Правда, пищу я готовила плохо, в конце концов, Юзеф решился взять эт
о на себя. И Ольгу к репетитору тоже он возил. А я Ч сопереживала. И страдал
а от собственной никчемности.
Увы, я Ч не героиня!
Очень нелегко давались мне телефонные разговоры с мамой. Ведь мама звони
ла часто… Практически каждый день! Она и раньше часто звонила и приезжал
а, и я должна была представлять ей подробные «отчеты» о своей супружеско
й жизни и о жизни вообще, с точностью до часа! А теперь… Теперь мне приходи
лось лгать и изворачиваться. С помощью Ольги Ч вернее, с помощью рассказ
ов о том, какая нервная моя падчерица и как переживает Андрей ее нервозно
сть Ч я еще могла удержать маму на каком-то расстоянии от моего дома. Но к
ак быть с ее расспросами? Об Андрее… Она все время спрашивала о моих взаим
оотношениях с Андреем… А Андрей был мертв… Его обезглавленное тело сбро
сили в коллектор! Его промороженную голову Юзеф похоронил где-то в Измай
ловском лесу! А я должна была отвечать маме: «Все хорошо, все в порядке» Ч
не имея возможности открыть даже часть правды, хотя бы о том сказать, что А
ндрей пропал и мне пришлось заявить в милицию о его исчезновении… Потому
что, стоит мне это сказать, мама тут же примчится: утешать меня, заботитьс
я обо мне, жить со мной! А со мною уже жил Юзеф!!! И для мамы здесь места не было
… Во-первых, она никогда не поняла бы моих отношений с мужчиной, который п
о возрасту старше моего отца! А во-вторых… Она бы всюду вмешивалась, всем
интересовалась, высказывала бы свое отношение ко всему происходящему. А
мы и так жили в чудовищном напряжении! Да и потом, Веник тоже переехал в эт
у квартиру. Чтобы всем быть вместе… Только с другом своим продолжал встр
ечаться в той, своей квартире. Потому что здесь была Оля… Нет, конечно, пот
ому что здесь был Юзеф! Юзеф Ч с его холодным, насмешливым, пренебрежител
ьным взглядом! Юзеф, не перестававший осуждать Веника. Юзеф, старавшийся
побольнее уязвить сына при каждом удобном случае.
Без жалости! Потому что сам был уязвлен до глубины души…
Во всяком случае, я именно так объясняла и оправдывала поведение Юзефа п
о отношению к Венику. И я не могла пустить сюда еще и маму! Она бы скорее сми
рилась с тем, что я сожительствую с шестидесятилетним стариком, изменяя
Андрею, чем с гомосексуализмом Веника! И потому я лгала ей… Обливаясь хол
одным потом при мысли, что все равно когда-нибудь мне придется сказать ей
правду!
Ушел дождливый слякотный ноябрь.
Пришел декабрь Ч такой же дождливый и слякотный.
Кажется, зима заблудилась по дороге к нам…
Шел декабрь Ч а я все еще не могла извлечь из недр шкафа свою хорошенькую
шубку, чтобы блеснуть в ней перед Юзефом. Серебристый мех снежной лисы ше
л мне замечательно!
Не знаю, быть может, все женщины становятся красавицами, нарядившись в до
рогие меха! Но я Ч уж точно! Стоило кому-нибудь увидеть мое лицо в обрамле
нии пушистого капюшона…
Нет, правда, я не хвастаюсь! Так вообще Ч я не очень, а вот в меховом капюшон
е Ч очень даже ничего!
Мне так хотелось показаться Юзефу в этой шубке, но все никак не предостав
лялось случая: декабрь Ч а все еще слякотно и дождливо. Будто и не в Росси
и живем! И мы Ч все трое Ч ходили в своих осенних кожаных пальто.
Ч Хоть бы к Рождеству снег выпал! Ч вздыхал Веник.
Он, как ребенок, мечтал о праздновании Рождества и Нового Года, о нарядной
елке, о подарках под елкой, завернутых в несколько слоев цветной бумаги
Ч так, чтобы под оберткой не угадывались очертания даримого предмета! О
н, конечно, оправдывался тем, что, якобы, мечтает устроить для Оли два заме
чательных праздника подряд… Но я-то понимала, что он мечтает о детском пр
азднике для себя! Потому что сам до конца не вышел из детского возраста…
Думаю, Юзеф тоже понимал это. Ведь это благодаря отцу остались у Веника та
кие чарующие воспоминания о Рождестве и о праздновании Нового Года!
В семье Юзефа праздновали Рождество даже в советские времена, причем Ч
Рождество католическое, в ночь с 24 на 25 декабря. Как дань памяти польским пр
едкам, как обряд, не более, потому что сам Юзеф верующих христианином не бы
л.
Елку наряжали перед Рождеством.
А сразу после Нового Года разбирали.
Подарки-сюрпризы были на Рождество… Да и вообще Ч на Рождество приходи
лись все те тихие радости и чудеса уютного семейного праздника, который
у меня, например, связан с Новым Годом.
На Новый Год Юзеф, как правило, отбывал Ч куда-нибудь в ресторан или на ин
ое богемное сборище. Новый Год он с семьей не праздновал. И на Новый Год де
тям Ч Лане и Венику Ч дарились только сласти в подарочной упаковке.
Веник очень трогательно вспоминал для замечательные игрушки, привезен
ные Юзефом из-за границы. Каждая из этих игрушек вынималась всего только
раз в году и потому появление ее ожидалось и предвкушалось, как настояще
е чудо!
Одна Ч маленький «вертеп» Ч музыкальный макет пещеры, в которой родилс
я Христос. Там были крохотные ясли с младенцем, и златокудрая Мария в голу
бой накидке и белом платье, и лысый коленопреклонный Иосиф, и три царя с да
рами, и три пастуха Ч старик, зрелый муж и юный мальчик с ягненочком на ру
ках Ч и еще три овечки, и коровка, и теленок, и ослик, и пухлая розовая свинк
а, и даже два ангела с золотыми крылышками, восседавшие на крыше «вертепа
». Фигурки хранились завернутыми в папиросную бумагу, и расставлять их б
ыло привилегией Ланы, а Юзеф заводил игрушку и, ровно в полночь, маленький
«вертеп» вдруг освещался изнутри невидимыми лампочками, от света котор
ых Ч о, чудо! о, радость! Ч начинали по-настоящему светиться младенец в яс
лях и нимбы над головами Иосифа и Марии! И слышалась нежная музыка, перезв
он колокольчиков, католический рождественский гимн… Веник до сих пор ед
ва не плакал от умиления, когда рассказывал об этом!
Маленький «вертеп» Юзеф увез в Краков, в память о Лане.
Веник до сих пор тосковал об этой игрушке, очень переживал разлуку с ней…
Но зато другая игрушка, достававшаяся перед Новым Годом, осталась ему в л
ичное пользование! Это была «мельница».
Круг, на котором укреплялись четыре свечи. При горении теплый воздух от с
вечей приводил в движение лопасти вертушки, укрепленной наверху. Вертуш
ка приводила в движение еще два круга в основании: один, в центре Ч круг с
вращающейся елочкой, украшенной красными шариками, серебряными бантик
ами и золотыми шишечками, другой Ч внешний круг Ч на котором были укреп
лены сани Деда Мороза, запряженные северными оленями, а за санями бежала
целая вереница мелких зверушек белочек, зайчиков, барсучков и даже один
ежик, завершавший кавалькаду. Все вращалось, сверкало, звенела какая-то п
ростенькая мелодия… Конечно, новогодняя «мельница» не была такой уж вол
шебной, как рождественский «вертеп», но зато и любоваться ею можно было х
оть всю ночь!
Правда, когда «мельница» оказалась в распоряжении Веника, она утеряла мн
ого от своей прелести: ведь теперь он сам мог заводить ее хоть каждый день
, в любое время года, хоть даже в середине лета!
А о «вертепе» он по-прежнему мечтал. Увидеть его, услышать его Ч еще хоть
раз! И чтобы засияли нимбы над головами Иосифа и Марии, и чтобы засветился
младенец в яслях… Но «вертеп» хранился у Юзефа в Кракове. А Юзеф сына к себ
е не приглашал…
…Но пусть даже без музыкального «вертепа» Ч Веник все равно с детским н
етерпением ждал Рождества!
Я хотела купить искусственную елку Ч хорошую, немецкую искусственную е
лку Ч модный набор маленьких деревянных игрушечек, стилизованных под с
тарину, у нас с Андреем был…
Но Веник говорил, что елка должна быть обязательно живая! Свежая! Пахучая!
Что выбирать елку Ч одна из главных рождественских радостей!
Он все время говорил о предстоящем празднике Оле. И Оля, казалось, заразил
ась от него радостным ожиданием! Она вообще стала гораздо лучше. Не знаю, ч
ья здесь заслуга: Юзефа или Лилии Михайловны.
Оля стала гораздо веселее, разговорчивее, реагировала на происходящие с
обытия более или менее адекватно…
Не знаю только, как она восприняла исчезновение Андрея.
По-моему, совсем никак… Она этого просто не заметила!
Для Оли существовал только Юзеф.
Как и для меня…
В этом мы с ней были соперницами. Причем для меня это соперничество было с
овершенно безнадежным! Потому что Оля его единственная внучка. А я… Всег
о лишь женщина. У него много таких.
Да, шел декабрь…
Кривой не звонил.
Я начала надеяться, что он и вовсе не позвонит, что он забудет о нас! Как пер
еживала я после смерти Андрея, как боялась каждого звука, каждого незнак
омого лица… А теперь совсем немного времени прошло, а на смену страху уже
пришел покой, и так не хочется, чтобы этот покой как-то нарушался!
Ведь у нас такая прекрасная семья Ч Юзеф, Веник, Оля, я… И никому из нас, по-
моему, уже и не нужно мести! Только оставили бы нас в покое… Это Андрей Ч о
н горел желанием мстить, убить Сабнэка, убить того, другого, который Олю по
хитил в Одессе… Но Андрея больше нет, он поплатился за свою храбрость и не
угомонность. А мы, оставшиеся, мы конечно же не простили, но, вместе с тем, дл
я нас главное Ч не месть, не расправа, а счастье и покой! Счастье и покой дл
я Оли! Ее окончательное возвращение в мир нормальных людей! И чтобы она по
шла в школу… И чтобы у нее были друзья…
Я не знаю, конечно, что думали обо всем этом мужчины.
Но, сдается мне, они были бы солидарны со мной… Даже если бы не осмелились
высказать этого вслух, боясь показаться трусами!
И не знаю, как бы все сложилось, если бы не…
Глава 9
НАСТЯ
Однажды, когда мы с Ольгой возвращались от Лилии Михайловны, когда мы уже
подходили к метро, Ольга вдруг попросила меня:
Ч Давай, не поедем! Давай, погуляем…
Погода была не слишком располагающая к прогулкам, но я Оле ни в чем не отка
зывала, потому что она практически никогда ничего не просила.
Мы пошли гулять.
Под промозглым ледяным ветром.
Под колким мелким дождем.
Направление для прогулки выбирала Ольга…
Я была несколько удивлена Ч я не знала этих мест, этих улиц, этих дворов
Ч а ведь Ольга шагала весьма целенаправленно, словно шла куда-то в опред
еленное место.
Заметив мое замешательство, Оля по-детски светло улыбнулась мне и сказа
ла:
Ч Я помню эту улицу… И этот сквер… мы здесь гуляли с мамой. С моей мамой. А
вон в том доме, вон в том дворе жила мамина подруга… Зайдем? Хотя бы во двор?
Там был гриб-мухомор в песочнице и смешные качели с деревянными медвежа
тами… Я хочу посмотреть, остались ли они…
Я была поражена Ч до сих пор Ольга никогда не вспоминала свою маму и я был
а уверена, что она считает мамой МЕНЯ!
Я даже не обратила внимания на то, что и двор, и дом выглядят какими-то нежи
выми…
Ольга тянула меня за руку.
И я пошла за ней.
Никаких качелей во дворе не было!
А гриб Ч был… Но определить, мухомор ли он, было уже невозможно: краска с н
его облезла, шляпка растрескалась и разбухла от воды. Песочница была пол
на строительного мусора… А «дом маминой подруги» пялился на меня черным
и провалами пустых окон!
Я оглянулась на Олю…
Я хотела что-то сказать…
Поскорее увести ее отсюда…
Как вдруг Ч Ольга вырвала свою ручку из моей руки и бросилась бежать чер
ез двор к полуразрушенному дому, нырнула в подвал!
Догнать ее я не успела.
Остановилась у жутковатого вида дыры, в которую нырнула Ольга. Из подвал
а веяло холодом, кислой гнилостной вонью…
И ужасом! Там было так темно… Да и вообще Ч темнело стремительно…
Мне захотелось скорее удрать отсюда.
Но не могла же я бросить девочку!
Юзеф убил бы меня…
И я принялась ее звать… Долго звала! насмешливое эхо откликалось мне из т
емноты подвала.
Я поняла, что придется спуститься туда.
И полезла, преодолевая страх и брезгливость, продолжая звать Ольгу!
Ольга не откликалась…
Но глаза мои быстро привыкли к темноте, и темнота уже не была такой уж кром
ешной, она стала темно-серой, и я начала различать какие-то стены, арки, амф
илады комнат… Странное здание! Я пошла, придерживаясь за стену, поминутн
о боясь провалиться в какую-нибудь яму.
Меня тошнило от страха и от жуткой вони…
А тут еще и шевелилось что-то рядом, в темноте…
Крысы?
Или…
А что здесь может быть еще?!
Я снова принялась звать Ольгу, теперь уже в моем голосе против воли зазву
чали истерические нотки, а эхо стало еще звучнее, словно где-то рядом была
большая глубина…
…И вдруг она откликнулась мне!
Это действительно был ее голосок, а не эхо!
Ч Мамочка! Мамочка Настя! Иди сюда… Вытащи меня отсюда! Я больше не буду…
Я рванулась в темноту, на ее голос… И Ч рухнула, зацепившись за что-то ног
ой.
Десятки рук подхватили меня.
Те существа, которые крались за мной от самого входа в подвал…
Ч Ольга! Убегай! Беги! Ч завизжала я, отчаянно дергаясь и брыкаясь.
Ответом мне был смех!
Мелодичный детский смех!
И я услышала мужской голос, спросивший:
Ч Зачем ты вернулась? Кто она? Зачем ты привела ее сюда?
И Ч ответ Ольги:
Ч Я вернулась, чтобы жить здесь всегда. Она Ч моя приемная мать. Я привел
а ее для жертвы Сабнэку. Чтобы он простил меня… Чтобы мне еще хоть раз его
увидеть!
В ее голосе зазвучала такая мольба, такая искренняя надежда, что я взвыла
от ужаса Ч и тут же получила по голове… Перед глазами у меня взорвалась о
гненная радуга. И я провалилась в пылающую бездну…
Очнулась я среди метел.
Вернее, когда я открыла глаза, сквозь туманную муть, застилавшую в первые
мгновения окружающий мир, я увидела совсем рядом со своим лицом какие-то
вязанки хвороста. Много, много вязанок, вокруг Ч одни только сухие пруть
я, перевязанные проволокой, один прутик царапал мне щеку. Я попыталась по
шевелиться Ч и не смогла! Мне показалась, что я связана… И, не знаю уж, поче
му Ч быть может, из-за огромного количества книг о средневековье, прочит
анных мною, из-за буйной фантазии неудавшегося писателя Ч но мне вдруг п
редставилось, что я лежу в центре огромного костра, обреченная на сожжен
ие, как колдунья во времена святой инквизиции! Вот сейчас придет священн
ик, прижмет к моим губам холодное серебро распятия, потом Ч помощник пал
ача плеснет на вязанки смолою ( а если он будет милосерден, то он плеснет е
ще и на меня ), а потом палач поднесет факел, и…
Нет, конечно, быть этого не может, но почему я, связанная, лежу среди вязано
к хвороста!
Я принялась дергаться.
И выяснила, что вовсе не связана Ч просто, наверное, руки и ноги затекли, и
мне сложно было пошевелить ими в первое мгновение. К тому же Ч голова бол
ела и кружилась от удара, меня тошнило, перед глазами кружились мелкие че
рные пятнышки, похожие на мух ( но это точно были не мухи Ч они не жужжали и
не пытались сесть на меня! ), да и координация была нарушена. Я с огромным тр
удом смогла встать на четвереньки.
И, оглядевшись как следует, поняла, что лежу я вовсе не среди вязанок хворо
ста!
Я лежала среди метел.
Огромное количество метел, скрученных из прутьев, притороченных к длинн
ым толстым палкам, Ч метел, какими обычно пользуются дворники! Ч стояли
вдоль стен в несколько рядов.
Здесь же были и некоторые другие предметы из рабочего арсенала дворника
: широкие аллюминевые лопаты для сгребания снега, два мешка с крупной сол
ью, смешанной с песком, и один лом.
Маленькая комнатка освещалась одной тусклой лампочкой в металлическом
каркасе.
Под самым потолком находилось крохотное оконце, забранное сеткой.
Впрочем, не будь даже этой сетки, я все равно не смогла бы сбежать через эт
о окно. Разве что превратившись в мышку…
Дверь была тяжелая, железная.
«Наверняка ведь заперта снаружи, холерная дверь!» подумала я, но все равн
о подползла к ней и, цепляясь за стенку, поднялась на ноги и попыталась поп
инать и подергать за ручку… Бесполезно!
Я сползла на пол возле двери.
ГОСПОДИ, НУ, ПОЧЕМУ МНЕ ТАК НЕВЕЗЕТ?!!!
Причем Ч всегда и во всем!
Умереть в двадцать семь лет на пике первой серьезной любви, выпустив все
го одну книгу, не родив ни одного ребенка!
Умереть из-за предательства девочки, которую я любила, как свою родную до
чь!!!
Впрочем Ч Ольгу я почти не винила в произошедшем. Скорее Ч тех, кто с ней
это сделал, кто искалечил ее душу, кто в корне изменил ее восприятие мира,
кто заставил ее поступить так, предать меня!
Мне было очень жалко Ольгу… Несмотря ни на что жалко! И вовсе не потому, чт
о я Ч такая хорошая, добродетельная, всепрощающая Ч нет, напротив, я мсти
тельна, как и все, рожденные под знаком Рака!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
о на себя. И Ольгу к репетитору тоже он возил. А я Ч сопереживала. И страдал
а от собственной никчемности.
Увы, я Ч не героиня!
Очень нелегко давались мне телефонные разговоры с мамой. Ведь мама звони
ла часто… Практически каждый день! Она и раньше часто звонила и приезжал
а, и я должна была представлять ей подробные «отчеты» о своей супружеско
й жизни и о жизни вообще, с точностью до часа! А теперь… Теперь мне приходи
лось лгать и изворачиваться. С помощью Ольги Ч вернее, с помощью рассказ
ов о том, какая нервная моя падчерица и как переживает Андрей ее нервозно
сть Ч я еще могла удержать маму на каком-то расстоянии от моего дома. Но к
ак быть с ее расспросами? Об Андрее… Она все время спрашивала о моих взаим
оотношениях с Андреем… А Андрей был мертв… Его обезглавленное тело сбро
сили в коллектор! Его промороженную голову Юзеф похоронил где-то в Измай
ловском лесу! А я должна была отвечать маме: «Все хорошо, все в порядке» Ч
не имея возможности открыть даже часть правды, хотя бы о том сказать, что А
ндрей пропал и мне пришлось заявить в милицию о его исчезновении… Потому
что, стоит мне это сказать, мама тут же примчится: утешать меня, заботитьс
я обо мне, жить со мной! А со мною уже жил Юзеф!!! И для мамы здесь места не было
… Во-первых, она никогда не поняла бы моих отношений с мужчиной, который п
о возрасту старше моего отца! А во-вторых… Она бы всюду вмешивалась, всем
интересовалась, высказывала бы свое отношение ко всему происходящему. А
мы и так жили в чудовищном напряжении! Да и потом, Веник тоже переехал в эт
у квартиру. Чтобы всем быть вместе… Только с другом своим продолжал встр
ечаться в той, своей квартире. Потому что здесь была Оля… Нет, конечно, пот
ому что здесь был Юзеф! Юзеф Ч с его холодным, насмешливым, пренебрежител
ьным взглядом! Юзеф, не перестававший осуждать Веника. Юзеф, старавшийся
побольнее уязвить сына при каждом удобном случае.
Без жалости! Потому что сам был уязвлен до глубины души…
Во всяком случае, я именно так объясняла и оправдывала поведение Юзефа п
о отношению к Венику. И я не могла пустить сюда еще и маму! Она бы скорее сми
рилась с тем, что я сожительствую с шестидесятилетним стариком, изменяя
Андрею, чем с гомосексуализмом Веника! И потому я лгала ей… Обливаясь хол
одным потом при мысли, что все равно когда-нибудь мне придется сказать ей
правду!
Ушел дождливый слякотный ноябрь.
Пришел декабрь Ч такой же дождливый и слякотный.
Кажется, зима заблудилась по дороге к нам…
Шел декабрь Ч а я все еще не могла извлечь из недр шкафа свою хорошенькую
шубку, чтобы блеснуть в ней перед Юзефом. Серебристый мех снежной лисы ше
л мне замечательно!
Не знаю, быть может, все женщины становятся красавицами, нарядившись в до
рогие меха! Но я Ч уж точно! Стоило кому-нибудь увидеть мое лицо в обрамле
нии пушистого капюшона…
Нет, правда, я не хвастаюсь! Так вообще Ч я не очень, а вот в меховом капюшон
е Ч очень даже ничего!
Мне так хотелось показаться Юзефу в этой шубке, но все никак не предостав
лялось случая: декабрь Ч а все еще слякотно и дождливо. Будто и не в Росси
и живем! И мы Ч все трое Ч ходили в своих осенних кожаных пальто.
Ч Хоть бы к Рождеству снег выпал! Ч вздыхал Веник.
Он, как ребенок, мечтал о праздновании Рождества и Нового Года, о нарядной
елке, о подарках под елкой, завернутых в несколько слоев цветной бумаги
Ч так, чтобы под оберткой не угадывались очертания даримого предмета! О
н, конечно, оправдывался тем, что, якобы, мечтает устроить для Оли два заме
чательных праздника подряд… Но я-то понимала, что он мечтает о детском пр
азднике для себя! Потому что сам до конца не вышел из детского возраста…
Думаю, Юзеф тоже понимал это. Ведь это благодаря отцу остались у Веника та
кие чарующие воспоминания о Рождестве и о праздновании Нового Года!
В семье Юзефа праздновали Рождество даже в советские времена, причем Ч
Рождество католическое, в ночь с 24 на 25 декабря. Как дань памяти польским пр
едкам, как обряд, не более, потому что сам Юзеф верующих христианином не бы
л.
Елку наряжали перед Рождеством.
А сразу после Нового Года разбирали.
Подарки-сюрпризы были на Рождество… Да и вообще Ч на Рождество приходи
лись все те тихие радости и чудеса уютного семейного праздника, который
у меня, например, связан с Новым Годом.
На Новый Год Юзеф, как правило, отбывал Ч куда-нибудь в ресторан или на ин
ое богемное сборище. Новый Год он с семьей не праздновал. И на Новый Год де
тям Ч Лане и Венику Ч дарились только сласти в подарочной упаковке.
Веник очень трогательно вспоминал для замечательные игрушки, привезен
ные Юзефом из-за границы. Каждая из этих игрушек вынималась всего только
раз в году и потому появление ее ожидалось и предвкушалось, как настояще
е чудо!
Одна Ч маленький «вертеп» Ч музыкальный макет пещеры, в которой родилс
я Христос. Там были крохотные ясли с младенцем, и златокудрая Мария в голу
бой накидке и белом платье, и лысый коленопреклонный Иосиф, и три царя с да
рами, и три пастуха Ч старик, зрелый муж и юный мальчик с ягненочком на ру
ках Ч и еще три овечки, и коровка, и теленок, и ослик, и пухлая розовая свинк
а, и даже два ангела с золотыми крылышками, восседавшие на крыше «вертепа
». Фигурки хранились завернутыми в папиросную бумагу, и расставлять их б
ыло привилегией Ланы, а Юзеф заводил игрушку и, ровно в полночь, маленький
«вертеп» вдруг освещался изнутри невидимыми лампочками, от света котор
ых Ч о, чудо! о, радость! Ч начинали по-настоящему светиться младенец в яс
лях и нимбы над головами Иосифа и Марии! И слышалась нежная музыка, перезв
он колокольчиков, католический рождественский гимн… Веник до сих пор ед
ва не плакал от умиления, когда рассказывал об этом!
Маленький «вертеп» Юзеф увез в Краков, в память о Лане.
Веник до сих пор тосковал об этой игрушке, очень переживал разлуку с ней…
Но зато другая игрушка, достававшаяся перед Новым Годом, осталась ему в л
ичное пользование! Это была «мельница».
Круг, на котором укреплялись четыре свечи. При горении теплый воздух от с
вечей приводил в движение лопасти вертушки, укрепленной наверху. Вертуш
ка приводила в движение еще два круга в основании: один, в центре Ч круг с
вращающейся елочкой, украшенной красными шариками, серебряными бантик
ами и золотыми шишечками, другой Ч внешний круг Ч на котором были укреп
лены сани Деда Мороза, запряженные северными оленями, а за санями бежала
целая вереница мелких зверушек белочек, зайчиков, барсучков и даже один
ежик, завершавший кавалькаду. Все вращалось, сверкало, звенела какая-то п
ростенькая мелодия… Конечно, новогодняя «мельница» не была такой уж вол
шебной, как рождественский «вертеп», но зато и любоваться ею можно было х
оть всю ночь!
Правда, когда «мельница» оказалась в распоряжении Веника, она утеряла мн
ого от своей прелести: ведь теперь он сам мог заводить ее хоть каждый день
, в любое время года, хоть даже в середине лета!
А о «вертепе» он по-прежнему мечтал. Увидеть его, услышать его Ч еще хоть
раз! И чтобы засияли нимбы над головами Иосифа и Марии, и чтобы засветился
младенец в яслях… Но «вертеп» хранился у Юзефа в Кракове. А Юзеф сына к себ
е не приглашал…
…Но пусть даже без музыкального «вертепа» Ч Веник все равно с детским н
етерпением ждал Рождества!
Я хотела купить искусственную елку Ч хорошую, немецкую искусственную е
лку Ч модный набор маленьких деревянных игрушечек, стилизованных под с
тарину, у нас с Андреем был…
Но Веник говорил, что елка должна быть обязательно живая! Свежая! Пахучая!
Что выбирать елку Ч одна из главных рождественских радостей!
Он все время говорил о предстоящем празднике Оле. И Оля, казалось, заразил
ась от него радостным ожиданием! Она вообще стала гораздо лучше. Не знаю, ч
ья здесь заслуга: Юзефа или Лилии Михайловны.
Оля стала гораздо веселее, разговорчивее, реагировала на происходящие с
обытия более или менее адекватно…
Не знаю только, как она восприняла исчезновение Андрея.
По-моему, совсем никак… Она этого просто не заметила!
Для Оли существовал только Юзеф.
Как и для меня…
В этом мы с ней были соперницами. Причем для меня это соперничество было с
овершенно безнадежным! Потому что Оля его единственная внучка. А я… Всег
о лишь женщина. У него много таких.
Да, шел декабрь…
Кривой не звонил.
Я начала надеяться, что он и вовсе не позвонит, что он забудет о нас! Как пер
еживала я после смерти Андрея, как боялась каждого звука, каждого незнак
омого лица… А теперь совсем немного времени прошло, а на смену страху уже
пришел покой, и так не хочется, чтобы этот покой как-то нарушался!
Ведь у нас такая прекрасная семья Ч Юзеф, Веник, Оля, я… И никому из нас, по-
моему, уже и не нужно мести! Только оставили бы нас в покое… Это Андрей Ч о
н горел желанием мстить, убить Сабнэка, убить того, другого, который Олю по
хитил в Одессе… Но Андрея больше нет, он поплатился за свою храбрость и не
угомонность. А мы, оставшиеся, мы конечно же не простили, но, вместе с тем, дл
я нас главное Ч не месть, не расправа, а счастье и покой! Счастье и покой дл
я Оли! Ее окончательное возвращение в мир нормальных людей! И чтобы она по
шла в школу… И чтобы у нее были друзья…
Я не знаю, конечно, что думали обо всем этом мужчины.
Но, сдается мне, они были бы солидарны со мной… Даже если бы не осмелились
высказать этого вслух, боясь показаться трусами!
И не знаю, как бы все сложилось, если бы не…
Глава 9
НАСТЯ
Однажды, когда мы с Ольгой возвращались от Лилии Михайловны, когда мы уже
подходили к метро, Ольга вдруг попросила меня:
Ч Давай, не поедем! Давай, погуляем…
Погода была не слишком располагающая к прогулкам, но я Оле ни в чем не отка
зывала, потому что она практически никогда ничего не просила.
Мы пошли гулять.
Под промозглым ледяным ветром.
Под колким мелким дождем.
Направление для прогулки выбирала Ольга…
Я была несколько удивлена Ч я не знала этих мест, этих улиц, этих дворов
Ч а ведь Ольга шагала весьма целенаправленно, словно шла куда-то в опред
еленное место.
Заметив мое замешательство, Оля по-детски светло улыбнулась мне и сказа
ла:
Ч Я помню эту улицу… И этот сквер… мы здесь гуляли с мамой. С моей мамой. А
вон в том доме, вон в том дворе жила мамина подруга… Зайдем? Хотя бы во двор?
Там был гриб-мухомор в песочнице и смешные качели с деревянными медвежа
тами… Я хочу посмотреть, остались ли они…
Я была поражена Ч до сих пор Ольга никогда не вспоминала свою маму и я был
а уверена, что она считает мамой МЕНЯ!
Я даже не обратила внимания на то, что и двор, и дом выглядят какими-то нежи
выми…
Ольга тянула меня за руку.
И я пошла за ней.
Никаких качелей во дворе не было!
А гриб Ч был… Но определить, мухомор ли он, было уже невозможно: краска с н
его облезла, шляпка растрескалась и разбухла от воды. Песочница была пол
на строительного мусора… А «дом маминой подруги» пялился на меня черным
и провалами пустых окон!
Я оглянулась на Олю…
Я хотела что-то сказать…
Поскорее увести ее отсюда…
Как вдруг Ч Ольга вырвала свою ручку из моей руки и бросилась бежать чер
ез двор к полуразрушенному дому, нырнула в подвал!
Догнать ее я не успела.
Остановилась у жутковатого вида дыры, в которую нырнула Ольга. Из подвал
а веяло холодом, кислой гнилостной вонью…
И ужасом! Там было так темно… Да и вообще Ч темнело стремительно…
Мне захотелось скорее удрать отсюда.
Но не могла же я бросить девочку!
Юзеф убил бы меня…
И я принялась ее звать… Долго звала! насмешливое эхо откликалось мне из т
емноты подвала.
Я поняла, что придется спуститься туда.
И полезла, преодолевая страх и брезгливость, продолжая звать Ольгу!
Ольга не откликалась…
Но глаза мои быстро привыкли к темноте, и темнота уже не была такой уж кром
ешной, она стала темно-серой, и я начала различать какие-то стены, арки, амф
илады комнат… Странное здание! Я пошла, придерживаясь за стену, поминутн
о боясь провалиться в какую-нибудь яму.
Меня тошнило от страха и от жуткой вони…
А тут еще и шевелилось что-то рядом, в темноте…
Крысы?
Или…
А что здесь может быть еще?!
Я снова принялась звать Ольгу, теперь уже в моем голосе против воли зазву
чали истерические нотки, а эхо стало еще звучнее, словно где-то рядом была
большая глубина…
…И вдруг она откликнулась мне!
Это действительно был ее голосок, а не эхо!
Ч Мамочка! Мамочка Настя! Иди сюда… Вытащи меня отсюда! Я больше не буду…
Я рванулась в темноту, на ее голос… И Ч рухнула, зацепившись за что-то ног
ой.
Десятки рук подхватили меня.
Те существа, которые крались за мной от самого входа в подвал…
Ч Ольга! Убегай! Беги! Ч завизжала я, отчаянно дергаясь и брыкаясь.
Ответом мне был смех!
Мелодичный детский смех!
И я услышала мужской голос, спросивший:
Ч Зачем ты вернулась? Кто она? Зачем ты привела ее сюда?
И Ч ответ Ольги:
Ч Я вернулась, чтобы жить здесь всегда. Она Ч моя приемная мать. Я привел
а ее для жертвы Сабнэку. Чтобы он простил меня… Чтобы мне еще хоть раз его
увидеть!
В ее голосе зазвучала такая мольба, такая искренняя надежда, что я взвыла
от ужаса Ч и тут же получила по голове… Перед глазами у меня взорвалась о
гненная радуга. И я провалилась в пылающую бездну…
Очнулась я среди метел.
Вернее, когда я открыла глаза, сквозь туманную муть, застилавшую в первые
мгновения окружающий мир, я увидела совсем рядом со своим лицом какие-то
вязанки хвороста. Много, много вязанок, вокруг Ч одни только сухие пруть
я, перевязанные проволокой, один прутик царапал мне щеку. Я попыталась по
шевелиться Ч и не смогла! Мне показалась, что я связана… И, не знаю уж, поче
му Ч быть может, из-за огромного количества книг о средневековье, прочит
анных мною, из-за буйной фантазии неудавшегося писателя Ч но мне вдруг п
редставилось, что я лежу в центре огромного костра, обреченная на сожжен
ие, как колдунья во времена святой инквизиции! Вот сейчас придет священн
ик, прижмет к моим губам холодное серебро распятия, потом Ч помощник пал
ача плеснет на вязанки смолою ( а если он будет милосерден, то он плеснет е
ще и на меня ), а потом палач поднесет факел, и…
Нет, конечно, быть этого не может, но почему я, связанная, лежу среди вязано
к хвороста!
Я принялась дергаться.
И выяснила, что вовсе не связана Ч просто, наверное, руки и ноги затекли, и
мне сложно было пошевелить ими в первое мгновение. К тому же Ч голова бол
ела и кружилась от удара, меня тошнило, перед глазами кружились мелкие че
рные пятнышки, похожие на мух ( но это точно были не мухи Ч они не жужжали и
не пытались сесть на меня! ), да и координация была нарушена. Я с огромным тр
удом смогла встать на четвереньки.
И, оглядевшись как следует, поняла, что лежу я вовсе не среди вязанок хворо
ста!
Я лежала среди метел.
Огромное количество метел, скрученных из прутьев, притороченных к длинн
ым толстым палкам, Ч метел, какими обычно пользуются дворники! Ч стояли
вдоль стен в несколько рядов.
Здесь же были и некоторые другие предметы из рабочего арсенала дворника
: широкие аллюминевые лопаты для сгребания снега, два мешка с крупной сол
ью, смешанной с песком, и один лом.
Маленькая комнатка освещалась одной тусклой лампочкой в металлическом
каркасе.
Под самым потолком находилось крохотное оконце, забранное сеткой.
Впрочем, не будь даже этой сетки, я все равно не смогла бы сбежать через эт
о окно. Разве что превратившись в мышку…
Дверь была тяжелая, железная.
«Наверняка ведь заперта снаружи, холерная дверь!» подумала я, но все равн
о подползла к ней и, цепляясь за стенку, поднялась на ноги и попыталась поп
инать и подергать за ручку… Бесполезно!
Я сползла на пол возле двери.
ГОСПОДИ, НУ, ПОЧЕМУ МНЕ ТАК НЕВЕЗЕТ?!!!
Причем Ч всегда и во всем!
Умереть в двадцать семь лет на пике первой серьезной любви, выпустив все
го одну книгу, не родив ни одного ребенка!
Умереть из-за предательства девочки, которую я любила, как свою родную до
чь!!!
Впрочем Ч Ольгу я почти не винила в произошедшем. Скорее Ч тех, кто с ней
это сделал, кто искалечил ее душу, кто в корне изменил ее восприятие мира,
кто заставил ее поступить так, предать меня!
Мне было очень жалко Ольгу… Несмотря ни на что жалко! И вовсе не потому, чт
о я Ч такая хорошая, добродетельная, всепрощающая Ч нет, напротив, я мсти
тельна, как и все, рожденные под знаком Рака!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35