ц заорал о
н. Ц Будь ты проклят! Будь ты проклят! Это все со мной сделал ты. Ты, скотина!
»
Вопреки желаниям Рэдклиффа, подозрения пошатнули его и без того ослабле
нное алкоголем самообладание, и он, замахнувшись, бросил, что есть силы, эт
у бутылку человеку в лицо. Она содрала кожу со лба и, звеня, покатилась по п
олу. В ту же секунду зал охватила давно ожидаемая паника.
Крушились стулья; обезумевшие в борьбе мужчины и женщины, разбрасывая во
все стороны столовые приборы, разбивая вдребезги тарелки, срывали скате
рти со столов. Официанты вместе с музыкантами группы, использовавшими св
ои инструменты в качестве оружия, присоединились к остальным. Сто челове
к неслись к выходу шириною в ярд, разбивая все и всех на ходу, пока управля
ющий ни включил паралитический газ, и тогда на всех, словно манна небесна
я, снизошло забвение.
Мертвецки бледная фигура все еще стояла перед Рэдклиффом. Как шары в кег
ельбане, он швырял в нее все, что попадало ему под руку: бутылки, стаканы… Н
ожи из-за своих тяжеловесных рукояток в ход не шли. Пролетела тарелка и, к
ак не достигший цели не очень удачный сарказм, упала где-то с боку.
Рэдклифф услышал шипение газа, и его охватил ужас. Насколько он знал, тот,
стоящий напротив него, мог вообще не дышать, мог раствориться в воздухе, м
ог быть вызван анестетиком. Прежде чем газ подействовал и на него, он собр
ался с силами, зацепился руками за край стола, сделал последний рывок и пр
иподнял его. Ему удалось накренить стол вперед, перевернуть и уронить ег
о поверх бесчувственной, охваченной ненавистью неподвижной фигуры, оза
рив триумфом свой провал в бессознательное. А вслед за ним с треском рухн
ули его прошлое и надежды на будущее.
Глава вторая
Ц История последних лет двадцатого столетия, Ц пробормотал Уолдрон,
Ц будет историей о том, что ничего не произошло.
Напротив него за столом натянуто сидел Кэнфилд, который был, безусловно,
оскорблен:
Ц Что?
Ц Да так, ничего, Ц ответил Уолдрон, Ц продолжай.
Конечно, добавил он, едва шевеля губами: если никто не подумает ее перепис
ать заново.
Кэнфилд все еще продолжал' пристально вглядывался, его мрачное лицо исто
чало враждебность. Уолдрон, утомленный его видом, резко потребовал:
Ц Да, черт возьми, продолжай, наконец! Ты пришел с отчетом, так выкладывай.
Тот поворчал и перелистнул несколько страниц своего отчета.
Ц Мы отправились туда, как только нам позвонили. Там была бойня, но управ
ляющий включил газ. По его словам, этот псих просто возник на пороге у гард
ероба и направился прямо к столику. Он наблюдал за происходящим из брони
рованной стеклянной кабины у …
Ц Я знаю Город Ангелов, Ц перебил его Уолдрон. И заметив, что Кэнфилд нач
инает раздражаться, добавил: Ц Я всегда туда хожу… Конечно, когда могу се
бе это позволить.
Реакция Кэнфилда его абсолютно не интересовала. Кэнфилд сжал губы, словн
о пытаясь сдержать ругательства, готовые вот-вот сорваться с его губ, и то
лько потом продолжил свой отчет.
Ц Безусловно, глупо было бы утверждать, что этот псих просто возник. Я пр
ивез с собой швейцара и гардеробщика, допросив их по дороге. Они говорят, ч
то пропустили большую часть происшедшего, потому как якобы находились п
рямо у двери. Либо они лгут, либо запаниковали и не хотят этого признавать.
Откинувшись на спинку кресла, закрыв глаза, Уолдрон сказал:
Ц В каком состоянии был псих, когда ты достал его из-под стола?
Ход мыслей Кэнфилда был прерван, и он замялся:
Ц В грязном, Ц наконец, проговорил он. Ц Весь измазанный, в лохмотьях, в
синяках, часть из которых, я считаю, были оттого, что в него бросали в Город
е Ангелов.
Ц Человека в таком состоянии никогда бы не пропустили в Город Ангелов ч
ерез главный вход, Ц произнес Уолдрон. Ц А твое мнение меня не интересу
ет, просто сообщи, что ты обнаружил.
Кэнфилд встал, захлопнул свой блокнот. Его губы нервно подергивались:
Ц Что ты, черт возьми, пытаешься сделать? Вывести меня из себя, чтобы выки
нуть из отдела?
Ц Заткнись и сядь на место, Ц грубо отрезал Уолдрон. Ц противном случа
е, если тебе не хочется продолжать, можешь оставить мне свой блокнот и поз
воль тогда мне самому все выяснить.
Кэнфилд мгновенье колебался, но все-таки бросил блокнот на стол шефу, Ц
блокнот упал, словно пощечина, Ц и вышел быстрым шагом, громко хлопнув за
собой дверью. Плохо вставленные в окно стекла задрожали, карандаши в ста
кане застучали друг о дружку.
В комнате сразу как-то потемнело, хотя лампа была новой и не успела еще за
пылиться. Уолдрон сидел, не шевелясь, и смотрел на обложку блокнота.
История о том, что ничего не произошло…
Вот что выбывало из колеи Джеймса Арнотта Уолдрона: истерическая претен
зия на то, что мир все еще Ц старый добрый мир. Однажды он закричит на како
го-нибудь идиота, вроде Кэнфилда: «Как ты, черт тебя подери, смеешь утверж
дать, что ты Человек Ц король мироздания? Ты Ц крыса, насекомое, ты Ц мал
енькая грязная ползучая вошь, навозный жук, копошащийся в своем навозе, н
о претендующий на то, что заставляет солнце крутиться!»
С какой стати я все еще торчу здесь? Где смысл? Почему я просто не уволюсь?
Его глаза блуждали от прямоугольной обложки блокнота к прямоугольной к
арте на стене. Нет, это была не карта города, это была карта двух полушарий
со скудными, нанесенными вручную исправлениями. Теперь уже невозможно б
ыло купить ни обычную, ни правительственную карту, в точности отображающ
ую мир таким, каким он стал на самом деле. Уолдрон уже не был уверен в досто
верности своих добавлений Ц карта оказалась точной ровно настолько, на
сколько позволили его возможности. Мазохист Ц думали окружающие его ко
ллеги вместе с Кэнфилдом. Честность, вот что это было на самом деле.
Почему они не могут понять, что это необходимо?
Среди массы аккуратно напечатанных символов карты Ц пестрящие пробел
ы, обозначающие разоренные земли, радиоактивные зоны, в которые, словно с
леды над пропастью, врезались линии шоссе и железных дорог, они должны бы
ли быть включены в напечатанную карту. Было бы выше возможностей человеч
еского самообмана делать вид, что Омаха все еще существовала. (Хотя, конеч
но, не стоит постоянно повторять вслух о том, что город исчез.) Но черную из
олирующую границу вокруг местности в форме языка в центре Северной Амер
ики или такую же границу вокруг овальной зоны в Восточной Бразилии и сер
ебряные подчеркнутые заплаты, словно изуродованные пентаграммы, обозн
ачающие города чужих Ц Уолдрон нанес собственноручно, когда ему осточе
ртело общее заблуждение, что правительство Вашингтона и Оттавы все еще д
елают вид будто, как и прежде, имеют власть над этими территориями.
Ц Однажды, Ц декламировал он в пустоте комнаты, Ц я привяжу колокольч
ик и лампочку с надписью НЕ ЛГИ СЕБЕ и подвешу их так, что каждый раз, когда
будет открываться дверь, они будут звенеть и загораться.
Однако Уолдрон знал, так далеко не зайдет. Легко сказать людям, чтобы они в
зглянули правде в глаза, но нужно нечто большее, чем написанные или произ
несенные слова, чтобы добиться результата.
Он был также напуган, как и все остальные. Также готов убежать от реальнос
ти. Его удерживал только стыд. Но он легко мог его потерять. Держать отдел
в том же состоянии, как и прежде, стоило ему нервов. Поэтому-то он и наброси
лся на Кэнфилда.
Наконец он заставил себя взять в руки блокнот, и стал просматривать его с
траницы, испещренные аккуратным, словно машинописный текст, почерком.
Это симптоматично? Так многим из нас необходимо делать какие-то мизерны
е вещи в совершенстве, будто нам предназначено бросить все сколько-нибу
дь значимые дела… на веки вечные.
Так! Знаки плясали на странице. Он заставил их остановиться усилием воли.
В Городе Ангелов Ц название было жестом несмелого вызова, сравнимым раз
ве что с ребенком, показывающим нос взрослому, стоящему к нему спиной. Ино
гда все еще попадались такие экстраординарные попытки. Хотя слова, вроде
«экстраординарный» теряли свою силу. В последнее время вы уже не услыши
те, чтобы люди говорили, как раньше: «Эра Чудес не прошла». Теперь, пожимая
плечами, они говорили «ЭЧ», Ц и это уже говорило само за себя.
Когда Кэнфилд приехал, люди были похожи на развалины: растянулись у вход
ной двери, где их застал газ. Под столом Ц разбитый псих, а над ним тот, кто
и был, по мнению управляющего, целью психа. Рядом с ними на полу лежали муж
чина и две женщины.
Мужчина, лежавший на перевернутом кверху дном столе, был Деннис Рэдклифф
.
Уолдрон нахмурился. Имя отдалось в голове, словно забытая мелодия. Он не с
мог сразу припомнить, откуда оно, и не стал понапрасну тратить время на во
споминания, ибо легко мог проверить это в картотеке.
Управляющий сказал, что Рэдклифф завелся, как сумасшедший, и стал швырят
ь в психа все, что попадалось ему под руку: ножи, бутылки, посуду. Однако он н
е знает, чем все закончилось, потому, как пришлось бежать к дверям и включа
ть газ.
Кэнфилд, естественно, закрыл заведение и собрал все 140 имен клиентов, офиц
иантов и остального персонала, тщательно обыскав их карманы, отыскивая у
достоверения личности, а также привез с собой людей, непосредственно вов
леченных в инцидент:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
26
Джон Браннер: «Эра чудес
»
Джон Браннер
Эра чудес
«Эра чудес»: АСТ; Москва; 2002
ISBN 5-17-011038-3
Оригинал: John Kilian Houston Brunner, “Age of Miracles”
Перевод: Е. Соболева
Аннотация
Знание есть главнейшее оружие
. Обычно люди говорят, что мы сражаемся во тьме. Но что это за сражение, если
ты не знаешь ни врага, ни почему он вдруг стал твоим врагом? И все это нам пр
осто необходимо выяснить.
Джон Браннер
Эра чудес
John Brunner.Age of Miracles
Глава первая
Видения пронзали его сознание, словно иглы шамана восковую куклу.
Все лето недостатка в пище не было. Лис избегал тех мест, куда вторглись чу
жаки, мир, где рождались гремящие мистерии, пахло гарью и слышались взрыв
ы. Лето подошло к концу. Какое-то время всюду стояла распутица. Под дождем
шерсть промокала насквозь, отчего ветер казался еще холоднее и пронзите
льней. К началу заморозков взрывы и вспышки стали появляться постоянно.
Лис развернулся и нырнул обратно в заросшие травой кусты. Трава пожухла
и пожелтела, а кусты врезались пустыми ветвями в небо.
Снег отнял и это.
Лис смирился с новым положением вещей. Он не понимал этих изменений и ник
ак не мог на них повлиять. Проваливаясь под тонкий наст, оставляя за собой
следы, он подкрался к границе и остановился. Несмотря на то, что голод не д
авал забывать о себе ни на секунду, он задумался. Все его существо стояло п
еред выбором: голод здесь или неизвестность там, по ту сторону границы.
Снова завыло. Лис бессознательно бросился вперед, это было последнее, чт
о он сделал.
Позже, когда его тело убрали вместе с другими, пришли люди с автоматами и о
смотрели окрестности. Его лисица и последний немногочисленный выводок
были убиты. Машины по замерзшей и обледенелой новой зимней дороге ехали
аккуратней.
В темноте он стонал. Что-то мокрое и липкое покрывало его лицо, грудь и ног
и. Валяясь в грязи, он сражался с призраками.
В этом человеке было что-то очень знакомое. В освещенном свечами помещен
ии за закрытыми от посторонних дверьми он… работал. То и дело он отрывалс
я от работы и нервно оглядывался по сторонам.
О таких людях мы знаем очень мало. Улыбка, искривленная сарказмом. Вне вся
кого сомнения, мы уверены, что они могут устроить ядерный взрыв на любом о
т себя расстоянии, так как этому мы уже успели научиться на своих ошибках.
(Совсем не смешно.)
Еще один нервный взгляд, и снова за работу. Знание есть главнейшее оружие.
Обычно люди говорят, что мы сражаемся во тьме. Но что это за сражение, если
ты не знаешь ни врага, ни почему он вдруг стал твоим врагом? И все это нам пр
осто необходимо выяснить.
(Что за шум? Футбол? Ну, так оно и есть… ничего не видно.)
Мертвая пауза, ответ приходит сам собой: трюк перевозбудившегося вообра
жения. Что-то захватывает все внимание и порождает внутри пульсирующее
возбуждение. Может, это…?
Он лежал в темноте. Один-одинешенек. Судорожно корчась, словно его только
что ударили, он тонул в липкой грязи…
Богохульство! Крик, затем удар и, наконец, триумфальный смех. Ищи, дабы про
никнуть в секреты того, что хранится не в знании, но в вере. Богохульник!
Плевок на лице. Будто вокруг одни взбесившиеся животные. Кривозубый рот,
изрыгающий догмы, разросся до громадных размеров, растянулся от горизон
та до горизонта. Входя в святой город среди светящихся ангелов, ступай с л
юбовью к людям, а не с нетерпимостью, богохульник и выскочка! И вот снова и
снова стук сапог.
Он попытался уползти, и тут у него открылись глаза. Не смог ничего разгляд
еть и подумал, что ослеп. Перевернулся, на губах остался кислый привкус ст
екающей грязи. Человек Ц венец мироздания (ирония) валяется в грязи, как с
винья в свинарнике.
Словно шаровая молния, взорвалась и расцвела неистовая ярость, озарив ла
ндшафты его разума прекрасным сиянием смерти. Кто бросил его сюда? Кто шв
ырнул его, словно дохлую собаку, в эту грязную канаву?
Он. Это сделал он.
Цепляясь ногтями за стены канавы, человек попытался подняться. Он чувств
овал, как мерзкая глина забивается ему под ногти, облепляет пальцы. Члены
онемели, словно деревянные прутья. На три четверти мертв, но разум живет н
енавистью.
Темнота Ц ночь Ц темнота Ц ночь…
Над кромкой канавы он увидел огни и вспомнил о тех, что видел раньше. Возже
лал пойти за ними. Извиваясь, карабкаясь, упираясь, он пытался подняться и
вылезти наружу. Не смог и упал назад. Словно заключенный, закованный в кан
далы и ожидающий возвращения мучителей, он пытался избавиться от липкой
глины, от слабости своего тела, от своей беспомощности. Раскаленная добе
ла ненависть, как лава погребающая хижины крестьян на склонах Этны, отра
вляла в нем все человеческое.
Потеряв человеческое лицо, он понял, что границы времени и пространства
не так уж непроходимы в сравнении с краями этой глубокой канавы.
Когда эта фигура появилась в ресторане, все замерло. Лишь мгновенье в нав
исшей тишине еще слышался решительный голос мужчины, выторговывающего
ночь у девицы. Затем пустота. Еще не утихший в головах шум разговоров и муз
ыки повис в воздухе, словно пыль.
Уже одно его присутствие было пощечиной. Достаточно одного взгляда, чтоб
ы увидеть, во что он превратился, и понять, что в нем отвратительным образо
м осквернено все человеческое. Ни маска Красной Смерти, ни Нааман, белый о
т проказы, не смогли бы навести такой ужас на компанию, как этот человек. И
зорванная в клочья одежда висела на нем лохмотьями, как на пугале. Бурая г
рязь прилипла к его лицу, груди и ногам. Он шел, шатаясь, оставляя за собой н
а полу ресторана мокрые следы.
Шли секунды. Послышалось несколько безликих выкриков в зале. Однако, суд
я по силе его горящего целенаправленного взгляда и целеустремленности,
было ясно, что он сосредоточен на одном конкретном, присутствующем здесь
, человеке. Для чего? Для возмездия? Никакой уверенности. В эту Эру Чудес ни
когда нельзя ни в чем быть уверенным.
Он за кем-то пришел, Ц подумал Ден Рэдклифф. Сама по себе мысль казалась н
еправдоподобно глупой, как призрачные вспышки сна, полного сюрреалисти
ческого абсурда, Ц За мной. Он направляется прямо ко мне.
Лишь биение собственного сердца и пошатывающаяся приближающаяся фигур
а незнакомца напоминали ему о течении времени. Больше ничего. Будто зако
ванный в прозрачный пластик, он застыл позади тех, кто сидел вместе с ним з
а столиком. Расстояние между ним и противником было, по крайней мере, в дли
ну стола.
Оно сократилось до двенадцати шагов, до десяти, до восьми. Вдруг девушка з
а столом Ц Рэдклифф знал ее как Мору Ц закричала и вскочила на ноги, за н
ей последовали и все остальные. Чары развеялись. Ден Рэдклифф снова мог д
вигаться, что-то сделать, чтобы дать отпор этому ужасу, разбить его, раскр
ошить эту непристойность, шагающую в облике человека. ,
Он схватил первое, что попалось под руку, им оказался тяжелый стеклянный
кувшин с водой. Швырнул его человеку в плечо, заставив того на мгновенье, п
ока вода, смывая грязь, стекала по щеке, потерять равновесие.
Схватил за горлышко бутылку. Теперь, вскочив, Ден Рэдклифф почувствовал,
как его нервы снова вернулись к жизни Ц они жгли его, как обжигает хороше
е виски, разливаясь по венам. Но напрасно с поднятой бутылкой ликера в рук
е он ожидал помощи.
Человек заговорил. Его отвратительный скрипящий голос наполнил зал, сло
вно ворвавшийся в нарушенный вакуум воздух. «Будь ты проклят! Ц заорал о
н. Ц Будь ты проклят! Будь ты проклят! Это все со мной сделал ты. Ты, скотина!
»
Вопреки желаниям Рэдклиффа, подозрения пошатнули его и без того ослабле
нное алкоголем самообладание, и он, замахнувшись, бросил, что есть силы, эт
у бутылку человеку в лицо. Она содрала кожу со лба и, звеня, покатилась по п
олу. В ту же секунду зал охватила давно ожидаемая паника.
Крушились стулья; обезумевшие в борьбе мужчины и женщины, разбрасывая во
все стороны столовые приборы, разбивая вдребезги тарелки, срывали скате
рти со столов. Официанты вместе с музыкантами группы, использовавшими св
ои инструменты в качестве оружия, присоединились к остальным. Сто челове
к неслись к выходу шириною в ярд, разбивая все и всех на ходу, пока управля
ющий ни включил паралитический газ, и тогда на всех, словно манна небесна
я, снизошло забвение.
Мертвецки бледная фигура все еще стояла перед Рэдклиффом. Как шары в кег
ельбане, он швырял в нее все, что попадало ему под руку: бутылки, стаканы… Н
ожи из-за своих тяжеловесных рукояток в ход не шли. Пролетела тарелка и, к
ак не достигший цели не очень удачный сарказм, упала где-то с боку.
Рэдклифф услышал шипение газа, и его охватил ужас. Насколько он знал, тот,
стоящий напротив него, мог вообще не дышать, мог раствориться в воздухе, м
ог быть вызван анестетиком. Прежде чем газ подействовал и на него, он собр
ался с силами, зацепился руками за край стола, сделал последний рывок и пр
иподнял его. Ему удалось накренить стол вперед, перевернуть и уронить ег
о поверх бесчувственной, охваченной ненавистью неподвижной фигуры, оза
рив триумфом свой провал в бессознательное. А вслед за ним с треском рухн
ули его прошлое и надежды на будущее.
Глава вторая
Ц История последних лет двадцатого столетия, Ц пробормотал Уолдрон,
Ц будет историей о том, что ничего не произошло.
Напротив него за столом натянуто сидел Кэнфилд, который был, безусловно,
оскорблен:
Ц Что?
Ц Да так, ничего, Ц ответил Уолдрон, Ц продолжай.
Конечно, добавил он, едва шевеля губами: если никто не подумает ее перепис
ать заново.
Кэнфилд все еще продолжал' пристально вглядывался, его мрачное лицо исто
чало враждебность. Уолдрон, утомленный его видом, резко потребовал:
Ц Да, черт возьми, продолжай, наконец! Ты пришел с отчетом, так выкладывай.
Тот поворчал и перелистнул несколько страниц своего отчета.
Ц Мы отправились туда, как только нам позвонили. Там была бойня, но управ
ляющий включил газ. По его словам, этот псих просто возник на пороге у гард
ероба и направился прямо к столику. Он наблюдал за происходящим из брони
рованной стеклянной кабины у …
Ц Я знаю Город Ангелов, Ц перебил его Уолдрон. И заметив, что Кэнфилд нач
инает раздражаться, добавил: Ц Я всегда туда хожу… Конечно, когда могу се
бе это позволить.
Реакция Кэнфилда его абсолютно не интересовала. Кэнфилд сжал губы, словн
о пытаясь сдержать ругательства, готовые вот-вот сорваться с его губ, и то
лько потом продолжил свой отчет.
Ц Безусловно, глупо было бы утверждать, что этот псих просто возник. Я пр
ивез с собой швейцара и гардеробщика, допросив их по дороге. Они говорят, ч
то пропустили большую часть происшедшего, потому как якобы находились п
рямо у двери. Либо они лгут, либо запаниковали и не хотят этого признавать.
Откинувшись на спинку кресла, закрыв глаза, Уолдрон сказал:
Ц В каком состоянии был псих, когда ты достал его из-под стола?
Ход мыслей Кэнфилда был прерван, и он замялся:
Ц В грязном, Ц наконец, проговорил он. Ц Весь измазанный, в лохмотьях, в
синяках, часть из которых, я считаю, были оттого, что в него бросали в Город
е Ангелов.
Ц Человека в таком состоянии никогда бы не пропустили в Город Ангелов ч
ерез главный вход, Ц произнес Уолдрон. Ц А твое мнение меня не интересу
ет, просто сообщи, что ты обнаружил.
Кэнфилд встал, захлопнул свой блокнот. Его губы нервно подергивались:
Ц Что ты, черт возьми, пытаешься сделать? Вывести меня из себя, чтобы выки
нуть из отдела?
Ц Заткнись и сядь на место, Ц грубо отрезал Уолдрон. Ц противном случа
е, если тебе не хочется продолжать, можешь оставить мне свой блокнот и поз
воль тогда мне самому все выяснить.
Кэнфилд мгновенье колебался, но все-таки бросил блокнот на стол шефу, Ц
блокнот упал, словно пощечина, Ц и вышел быстрым шагом, громко хлопнув за
собой дверью. Плохо вставленные в окно стекла задрожали, карандаши в ста
кане застучали друг о дружку.
В комнате сразу как-то потемнело, хотя лампа была новой и не успела еще за
пылиться. Уолдрон сидел, не шевелясь, и смотрел на обложку блокнота.
История о том, что ничего не произошло…
Вот что выбывало из колеи Джеймса Арнотта Уолдрона: истерическая претен
зия на то, что мир все еще Ц старый добрый мир. Однажды он закричит на како
го-нибудь идиота, вроде Кэнфилда: «Как ты, черт тебя подери, смеешь утверж
дать, что ты Человек Ц король мироздания? Ты Ц крыса, насекомое, ты Ц мал
енькая грязная ползучая вошь, навозный жук, копошащийся в своем навозе, н
о претендующий на то, что заставляет солнце крутиться!»
С какой стати я все еще торчу здесь? Где смысл? Почему я просто не уволюсь?
Его глаза блуждали от прямоугольной обложки блокнота к прямоугольной к
арте на стене. Нет, это была не карта города, это была карта двух полушарий
со скудными, нанесенными вручную исправлениями. Теперь уже невозможно б
ыло купить ни обычную, ни правительственную карту, в точности отображающ
ую мир таким, каким он стал на самом деле. Уолдрон уже не был уверен в досто
верности своих добавлений Ц карта оказалась точной ровно настолько, на
сколько позволили его возможности. Мазохист Ц думали окружающие его ко
ллеги вместе с Кэнфилдом. Честность, вот что это было на самом деле.
Почему они не могут понять, что это необходимо?
Среди массы аккуратно напечатанных символов карты Ц пестрящие пробел
ы, обозначающие разоренные земли, радиоактивные зоны, в которые, словно с
леды над пропастью, врезались линии шоссе и железных дорог, они должны бы
ли быть включены в напечатанную карту. Было бы выше возможностей человеч
еского самообмана делать вид, что Омаха все еще существовала. (Хотя, конеч
но, не стоит постоянно повторять вслух о том, что город исчез.) Но черную из
олирующую границу вокруг местности в форме языка в центре Северной Амер
ики или такую же границу вокруг овальной зоны в Восточной Бразилии и сер
ебряные подчеркнутые заплаты, словно изуродованные пентаграммы, обозн
ачающие города чужих Ц Уолдрон нанес собственноручно, когда ему осточе
ртело общее заблуждение, что правительство Вашингтона и Оттавы все еще д
елают вид будто, как и прежде, имеют власть над этими территориями.
Ц Однажды, Ц декламировал он в пустоте комнаты, Ц я привяжу колокольч
ик и лампочку с надписью НЕ ЛГИ СЕБЕ и подвешу их так, что каждый раз, когда
будет открываться дверь, они будут звенеть и загораться.
Однако Уолдрон знал, так далеко не зайдет. Легко сказать людям, чтобы они в
зглянули правде в глаза, но нужно нечто большее, чем написанные или произ
несенные слова, чтобы добиться результата.
Он был также напуган, как и все остальные. Также готов убежать от реальнос
ти. Его удерживал только стыд. Но он легко мог его потерять. Держать отдел
в том же состоянии, как и прежде, стоило ему нервов. Поэтому-то он и наброси
лся на Кэнфилда.
Наконец он заставил себя взять в руки блокнот, и стал просматривать его с
траницы, испещренные аккуратным, словно машинописный текст, почерком.
Это симптоматично? Так многим из нас необходимо делать какие-то мизерны
е вещи в совершенстве, будто нам предназначено бросить все сколько-нибу
дь значимые дела… на веки вечные.
Так! Знаки плясали на странице. Он заставил их остановиться усилием воли.
В Городе Ангелов Ц название было жестом несмелого вызова, сравнимым раз
ве что с ребенком, показывающим нос взрослому, стоящему к нему спиной. Ино
гда все еще попадались такие экстраординарные попытки. Хотя слова, вроде
«экстраординарный» теряли свою силу. В последнее время вы уже не услыши
те, чтобы люди говорили, как раньше: «Эра Чудес не прошла». Теперь, пожимая
плечами, они говорили «ЭЧ», Ц и это уже говорило само за себя.
Когда Кэнфилд приехал, люди были похожи на развалины: растянулись у вход
ной двери, где их застал газ. Под столом Ц разбитый псих, а над ним тот, кто
и был, по мнению управляющего, целью психа. Рядом с ними на полу лежали муж
чина и две женщины.
Мужчина, лежавший на перевернутом кверху дном столе, был Деннис Рэдклифф
.
Уолдрон нахмурился. Имя отдалось в голове, словно забытая мелодия. Он не с
мог сразу припомнить, откуда оно, и не стал понапрасну тратить время на во
споминания, ибо легко мог проверить это в картотеке.
Управляющий сказал, что Рэдклифф завелся, как сумасшедший, и стал швырят
ь в психа все, что попадалось ему под руку: ножи, бутылки, посуду. Однако он н
е знает, чем все закончилось, потому, как пришлось бежать к дверям и включа
ть газ.
Кэнфилд, естественно, закрыл заведение и собрал все 140 имен клиентов, офиц
иантов и остального персонала, тщательно обыскав их карманы, отыскивая у
достоверения личности, а также привез с собой людей, непосредственно вов
леченных в инцидент:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22