» - подумала она ошарашенно. Мир только что сложился, как оригами, а Азадор ее в чем-то обвинял?
Мозг Рени работал, подобно двигателю автомобиля, работающего вхолостую. Она снова поглядела на пустое место, где недавно парила белая фигура.
- Если… - вот и все, что успел сказать !Ксаббу. Потом все снова сошло с ума.
На этот раз Рени была лишена места, откуда могла бы наблюдать, как все это происходит, не было отдельного пространства, в котором мог бы находиться наблюдатель. На этот раз все вокруг нее и даже внутри нее - цвета, формы, звуки, свет - сложилось в самих себя. Мгновение, судорога ожидания, а потом все обрушилось, быстро, как щелчок кнута.
Долгие секунды в пустоте. Не серой, но пустой. Не черной, но без света. Времени хватило только на то, чтобы вспомнить, кем она была, но не было времени, чтобы вспомнить, почему это могло быть важно… потом все взорвалось, вывернулось шиворот-навыворот и снова стало нормальным.
У нее во рту оказалась вода, вокруг со всех сторон тоже была прохладная, грязная речная вода. Буксир исчез. Рени забила руками, стараясь выбраться на воздух. Одна ее рука была странным образом парализована, сжата, словно в приступе артрита. Она не знала, в какую сторону повернуться, потому что, куда бы она ни двинула головой, в лицо хлестала река. Рени попыталась кричать, наглоталась еще воды и захлебнулась.
- Сюда, Рени!
Она дернулась в сторону, откуда раздался голос !Ксаббу, почувствовала, как маленькая ладонь ухватила ее за руку и потянула вперед, затем коснулась чего-то гладкого, сложной формы и, как крюком, ухватилась за него рукой, согнув ее в локте. Теперь Рени чувствовала себя в безопасности. Она подняла голову достаточно высоко над водой и увидела Эмили, цеплявшуюся рядом с ней. Девушка держалась за корни того же дерева, мертвого баньяна или чего-то похожего, который, наподобие аиста, стоял наполовину в воде. !Ксаббу забрался чуть выше по изгибу корня и глядел на реку.
Рени повернулась и увидела то, что видел он. Буксир пыхтел дальше, уже спустившись по течению на двадцать-тридцать метров, и быстро уходил от них. Она громко закричала, призывая Азадора, но ни на палубе, ни у штурвала его не было. Был ли он в реке и утонул, перенесся ли в совершенно иное место или все-таки еще находился на судне - не имело значения. Буксир не замедлил хода, не повернул к берегу, но вместо этого шел дальше, бормоча меж стен Леса, делаясь все меньше и меньше, пока не скрылся совсем за поворотом реки.
ГЛАВА 23
РАЗГОВОР НА БЕРЕГУ ОКЕАНА
СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Новый суд над родителями, обвиняемыми в «невежественном обращении»
(изображение: Хаббарды рыдают перед зданием суда)
ГОЛОС: Назначена дата второго суда над Руди и Вайопет Хаббардами, обвиненными их взрослой дочерью Альвой Мэй Уоррингер в создании «климата невежества» на протяжении ее детства, которое она сочла жестоким обращением. Уоррингер утверждает, что из-за предрассудков и невежества родителей и их «сознательного нежелания измениться» она подвергалась расовой нетерпимости. Кроме того, родители неправильно относились к здоровью Альвы и демонстрировали негативные телесные образы, что отрицательно повлияло на ее взрослую жизнь. Первый суд, проходивший в Спрингфилде, штат Миссури, завершился ничем - присяжные не смогли вынести приговор…
Джунипер Бэй в штате Онтарио напомнил Декатуру Рэмси многие города, и которых ему довелось жить в молодости, когда его отца-сержанта переводили служить с одной базы на другую - сперва с женой, матерью Катура, а потом и без нее. На первый взгляд Джунипер Бэй создавал впечатление той же скуки, что и те полузабытые богом места, и сходство было не просто географическим, а… Катур подыскивал определение, остановившись на перекрестке, через который молодая матрона пыталась перевести двух своих детишек, когда на светофоре уже загорелся желтый свет.
Духовная. Точно. Духовная скука. Словно всю внутреннюю жизнь городка придавило. Не устранило совсем, а просто… сплющило.
Городок был побольше тех, какие он видел в детстве, но, подобно многим же из них - городам-станциям, через которые даже в самые деловые недели проходили лишь считанные грузовые поезда, или фабричным городам, где половина жителей потеряла работу, - его лучшие дни, похоже, уже остались в прошлом. Скорее всего, молодежь уезжает отсюда в более привлекательные места вроде Торонто или Нью-Йорка или даже в метрополис, разросшийся вокруг округа Колумбия, где жил сам Рэмси.
Вдоль главной улицы висел ряд транспарантов, развевающихся под порывами свежего ветра и возвещающих о каких-то событиях городского масштаба. Рэмси ощутил укол совести. Ему-то судить легко. Ему, ныне горожанину до мозга костей в нелепо дорогой тачке (эта взятая напрокат машина была дороговата для его бюджета, но он решил позволить себе такой каприз). А чем, собственно, хуже жизнь в городе, утратившем стремление вперед, особенно если сравнить ее с бурлящим клубком конфликтующих дел и встреч, характерным для жизни в современном мегаполисе? Здесь люди, по крайней мере, хотя бы иногда встречаются на улицах, может даже, до сих пор ходят в одни и те же церкви, на родительские собрания в школе. Пройтись же пешком по любому из тротуаров в метроплексе вокруг Вашингтона или задержаться на улице чуть дольше, чем на время, нужное для рывка от машины к двери, было равносильно объявлению себя уличным бродягой или самоубийцей.
Адрес, который ему дали, привел детектива в небольшой район позади деловых кварталов, застроенный двух- и трехэтажными домами, где в прошлом веке, скорее всего, проживали молодые профессионалы, делающие успешную карьеру. Ныне же эти дома со своими старомодными двориками оказались под полосой городской надземки, тень от которой падала на добрую четверть квартала. Ему сразу представилось, как эта широкая тень каждый день наползает на окна - по графику, столь же предсказуемому, как и проносящиеся над головой поезда, и решил, что догадывается, почему дома, хотя и окруженные необычно большим свободным пространством, которому полагалось бы сделать их ценной недвижимостью, все же создают впечатление убогости, постепенного, но неотвратимого упадка.
Он остановился перед домом с номером 74. Та часть здания, что виднелась над высокой оградой, показалась ему немного чище по сравнению с соседними - или же ее хотя бы не так давно покрасили. Подойдя к калитке, Катур Рэмси нажал кнопку домофона и представился. Хотя ему никто не ответил, замок калитки вскоре щелкнул. Шагая к дому по длинной дорожке, он поймал себя на мысли о том, как впечатляют размеры участка. Пусть Ольга Пирофски всего лишь одна из двенадцати дядюшек Джинглов, но это шоу, в конце концов, невероятно популярно, и он предположил, что даже безликому актеру там, наверное, хорошо платят. Большая часть сада заросла и одичала, но все же его нельзя было назвать совершенно неухоженным. Здесь, за широкими живыми изгородями, вспоминалась предыдущая эпоха викторианских развлечений и скрупулезно продуманных детских игр. Сам же дом, хотя и небольшой по сравнению с участком, имел три этажа и несколько окон под разными углами относительно фасада.
Попытавшись представить, что испытываешь, сидя возле одного из этих окон и глядя на собственный сад, в котором можно заблудиться, Рэмси задумался над тем, насколько большой дом можно купить в этом городке за деньги, которые с него дерут по грабительской закладной за трехкомнатную квартирку.
На звонок в дверь долго не отвечали, что дало ему прекрасную возможность рассмотреть засохший рождественский венок, висящий возле двери, пожалуй, уже несколько лет, а не месяцев, и резиновые сапоги возле коврика.
Дверь приоткрылась, но лишь на несколько дюймов. Из-за цепочки на него уставился маленький блестящий глаз.
- Мистер Рэмси?
Он попытался как можно меньше походить на убийцу.
- Это я, мисс Пирофски.
Она замешкалась, словно все еще раздумывала над возможностью подвоха. «Господи, - подумал Рэмси, когда пауза затянулась, - а ведь она действительно очень напугана». Его краткая вспышка раздражения угасла.
- Если хотите, могу показать свои водительские права. Я вам звонил, неужели вы не узнаете мой голос?
Дверь закрылась, и на секунду он решил было, что допустил ошибку, но тут брякнула цепочка и дверь снова открылась, на сей раз шире.
- Заходите. - Ее легкий акцент сглаживал окончания слов. - Извините, что заставила вас стоять у двери как какого-нибудь «свидетеля Иеговы».
Ольга Пирофски оказалась моложе, чем он ее представлял после телефонных разговоров: подтянутая широкоплечая женщина под шестьдесят или чуть старше с густыми каштановыми, коротко подстриженными и наполовину поседевшими волосами. Но больше всего его удивила уверенность ее взгляда - совсем не то, что он ожидал обнаружить у дамы, разглядывавшей гостя из-за цепочки, проверяя, не наемный ли он убийца из шпионского боевика.
- Ничего. Я очень рад, что вы решили со мной встретиться. И если во время нашей встречи выяснится что-либо полезное, вы окажете большую услугу нескольких очень приятным людям.
Она махнула рукой:
- Вы и представить не можете, как мне не нравится вся эта история. Но я просто не знаю, что еще можно сделать, - Впервые с момента их встречи она утратила часть самообладания и обвела взглядом прихожую, словно напоминая себе, что находится в своей домашней крепости, потом снова улыбнулась. - Меня это очень огорчает. - Она сделала несколько шагов к лестнице и поманила его за собой. - Пойдемте наверх - в этой части дома я почти не бываю.
- У нас симпатичный дом. А сад меня особенно впечатлил.
- Он пришел в полное запустение - есть такое выражение, да? Я когда-то сдавала первый этаж женщине, которая любила ухаживать за садом, но компания, в которой она работала, перевела ее в другой город. Прошло уже несколько лет!
Ольга Пирофски поднималась по лестнице, Рэмси следовал за ней.
- Раз в месяц ко мне приходит садовник. Иногда я думаю, что надо опять завести жильца, не ради денег, а просто, чтобы и доме был кто-то еще… ну, на всякий случай. Правда, пожалуй, я уже слишком привыкла жить одна. Ну, если не считать Миши.
Лестница вывела их в комнату, которая, как предположил Рэмси, была гостиной второго этажа - скромного размера, с камином и несколькими довольно случайно подобранными художественными предметами мебели. Словно в насмешку над простотой неси комнаты, дальний ее угол оккупировала огромная конструкция, увенчанная пучками проводов - нечто среднее между модулем управления космического корабля и старинным электрическим стулом.
- Я слишком много болтаю, да? - Она заметила, как он разглядывает кресло. - Это для работы. Все мы - дядюшки Джинглы и остальные персонажи - работаем на изломе. - Ольга замерла, потом нахмурилась и постучала себя пальцем по лбу привычным жестом артиста пантомимы. - Совсем забыла! Хотите чаю? Или кофе?
- Чай меня вполне устроит.
- Тогда секундочку. - Она остановилась перед внутренней дверью. - Сейчас кое-что произойдет. Вас обычно легко напугать?
Рэмси никак не мог расшифровать выражение ее лица.
- Напугать? - Господи, что эта женщина собирается ему показать? Неужели вся эта секретность и тревоги все-таки имеют под собой основание?
Она открыла дверь, и из нее вырвалось крошечное лохматое существо, скребя коготками по лакированным доскам пола. К своем стыду, Рэмси все-таки вздрогнул. И, словно дверь и рот были каким-то таинственным образом взаимосвязаны, лохматое существо, оказавшись в гостиной, принялось лаять, издавая звуки, достойные более крупного животного.
- Миша очень свиреп, - сообщила хозяйка, и Рэмси понял, что она сдерживает улыбку. - Тем не менее он не настолько страшен, каким кажется.
Ольга проскользнула к дверь и закрыла ее за собой, оставив Рэмси наедине с песиком, уши у которого были как у летучей мыши. Тот стал носиться вокруг незнакомца, держась вне пределов его досягаемости, но громко выражая свое отвращение и недоверие.
Катур Рэмси сидел на мягкой кушетке, а женщина рассказывала ему о метаниях от врача к врачу и нескольких тревожно благоприятных заключениях, никак не повлиявших на ее головные боли. Обретя уверенность, она поведала и о результатах собственных исследований - еще одном перечне находок, которые ничем не могли ей помочь. Она явно пыталась набраться храбрости, чтобы рассказать гостю нечто такое, что она считала важным, по Рэмси столь же ясно видел, что пока это ей не удается. Время от времени обводя взглядом комнату, он заметил обрамленную фотографию, лежащую на каминной полке лицом вниз. Интересно, чья она? У всех хороших юристов есть внутри частичка полицейского, не дающий покоя голосок, вечно задающий вопросы. Однако действительно хорошие юристы знают, когда на этот голосок не нужно обращать внимания. Ольге Пирофски явно требовалось выговориться, и Рэмси не стал ей мешать.
- …И вот тогда я подумала… - Она запнулась, потом наклонилась, чтобы почесать голову песика. Крошечное черно-белое создание выглядывало между ее лодыжек, уставившись на Рэмси так, словно тот был кем-то вроде предвестника собачьего Антихриста. - Это так трудно сказать… то есть все это так глупо звучит, когда вы здесь сидите, проделав такой долгий путь только чтобы встретиться со мной.
- Ну что вы, мисс Пирофски. Я так давно не выходил из офиса, что уже начал разговаривать с искусственными растениями. И даже если вы меня сейчас вышвырнете, это и то пойдет мне на пользу. - Что, кстати, чистая правда, понял он. - Вы просто расскажите все своими словами.
- Я подумала, что тут какая-то бессмыслица. Ну, что ни у кого из тех, кто хотя бы раз участвовал в шоу (я уже говорила, что все они числятся в нашей базе данных), никогда не возникал синдром Тандагора. Такого просто не может быть. Ведь их были миллионы, мистер Рэмси. Я не специалист по статистике, но так не бывает.
- И?..
Он не до конца понял, куда она клонит, но уже начал догадываться. Пока Ольга молчала, приводя в порядок мысли, Рэмси подался вперед и пошевелил пальцами, продемонстрировав песику, как он полагал, жест дружбы. В глазенках Миши сверкнула поразительная ярость, он вскочил, все еще держась за лодыжками хозяйки, и залаял словно ошпаренный.
- О, успокойся, Миша! - Хозяйка маленького злюки сунула руку под диванную подушку и вытащила обтянутый тканью мячик. Помахав им перед носом песика, она бросила игрушку в дальний конец комнаты. Миша бросился следом, загнал мяч в угол возле рабочего кресла «дядюшки Джингла», вцепился в него зубами и принялся, утробно рыча, тщательно убивать.
- Это его на время займет, - нежно проговорила Ольга. - Я вот что хочу сказать - имеет ли это смысл? То, что статистика, относящаяся в «Джунглям дядюшки Джингла», настолько отличается от средних значений?
- Значит, по-вашему, компания проделывает нечто особенное, что предотвращает развитие синдрома Тандагора? Но если даже так, то ведь это хорошо, правильно?
- Нет, - осторожно произнесла она, - если они подстраховываются, чтобы на шоу ни с кем ничего не произошло, значит, им есть что скрывать.
Кажется, она наконец-то обрела уверенность и взглянула на собеседника с выражением, близким к вызову.
Рэмси оказался в тупике. Если Ольга Пирофски права насчет того, что участники шоу - исключение, то это несомненно, интересно, хотя, вероятнее всего, в конце концов такое совпадение окажется случайностью. Но возможно также, а фактически и даже более вероятно, что она наткнулась на неверную информацию или неправильно истолковала какие-нибудь цифры. То был великий недостаток глобальной Сети, наряду со всеми ее достоинствами. Там любой мог наткнуться на какую угодно информацию и сделать на ее основе любые выводы. Сеть стала настоящей сокровищницей для дилетантов, неуравновешенных личностей и законченных придурков.
Однако Рэмси вынужден был признать, что сидящая напротив женщина не производит подобного впечатления. К тому же она ему нравилась, и он понял, что не хочет ее обидеть, хотя и начал уже подозревать, что поездка может оказаться напрасной тратой времени.
- Это очень интересное предположение, мисс Пирофски, - сказал Рэмси наконец. - И я им обязательно займусь.
Блеск ее глаз потускнел, сменившись чем-то иным:
- Вы думаете, что я сумасшедшая.
- Нет, не думаю. Но у ребенка моих клиентов, похоже, развился этот синдром, и им нужны факты и цифры, а не теории. И я действительно проверю то, что вы сообщили.
Он поставил чайную чашку на пол. Кажется, пора уезжать.
- Заверяю вас: ко всему связанному с этой проблемой я отношусь очень серьезно.
- Этот ребенок… это мальчик или девочка?
- Я не имею права говорить о своих клиентах. - Он услышал жесткость в своем тоне, и она ему не понравилась, - Но это девочка. Она в коме вот уже несколько недель. Поэтому мы так торопимся: в тех немногих случаях, когда с синдромом Тандагора удавалось справиться, это всегда происходило на ранних стадиях заболевания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Мозг Рени работал, подобно двигателю автомобиля, работающего вхолостую. Она снова поглядела на пустое место, где недавно парила белая фигура.
- Если… - вот и все, что успел сказать !Ксаббу. Потом все снова сошло с ума.
На этот раз Рени была лишена места, откуда могла бы наблюдать, как все это происходит, не было отдельного пространства, в котором мог бы находиться наблюдатель. На этот раз все вокруг нее и даже внутри нее - цвета, формы, звуки, свет - сложилось в самих себя. Мгновение, судорога ожидания, а потом все обрушилось, быстро, как щелчок кнута.
Долгие секунды в пустоте. Не серой, но пустой. Не черной, но без света. Времени хватило только на то, чтобы вспомнить, кем она была, но не было времени, чтобы вспомнить, почему это могло быть важно… потом все взорвалось, вывернулось шиворот-навыворот и снова стало нормальным.
У нее во рту оказалась вода, вокруг со всех сторон тоже была прохладная, грязная речная вода. Буксир исчез. Рени забила руками, стараясь выбраться на воздух. Одна ее рука была странным образом парализована, сжата, словно в приступе артрита. Она не знала, в какую сторону повернуться, потому что, куда бы она ни двинула головой, в лицо хлестала река. Рени попыталась кричать, наглоталась еще воды и захлебнулась.
- Сюда, Рени!
Она дернулась в сторону, откуда раздался голос !Ксаббу, почувствовала, как маленькая ладонь ухватила ее за руку и потянула вперед, затем коснулась чего-то гладкого, сложной формы и, как крюком, ухватилась за него рукой, согнув ее в локте. Теперь Рени чувствовала себя в безопасности. Она подняла голову достаточно высоко над водой и увидела Эмили, цеплявшуюся рядом с ней. Девушка держалась за корни того же дерева, мертвого баньяна или чего-то похожего, который, наподобие аиста, стоял наполовину в воде. !Ксаббу забрался чуть выше по изгибу корня и глядел на реку.
Рени повернулась и увидела то, что видел он. Буксир пыхтел дальше, уже спустившись по течению на двадцать-тридцать метров, и быстро уходил от них. Она громко закричала, призывая Азадора, но ни на палубе, ни у штурвала его не было. Был ли он в реке и утонул, перенесся ли в совершенно иное место или все-таки еще находился на судне - не имело значения. Буксир не замедлил хода, не повернул к берегу, но вместо этого шел дальше, бормоча меж стен Леса, делаясь все меньше и меньше, пока не скрылся совсем за поворотом реки.
ГЛАВА 23
РАЗГОВОР НА БЕРЕГУ ОКЕАНА
СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Новый суд над родителями, обвиняемыми в «невежественном обращении»
(изображение: Хаббарды рыдают перед зданием суда)
ГОЛОС: Назначена дата второго суда над Руди и Вайопет Хаббардами, обвиненными их взрослой дочерью Альвой Мэй Уоррингер в создании «климата невежества» на протяжении ее детства, которое она сочла жестоким обращением. Уоррингер утверждает, что из-за предрассудков и невежества родителей и их «сознательного нежелания измениться» она подвергалась расовой нетерпимости. Кроме того, родители неправильно относились к здоровью Альвы и демонстрировали негативные телесные образы, что отрицательно повлияло на ее взрослую жизнь. Первый суд, проходивший в Спрингфилде, штат Миссури, завершился ничем - присяжные не смогли вынести приговор…
Джунипер Бэй в штате Онтарио напомнил Декатуру Рэмси многие города, и которых ему довелось жить в молодости, когда его отца-сержанта переводили служить с одной базы на другую - сперва с женой, матерью Катура, а потом и без нее. На первый взгляд Джунипер Бэй создавал впечатление той же скуки, что и те полузабытые богом места, и сходство было не просто географическим, а… Катур подыскивал определение, остановившись на перекрестке, через который молодая матрона пыталась перевести двух своих детишек, когда на светофоре уже загорелся желтый свет.
Духовная. Точно. Духовная скука. Словно всю внутреннюю жизнь городка придавило. Не устранило совсем, а просто… сплющило.
Городок был побольше тех, какие он видел в детстве, но, подобно многим же из них - городам-станциям, через которые даже в самые деловые недели проходили лишь считанные грузовые поезда, или фабричным городам, где половина жителей потеряла работу, - его лучшие дни, похоже, уже остались в прошлом. Скорее всего, молодежь уезжает отсюда в более привлекательные места вроде Торонто или Нью-Йорка или даже в метрополис, разросшийся вокруг округа Колумбия, где жил сам Рэмси.
Вдоль главной улицы висел ряд транспарантов, развевающихся под порывами свежего ветра и возвещающих о каких-то событиях городского масштаба. Рэмси ощутил укол совести. Ему-то судить легко. Ему, ныне горожанину до мозга костей в нелепо дорогой тачке (эта взятая напрокат машина была дороговата для его бюджета, но он решил позволить себе такой каприз). А чем, собственно, хуже жизнь в городе, утратившем стремление вперед, особенно если сравнить ее с бурлящим клубком конфликтующих дел и встреч, характерным для жизни в современном мегаполисе? Здесь люди, по крайней мере, хотя бы иногда встречаются на улицах, может даже, до сих пор ходят в одни и те же церкви, на родительские собрания в школе. Пройтись же пешком по любому из тротуаров в метроплексе вокруг Вашингтона или задержаться на улице чуть дольше, чем на время, нужное для рывка от машины к двери, было равносильно объявлению себя уличным бродягой или самоубийцей.
Адрес, который ему дали, привел детектива в небольшой район позади деловых кварталов, застроенный двух- и трехэтажными домами, где в прошлом веке, скорее всего, проживали молодые профессионалы, делающие успешную карьеру. Ныне же эти дома со своими старомодными двориками оказались под полосой городской надземки, тень от которой падала на добрую четверть квартала. Ему сразу представилось, как эта широкая тень каждый день наползает на окна - по графику, столь же предсказуемому, как и проносящиеся над головой поезда, и решил, что догадывается, почему дома, хотя и окруженные необычно большим свободным пространством, которому полагалось бы сделать их ценной недвижимостью, все же создают впечатление убогости, постепенного, но неотвратимого упадка.
Он остановился перед домом с номером 74. Та часть здания, что виднелась над высокой оградой, показалась ему немного чище по сравнению с соседними - или же ее хотя бы не так давно покрасили. Подойдя к калитке, Катур Рэмси нажал кнопку домофона и представился. Хотя ему никто не ответил, замок калитки вскоре щелкнул. Шагая к дому по длинной дорожке, он поймал себя на мысли о том, как впечатляют размеры участка. Пусть Ольга Пирофски всего лишь одна из двенадцати дядюшек Джинглов, но это шоу, в конце концов, невероятно популярно, и он предположил, что даже безликому актеру там, наверное, хорошо платят. Большая часть сада заросла и одичала, но все же его нельзя было назвать совершенно неухоженным. Здесь, за широкими живыми изгородями, вспоминалась предыдущая эпоха викторианских развлечений и скрупулезно продуманных детских игр. Сам же дом, хотя и небольшой по сравнению с участком, имел три этажа и несколько окон под разными углами относительно фасада.
Попытавшись представить, что испытываешь, сидя возле одного из этих окон и глядя на собственный сад, в котором можно заблудиться, Рэмси задумался над тем, насколько большой дом можно купить в этом городке за деньги, которые с него дерут по грабительской закладной за трехкомнатную квартирку.
На звонок в дверь долго не отвечали, что дало ему прекрасную возможность рассмотреть засохший рождественский венок, висящий возле двери, пожалуй, уже несколько лет, а не месяцев, и резиновые сапоги возле коврика.
Дверь приоткрылась, но лишь на несколько дюймов. Из-за цепочки на него уставился маленький блестящий глаз.
- Мистер Рэмси?
Он попытался как можно меньше походить на убийцу.
- Это я, мисс Пирофски.
Она замешкалась, словно все еще раздумывала над возможностью подвоха. «Господи, - подумал Рэмси, когда пауза затянулась, - а ведь она действительно очень напугана». Его краткая вспышка раздражения угасла.
- Если хотите, могу показать свои водительские права. Я вам звонил, неужели вы не узнаете мой голос?
Дверь закрылась, и на секунду он решил было, что допустил ошибку, но тут брякнула цепочка и дверь снова открылась, на сей раз шире.
- Заходите. - Ее легкий акцент сглаживал окончания слов. - Извините, что заставила вас стоять у двери как какого-нибудь «свидетеля Иеговы».
Ольга Пирофски оказалась моложе, чем он ее представлял после телефонных разговоров: подтянутая широкоплечая женщина под шестьдесят или чуть старше с густыми каштановыми, коротко подстриженными и наполовину поседевшими волосами. Но больше всего его удивила уверенность ее взгляда - совсем не то, что он ожидал обнаружить у дамы, разглядывавшей гостя из-за цепочки, проверяя, не наемный ли он убийца из шпионского боевика.
- Ничего. Я очень рад, что вы решили со мной встретиться. И если во время нашей встречи выяснится что-либо полезное, вы окажете большую услугу нескольких очень приятным людям.
Она махнула рукой:
- Вы и представить не можете, как мне не нравится вся эта история. Но я просто не знаю, что еще можно сделать, - Впервые с момента их встречи она утратила часть самообладания и обвела взглядом прихожую, словно напоминая себе, что находится в своей домашней крепости, потом снова улыбнулась. - Меня это очень огорчает. - Она сделала несколько шагов к лестнице и поманила его за собой. - Пойдемте наверх - в этой части дома я почти не бываю.
- У нас симпатичный дом. А сад меня особенно впечатлил.
- Он пришел в полное запустение - есть такое выражение, да? Я когда-то сдавала первый этаж женщине, которая любила ухаживать за садом, но компания, в которой она работала, перевела ее в другой город. Прошло уже несколько лет!
Ольга Пирофски поднималась по лестнице, Рэмси следовал за ней.
- Раз в месяц ко мне приходит садовник. Иногда я думаю, что надо опять завести жильца, не ради денег, а просто, чтобы и доме был кто-то еще… ну, на всякий случай. Правда, пожалуй, я уже слишком привыкла жить одна. Ну, если не считать Миши.
Лестница вывела их в комнату, которая, как предположил Рэмси, была гостиной второго этажа - скромного размера, с камином и несколькими довольно случайно подобранными художественными предметами мебели. Словно в насмешку над простотой неси комнаты, дальний ее угол оккупировала огромная конструкция, увенчанная пучками проводов - нечто среднее между модулем управления космического корабля и старинным электрическим стулом.
- Я слишком много болтаю, да? - Она заметила, как он разглядывает кресло. - Это для работы. Все мы - дядюшки Джинглы и остальные персонажи - работаем на изломе. - Ольга замерла, потом нахмурилась и постучала себя пальцем по лбу привычным жестом артиста пантомимы. - Совсем забыла! Хотите чаю? Или кофе?
- Чай меня вполне устроит.
- Тогда секундочку. - Она остановилась перед внутренней дверью. - Сейчас кое-что произойдет. Вас обычно легко напугать?
Рэмси никак не мог расшифровать выражение ее лица.
- Напугать? - Господи, что эта женщина собирается ему показать? Неужели вся эта секретность и тревоги все-таки имеют под собой основание?
Она открыла дверь, и из нее вырвалось крошечное лохматое существо, скребя коготками по лакированным доскам пола. К своем стыду, Рэмси все-таки вздрогнул. И, словно дверь и рот были каким-то таинственным образом взаимосвязаны, лохматое существо, оказавшись в гостиной, принялось лаять, издавая звуки, достойные более крупного животного.
- Миша очень свиреп, - сообщила хозяйка, и Рэмси понял, что она сдерживает улыбку. - Тем не менее он не настолько страшен, каким кажется.
Ольга проскользнула к дверь и закрыла ее за собой, оставив Рэмси наедине с песиком, уши у которого были как у летучей мыши. Тот стал носиться вокруг незнакомца, держась вне пределов его досягаемости, но громко выражая свое отвращение и недоверие.
Катур Рэмси сидел на мягкой кушетке, а женщина рассказывала ему о метаниях от врача к врачу и нескольких тревожно благоприятных заключениях, никак не повлиявших на ее головные боли. Обретя уверенность, она поведала и о результатах собственных исследований - еще одном перечне находок, которые ничем не могли ей помочь. Она явно пыталась набраться храбрости, чтобы рассказать гостю нечто такое, что она считала важным, по Рэмси столь же ясно видел, что пока это ей не удается. Время от времени обводя взглядом комнату, он заметил обрамленную фотографию, лежащую на каминной полке лицом вниз. Интересно, чья она? У всех хороших юристов есть внутри частичка полицейского, не дающий покоя голосок, вечно задающий вопросы. Однако действительно хорошие юристы знают, когда на этот голосок не нужно обращать внимания. Ольге Пирофски явно требовалось выговориться, и Рэмси не стал ей мешать.
- …И вот тогда я подумала… - Она запнулась, потом наклонилась, чтобы почесать голову песика. Крошечное черно-белое создание выглядывало между ее лодыжек, уставившись на Рэмси так, словно тот был кем-то вроде предвестника собачьего Антихриста. - Это так трудно сказать… то есть все это так глупо звучит, когда вы здесь сидите, проделав такой долгий путь только чтобы встретиться со мной.
- Ну что вы, мисс Пирофски. Я так давно не выходил из офиса, что уже начал разговаривать с искусственными растениями. И даже если вы меня сейчас вышвырнете, это и то пойдет мне на пользу. - Что, кстати, чистая правда, понял он. - Вы просто расскажите все своими словами.
- Я подумала, что тут какая-то бессмыслица. Ну, что ни у кого из тех, кто хотя бы раз участвовал в шоу (я уже говорила, что все они числятся в нашей базе данных), никогда не возникал синдром Тандагора. Такого просто не может быть. Ведь их были миллионы, мистер Рэмси. Я не специалист по статистике, но так не бывает.
- И?..
Он не до конца понял, куда она клонит, но уже начал догадываться. Пока Ольга молчала, приводя в порядок мысли, Рэмси подался вперед и пошевелил пальцами, продемонстрировав песику, как он полагал, жест дружбы. В глазенках Миши сверкнула поразительная ярость, он вскочил, все еще держась за лодыжками хозяйки, и залаял словно ошпаренный.
- О, успокойся, Миша! - Хозяйка маленького злюки сунула руку под диванную подушку и вытащила обтянутый тканью мячик. Помахав им перед носом песика, она бросила игрушку в дальний конец комнаты. Миша бросился следом, загнал мяч в угол возле рабочего кресла «дядюшки Джингла», вцепился в него зубами и принялся, утробно рыча, тщательно убивать.
- Это его на время займет, - нежно проговорила Ольга. - Я вот что хочу сказать - имеет ли это смысл? То, что статистика, относящаяся в «Джунглям дядюшки Джингла», настолько отличается от средних значений?
- Значит, по-вашему, компания проделывает нечто особенное, что предотвращает развитие синдрома Тандагора? Но если даже так, то ведь это хорошо, правильно?
- Нет, - осторожно произнесла она, - если они подстраховываются, чтобы на шоу ни с кем ничего не произошло, значит, им есть что скрывать.
Кажется, она наконец-то обрела уверенность и взглянула на собеседника с выражением, близким к вызову.
Рэмси оказался в тупике. Если Ольга Пирофски права насчет того, что участники шоу - исключение, то это несомненно, интересно, хотя, вероятнее всего, в конце концов такое совпадение окажется случайностью. Но возможно также, а фактически и даже более вероятно, что она наткнулась на неверную информацию или неправильно истолковала какие-нибудь цифры. То был великий недостаток глобальной Сети, наряду со всеми ее достоинствами. Там любой мог наткнуться на какую угодно информацию и сделать на ее основе любые выводы. Сеть стала настоящей сокровищницей для дилетантов, неуравновешенных личностей и законченных придурков.
Однако Рэмси вынужден был признать, что сидящая напротив женщина не производит подобного впечатления. К тому же она ему нравилась, и он понял, что не хочет ее обидеть, хотя и начал уже подозревать, что поездка может оказаться напрасной тратой времени.
- Это очень интересное предположение, мисс Пирофски, - сказал Рэмси наконец. - И я им обязательно займусь.
Блеск ее глаз потускнел, сменившись чем-то иным:
- Вы думаете, что я сумасшедшая.
- Нет, не думаю. Но у ребенка моих клиентов, похоже, развился этот синдром, и им нужны факты и цифры, а не теории. И я действительно проверю то, что вы сообщили.
Он поставил чайную чашку на пол. Кажется, пора уезжать.
- Заверяю вас: ко всему связанному с этой проблемой я отношусь очень серьезно.
- Этот ребенок… это мальчик или девочка?
- Я не имею права говорить о своих клиентах. - Он услышал жесткость в своем тоне, и она ему не понравилась, - Но это девочка. Она в коме вот уже несколько недель. Поэтому мы так торопимся: в тех немногих случаях, когда с синдромом Тандагора удавалось справиться, это всегда происходило на ранних стадиях заболевания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90