Откуда я знаю, что там.
Егеря прислушались. Два "калашника" очередями опоражнивали свои рожки. Это продолжалось еще несколько секунд, потом все затихло, видимо рожки опустели. "Калаш", если непрерывно жать на курок, отличается звериным аппетитом и патроны щелкает быстрее, чем белочка орешки.
Стрельба не возобновлялась, хотя прошло уже так много времени, что заменить использованный рожок смог бы и школьник, который впервые увидел, придя на урок НВП, и теперь, под неусыпным оком отставного офицера среднего звена, изучает конструкцию автомата.
- Чует мое сердце, что у кого-то не выдержали нервы и он препоручил боевика заботам похоронной команды. Без труповозки не обойтись, - сказал Голубев.
- Откуда знаешь? - спросил Кондратьев.
- Я же сказал, сердце чует.
Они немного расслабились, вели себя вальяжно, точно оказались не на зачистке села, где находилось сейчас сотен пять боевиков, а пошли, к примеру, по грибы, нехотя переговариваясь, раздвигая палочкой кустики и травинки, потому что нагибаться каждый раз лень, пинают ногами цветные листья, которые можно принять за гриб, иногда все же наклоняются, кидают в лукошко белый, подосиновик или подберезовик. Меньшим они утруждать себя не будут. Но сколько раз случалось, что в селе, которое чистили каждый день на протяжении недели, как проклятые ассенизаторы, вдруг появлялся какой-то сумасшедший, стрелявший из автомата по всему живому, что носит военную форму. Происходит это так неожиданно, что, пока вскидываешь свой автомат, чтобы вступить в эту игру, сумасшедший куда-то исчезает, прячется и поди найди его. Хорошо, если у него руки дрожали и ни в кого он не попал. Никто не знает, из какой норы он появился, точно осенью отрыл себе берлогу, где и спал в ней до зимы, а снег ее так занес, что и не найти без бульдозера. Но когда снег стал таять, этот сумасшедший проснулся.
За забором, прямо напротив дома, остановилась машина. Мотор водитель не выключил. Послышалась человеческая речь, но говорили на непонятном языке, будто сюда занесло миротворцев из очень экзотической страны. Зулусленда или Брунея. Но ближайшие миротворцы стояли в Грузии и заехать сюда никак не могли, потому что через границу их никто не пропустил бы.
Кондратьев посмотрел в окно. За забором мог спрятаться любой грузовик, разве что кому-то вздумается загнать сюда дальнобойщика и лишь тогда над забором высунется верхняя часть фургона или железнодорожного контейнера.
- Поспешите, ребята, - подбодрил Кондратьев егерей, тащивших последнего из найденных боевиков, - не успеете, подберут "мусорщики" возле нашего дома тех двоих и к следующему дому поедут. А этого только на обратном пути заберут. А может, и не заберут. Может, у них уже тогда кузов будет переполнен. Тогда его возьмут только в следующем рейсе. Замерзнет ведь. Вы же за грузовиком гоняться не станете?
- Не-е-е, не станем, - протянули дуэтом егеря и посмотрели на боевика.- Н-е-е-е, - опять запели они, - этот не замерзнет. А на снегу спать - полезно. Организм закаляется, и шерсть становится шелковистее.
- Точно. Он вообще без одежды обходиться может, - поддакнул Голубев.
- С чего ты взял?
- Неандертальцы обходились только набедренной повязкой, а этот по развитию от них недалеко ушел.
- Вот только охотится он не с каменным топором, а с автоматом.
- О, если бы неандерталец нашел склад боеприпасов, он тоже бы через какое-то время разобрался, что к чему, и на мамонта ходил бы с автоматом.
Мотор заурчал сильнее, натужно сдвигая машину с места, к которому она успела уже прирасти шинами. Колеса сделали несколько оборотов вхолостую, размалывая снег, прежде чем машина тронулась, - получилось это с небольшим рывком.
- Вы опоздали, - констатировал Кондратьев, наблюдая, как над забором встает грязное облачко выхлопных газов.
- Опоздали, - согласно кивнули егеря, они тоже смотрели на облачко. Есть предложение - оставить боевика в доме, в тепле дождаться возвращения "мусорщиков", а пока осмотреть дом получше.
- Отклоняется.
- Может, объявить прения?
- Боевика тащите за ворота, потом будете дом осматривать. Выполнять приказ!
- Есть, господин капитан, - егеря сказали это в ритме стихов Владимира Маяковского, чеканно, как дружно шагающие демонстранты. Вот только руки их были заняты, и чтобы отдать честь, им пришлось бы бросить боевика. Они сделать это не додумались, а лишь попытались выпрямить спины, но поза, которую они смогли принять, была далека от стойки "смирно", и так приветствовать своего командира мог разве что больной артритом.
Изредка, и обычно в самую неподходящую минуту, просыпающиеся в егерях интеллектуальные способности могли свести с ума кого угодно, и, чтобы не угодить в психушку после очередного разговора с подчиненными, Кондратьеву приходилось пропускать слова мимо ушей и стараться побыстрее прекратить разговор властным распоряжением - некий эквивалент тому, что говорит спикер, когда у депутата отключается микрофон: "Вы исчерпали регламент". Но реплика: "Исполнять приказ" - более действенна.
Егеря приняли шарить по углам, открывать шкафы, простукивать пол, потому что трех автоматов, которые они нашли при спящих боевиках, было маловато. Поворошишь тюки, поищешь среди банок с вареньем, консервов да пакетов с крупами (а запасов здесь хватило бы на всю зиму) и найдешь то пистолет ТТ, заботливо завернутый в промасленную тряпочку, то коробку с патронами или "лимонками". Все это добро егеря несли в центр большой комнаты и складывали там на пол. Гора постепенно росла. Прибавился еще один автомат, а потом еще один - они лежали в шкафах вместе с одеждой, и наконец Голубев, приподняв одну из досок пола, извлек из неглубокого тайника пулемет с прицепленным к нему полным магазином, дотащил до оружейной свалки, поставил на ножки чуть в стороне, как наиболее ценный экспонат выставки. Оружие, хоть и было оно чужое, опускали на пол осторожно и аккуратно. Руки как-то не поворачивались грохнуть что-то небрежно об пол. Оружие прибывало с такой скоростью, что Кондратьев стал побаиваться - еще несколько минут работы в таком же темпе - и, чтобы перетащить вес находки на улицу, где их заберут соответствующие службы, придется делать, как минимум, две ходки. По сусекам они поскребли. На колобок не набрали, но на то, чтобы оснастить отделение, - хватит. Что же будет, когда они подметут в амбаре?
Никто не поверит, что все это хозяйство принадлежало только трем боевикам. Может, их на самом деле было побольше? Просто остальные отправились в гости в соседний дом, а там их сморил сон?
- Солидно приготовились, - сказал Голубев.
- Да, если бы не химики, нас бы здесь встречали с музыкой, - протянул Луцкий.
Опять пришло время подсчетов. В селе триста домов. Не меньше. Если не в каждом из них, а через один или два, сидело по три боевика, сытых, хорошо вооруженных, в подвалах, оборудованных всем необходимым для долгого зимовья и долгой обороны, где можно пережить все, за исключением близкого атомного взрыва, о Боже - ни летчики, ни артиллеристы не выбили бы из этих берлог такую ораву. Сравняй с землей село - все равно всех боевиков не изведешь. Они забились бы поглубже, переждали обстрел, а потом опять выбрались бы на поверхность. И без допросов понятно, что собрались они драться за каждый дом, отступать только в редких случаях, а жизни свои они уже давно заложили тем, кто их нанимал, так что терять им было абсолютно нечего.
Из экзотического снаряжения им попался колумбийский нож с зазубренным, как пила, лезвием и полой металлической рукояткой, куда вмещались всяческие мелкие безделушки вроде иголки, клубка ниток, но носить их все же было удобнее в небольшой сумочке, чем в рукоятке ножа. Из-за этого у него был отвратительный баланс и нужно было потратить уйму времени, чтобы научиться более менее сносно его метать. Может, в приграничных джунглях он и считался вещью незаменимой, но здесь его присутствие объяснялось лишь суеверным поклонением боевиков разного рода колюще-режущими предметами. Позор, если под рукой не окажется ничего, чем можно перерезать горло пленнику. Зубами тогда придется рвать.
Егеря чувствовали себя не в своей тарелке, не свою работу они выполняли и не умели они ее делать.
- Голубев, посмотри в сарае. Пора закругляться. Так мы до вечера не управимся, - сказал Кондратьев.
Окажись замок чуть побольше, Голубев не стал бы колотить его прикладом. Жалко. Не замок, а приклад, конечно. Стрелять по дужке и вовсе глупо. Это только в боевиках, сценарии к которым обычно пишут люди, знакомые с оружием чисто теоретически, замок можно открыть, стрельнув по нему разок-другой. Перебить дужку труда, конечно, не составляет, вот только при этом придется уворачиваться от рикошетов, вертеться, как блоха на сковородке, а лучше где-нибудь спрятаться и стрелять по замку из укрытия, точно это вражеская огневая точка, которую надо непременно подавить. Если кто-то увидит такой цирк, то подумает, что у стрелка от переутомления случилось легкое помутнение рассудка и что разумнее - побыстрее изолировать его от общества, чтобы он не наделал никаких глупостей.
Дужки замка были тонкими. Голубев примерился, легонько стукнул замок прикладом, точно колол грецкий орех и боялся размозжить его сердцевину всмятку. Дужка переломилась. Казалось, что у замка отпала нижняя челюсть и он ее никак не закроет.
Голубев оставил автомат в левой руке, а правой быстро вывернул изуродованный замок из петлиц, отбросил его сторону, так чтобы он не мешался под ногами, снял железную полоску засова и распахнул ворота.
- Так, так, - причмокнул он, увидев "Ленд Крузер" в таком превосходном состоянии, будто стоял тот не в сарае, а в дорогом автосалоне.
Между дверями автомобиля и стенками сарая расстояние было очень маленьким. Чтобы протиснуться, Голубеву пришлось повернуться боком и идти приставными шажками. Странно, что, загоняя в сарай, машину совсем не поцарапали. Обычно местные жители ювелирной ездой не отличались, что стало даже поводом для многих анекдотов.
Голубев встал на подножку, заглянул внутрь салона, еще раз причмокнул от увиденного. Кожаные кресла, на "торпеде" вставки из полированного дерева, система для прослушивания компакт-дисков, мини-холодильник, может, и мини-бар был, и уж окончательно его добил деревянный руль. Откладывай - и хоть всю жизнь - честно заработанные денежки, хватит их разве что на этот руль. Он служил атрибутом богатства и роскошной жизни. Раздобыв такой руль и поставив его хоть на "Жигули", все равно в глазах истабанцев приобретешь солидность. Подобные вывихи Голубев здесь встречал, и это напоминало ему дореволюционных старателей, которые, намыв немного золотишка, спешили купить портянки из бархата и похвастаться приобретением перед завсегдатаями пивных и чайных.
"Может, отломать в качестве сувенира?" - усмехнулся Голубев.
- Что ты там копаешься? Хороший сарай, - следующая фраза объясняла, к чему относится это определение, - угнать хочешь?
Егеря выбрались из дома и теперь шли к калитке. Впереди, помахивая хвостиком, бежал волкодав - уменьшить его раза в три, вполне имел бы добродушный вид.
- Злые вы. Уйду я от вас. Здесь жить останусь, - отмахнулся Голубев.
- Ну, как знаешь. Домов здесь много. Все не бедные. Может, чего еще найдем, а то ты прямо на первое попавшееся бросаешься, - сказал "чистильщик" Коля.
- Лучше не бывает. Эта колымага всех "лендроверов" из Африки вытеснила.
- Здесь "лендроверов" отродясь не было. Все УАЗы - их-то вытеснить не трудно. Ты в Африке и то, что в турпоездке был?
- Почти.
- И где?
- В Конго.
- Ну, как? Загорел, за негра стали принимать?
- Нет. Для этого надо целый день загорать. Как раз обуглишься, как головешка, а я немного загорал. Покраснел только. На индейца стал похож.
- Весь в делах был. Понятно. Никак с миротворцами?
- С ними. Сам был миротворцем. Но там было проще, чем здесь. Гораздо проще.
- Чуковский-то правильно писал про Африку?
- Что детям туда не надо ходить гулять? В Африке акулы, гориллы, крокодилы? Не совсем, но долго рассказывать. Ладно, черти, дайте полюбоваться хоть немного. Я на такой и не накоплю.
- Валяй, любуйся. Потом догонишь. Брось ты его, что это за жизнь - на запчасти только работать будешь. Все равно что больной, который на лекарства все деньги тратит, - сказал Луцкий.
- Точно. "Жигули" лучше или "Лада" там какая-нибудь. Дешево и сердито, - подтвердил Кондратьев.
- То-то мы все такие сердитые, - сказал Евсеев, - это у Голубева "Мерс". Он должен быть добрым.
Ему что-то хотели возразить, но на этом разговор закончился.
Голубев постоял еще секунд десять, но, услышав, как отворилась калитка, вздохнув, закрыл ворота - они скрипели, повесил засов - он вошел в пазы с лязгом, поискал в снегу замок и нашел его по маленькой лунке, запустил в нее руки, поморщился от холода, нащупав пальцами холодный металл, вытащил нехитрый улов, запихнул дужку в петлицу, опять вздохнул еще грустнее, посмотрел на закрытые ворота, точно мог видеть через железо, и побрел за егерями.
За оградой сиротливо лежал боевик, напоминавший подвыпившего гуляку. Он после вечеринки шел домой, но не нашел его, устал и решил прилечь отдохнуть на снег. Тот был мягким, как перина, а то, что он холодный, гуляка так и не почувствовал - кровь у него в жилах кипела от спиртного, выходила жаром через поры в коже, и он мог растопить любой сугроб. Он лежал между двух полос, оставленных колесами грузовика.
- Вы чего его посредине улицы бросили? А если кто задавит? - сказал Кондратьев.
- Не-е-е. Не посредине. Не раздавят. Видно его так далеко, а если бы с краю дороги положили, то издалека не увидишь. Грузовик "мусорщиков" - не трамвай, объедет, - возразил Евсеев.
- Разговорчики. Перетащите к ограде. Пусть не мешает движению транспорта.
- Есть, - сказал за всех Голубев.
- Наш им чем-то не понравился, - удивился Евсеев, посмотрев вслед машине "мусорщиков". - Не пойму, не тяжелый вроде. Летные качества у него ничем не хуже, чем у других, - егерь кивнул в сторону грузовика.
Грузовик отъехал метров на тридцать вперед. Его команда забрасывала в кузов спящих боевиков. Сколько там их уже было - не понятно.
- Ну пусть отдохнет пока еще. Какой наш следующий дом? - спросил Евсеев.
- Не торопись, - сказал ему Кондратьев.
Оставить без присмотра боевика они могли, но найденное оружие - нет. Пришлось ждать, пока не приедет автомобиль и не заберет и то и другое. В зачистке много было бюрократических моментов. Столкнувшись с ними, егеря демонстративно воротили нос, подшучивали над "мусорщиками" или "оружейниками", выслушивали ответные колкости, придумывали на ходу достойные ответы. Не дай Бог, достойно начнут отвечать боевики...
Глава 6
Ночь набросилась на этот мир, как всегда, неожиданно. Серая пелена сгустилась во мглу, точно кто-то варил в котле зелье, вначале сюда просачивался только пар, а теперь пролилось и все варево, которое обожгло глаза, и они стали плохо различать очертания домов. Так, видели что-то непонятное, бесформенное. Дома ли? Может, варево разъело их?
"Мусорщики" грузили новых пленных уже с раздражением. Работы оказалось гораздо больше, чем они полагали. Конца ей не видно. "Ну, вот еще один", недовольно ворчали, забрасывая в кузов тело боевика. Им лучше, чтобы он оказался мертвым. Тогда его можно перепоручить другим службам. Но им не везло. Все были еще живы.
Егеря устали, передвигались с трудом, как старики, точно все они завязли в прозрачной жиже. Надо торопиться. Чувствовалось, что жижа густеет. Но все их движения кто-то, кто правит на небесах и курирует состояние дел на земле, воспроизводил с приличным замедлением. Сонные мухи. Место им в янтаре. Пусть время застынет.
Бронежилеты оттягивали плечи. Еще немного - и вся кожа, вместе с венами и мышцами, сползет вниз, отделившись от костей.
Егеря шли гуськом друг за другом, уже не переговариваясь и не подшучивая, прямо как роботы. Ноги их нестерпимо гудели в суставах, точно кто-то подбросил в эти сочленения песок и теперь, чтобы боль ушла, надо этот песок вымыть, а суставы смазать маслом. Кровь пульсировала где-то возле виска, там проходила какая-то очень важная вена. Она привязывала голову ко всему остальному телу. Когда она натягивалась, казалось, что ноша становится слишком тяжелой для нее и она может порваться. О, голову тогда унесет, как воздушный шар, от которого оторвалась гондола, а тело упадет на землю и затихнет.
Часто они натыкались на группки таких же уставших, измученных, грязных и потерянных солдат. Они слонялись по селу, точно что-то потеряли здесь, но еще надеялись найти, несмотря на темноту. Беда в том, что они забыли, что им нужно. Кондратьев пробовал считать, сколько их, но скоро сбился, когда ему показалось, что одну из групп он уже встречал и теперь столкнулся с ней снова. Это навело его на мысль, что и прежде он посчитал некоторых дважды, а может, и трижды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43