- Хорошо работают. Душа радуется за таких ударников, - сказал Голубев.
- Помог бы. Видишь, надрываются, - усмехнулся Топорков. Над бедным Голубевым потешались все кому не лень, но он успевал ответить почти на все колкости.
- Нет. Каждый должен заниматься своим делом, а то профсоюзы скандал закатят.
Кондратьев терялся в догадках - что же было в этих ящиках. Никогда прежде он таких не видел, да и артиллеристы, похоже, - тоже. Объяснить они что-то и могли бы, но Кондратьев не стал дожидаться, когда они справятся с последним ящиком.
Разбитая БМП раздражала капитана так же, как быка красная тряпка в руках тореадора. Очень любят такую наживку снайперы - подранят кого-нибудь на нейтральной территории и ждут, когда же от стонов и причитаний его жертвы не выдержат нервы кого-то из противников и он выберется из укрытия и поползет спасать раненого. Снайперу только это и нужно. Вскоре к первому раненому прибавляется еще один, потом еще. И вот оказывается, что там лежит целое отделение - кто мертв, а кто еще нет.
Если бы лейтенант остался жив, то, вытаскивая его и БМП, девятая рота усеяла бы своими телами все подступы к селу. Но этим и была сильна русская армия. Все знали, что тебя в беде не бросят, и к отбивающимся от моджахедов пограничникам в Таджикистане в течение получаса на помощь перебрасывали десантников из Куляба, а потом двигали к границам такие силы, которые рассеивали моджахедов за несколько минут. Собственно, там-то и сложился костяк егерской команды.
Унять злобу трудно. Лучше не смотреть на разбитую БМП и не думать о ней. Но мысль эта сверлит голову, как червь, забравшийся в яблоко.
Боевики тоже попадались на такие нехитрые уловки, взрывались на заминированных трупах и... да мало ли чего можно выдумать....
Наконец приехали "чистильщики". Примерно сотня. Стали располагаться на постой. Вместо метл и лопат вооружены они были кто огнеметом, кто ручным пулеметом, и у всех на поясах висели милые побрякушки - обычные и световые гранаты, связки наручников, зазубренные длинные кинжалы для разделки мясных туш, пистолеты с еще не привернутыми глушителями.
Огнеметчиков, по незнанию, можно было принять за сотрудников санэпидслужбы, которые приехали дезинфицировать дома и выгонять из них расплодившихся там тараканов.
Выглядели они впечатляюще, а бронежилеты добавляли к ним несколько килограммов, делая их и без того мощные фигуры еще более массивными, так что казалось, будто каждый из них вполне может рассчитывать на успех в конкурсе культуристов. Такое же впечатление создает американский футболист. Никто и не подозревает, что за накладными плечами панциря может оказаться обычное, не обремененное излишним количеством мускулов, тело. В чем-то даже тщедушное и некрасивое, а его обладателю стыдно показаться на пляже без майки.
Если так пойдет и дальше, то вскоре и повернуться здесь будет негде. Вся округа окажется запруженной солдатами и техникой, а все шло к тому, что штурм села начнется не раньше завтрашнего утра. А может, и того позже.
Егерям тоже достался один "чистильщик" по имени Коля - заросший многонедельной щетиной детина огромного роста. Если бы он следил за бородой и время от времени подправлял ее ножницами, то стал бы похож лицом на молодого Льва Толстого, этакий купец-разночинец, забравшийся в военную форму. Имя Миша ему подходило гораздо больше, чем Коля. Встреть такого зарубежные гости на улице, подумают, что сведения, будто у русских в городах медведи гуляют без присмотра, оказались верными.
Вместе с ним приехал огромный волкодав неизвестной породы, который, встав на задние лапы, оказывался повыше Коли, а тот на полголовы превосходил ростом любого егеря, хотя и они, за исключением Голубева, считались ребятами высокими. С Колей все сразу же завели хорошие отношения. Кто же захочет ссориться с хозяином такой страшной на вид собаки? Но человеком он оказался добродушным, и его собака тоже никого не кусала и тушенку, рыча, не выпрашивала...
Глава 5
Что-то утробно ухнуло, раскатилось эхом и, многократно усилившись, осталось вдалеке, там, где лежало село, но из-за расстояния звук обратно в лагерь вернулся приглушенным, точно побитым.
В селе дружно залаяли собаки. Птицы, привыкшие к людскому присутствию и уже не ожидавшие никакой пакости, кинулись прочь.
Земля содрогнулась, как при легком землетрясении. Алюминиевая ложка дребезжала в кружке, как звонок будильника, но и без него все проснулись при первых же раскатах грома с мыслью "Вот он, Страшный суд пришел". Знали бы они, какая им отпущена на нем роль. Спали егеря в форме. Им осталось только натянуть ботинки, но ноги за ночь опухли, подросли на один-два размера и в ботинки залезать никак не хотели. Где часы? Сколько времени? Морду набить тому, кто их будит.
Протирая слипающиеся веки, егеря выбежали из палаток. Ресницы тут же принялись заклеивать падающие хлопья снега. Мир был точно заключен в экран телевизора, по которому шла белая рябь. Никаких кнопок, чтобы настроить его. А может, запись оказалась бракованной, но за неимением другой пришлось смотреть ее.
Артиллеристы с покрасневшими от недосыпа глазами, чем-то похожие на вампиров, вкусивших крови и захмелевших от нее, старательно скармливали гаубицам содержимое оранжевых ящиков. Пушки, как раскушенную скорлупу орехов, выплевывали дымящиеся гильзы. Падая на снег, они шипели как змеи. Артиллеристы в руки их брать боялись. Еще укусят. Тогда в санчасть придется бежать. Отфутболивали гильзы ногами, чтобы не мешали, а то споткнешься, упадешь... тогда и в санчасть не шибко-то побежишь.
Стволы выбрасывали снаряды, но в них тут же запихивали новое угощение, не давая ни секунды передышки. Так они, не ровен час, подавятся.
Нечто подобное творилось по всему периметру блокированного села.
Орудийные залпы не умолкали, слившись в монотонный гул, от которого начинало гудеть в ушах, будто ты оказался глубоко под водой. Слов теперь не разберешь, если не кричать на ухо, но так - сорвешь связки и на время станешь немым.
Над селом распускались серые цветы. Немного постояв, так чтобы их все увидели, они распадались на мельчайшие частицы, оседали пылью на крышах домов, заволакивали улицы. Там снег шел серый. Вскоре село оказалось полностью накрыто туманом. Он поднимался над крышами, был почти непроницаем, сквозь него можно было различить лишь дома, стоящие на окраинах села.
Вспышек видно не было, не летели в стороны куски кирпичей, остатки разрушенных крыш. Ничего не горело. Артиллеристы, похоже, ставили дымовую завесу, вот только они почему-то ошиблись и, вместо наступающих федералов, укрывали позиции боевиков. Оказавшись в такой завесе, вмиг почувствуешь себя ежиком, заблудившимся в тумане. Станешь кричать: "А-у-у". На ощупь искать товарищей, но из серой мглы будут возникать то стена дома, то ничего не понимающая собака, которая того и гляди схватит тебя за ногу и проверит, насколько прочна ткань твоих штанов, а то и того хуже - наткнешься на боевика, но он тоже ничего не увидит и будет с вытянутыми вперед руками пробовать выбраться из тумана...
- Ничего не понимаю, - сказал Голубев, - что это они делают?
Он смотрел на артиллеристов. Наверняка у них в ушах затычки. Спрашивай, не спрашивай их - ответа дождешься не раньше, чем они выпотрошат ящики до последнего снаряда. Надо заметить, что делали они это на широкую руку, совсем как гуляки, которые не заботятся о завтрашнем дне. Зачем об этом думать? Ведь завтра подвезут новые снаряды. Перебудили всех. Даже тот, кто впал в летаргический сон, проснется от такого шума.
Обстрел мог продолжаться несколько часов. Времени не спеша попить кофе и съесть сухой паек вполне хватит. Егеря потянулись обратно в палатки, словно то, что творилось снаружи, их уже не интересовало.
Кудимов вскипятил на спиртовке чайник, заварил кофе - у егерей в запасе еще осталось немного нерастворимого бразильского. Когда по палатке растекся сладковатый аромат, Кудимов стал разливать варево в протянутые ему кружки. Получив свою порцию, егеря бросали в кружки куски сахара. Но дрожь земли передалась рукам, они так гудели, точно накануне пришлось сильно потрудиться. Завтрак превратился в настоящее испытание. Легко можно было облиться горячим кофе. С таким диагнозом в госпитале засмеют.
- Из-за этого тумана мы не увидим, как боевики сосредоточиваются на окраине села и готовятся к прорыву, - проворчал Кудимов.
- Лучше слушать тихую музыку, - сказал Голубев.
- Особенно если уши тампонами заложены, - согласился молчаливый Евсеев.
- Я знаю - ты эстет. Любишь классику. Но согласись, что от такой канонады на душе становится приятно. Гораздо приятнее, чем когда тишина.
- Не то слово.
Повар не появлялся. Испугался, наверное, артподготовки. Ведь не могут же у него закончиться продукты, и он сейчас, наверное, думает, из чего ему приготовить завтрак. Голод пришлось утолять оставшимися с вечера галетами, размачивая их в кофе. Так егеря отбивали привкус плесени. Несмотря на то, что галеты были упакованы в полиэтилен, они немного подмокли, начали плесневеть. Этот привкус могли оценить только гурманы, а таковых среди егерей не было. Егеря по-братски разделили галеты. На каждого пришлось по пять штук. Пища эта не очень вкусная и малокалорийная, но отказываться от нее никто не стал. Напротив, ели с завидным аппетитом, как в других случаях не стали бы уписывать и молочного поросенка.
Свежий воздух хорошо влияет на аппетит. Надо только выглянуть из палатки, вдохнуть пару раз, чтобы почувствовать зверский голод, и - съешь все, что угодно, и каша, от которой в казарме воротишь нос, покажется райским угощением.
- Батюшки, у меня колбаса осталась, - удивился Луцкий, который зачем-то полез в вещь-мешок.
Эту его реплику встретили дружным гиканьем.
Остатками горячей воды умылись, распарили кожу на подбородках и щеках, а потом прошлись по ним бритвами, соскребая под корень щетину, будто поросль вредных сорняков. Егерям был чужд суеверный страх хоккеистов из НХЛ, которые в период розыгрыша кубка Стэнли вообще не брились. У тех, кто добирался до финала, отрастали внушительные бороды, прямо как у ваххабитов. Окажись они в таком виде на улицах российских городов, всех бы тут же забрали в отделение милиции до выяснения личностей.
Темнело здесь быстро. Солнце ретиво закатывалось за горы, а утром не спешило снова появляться. Медлило. Когда же проходили все сроки и казалось, что стряслась глобальная катастрофа и солнышко кто-то украл, по горизонту начинали растекаться потоки крови, как будто там - на другой стороне Земли - шла страшная битва, которая затопит весь мир. Солнце принималось лениво и сонно карабкаться на небеса. Из темноты появлялся тусклый мир. Постепенно он становился все прозрачнее, обретая ясные очертания, и глаза убеждались, что ничего в нем за ночь не изменилось.
Канонада утихла неожиданно. Никто и предположить не мог, что у артиллеристов так быстро закончатся снаряды. Или они решили побастовать, потребовать под шумок у начальства давным-давно обещанные премиальные и командировочные?
Но тишина в этот мир так и не вернулась. В барабанные перепонки въелся гул, будто ты поднес ухо к морской раковине, а она что-то начинает тебе рассказывать, и отголоски этого рассказа ты слышишь даже тогда, когда раковину давно уже выбросил, зарыл в песок или привез домой, закрыл ее в шкафу, а сам отправился на службу. Если заткнуть уши руками, эффект будет обратный. Рассказ станет звучать громче.
Завыла сирена - сродни пожарной.
- На работу пора. Выметайтесь из палатки! - громко сказал Кондратьев.
Егеря, похватав "игрушки", стали строиться возле палатки. Мягкая дверь при этом с минуту оставалась открытой. В проем выпорхнуло все тепло и весь нехитрый уют, а вместо них в палатку забрался холод. Там его и закрыли, как в ловушке. Ему долго придется в одиночестве просидеть. Несколько часов. А он-то думал поживиться. Единственное занятие, которое он сможет придумать, - это, пожалуй, заморозить недопитое кофе в кружках. Тогда получится шоколад по-татарски. Вкусно...
Артиллеристы с невозмутимым видом, как и раньше, восседали на ящиках, на пустых уже, правда, любовались на суету в лагере, улыбались чему-то.
Командир батальона расхаживал перед строем, заложив руки за спину. Ему не хватало для большего эффекта и полноты картины гаванской сигары в зубах. Ведь Россия, в отличие от глупых американцев, не вводила эмбарго на торговлю с Кубой, а поэтому любой вполне легально мог насладиться вкусом этих сигар и не портить себе легкие суррогатом, выращенным в штате Алабама или Айдахо.
- Мы придаемся в помощь "чистильщикам", - начал комбат, оглядывая ряды своих подчиненных.
Как только его взгляд касался чьего-то лица, оно сразу каменело, десантник или егерь выпрямлялся, стараясь сделаться как можно выше, разве что на мысочки не вставал. Последствия от этого взгляда были примерно такие же, как от легкого удара током, - по телу пробегала дрожь, а глаза на миг стекленели. Майор продолжал речь.
- Наши доблестные артиллеристы, - кивок в их сторону, - обстреляли село снарядами с усыпляющим газом. Там, вот уже... - он сверился с часами, - двадцать минут, как тихий час, - улыбка, пауза, - но, в отличие от пионерского лагеря, этот тихий час продлится около суток... Молчать. Слушать меня, - резко бросил он, когда ветер донес до него шепот, пронесшийся по рядам солдат, которые делились друг с другом догадкой, отчего вчера здесь маячили офицеры химических войск, - газ впитался в кровь. В воздухе он уже рассеялся и вам стал не опасен. На противогазы не поглядывайте - они вам будут не нужны. Итак, все, что будет оказывать сопротивление, - уничтожать, не раздумывая. То, что сопротивления не оказывает, - кольцевать и вытаскивать из домов на улицу. Там их будут собирать "мусорщики". С пациентами, отдыхающими в санатории, можно не церемониться. Если кому что сломаете - припоминать не буду. Все понятно?
- Так точно, господин майор, - рявкнул строй.
- Превосходно. Выдвигаемся повзводно. Обшариваем каждый дом, чтобы ни одна крыса не прошмыгнула незамеченной. Если кто уйдет - шкуру с вас спускать буду.
Спереди солдат прикрывали БТРы, а в небе опять появились вертолеты на тот случай, если кто-либо из боевиков окажется невосприимчив к воздействию усыпляющих газов и захочет поупражняться в стрельбе по движущимся мишеням. Тогда ему быстро объяснят, что занятие это вредно для здоровья.
Накануне, уже под самый вечер, когда все, за исключением часовых, готовились отправиться на покой и смотреть сны, за неимением возможности смотреть телевизор, им раздали по связке наручников, которые теперь украшали пояса, точно добытые в бою скальпы. Толком им ничего так и не объяснили, да и загодя отравленный сновидениями мозг воспринимал информацию с трудом. Сейчас же все становилось на свои места или, скорее, становилось более понятным, нежели казалось это вчера вечером. Тогда же майор раздал им оперативно отпечатанные на компьютере карты села с отметками, где, по донесениям разведки, могли находиться опорные огневые точки.
Чтобы не мешаться и не создавать сутолоку, для каждого отряда обозначили участки. Вначале вышла небольшая заминка. Радиопередача из села продолжалась. Кто-то из руководства не сразу понял, что это магнитофонная запись, и отложил на несколько минут выдвижение из лагеря, не подозревая, что радист в эти секунды сладко спит, как и Егеев, чьи призывы транслировала рация.
Идти было трудно не только из-за того, что ноги глубоко проваливались в рыхлый снег, а выдрать их обратно было так же сложно, как и из болотной трясины. Еще надо было сложить вес бронежилета, каски и оружия, и тогда получалось, что на каждого приходилось килограммов по пятнадцать дополнительного веса. Вначале он не ощущался, но с каждым шагом становился тяжелее, словно кто-то невидимый взваливал им на плечи очередной блин для штанги, или подбрасывал в карманы булыжники, или... страшно подумать, увеличивалось гравитационное притяжение Земли.
Мучиться одышкой они еще не стали, но уже подумывали о том, что если в селе все спят, то не было никакого смысла идти туда пешком. Гораздо комфортнее и быстрее проделать этот путь на бронемашинах, которые развезли бы солдат по заранее закрепленным за ними домам, прямо как такси. Слезая с брони, солдаты бы говорили: "Эй, браток, ты меня к тому дому-то привез?" "К тому, к тому, не сомневайся, - отвечал бы водитель, - и не задерживай меня. Видишь, сколько народу еще очереди ждут", - и показывал бы на бронемашину, на которой еще десяток человек.
БМПешки тащились слишком медленно, приходилось приспосабливать к ним свой шаг. Появлялось навязчивое желание - обогнать машины и побыстрее добежать до села. Может, там снег будет не таким глубоким, а то измотаешься, пока дойдешь, так, что с тебя пот будет катиться градом, точно ты только что из бани, и вся одежда пропитается им, начнет подмерзать, и ты, чего доброго, схватишь сильную простуду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43