— Пэн может подводить итоги.— Итак, это наше первое самостоятельно принятое решение. Я попрошу момов выпустить исследовательские зонды. Если звезды и после этого будут вызывать подозрение, в следующий раз придётся решать — входить в систему или просто подойти поближе.Некоторые из детей начали уже потягиваться и зевать. Им наскучил сей медлительный процесс — они предпочитали быстрые действия.— Прежде чем входить в систему мы должны быть уверены…— О, мы все знаем, — прервала Мартина Паола. Да, они знали это наизусть. Если мы входим в звёздную систему, в которой обитают разумные существа, мы находимся в опасности. Все высоко развитые цивилизации вооружаются. Не все из них приняли Закон. Некоторые даже с ним не ознакомлены.Обитатели этой группы звёзд, скорее всего, не знали Закона или знали, но не подписывали его.— Итак, на данный момент наша задача — выпустить зонды. Но это только начало, — Мартин окинул взором лица собравшихся в учебной комнате. Все были очень серьёзны; нетерпение и раздражение сменилось ожиданием и едва скрытой тревогой. За пять с половиной лет они впервые сделали выбор, самостоятельно приняли решение, в первый раз исследовательская группа выступила со столь интригующими результатами своей работы.— Мартин, а ты уверен, что это не очередная имитация, не очередная тренировка? — Джинни Шоколадка не смогла сдержать дрожи в голосе.— Вполне.— И что же мы будем теперь делать?— Будем выжидать и будем действовать, — ответил за Мартина Ганс.Большинство детей при этих словах подняли обе руки, — мы «за», но были и такие, кто сидел молча, угрюмо уставившись в одну точку..— Пора уже стать взрослыми, — Паола похлопала Мартина по плечу. Мартин обхватил её рукой, прижал к себе и тут же поймал быстрый взгляд Терезы. Но — никакой ревности. Он был Пэном, и все ему доверяли.Мартин отпустил Паолу и, как бы между прочим, коснулся Терезы. Она улыбнулась, погладила его по руке, и они разошлись — каждый по своим делам. Больше всего на свете Мартин хотел быть сейчас с Терезой и забыть обо всём — в частности, о том, что нужно вести себя разумно, но они не могли себе этого позволить.С десяток детей отправились в зал тренироваться под руководством Ганса, остальные направились к себе в апартаменты — им предстояло распутать длинные лабиринты коридоров. В комнате остались только попугаи, они почистили пёрышки и закружили по комнате, тщетно ища подходящих насестов.Мартин планировал выполнить следующее: сначала поговорить с Ариэль и сделать все от него зависящее, чтобы вернуть её в коллектив, затем найти и побеседовать с Вильямом и Эйрин Ирландкой.Но к тому времени, как он мог закончить свои дела, Тереза уже должна была отправиться на девичью вечеринку в первом доме-шаре. Значит, предстояла разлука ещё на несколько часов.
В самой глубине корабля, там, где хвост «Спутника Зари» сужался, Мартин нашёл Ариэль — спящую среди огромных гладких ёмкостей непонятного назначения.— Что-то мы с тобой не очень ладим, — с этих слов начал Мартин своё объяснение. Ариэль открыла глаза и холодно посмотрела на него.— Ну что, плебей момов… Наслаждаешься своей властью? — зло выдохнула она.Мартин старался не обращать внимания на подобные выпады. До сих пор он не мог понять, почему Ариэль отобрали для полёта, предпочтя многим и многим добровольцам с Центрального Ковчега? Ведь она была необщительна, упряма, чересчур напориста и самоуверенна.— Извини меня. Но ты же знаешь наши правила. Если меня переизберут, я буду радоваться этому не меньше, чем ты. Может, ты попытаешься…— Я устала от всего этого, — перебила его Ариэль и уселась по-турецки. — Все мы — марионетки, и только. Зачем мы им? Они все могут сделать сами. Чем мы можем им помочь? Неужели ты не замечаешь этого вранья?Её слова прозвучали для Мартина как пощёчина. Он попытался взять себя в руки. Он был Пэном и обязан сохранять спокойствие. Нельзя дать Ариэли понять, насколько он зол.— Конечно, нам не легко. Но мы же все добровольцы.— Когда меня вербовали, мне не сообщили, для чего я буду нужна, — процедила сквозь зубы Ариэль.— Но нам же рассказывали…— Мы были детьми. Мы играли в игры, которые всегда заканчивались победой, игры, весьма далёкие от настоящей мести. Теперь они хотят, чтобы мы были серьёзны, а мы даже не знаем, зачем это нужно… Они не рассказывают нам всего.— Но они ещё и не просили нас ни о чём. Команда Хакима обнаружила группу…— Момы наблюдали за этими звёздами тысячу лет. Разве ты не знаешь этого?Мартин нервно сглотнул слюну и отвернулся:— Они говорят нам всё, что необходимо.Ариэль горько усмехнулась и качнула головой:— Они специально вели корабль таким курсом, чтобы мы наткнулись на эти звезды. Теперь они или собираются использовать нас для убийства кого-то, или готовятся отправить нас самих на смерть. И я не одинока в таких предположениях. Многие считают, что это подлинное свинство.— Но ты единственная нашла в себе силы выступить, — саркастически заметил Мартин. Он чувствовал, что терпение его на исходе.Она внимательно всмотрелась в его лицо. В её взгляде было более сожаления, нежели ненависти. Она видела в нём тупицу, неспособного на разумные поступки.— Я не одинока, — повторила она — Запомни это, Мартин. И у нас есть свои… догадки. Но, чёрт побери, должны же момы, в конце концов, что-то сделать?— А если нет? Тогда что? Ты покинешь нас?— Нет, — резко ответила Ариэль, — Не будь ослом, Мартин. Я выберу кое-что позанятнее. Я убью себя.Мартин уставился на неё широко раскрытыми глазами. Ариэль, отвернувшись от него, с силой оттолкнулась от искривлённого цилиндра, монументом возвышавшегося посреди отсека.— Не беспокойся, я дам им время подумать. Я, всё же, надеюсь на то, что мы сможем сделать то, что должны. Но надежда эта становится все иллюзорней. Они обязаны рассказать нам все, Мартин, — крикнула она теперь уже со значительного расстояния.— Ты же прекрасно знаешь, что они не сделают этого, — покачал головой Мартин.— Нет, не знаю. Да и почему бы им не сделать этого? — Ариэль резко развернулась и медленно, как тигрица, стала наступать на Мартина. Лишь за секунду до столкновения она остановила лестничное поле.Но Мартин даже не вздрогнул.— У Благодетелей тоже есть дом, — сказал он. — Они же пришли откуда-то…— Вот только не надо потчевать меня таким дерьмом…— Ариэль, выслушай меня, пожалуйста. Ты же сама просила объяснений.Она кивнула:— Ладно, валяй.— Если галактика полна волков, то вряд ли там появятся птички. Если мы узнаем о Благодетелях все, — кто гарантирует, что через несколько сотен, да хотя бы и тысяч лет, не важно, мы не превратимся в волков? А местоположение Благодетелей нам будет известно. Скажи, что, в таком случае, помешает нам отправиться к ним в гости?— Это так… цинично, — процедила Ариэль. — Но если они так относятся к нам, почему же тогда оберегают?На этот вопрос существовало много ответов, но ни один из них не был до конца убедительным. Мартин часто размышлял на эту тему. И теперь он попытался донести до Ариэль свои наиболее удачные, на его взгляд, теории.— Они верят в гармонию. Кем бы момы ни были, но ведь именно они создали Корабли Правосудия, чтобы лишить возможности отдельные цивилизации рыскать по галактике и подчинять себе все вокруг. Может быть, всё началось с самозащиты…— Возможно, и сейчас всё, что происходит, это не более, чем их самозащита.— Нет, не думаю. Мне кажется, они просто надеются, что мы внесём свой вклад позже, когда возмужаем.Ариэль безнадёжно вздохнула.— Момы сказали нам всё, что могли, — продолжал убеждать её Мартин, — Всё, что мы должны знать. Без них мы никогда не сможем отомстить за Землю. Ты же понимаешь все это. У нас нет причин ненавидеть момов.— Я не испытываю к ним ненависти, — сказала Ариэль.— У нас куча работы. Нам надо многое обдумать и принять решение. Я бы хотел, чтобы мы все были вместе.— О, я не хочу никого разочаровывать.— Пожалуйста, не думай больше о самоубийстве. Это глупо.Прищурившись, Ариэль посмотрела прямо в глаза Мартину:— А вот это моё личное дело. Не трогай этого.— Я и не собираюсь, — мягко произнёс Мартин. Его гнев улетучился, появилось глубокое понимание того, куда они идут, что собираются делать. — Ты будешь заниматься только тем, чем захочешь.— Мартин, откуда нам знать, как многое мы потеряли? — вырвался у Ариэли вопрос, кажется, неожиданный и для неё самой.Мартин кивнул, он не мог с ней не согласиться:— Да, ты права. У нас никогда не существовало возможности быть людьми, а ещё меньше — детьми. Мы очень далеко от своего дома. Можно сказать, что его больше не существует. Но мы не повзрослеем, пока не выполним свою миссию. Но даже после этого нам не следует возвращаться в Солнечную систему, к моменту нашего возвращения там пройдут уже тысячи лет. Мы будем там чужими. И это не только твоя, это наша общая судьба. Мы должны держаться вместе.Ариэль казалась испуганной.Каким бесчувственным и слепым монстром, должно быть, кажусь я ей…— Мы уже никогда не будем детьми, — продолжал Мартин, — Но надо жить, Ариэль. И не надо мне угрожать. Мы не хотим никого терять.— Но почему момы сами не остановят тех, кто сотворил все это? — с надрывом произнесла Ариэль.Мартин пожал плечами:— Они не хотят превращать нас в скотину, или в зверей из клеток зоопарка. Может быть, поэтому, я не знаю… Они предоставляют нам столько свободы, сколько могут. Даже в свободе умереть не отказывают.— Все это очень грустно, — прошептала Ариэль, глядя куда-то мимо Мартина. — Ну, ладно, все, пока!Мартин с трудом проглотил слюну:— Я…— Пожалуйста, уйди.Мартин резко вскочил, оттолкнулся от стены, затем от трубопровода, снова от стены, потом, переведя дыхание, он вызвал лестничное поле и направился ко второму дому-шару, где жил Вильям.
— Почему тебя не было на собрании? — Мартин старался говорить спокойно. Вильям Оперение Стрелы повернулся к нему и вылез из гамака.— Я не хотел усугублять напряжённость.— Вообще-то, ты, как и любой другой, обязан присутствовать на собрании, когда обсуждается Работа. К тому же, ты не голосовал.Вильям улыбнулся и пожал плечами.— Думаю, никто не пострадал от этого. Я получил информацию и могу сделать собственные выводы, — его привычной экспрессивности пока почти не ощущалось. — А ты, Мартин, свои сделал?— Мы собираемся исследовать…— Я не об этом, — прервал его Вильям. — То, что вы там решили, было заранее предопределено. Я говорю о другом. Ты решил, кто ты есть? Что же ты, в конце концов, хочешь?— Не понимаю, о чём ты, — Мартин и вправду был озадачен.— Это важно для тебя. Это важно для Терезы.— Я думал, у тебя нет возражений.— Да, я сказал, что не возражаю. Но потом мы с тобой снова занимались сексом — это было в первый раз после того, как ты переспал с Терезой. И я увидел, что почти ничего не изменилось.Мартин сидел в противоположном углу комнаты с таким угрюмым видом, будто его заставляли принимать горькие лекарства.— Всё равно, я не понял, чего ты хочешь от меня.— Это потому, что твои мысли не со мной.— Ты мне всегда нравился.— Мартин, сколько у тебя было любовников?Мартин посмотрел в сторону:— Я не гомосексуалист, — сказал он.— Ну конечно же. Ты не робкий мальчик, Мартин, ты просто немножко испугался… обидеть кого-нибудь… да ещё своих собственных страданий.— О как ты мудр… — начал было Мартин.— Слушай, замнём это, — раздражённо прервал его Вильям. — Ты изображаешь меня, как какого-то проповедника, нечто вроде святого Франциска. Я вовсе не такой. Я — обычный гомосексуалист. Как и большинство из нас. Вот ты… и Тереза… Вы — нет, вы — другие.— О, и она имела, и её имели.— Наверное… Но это ни о чём не говорит. Это не важно.— У неё было любовников больше, чем у меня.— Меня не интересует, сколько любовников было у Терезы. Меня интересует, сколько их было у тебя, — никогда раньше Вильям не спрашивал его об этом. Такие вещи редко становились предметом их обсуждения. В группе людей, столь тесно общающихся, все и так становилось общим достоянием.— Это не важно.— Некоторые говорят, что ты не слишком хорош, чтобы быть Пэном. У тебя мало связей, а для того, чтобы понять человека, нужно непременно переспать с ним. То есть, следи за логикой — тебе, как Пэну, следует переспать со всеми нами.Мартин нахмурился:— Никто до сих пор не говорил мне об этом.— Они и не скажут, потому что они сплетники и трусы — все, без исключения, на корабле.— Разве я чем-то отличаюсь от них?— Ты постоянно стараешься не делать ошибок.— О, боже, Вильям, о чём ты говоришь?Вильям вытянул жилистые, отливающие бронзой, руки и ноги. Мартин отметил игру мускулов, пульсацию кожи на сильных руках, красоту и блеск бедра, но не почувствовал никакого физического влечения — он ощутил только гордость и восхищение гибкостью и силой друга.— Я уже давно гомосексуал, — продолжал тем временем Вильям. — На корабле нас таких не так уж и много — всего восемь юношей и семь девушек. А ты со своей бисексуальностью можешь трахать кого угодно — народу предостаточно. Но я кое-что знаю о тебе, Мартин. На самом деле, ты гораздо более страстный, чем я. Я пробовал спать с девушками. Мне понравилось, но не более того. Поэтому теперь я сплю только с юношами. У меня их было двенадцать, а у тебя, я догадываюсь, пять или шесть. Так чего же ты боишься?Мартин резко оттолкнулся от угла каюты.— Я знаю, тебе противна идея подобного разделения, — Вильяма не остановил гневный порыв друга. — Ты не любишь принимать людей такими, какие они есть на самом деле. Но почему, Мартин?Лицо Мартина выдавало его напряжённое состояние.— Ты сегодня что-то не в духе, — заметил он мрачно, ставя на своё место одну из стен, которая после его толчка отъехала куда-то за спину Вильяму.Вильям рассмеялся:— Я?— Ты раньше никогда не был таким жестоким, — Мартин остановился в дверях.Лицо Вильяма исказилось:— Я не жестокий, — сказал он печально. — Я просто знаю, что будет дальше. И меня раздражает, что ты не хочешь этого знать. И все потому, что это касается тебя… и Терезы. Но всё равно, ты — лучший из нас, — голос Вильяма потеплел. Так было всегда, когда он хвалил Мартина. — По крайней мере, так думаю я. Не зря тебя выбрали Пэном.— Ты будешь следующим, — сказал Мартин, избегая взгляда Вильяма.— Нет, не буду, — тихо возразил тот. — Возможно, следующим будет Ганс… Он хочет этого. Не буду скрывать, я представлял себя Пэном. Единственное, что могу сказать по этому поводу: уверен, при моём правлении многие юноши разнообразили бы свои сексуальные вкусы… — Он усмехнулся. — Нет, я никогда не стану старшим. Я солдат, а не генерал. Генерал — это ты, хотя и не веришь в это.Мартин покачал головой:— Я никогда не рвался к власти.— Но, тем не менее, ты и не отверг предложение стать Пэном. Ты знаешь, что делает мудрый генерал? Вопреки умничающим сплетникам, он не трахается подряд со всем войском. Он наблюдает за всеми издалека, пытаясь понять, как можно использовать каждого, как сохранить безопасность, кем нужно пожертвовать, чтобы уберечь остальных, как выполнить миссию, порученную им. Ты согласен со мной?В душе Мартин не был согласен с Вильямом, но ведь он всегда избегал прислушиваться к своему внутреннему голосу.— Так ты согласен? — повторил вопрос Вильям.— Один за всех и все за одного, — провозгласил Мартин, понимая, что это, конечно же, не ответ.Но Вильяма, казалось, его слова вполне удовлетворили.— Ну и отлично. И всё же, тебе нужен человек, который поддерживал бы тебя…— Вильям, это всего лишь благие намерения. Меня нельзя сделать лучше, нельзя изолировать от людей…— Зачем изолировать? Просто тебе иногда необходимо побыть с другом, который умерит твой пыл. Мне нравится Тереза, но не можешь же ты… О боже, мне кажется. что я хожу вокруг да около того, что в действительности хочу сказать… Не можешь же ты быть с ней тем, кем был со мной, не можешь получить более сильные ощущения…— Мне не хотелось бы ранить тебя и, тем более, потерять…— Ты ничего не хочешь терять и никого не хочешь ранить, — Вильям приблизил своё лицо вплотную к лицу Мартина и взял его за плечи, — Но всё равно, ты генерал. Правда, генерал, желающий убить двух зайцев сразу. Послушай старого мудрого Вильяма, Мартин. Неужели ты и вправду думаешь, что если ты переспал с кем-то, то вы непременно должны влюбиться в друг друга? Что, если ты был инициатором связи, то, значит, должен быть внимательным чуть ли ни всю оставшуюся жизнь — никогда не причинять боли партнёру и даже не сердить его?— Оставь меня, — Мартин резко дёрнулся головой.— Понимаю… Если они не любили тебя, ты чувствовал себя отвергнутым и обиженным… Мартин, ты хочешь любить всех, но ты не любишь. Это лицемерие. Мне кажется, ты хочешь слишком многого. Ты хочешь получить души своих любовников.— Не такой уж ты и мудрый, Вильям, — сказал Мартин, отталкивая его. — Ты совершенно не понимаешь меня.— Да, теперь я вижу, что Тереза тебе подходит. Она посмышленее тебя, да и посвободнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
В самой глубине корабля, там, где хвост «Спутника Зари» сужался, Мартин нашёл Ариэль — спящую среди огромных гладких ёмкостей непонятного назначения.— Что-то мы с тобой не очень ладим, — с этих слов начал Мартин своё объяснение. Ариэль открыла глаза и холодно посмотрела на него.— Ну что, плебей момов… Наслаждаешься своей властью? — зло выдохнула она.Мартин старался не обращать внимания на подобные выпады. До сих пор он не мог понять, почему Ариэль отобрали для полёта, предпочтя многим и многим добровольцам с Центрального Ковчега? Ведь она была необщительна, упряма, чересчур напориста и самоуверенна.— Извини меня. Но ты же знаешь наши правила. Если меня переизберут, я буду радоваться этому не меньше, чем ты. Может, ты попытаешься…— Я устала от всего этого, — перебила его Ариэль и уселась по-турецки. — Все мы — марионетки, и только. Зачем мы им? Они все могут сделать сами. Чем мы можем им помочь? Неужели ты не замечаешь этого вранья?Её слова прозвучали для Мартина как пощёчина. Он попытался взять себя в руки. Он был Пэном и обязан сохранять спокойствие. Нельзя дать Ариэли понять, насколько он зол.— Конечно, нам не легко. Но мы же все добровольцы.— Когда меня вербовали, мне не сообщили, для чего я буду нужна, — процедила сквозь зубы Ариэль.— Но нам же рассказывали…— Мы были детьми. Мы играли в игры, которые всегда заканчивались победой, игры, весьма далёкие от настоящей мести. Теперь они хотят, чтобы мы были серьёзны, а мы даже не знаем, зачем это нужно… Они не рассказывают нам всего.— Но они ещё и не просили нас ни о чём. Команда Хакима обнаружила группу…— Момы наблюдали за этими звёздами тысячу лет. Разве ты не знаешь этого?Мартин нервно сглотнул слюну и отвернулся:— Они говорят нам всё, что необходимо.Ариэль горько усмехнулась и качнула головой:— Они специально вели корабль таким курсом, чтобы мы наткнулись на эти звезды. Теперь они или собираются использовать нас для убийства кого-то, или готовятся отправить нас самих на смерть. И я не одинока в таких предположениях. Многие считают, что это подлинное свинство.— Но ты единственная нашла в себе силы выступить, — саркастически заметил Мартин. Он чувствовал, что терпение его на исходе.Она внимательно всмотрелась в его лицо. В её взгляде было более сожаления, нежели ненависти. Она видела в нём тупицу, неспособного на разумные поступки.— Я не одинока, — повторила она — Запомни это, Мартин. И у нас есть свои… догадки. Но, чёрт побери, должны же момы, в конце концов, что-то сделать?— А если нет? Тогда что? Ты покинешь нас?— Нет, — резко ответила Ариэль, — Не будь ослом, Мартин. Я выберу кое-что позанятнее. Я убью себя.Мартин уставился на неё широко раскрытыми глазами. Ариэль, отвернувшись от него, с силой оттолкнулась от искривлённого цилиндра, монументом возвышавшегося посреди отсека.— Не беспокойся, я дам им время подумать. Я, всё же, надеюсь на то, что мы сможем сделать то, что должны. Но надежда эта становится все иллюзорней. Они обязаны рассказать нам все, Мартин, — крикнула она теперь уже со значительного расстояния.— Ты же прекрасно знаешь, что они не сделают этого, — покачал головой Мартин.— Нет, не знаю. Да и почему бы им не сделать этого? — Ариэль резко развернулась и медленно, как тигрица, стала наступать на Мартина. Лишь за секунду до столкновения она остановила лестничное поле.Но Мартин даже не вздрогнул.— У Благодетелей тоже есть дом, — сказал он. — Они же пришли откуда-то…— Вот только не надо потчевать меня таким дерьмом…— Ариэль, выслушай меня, пожалуйста. Ты же сама просила объяснений.Она кивнула:— Ладно, валяй.— Если галактика полна волков, то вряд ли там появятся птички. Если мы узнаем о Благодетелях все, — кто гарантирует, что через несколько сотен, да хотя бы и тысяч лет, не важно, мы не превратимся в волков? А местоположение Благодетелей нам будет известно. Скажи, что, в таком случае, помешает нам отправиться к ним в гости?— Это так… цинично, — процедила Ариэль. — Но если они так относятся к нам, почему же тогда оберегают?На этот вопрос существовало много ответов, но ни один из них не был до конца убедительным. Мартин часто размышлял на эту тему. И теперь он попытался донести до Ариэль свои наиболее удачные, на его взгляд, теории.— Они верят в гармонию. Кем бы момы ни были, но ведь именно они создали Корабли Правосудия, чтобы лишить возможности отдельные цивилизации рыскать по галактике и подчинять себе все вокруг. Может быть, всё началось с самозащиты…— Возможно, и сейчас всё, что происходит, это не более, чем их самозащита.— Нет, не думаю. Мне кажется, они просто надеются, что мы внесём свой вклад позже, когда возмужаем.Ариэль безнадёжно вздохнула.— Момы сказали нам всё, что могли, — продолжал убеждать её Мартин, — Всё, что мы должны знать. Без них мы никогда не сможем отомстить за Землю. Ты же понимаешь все это. У нас нет причин ненавидеть момов.— Я не испытываю к ним ненависти, — сказала Ариэль.— У нас куча работы. Нам надо многое обдумать и принять решение. Я бы хотел, чтобы мы все были вместе.— О, я не хочу никого разочаровывать.— Пожалуйста, не думай больше о самоубийстве. Это глупо.Прищурившись, Ариэль посмотрела прямо в глаза Мартину:— А вот это моё личное дело. Не трогай этого.— Я и не собираюсь, — мягко произнёс Мартин. Его гнев улетучился, появилось глубокое понимание того, куда они идут, что собираются делать. — Ты будешь заниматься только тем, чем захочешь.— Мартин, откуда нам знать, как многое мы потеряли? — вырвался у Ариэли вопрос, кажется, неожиданный и для неё самой.Мартин кивнул, он не мог с ней не согласиться:— Да, ты права. У нас никогда не существовало возможности быть людьми, а ещё меньше — детьми. Мы очень далеко от своего дома. Можно сказать, что его больше не существует. Но мы не повзрослеем, пока не выполним свою миссию. Но даже после этого нам не следует возвращаться в Солнечную систему, к моменту нашего возвращения там пройдут уже тысячи лет. Мы будем там чужими. И это не только твоя, это наша общая судьба. Мы должны держаться вместе.Ариэль казалась испуганной.Каким бесчувственным и слепым монстром, должно быть, кажусь я ей…— Мы уже никогда не будем детьми, — продолжал Мартин, — Но надо жить, Ариэль. И не надо мне угрожать. Мы не хотим никого терять.— Но почему момы сами не остановят тех, кто сотворил все это? — с надрывом произнесла Ариэль.Мартин пожал плечами:— Они не хотят превращать нас в скотину, или в зверей из клеток зоопарка. Может быть, поэтому, я не знаю… Они предоставляют нам столько свободы, сколько могут. Даже в свободе умереть не отказывают.— Все это очень грустно, — прошептала Ариэль, глядя куда-то мимо Мартина. — Ну, ладно, все, пока!Мартин с трудом проглотил слюну:— Я…— Пожалуйста, уйди.Мартин резко вскочил, оттолкнулся от стены, затем от трубопровода, снова от стены, потом, переведя дыхание, он вызвал лестничное поле и направился ко второму дому-шару, где жил Вильям.
— Почему тебя не было на собрании? — Мартин старался говорить спокойно. Вильям Оперение Стрелы повернулся к нему и вылез из гамака.— Я не хотел усугублять напряжённость.— Вообще-то, ты, как и любой другой, обязан присутствовать на собрании, когда обсуждается Работа. К тому же, ты не голосовал.Вильям улыбнулся и пожал плечами.— Думаю, никто не пострадал от этого. Я получил информацию и могу сделать собственные выводы, — его привычной экспрессивности пока почти не ощущалось. — А ты, Мартин, свои сделал?— Мы собираемся исследовать…— Я не об этом, — прервал его Вильям. — То, что вы там решили, было заранее предопределено. Я говорю о другом. Ты решил, кто ты есть? Что же ты, в конце концов, хочешь?— Не понимаю, о чём ты, — Мартин и вправду был озадачен.— Это важно для тебя. Это важно для Терезы.— Я думал, у тебя нет возражений.— Да, я сказал, что не возражаю. Но потом мы с тобой снова занимались сексом — это было в первый раз после того, как ты переспал с Терезой. И я увидел, что почти ничего не изменилось.Мартин сидел в противоположном углу комнаты с таким угрюмым видом, будто его заставляли принимать горькие лекарства.— Всё равно, я не понял, чего ты хочешь от меня.— Это потому, что твои мысли не со мной.— Ты мне всегда нравился.— Мартин, сколько у тебя было любовников?Мартин посмотрел в сторону:— Я не гомосексуалист, — сказал он.— Ну конечно же. Ты не робкий мальчик, Мартин, ты просто немножко испугался… обидеть кого-нибудь… да ещё своих собственных страданий.— О как ты мудр… — начал было Мартин.— Слушай, замнём это, — раздражённо прервал его Вильям. — Ты изображаешь меня, как какого-то проповедника, нечто вроде святого Франциска. Я вовсе не такой. Я — обычный гомосексуалист. Как и большинство из нас. Вот ты… и Тереза… Вы — нет, вы — другие.— О, и она имела, и её имели.— Наверное… Но это ни о чём не говорит. Это не важно.— У неё было любовников больше, чем у меня.— Меня не интересует, сколько любовников было у Терезы. Меня интересует, сколько их было у тебя, — никогда раньше Вильям не спрашивал его об этом. Такие вещи редко становились предметом их обсуждения. В группе людей, столь тесно общающихся, все и так становилось общим достоянием.— Это не важно.— Некоторые говорят, что ты не слишком хорош, чтобы быть Пэном. У тебя мало связей, а для того, чтобы понять человека, нужно непременно переспать с ним. То есть, следи за логикой — тебе, как Пэну, следует переспать со всеми нами.Мартин нахмурился:— Никто до сих пор не говорил мне об этом.— Они и не скажут, потому что они сплетники и трусы — все, без исключения, на корабле.— Разве я чем-то отличаюсь от них?— Ты постоянно стараешься не делать ошибок.— О, боже, Вильям, о чём ты говоришь?Вильям вытянул жилистые, отливающие бронзой, руки и ноги. Мартин отметил игру мускулов, пульсацию кожи на сильных руках, красоту и блеск бедра, но не почувствовал никакого физического влечения — он ощутил только гордость и восхищение гибкостью и силой друга.— Я уже давно гомосексуал, — продолжал тем временем Вильям. — На корабле нас таких не так уж и много — всего восемь юношей и семь девушек. А ты со своей бисексуальностью можешь трахать кого угодно — народу предостаточно. Но я кое-что знаю о тебе, Мартин. На самом деле, ты гораздо более страстный, чем я. Я пробовал спать с девушками. Мне понравилось, но не более того. Поэтому теперь я сплю только с юношами. У меня их было двенадцать, а у тебя, я догадываюсь, пять или шесть. Так чего же ты боишься?Мартин резко оттолкнулся от угла каюты.— Я знаю, тебе противна идея подобного разделения, — Вильяма не остановил гневный порыв друга. — Ты не любишь принимать людей такими, какие они есть на самом деле. Но почему, Мартин?Лицо Мартина выдавало его напряжённое состояние.— Ты сегодня что-то не в духе, — заметил он мрачно, ставя на своё место одну из стен, которая после его толчка отъехала куда-то за спину Вильяму.Вильям рассмеялся:— Я?— Ты раньше никогда не был таким жестоким, — Мартин остановился в дверях.Лицо Вильяма исказилось:— Я не жестокий, — сказал он печально. — Я просто знаю, что будет дальше. И меня раздражает, что ты не хочешь этого знать. И все потому, что это касается тебя… и Терезы. Но всё равно, ты — лучший из нас, — голос Вильяма потеплел. Так было всегда, когда он хвалил Мартина. — По крайней мере, так думаю я. Не зря тебя выбрали Пэном.— Ты будешь следующим, — сказал Мартин, избегая взгляда Вильяма.— Нет, не буду, — тихо возразил тот. — Возможно, следующим будет Ганс… Он хочет этого. Не буду скрывать, я представлял себя Пэном. Единственное, что могу сказать по этому поводу: уверен, при моём правлении многие юноши разнообразили бы свои сексуальные вкусы… — Он усмехнулся. — Нет, я никогда не стану старшим. Я солдат, а не генерал. Генерал — это ты, хотя и не веришь в это.Мартин покачал головой:— Я никогда не рвался к власти.— Но, тем не менее, ты и не отверг предложение стать Пэном. Ты знаешь, что делает мудрый генерал? Вопреки умничающим сплетникам, он не трахается подряд со всем войском. Он наблюдает за всеми издалека, пытаясь понять, как можно использовать каждого, как сохранить безопасность, кем нужно пожертвовать, чтобы уберечь остальных, как выполнить миссию, порученную им. Ты согласен со мной?В душе Мартин не был согласен с Вильямом, но ведь он всегда избегал прислушиваться к своему внутреннему голосу.— Так ты согласен? — повторил вопрос Вильям.— Один за всех и все за одного, — провозгласил Мартин, понимая, что это, конечно же, не ответ.Но Вильяма, казалось, его слова вполне удовлетворили.— Ну и отлично. И всё же, тебе нужен человек, который поддерживал бы тебя…— Вильям, это всего лишь благие намерения. Меня нельзя сделать лучше, нельзя изолировать от людей…— Зачем изолировать? Просто тебе иногда необходимо побыть с другом, который умерит твой пыл. Мне нравится Тереза, но не можешь же ты… О боже, мне кажется. что я хожу вокруг да около того, что в действительности хочу сказать… Не можешь же ты быть с ней тем, кем был со мной, не можешь получить более сильные ощущения…— Мне не хотелось бы ранить тебя и, тем более, потерять…— Ты ничего не хочешь терять и никого не хочешь ранить, — Вильям приблизил своё лицо вплотную к лицу Мартина и взял его за плечи, — Но всё равно, ты генерал. Правда, генерал, желающий убить двух зайцев сразу. Послушай старого мудрого Вильяма, Мартин. Неужели ты и вправду думаешь, что если ты переспал с кем-то, то вы непременно должны влюбиться в друг друга? Что, если ты был инициатором связи, то, значит, должен быть внимательным чуть ли ни всю оставшуюся жизнь — никогда не причинять боли партнёру и даже не сердить его?— Оставь меня, — Мартин резко дёрнулся головой.— Понимаю… Если они не любили тебя, ты чувствовал себя отвергнутым и обиженным… Мартин, ты хочешь любить всех, но ты не любишь. Это лицемерие. Мне кажется, ты хочешь слишком многого. Ты хочешь получить души своих любовников.— Не такой уж ты и мудрый, Вильям, — сказал Мартин, отталкивая его. — Ты совершенно не понимаешь меня.— Да, теперь я вижу, что Тереза тебе подходит. Она посмышленее тебя, да и посвободнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59