То была Англия - все, чем она всегда была, и все, чем она когда-либо могла стать. Мост, здание Парламента, чуть различимое отсюда аббатство, даже Игла Клеопатры и причудливые викторианские фонари на набережной Темзы - все они были предельно нелепы, насыщены тем неуемным восхвалением, на какое способно только человеческое воображение, но они же были и центром того, чем Пол глубоко восхищался, но чему никогда не мог дать определения. Даже знаменитая башня с Биг Беном, как бы ни был ее образ обесценен сантиментами и ура-патриотизмом, обладала красотой, одновременно витиеватой и захватывающе-безупречной.
Но такое не объяснишь после третьего джина с тоником людям вроде друзей Найлса - тем, кто беспрепятственно бежал по миру взрослых, который пока еще не замедлил их бег бременем ответственности, и вооруженным непробиваемой иронией, привитой еще в школе.
Но если бы Найлс побывал там, где только что находился Пол, и испытал то, что ему довелось испытать, и после этого увидел бы мост - нечто старое и дорогое, появляющееся из тумана вопреки всем умершим надеждам - то, несомненно, даже Найлс (сын члена парламента и ныне сам восходящая звезда дипломатического корпуса, просто воплощение светскости) встал бы на колени и облобызал его каменные опоры.
Судьба оказалась не так щедра на исполнение желаний, как могла бы. Первое из разочарований (и, как оказалось, лишь самое малое из них) состояло в том, что на самом деле это был не закат. Пока Пол греб, почти одержимый мыслью пришвартоваться именно к набережной, вместо того чтобы немедленно высадиться на берег в каком-нибудь менее благоприятном месте, наконец-то показалось солнце - по крайней мере, его местонахождение стало более определенным: светило показалось на востоке и восходило.
Значит, утро. Неважно. Он выберется на берег на набережной, как и запланировал, окруженный, несомненно, зеваками-туристами, и пойдет к Черинг-Кросс. Денег у Пола в карманах нет, так что придется стать попрошайкой, одним из тех типов с кое-как выдуманными историями о своих горестях, которые прохожие едва выслушивали, предпочитая откупиться мелочью и улизнуть поскорее. Когда он наберет денег на проезд в метро, то отправится в Кэнонбери. Душ в своей квартире, несколько часов вполне заслуженного сна, и он сможет вернуться к Вестминстерскому мосту и вдоволь налюбоваться на закат, благодаря судьбу за то, что смог вернуться через вселенский хаос в надменный и здравомыслящий Лондон.
Солнце поднялось чуть выше. За ним с востока пришел ветер, неся весьма неприятный запах. Пол наморщил нос. Две тысячи лет эта река была жизненной артерией Лондона, а люди по-прежнему относились к ней с тем же невежественным равнодушием, как и их самые примитивные предки. Он учуял запах канализации, промышленных отходов (и даже, судя по кислой мясной вони, каких-то стоков после обработки пищевых продуктов), но даже самые мерзкие запахи не могли испортить Полу настроение. Вот справа - Игла Клеопатры, черная линия в тумане, который все еще цепляется за берег, украшенный клумбой трепещущих на ветру ярко-красных цветов. Судя по многим ярдам сочно-алой ленты, на набережной усердно потрудились садовники. Пол взбодрился. Возможно, сегодня должна состояться какая-то городская церемония, что-то на Трафальгарской площади или у Кенотафа - монумента в память о погибших во время мировых войн. В конце концов, он и понятия не имел, насколько долго отсутствовал. Возможно, прилегающие к Парламенту районы перекрыты, потому что на набережной было очень тихо.
Из этой мысли, которая, едва сформировавшись, быстро приняла мрачный оттенок, возникло еще одно подозрение. А где же движение по реке? Даже в День Поминовения, да и в дни других, не менее важных событий, по реке ходили торговые суда, не так ли?
Пол посмотрел вперед на далекий, но растущий силуэт Вестминстерского моста, безошибочно угадываемый, несмотря на саван тумана, и внезапно ему в голову пришла еще более пугающая мысль. А где же Хангерфордский мост? Если набережная сейчас справа, то старый железнодорожный мост должен находиться прямо перед ним. И он должен был его уже увидеть.
Пол направил лодку к северному берегу и прищурился. Он увидел, как из тумана показался один из знаменитых фонарных столбов с дельфинами, и ощутил прилив облегчения: это набережная, тут сомнений нет.
Следующий фонарный столб оказался согнут пополам, как булавка. А все остальные исчезли.
В двадцати метрах от него из бетонных руин торчали останки Хангерфордского моста. Фермы и балки были словно кем-то перекручены, пока не растянулись, как лакрица, а затем сломаны. Сверху торчал рваный кусок железнодорожного полотна, смятый, как фольга от конфеты.
Пока Пол смотрел на все это, а разум его превратился в темный водоворот, в котором ни одна мысль не оставалась на месте дольше, чем на мгновение, лодку приподняла и опустила первая большая волна. Лишь когда накатились вторая, третья и четвертая волны (каждая выше предыдущей), Пол наконец-то оторвал взгляд от жалкого северного огрызка моста и посмотрел вниз по реке. Что-то только сейчас прошло под Вестминстерским мостом, нечто размером с дом, но оно тем не менее двигалось и вытягивалось на ходу на полную свою высоту - вровень с верхними опорами моста.
Пол не мог понять, что это за огромная штуковина. Она походила на некий абсурдный предмет мебели в стиле модерн, напоминая мобильную версию здания Ллойда. Когда громадина с плеском приблизилась, двигаясь по Темзе в восточном направлении, Пол разглядел три гигантские ноги, поддерживающие великанскую структуру из стоек и платформ. Над ними круглился широкий металлический колпак.
Пока он смотрел, ошеломленный увиденным, странное сооружение остановилось и ненадолго замерло посреди Темзы, как жуткая пародия на купальщика с картины Сера. Зашипев гидравликой так, что Пол расслышал даже на приличном расстоянии, механическое существо чуть присело, почти коснувшись воды, потом массивный колпак повернулся из стороны в сторону, как голова - казалось, оно что-то искало. Стальные кабели, свисавшие с какой-то структуры над ногами, свернулись в пучки, затем снова заболтались, вспенивая воду. Через несколько секунд штуковина снова поднялась в полный рост и пошла на своих ходулях вверх по реке, шипя и жужжа, все ближе к Полу. Ее продвижение (каждый шаг сжирал несколько десятков метров) было потрясающе быстрым. Пол был все еще словно парализован (его радость обернулась кошмаром в считанные секунды), но штуковина прошагала мимо вверх по течению. Поднятые волны грубо швырнули маленькую лодку, подбросив и так сильно ударив ее о поверхность, что у Пола перехватило дыхание, но огромная механическая тварь, проходя мимо, обратила на суденышко и его пассажира не больше внимания, чем он сам обратил бы на плавающую в луже щепку.
Ошарашенный Пол лег на скамейку в лодке. Туман редел по мере того, как разгорался день. Наконец Пол смог ясно увидеть Биг Бен - как раз за мостом. Сначала Пол подумал, что часть его скрыта туманом, но потом понял - верхушки не было вовсе. Лишь обуглившийся обрубок торчал над разрушенными крышами Парламента.
Волны утихли. Пол вцепился в борт и посмотрел вслед удаляющемуся по реке металлическому чудовищу. Оно ненадолго остановилось, чтобы выдернуть какие-то мешающие ему обломки из-под опор разрушенного моста Ватерлоо, вытянув щупальцами из глубины огромную грязную массу цемента и железа. Потом, как ребенок, которому все наскучило, бросило их обратно в реку и скрылось в тумане, направляясь к Гринвичу и морю.
Позже Пол узнал, что существовали и другие металлические монстры, но, как он вскоре понял, можно было не особенно стараться, чтобы их избежать. Машины обращали на отдельных людей не больше внимания, чем закончивший свою работу истребитель насекомых, который не стал бы тратить время, чтобы раздавить одинокого муравья на дорожке. Но в первые часы после той встречи Пол опасался, что его в любой момент схватит и раздавит одна из гигантских машин.
Свои способности к разрушению они, безусловно, уже доказали. Лондон или та его часть, какую он мог видеть с реки, превратился в руины. Разрушения были гораздо сильнее, чем все, что город перенес со времен королевы Боудикки.
Машины-монстры разнесли и сожгли целые кварталы и даже сравняли с землей целые районы в припадке беспричинного разрушения. При этом Пол знал, что еще не видел наихудшего. Он заметил несколько тел, разбросанных на открытых пространствах по берегам реки, и еще несколько проплыли мимо него в последующие дни, покачиваемые течением, но когда ветер неожиданно повеял в его сторону, запах смерти стал по-настоящему ужасен, и Пол понял, что тот исходит от тысяч и тысяч трупов людей, угодивших в капканы на станциях метро, ставших огромными могилами, или раздавленных под обломками рухнувших строений.
Другое нашествие оказалось менее заметным. То, что Пол в первые минуты после появления здесь принял за красные цветы на набережной Виктории, на самом деле оказалось инородной растительностью. Она была повсюду: алые стебли качались, заполняя обочины и островки посреди проезжей части, затопляли брошенные сады, обвивали уцелевшие мосты и фонарные столбы. На протяжении многих миль подряд единственное, что двигалось в этом городе, если не считать реки и самого Пола, были стебли красной мерзости, качающиеся на зловонном ветру.
Но каким бы шокирующим ни было зрелище умирающего Лондона, Пола подстерегали и другие, еще более странные сюрпризы.
Через несколько часов после встречи с первым металлическим великаном Пол начал понимать, что это не его Лондон, а город, каким он мог быть за несколько поколений до рождения Пола. Вывески магазинов, которые он мог разглядеть, сидя в лодке, были сделаны смешным шрифтом с завитушками и рекламировали услуги, казавшиеся безнадежно архаичными: «Дамские шляпы», «Галантерейные товары», «Чулочные изделия». Автомобили (те немногие, которые еще можно было распознать как таковые) выглядели нелепо старомодными, и даже трупы людей, разлагающиеся на улицах, казались какими-то антикварными, особенно женские, с шалями на плечах и в длинных, до лодыжек, юбках. На некоторых из этих безымянных мертвецов даже имелись шляпы и перчатки, словно смерть была событием, встречать которое полагается при полном параде.
Прошло несколько часов после шокирующей встречи с первым пришельцем, прежде чем Пол осознал, куда попал на самом деле.
Он подплыл к безлюдной пристани напротив Баттерси, чтобы дать отдых натруженным рукам. В другом Лондоне (в его Лондоне) знаменитая электростанция, возвышавшаяся над этой частью реки, давно исчезла, и на ее месте муниципальные власти строили уходящие под облака фибрамитовые небоскребы офисов. Но в этом Лондоне до постройки станции, по-видимому, оставалось еще несколько десятков лет. Однако поскольку какая-то ужасная катастрофа, похоже, погубила здесь почти всех, то электростанция, стало быть, никогда не будет построена. От таких мыслей у него в голове все путалось.
Солнце уже висело низко на западе, смягчая рваную линию горизонта и делая картину разрушений немного более терпимой, и некоторое время Пол просто сидел, стараясь, насколько это было в его силах, успокоиться и не думать об окружающей действительности. Он закрыл глаза, чтобы облегчить этот процесс, но предчувствие неотвратимой гибели было настолько сильным, что Пол не смог держать глаза закрытыми. В любой момент одна их этих гротескных высоченных машин - безжалостный, как охотящийся зверь, треножник - могла показаться на горизонте, вертя колпаком, и заметить его…
Треножники. Пол уставился на бурую воду Темзы, струящуюся мимо пристани, но не видел ее. Треножники, гигантские боевые машины, растущая повсюду красная трава. Что-то очень знакомое, так ведь?..
Осознание обдало его порывом холодного ветра - не как удовлетворительный ответ на вопрос, а как непрошеное начало новой, еще более пугающей проблемы.
«Господи… Герберт Уэллс? „Война миров“ - так, кажется, назывался этот роман…»
Это было одно из произведений, которые, по его ощущению, были хорошо знакомы, несмотря на то что Пол фактически не читал книгу и не видел ни одной из многочисленных постановок (несколько версий которых, и интерактивных, и обычных, имелись в Сети.) Но такой версии, как текущая, и в этом Пол был твердо уверен, не существовало. Так как происходящее было не версией, а ужасающей реальностью.
«Как я могу тут находиться, если это - выдуманная история?»
Даже минутное размышление на такую тему привело к тому, что у Пола разболелась голова. Слишком много имелось вероятностей, и все - совершенно безумные. Может, это вымышленное место, основанное на знаменитом романе, но созданное специально для него? Нет, невозможно - он еще прежде решил, что просто нелепо вообразить кого угодно, кто соорудил бы декорации целого мира ледникового периода, а во сколько - немыслимо - раз дороже стоило бы сооружение этого Лондона? А когда он вспомнил, сколько различных мест он уже повидал… нет. Такое невозможно. Но что тогда? Не может ли нынешний Лондон оказаться каким-то реальным местом - неким Лондоном из иного измерения, захваченным пришельцами из космоса, в который Уэллсу каким-то образом удалось заглянуть? Не была ли эта выдумка старинного писателя, эта альтернативная вселенная, реальностью?
Или же это нечто еще более странное; одна из квантовых штучек, о которых всегда взахлеб рассказывал Мюклер в галерее? А вдруг сам факт того, что Уэллс выдумал это место, привел к его возникновению в реальности, которая не существовала, пока писатель из Бромли не взялся за перо и бумагу?
Все это лишь порождало новые вопросы к вопросам, причем каждый последующий пугал больше предыдущего. Неужели у каждого выдуманного автором мира есть своя вселенная? Или только у хороших? И кто имел право это решать?
И не был ли он сам, уже утративший часть своего прошлого, теперь Обречен брести по непрерывно ветвящемуся пути через измерения, все более удаленные от его собственного?
В другое время Пол мог бы посмеяться над идеей множественной вселенной, действующей на основе редакторских решений, но в его теперешней ситуации не было, ни капли смешного. Он потерялся в безумной Вселенной, оказался невероятно далеко от дома, и к тому же в полном одиночестве.
В ту ночь он спал в брошенном ресторане возле Чейн Уок. Мародеры вычистили здесь все, что хоть отдаленно напоминало еду, но Пол не чувствовал особенного голода, тем более когда всякая смена ветра доносила запах разложения с нового направления. По правде говоря, он даже не помнил, когда в последний раз испытывал настоящий голод и мог лишь смутно припомнить, как давно ел, но эта мысль лишь привела за собой новые вопросы, а Пол от них очень устал. Он сдернул с окон занавески и завернулся в них (с реки тянуло холодом), а потом провалился в тяжелый сон без сновидений.
Когда на следующий день Пол двинулся дальше вверх по Темзе, плывя быстрее, потому что теперь у него была пара весел, которую он взял с другой брошенной лодки, то обнаружил, что он - не единственное человеческое существо в этом разрушенном Лондоне. С реки и во время нескольких осторожных вылазок на сушу до того, как солнце стало снова клониться к закату, он увидел около десятка других людей, но все они избегали контакта, как настороженные крысы, либо игнорируя его приветственные крики, либо вообще убегая, завидев человека. Когда Пол припомнил, что все съедобное из ресторана и обследованных им магазинов на обеих берегах было растащено, то задумался над тем, нет ли у этих людей веской причины сторониться других выживших. А они были, несомненно, именно выжившими - все оборванные и до такой степени почерневшие от пыли и копоти, что с расстояния Пол не мог определить этническую принадлежность встреченных людей.
На следующий день в Кью он обнаружил целую общину - несколько десятков человек в лохмотьях, обосновавшихся в королевских садах. Пол не сошел на берег, а приветствовал их с реки и расспросил о новостях. Небольшая делегация подошла к воде и сообщила ему, что инопланетяне («машинные твари», как их назвали эти уцелевшие люди) в основном ушли из Лондона на север по своим непостижимым делам, но все же в городе их осталось достаточно, чтобы сделать жизнь здесь очень опасной. Они сами пришли в сады Кью лишь неделю тому назад из Ламбета, который был почти полностью уничтожен, и уже потеряли нескольких из своего отряда, когда неожиданно появившийся треножник застал группу врасплох на открытом пространстве и наступил на них, очевидно, случайно. Они сообщили Полу, что собираются идти дальше, когда отловят и съедят всех здешних белок и птиц.
Было приятно поговорить с людьми, однако те рассматривали его как-то странно, и Полу почему-то делалось неуютно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90