— Скажите, кто-нибудь из вас может мне ответить: Ганс, что, пытается соблазнить Розу?— Он уже не пытается, он уже добился успеха, — заметила Ариэль. — Роза до сих пор в его каюте. Ты знаешь, что у неё долгие годы не было настоящего друга?Мартин кивнул:— Он думает, что она пригодится ему.— Зачем?— Она может нам дать то, в чём мы нуждаемся.— Что?— Веру, — ответил Мартин.Гарпал отшатнулся, будто получил удар в лицо:— Ты шутишь!— Нет, я не шучу. На ней есть какая-то отметина, она становится всё более и более популярной. Я сам на себе ощутил это, — Мартин ткнул себя в грудь.— Теперь я уже совершенно ничего не понимаю, — сказал Гарпал. — Видимо я действительно не гожусь на роль заместителя Пэна. Я в полной расстерянности.— Вскоре все встанет на свои места, — успокоил его Мартин. — А мы давайте просто понаблюдать за развитием событий.К удивлению Мартина, Ариэль легко согласилась с ним.— Ганс делает ошибки, — сказала она. — Но всё-таки сейчас он на своём месте. Нам нужно выполнить Работу.Гарпал приостановился на пороге:— Если он поддержит моё отставку, что ж… Для меня это будет даже лучше. Но почему он выбрал Рекса? Рекс, откровенно говоря, не самый смышлёный малый на корабле. Он совсем не понимает в чём состоит роль лидера.Мартин с трудом сдержался, чтобы не произнести вслух напрашивающийся ответ: Рекс никогда не скажет Гансу «нет».
Ганс сидел в задних рядах столовой. С его губ не сходила лёгкая усмешка. Роза опять стояла на столе в центре зала. Все со вниманием слушали её.— Через два дня, — сказала она, — мы встречаемся со своими новыми партнёрами… Интересно, на кого они будут похожи? О чём они думают и во что верят? Сможем ли мы общаться, взаимодействовать с ними? Мы и они — совместимо ли это?Команда безмолствовала. Мартин сидел в нескольких метрах от Ганса, рядом с Гарпалом и Ариэль. Ганс подмигнул Мартину.Роза выглядела прямо-таки лучезарной. Это была красота сострадания к окружающим, красота полной отрешённости от себя. Неуклюжесть Розы расстаяла без следа, уступив дорогу образу совсем иной, новой женщины. Неужели это все дело рук Ганса? Сам Ганс не выдавал секрета.— Если брать масштабы Вселенной, мы очень беспомощны, а наш корабль просто маленькая точка света. Но как и планктон в море, мы часть фундамента всего того великолепия, что лежит наверху. Мы неотъемлимо связаны не только с нашим прошлым, но и с тем, что недоступно нашему пониманию. Вмешательство в подводный морской мир даже слаборазвитых созданий может привести к катастрофическим необратимым последствиям. Может быть погублено то, что создавалось веками. Для нас высочайшей заслугой будет, если мы будем относиться ко всему нас окружающему с бескорыстной любовью. Ведь мы крохотная частичка Вселенной, часть её истории, её дети…Те, что вскоре присоединятся к нам, я уверена, испытывают нечто подобное, потому что они перенесли те же испытания. У них так же, как и у нас, разрушили родной дом, они, так же, как и мы, веками странствуют по чужим просторам, теряя в борьбе своих близких. Они так же, как и мы, лютой ненавистью ненавидят планетных убийц. Мы воссоединимся с ними и станем вдвое сильнее… И это не пройдёт незамечанным для Всевышнего, для галактики ярчайшей духовности, что, без сомнения существует где-то в необъятных просторах Вселенной…Любовь к нашим союзникам не будет каким-то особым видом любви. Это будут просто любовь, одна из её составляющих. Так мы любим своё тело, свою плоть — жалкую бренную оболочку нашей души.И это очень важно — победим мы или потерпим поражение. Если мы погибнем, мы не исчезнем бесследно, мы останемся в памяти потомков, как воплощение справедливости Всевышнего, как его посланники в этот суетный мир, где разворачиваются все основные события.— Чувствуется, что она не знакома с трудами Фомы Аквинского, — прошептала на ухо Мартину Ариэль.Но то, о чём вещала Роза, бальзамом разливалось по душе Мартина. Ему просто необходимо было знать, что Тереза и Вильям счастливы; что они нашли своё успокоение; что где-то оценили острый сардонический ум Теодора и достоинства других; что они плавают где-то, не ощущая ни боли, ни страданий; что где-то там, в том другом мире, они достигнут того, чего не успели добиться здесь…— Когда наши корабли объединятся, сольются и наши цели. Мы делаем Работу не для удовлетворения момов. Мы должны очистить космос от убийц для себя. Хотите называйте их дьяволами, хотите — алчущими, хотите — губителями всего насущного, как хотите… Убийцы отлучены от Всевышнего, Всевышний не заботится о них.В присутствии Всевышнего виночерпии оргий планетных убийц не решаются заниматься своим прямым делом. Мы чувствуем их страх. Они убили наши дома, они убили наших друзей. Теперь пришло наше время. Мы должны указать убийцам их законное место, калёным железом выжигать свой страх. Они должны понять, что борьба против Всевышнего бесполезна.Однако реальной духовной помощи мы не получим. Хотя дела убийц отвратительны высокому интеллекту, высокому духу, они не могут дать нам своей мощи, своей проницательности для борьбы с этими изуверами. Это был бы вид вмешательства, даже более дьявольское, чем бессмысленное убийство. Это было бы смешение шкалы: высшие подавляли бы потенциально низших, а этого Всевышний не может допустить. Все в наших руках. Наша борьба не бессмысленна.— Что думают момы об этом? — негромко спросил у Мартина Гарпал.Мартин молча покачал головой.— В истории, которую я рассказала вам сегодня нет ничего успокающего, ничего доброго, это все о войне. Но мой рассказ напоминает вам о том, с чем мы вскоре столкнёмся лицом к лицу. Ведь, может быть, пройдут ещё века до того момента, как мы сможем отложить оружие в сторону и зажить собственной жизнью.— Почему я не чувствую того, что ты чувствуешь, не вижу того, что ты видишь? — спросила у Розы Нгуен Горная Лилия.Роза на какой-то момент застыла в замешательстве, затем она вновь улыбнулась и, протянув руку, повела ей вокруг.— Всевышний никогда не соприкасается с нами. Он не говорит, что нам следует делать, а что не следует. Но мы чувствуем его присутствие, мы чувствуем, что кто-то любит нас, кому-то мы очень важны.Любовь Всевышнего не имеет сексуальной окраски, она как любовь каждого из нас к самому себе — к своему телу, к каждой его клетке. Да мы кормил его, лелеем, но мы же не вмешиваемся в работу каждой клетки.Мартин мог бы легко проделать брешь в учении Розы, это было не сложнее, чем пальцем проткнуть дыру в гнилой одежде. Но ему не хотелось делать этого. Он заметил, что он старается оправдать несоответствие, нелогичность выступления Розы, старается не обращать внимание на ущербность её метафор. Он считал все это несущественными недостатками, никак не отражающимися на важности её миссии.— Не думаю, что кто-то наблюдает за мной или заботится обо мне, — покачал головой Торкильд Лосось. — За мной наблюдают только мои приятели да я сам.— Я уже прошла этот путь, — сказала Роза. — Я чувствовала себя потерянной. Я думала, что до меня нет никому дела, даже моим товарищам. Наверное, не было в мире человека более потерянного, чем я. Но, в конце концов, я обрела любовь, это снизошло ко мне. — Она протянула вперёд руки и затем резко подняла их вверх, в разные стороны — они взлетели как пара голубей. — Да, это снизошло ко мне…— Достаточно этого дерьма, Роза, — раздался мужской голос. — Расскажи лучше какую-нибудь историю.Все повернули головы, и Мартин понял, что реплика принадлежала Георгу Демпси. Он стоял, красный, как рак, и, видимо, давно уже порывался уйти, но Алексис Байкал крепко держала его за руку и тянула вниз, на место. В конце концов, он смирился и сел.Мартин ощутил как по телу разливается тепло, затем его охватила дрожь. Все они сейчас были снова духовно вместе, все жаждали одного — получить ответы на свои вопросы, все ещё жаждали любви, пусть и не вполне определённой. Особое время.Он подумал о родителях: он вспоминал прикосновения отца, вспомнил тепло матери, её любимое платье, милое круглое лицо в ореоле тёмных шелковистых волос. Он вспомнил о той любви, какой они окружали его и понял, что такая родительская любовь и есть начало всех начал.— И всё-таки, как я могу увидеть Всевышнего? — откуда-то из угла прозвучал тоненький голосок Терри Флоридской Сосны.— Если вы жаждите его увидеть, вы сможете заметить еле приметное пятно чуть ниже солнца, — ответила Роза. — Если же вы не сумеете его разглядеть, значит, вы не так уж и сильно желаете увидеть Всевышнего, и ваше время ещё не пришло.— А если мы никого не любим, может тогда Всевышний отказаться от нас, может он нас возненавидеть?— Всевышний не мужчина, и не женщина. Он не может ни ненавидеть, ни осуждать. Он просто любит, он объединяет нас, — Роза распростёрла руки, будто бы собирая вместе невидимых детей своих, чтобы укрыть их и уберечь от несчастий.— Мне необходимо, чтобы прикосновение было ощутимо, — сказала Друзилла Норвежка. — Но я не чувствуя его совсем. Это наказания за мои проступки, да?— Нет никаких проступки, это тебе только самой так кажется. Ощущение вины это чисто человеческое понятие, это заблуждение.— Тогда кто же будет наказывать меня за мои грехи? — огорчение сделало голос Друзилы неузнаваемым.— Только мы сами. На этом свете мы только учимся всему, это и можно назвать нашим наказанием. Всевышний не признают ни судей, ни законов. Нам все проститься перед смертью. Другой вопрос, ощутим ли мы это прощение или нет.Мартин подумал, что Тереза, должно быть, дожидается окончания путешествия, чтобы объяснить ему те же самые вещи. Он представил Терезино лицо. Ему очень хотелось бы сейчас уснуть, умиротворённому такими мыслями и уже никогда не просыпаться.— А скажи, Иисус разве не сын Всевышнего? — спросил Майкл Виноградник.— Да, сын, — Роза широко улыбнулась. — Мы все его дети. Христос ощущает ещё больший жар от Всевышнего, чем я. От растёт день ото дня, благодаря словам и делам Всевышнего. И Будда ощущает этот жар, и Магомет…Хаким, казалось, был не очень доволен, услышав имя пророка из уст Розы.— … так же, как и другие пророки и мудрейшие Земли. Они были зеркалами, повёрнутыми к Солнцу.— Все они? — переспросил Майкл.— Все они знали часть правды.— Только часть? — удивился Майкл.— Небольшую часть. Но теперь вы должны дать мне отдых, — сказала Роза. — Расскажите теперь вы, что вы нашли в ваших душах.Два часа пролетели быстро: вопросы и ответы, разрешение сомнений, Розины притчи и толкования, почти вся команда исповедалась. В комнате возникло странное, почти осязаемое течение, как если бы Роза была деревом, а сквозь неё проходил поток чувств. Когда стоящие рядом с Мартином, плакали, он чувствовал, что и на его глазах появляются слезы. Когда все смеялись, он смеялся вместе со всеми.— Я не пророк, — сказала Роза. — Всевышний просто использует меня просто, как голос. Я ничем не лучше вас.— Можем ли мы ненавидить наших врагов, если они полюбят нас? — спросил кто-то.— Мы не ненавидим их, но и они не любят нас. Они ведут себя совершенно неправильно, и мы будем бороться с ними всеми нашими силами. Мы хотим восстановить равновесие. Но мы не должны быть безжалостными, мы не должны никого ненавидеть, это разрушит нас. Но в тоже время мы не должны забывать и о своих обязанностях.Мартин ощутил, что Работа вновь заняла надлежащее место в его душе, и это были не какие-то отвлечённые мысли о смерти и разрушениях, он вновь чувствовал, что Работа — неотъемлимая часть их существования, их обязанность. Естественный ответ. Противодействие после действия.Они не нуждались ни в чьём ободрение, кроме своего собственного, их не интересовал ничей суд. Их вёл Всевышний. Яростному желанию мести тут не находилось места, оно казалось слишком отвратительным. Но они обязаны были восстановить равновесие, столь же необходимое для жизни, как дыхание лёгких, как течение крови в их жилах.Группа сгрудилась вокруг Розы. Взявшись за руки, они дружно пели гимны, оды восхваления Христа, затем баллады, какие только помнили. Все их инструменты были в запасниках, но они прекрасно обходились и без них.Пение продолжалось около часа. Некоторые охрипли и утомились, некоторые уснули прямо на полу, но Роза по-прежнему руководила всеми. Жанетта Нападающий Дракон принесла кресло, его поставили на стол, и Роза села в него. Рыжеватые волосы мелкими кудряшками обрамляли её голову. Жанетта и ещё несколько человек разместились у её ног, прямо на столе. Жанетта положила голову на колени Розе и, кажется, уснула.Приходили другие, почти вся команда собралась в столовой. Некоторые выглядели сбитыми с толку, чувствуя течение, но не позволяя проходить ему через себя. Надеющиеся, но смущённые, сопротивляющиеся, но нуждающиеся.Особое время. Ариэль приблизилась к Мартину и обняла его как сестра. Она посмотрела ему в лицо, её голова находилась на уровне его плеча. Он улыбнулся ей, сейчас он возлюбил всех.По Розиной просьбе пол стал мягким. Команда улеглась прямо на него, вокруг стола. Другие стулья и столы просто убрали. Жезл Жанетты спроектировал за Розой сияние. Комната погрузилась в темноту.— Спите, — сказала Роза. — Вскоре мы снова будем должны приступить к нашим занятиям. Спите спокойно, уверенные в том, что Работа обязательно будет выполнена. Спите, и постарайте в ваших снах постигнуть истину. Когда вы спите, вы наиболее открыты для любви ваших друзей, для любви Всевышнего. Спите.Мартин закрыл глаза.Кто-то потряс его за плечо. Перед ним, на коленях, стоял Ганс. Он прошептал Мартину на ухо:— Очнись. Пойдём со мной.Мартин поднялся. Его пронзил шок, как от удара электрического тока. Он, казалось, разрывался между двух миров, между стыдом и экзальтацией. Угрюмое выражение Ганса и его напряжённая поза казались упрёком. Ариэль последовала за ними. Ганс, казалось, хотел было остановить её, но потом передумал:— Все правильно. Вы оба мне нужны.Рекс Дубовый Лист стоял в коридоре. В его улыбке было что-то зловещее.— Фантастика, — сказал Ганс, качая головой. — Она была так хороша. Она просто поимела всех сейчас.Мартин моментально пришёл в себя, как если бы вылил на себя ушат холодной воды.— Она нуждается только в небольшой помощи и поддержке, — продолжал Ганс. Рекс захихикал. — И будь я проклят, если я не помогу ей. Я не прав? Мне кажется, ситуацию следует держать под контролем.Ариэль коснулась плеча Мартина, но он отмахнулся от её прикосновения.— Каждому ведь нужно для чего жить, иметь что-то только для себя, — добавил Ганс.— Не трахай её слишком усердно, — оскалился Рекс. — Держи её немного голодной.Ганс жалобно покачал головой.— Добавьте ко всему прочему мои молитвы. Да, кажется, я чересчур великодушен.Рекс и Ганс не спеша направились вдоль коридора. Ариэль подошла к Мартину и успела заметить злость на его лице.— А ты разве ничего не знал? — спросила она, изумлённая. — Он её всему и учит. Он нашёптывает ей в ухо каждый день.Его глаза наполнились слезами, он смахнул их и стремительно выбежал прочь из столовой, в другой коридор — не тот, по которому прогуливались Ганс с Рексом.Ариэль устремилась за ним вслед.— Извини, — сказала она. — Я думала, ты знаешь обо всём! Это же так очевидно…— Что очевидно? — обернулся Мартин.— Что Роза изменилась, вновь думает о Работе, и что это всецело заслуга Ганса. В ином случае она могла бы развалить команду на части. Он думает…— Что думает? — также резко спросил Мартин. Он схватился рукой за лестничное поле и приготовился спускаться вниз по перемычке.Ариэль догнала его. Она до сих пор не могла прийти в себя от изумления его наивностью и от смущения заговорила почти шёпотом:— Ганс же смышлёный малый. Он сообразил, как держать всю команду под контролем. Он же только что сказал нам это вполне определённо. Разве ты не помнишь?— Да, помню, — слова прозвучали неожиданно громко и хрипло.— Ей тепло и уютно в его руках. Он же это умеет, ты же знаешь. Наговорит ей о Работе, о нашей связи с Богом, ну и тому подобное. И она счастлива, она успокаивается. Ведь Роза никогда не была инициативной. Она, по натуре, слушатель. Роза идёт туда, куда ей указывает Ганс. Всё, что он ни скажет, все восхищает её сейчас.Мартин почувствовал так, будто бы его ударили. Сжав кулаки, он набросился на Ариэль:— Почему ты преследуешь меня? Чёрт побери, чего ты хочешь от меня?!— Ганс опасен, — почти шёпотом произнесла Ариэль. Она боялась, что их подслушают. — Он же пустой внутри. Но чем больше он получает, тем больше он о себе мнит. Он полагает, что все Венди — лишь безмозглая скотина. Вернее, он полагает, что все мы — безмозглая скотина.— Ты порешь чушь, — сказал Мартин.Ариэль вспыхнула. Её прищуренные глаза налились злобой:— Тебе ли об этом судить, девственник? Ты что, так и собираешься до конца путешествия прожить один? Скажи, почему ты так ненавидишь меня?В ответ Мартин лишь поморщился и, ухватившись за лестничное поле, продолжил свой путь к перемычке, оставив Ариэль позади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Ганс сидел в задних рядах столовой. С его губ не сходила лёгкая усмешка. Роза опять стояла на столе в центре зала. Все со вниманием слушали её.— Через два дня, — сказала она, — мы встречаемся со своими новыми партнёрами… Интересно, на кого они будут похожи? О чём они думают и во что верят? Сможем ли мы общаться, взаимодействовать с ними? Мы и они — совместимо ли это?Команда безмолствовала. Мартин сидел в нескольких метрах от Ганса, рядом с Гарпалом и Ариэль. Ганс подмигнул Мартину.Роза выглядела прямо-таки лучезарной. Это была красота сострадания к окружающим, красота полной отрешённости от себя. Неуклюжесть Розы расстаяла без следа, уступив дорогу образу совсем иной, новой женщины. Неужели это все дело рук Ганса? Сам Ганс не выдавал секрета.— Если брать масштабы Вселенной, мы очень беспомощны, а наш корабль просто маленькая точка света. Но как и планктон в море, мы часть фундамента всего того великолепия, что лежит наверху. Мы неотъемлимо связаны не только с нашим прошлым, но и с тем, что недоступно нашему пониманию. Вмешательство в подводный морской мир даже слаборазвитых созданий может привести к катастрофическим необратимым последствиям. Может быть погублено то, что создавалось веками. Для нас высочайшей заслугой будет, если мы будем относиться ко всему нас окружающему с бескорыстной любовью. Ведь мы крохотная частичка Вселенной, часть её истории, её дети…Те, что вскоре присоединятся к нам, я уверена, испытывают нечто подобное, потому что они перенесли те же испытания. У них так же, как и у нас, разрушили родной дом, они, так же, как и мы, веками странствуют по чужим просторам, теряя в борьбе своих близких. Они так же, как и мы, лютой ненавистью ненавидят планетных убийц. Мы воссоединимся с ними и станем вдвое сильнее… И это не пройдёт незамечанным для Всевышнего, для галактики ярчайшей духовности, что, без сомнения существует где-то в необъятных просторах Вселенной…Любовь к нашим союзникам не будет каким-то особым видом любви. Это будут просто любовь, одна из её составляющих. Так мы любим своё тело, свою плоть — жалкую бренную оболочку нашей души.И это очень важно — победим мы или потерпим поражение. Если мы погибнем, мы не исчезнем бесследно, мы останемся в памяти потомков, как воплощение справедливости Всевышнего, как его посланники в этот суетный мир, где разворачиваются все основные события.— Чувствуется, что она не знакома с трудами Фомы Аквинского, — прошептала на ухо Мартину Ариэль.Но то, о чём вещала Роза, бальзамом разливалось по душе Мартина. Ему просто необходимо было знать, что Тереза и Вильям счастливы; что они нашли своё успокоение; что где-то оценили острый сардонический ум Теодора и достоинства других; что они плавают где-то, не ощущая ни боли, ни страданий; что где-то там, в том другом мире, они достигнут того, чего не успели добиться здесь…— Когда наши корабли объединятся, сольются и наши цели. Мы делаем Работу не для удовлетворения момов. Мы должны очистить космос от убийц для себя. Хотите называйте их дьяволами, хотите — алчущими, хотите — губителями всего насущного, как хотите… Убийцы отлучены от Всевышнего, Всевышний не заботится о них.В присутствии Всевышнего виночерпии оргий планетных убийц не решаются заниматься своим прямым делом. Мы чувствуем их страх. Они убили наши дома, они убили наших друзей. Теперь пришло наше время. Мы должны указать убийцам их законное место, калёным железом выжигать свой страх. Они должны понять, что борьба против Всевышнего бесполезна.Однако реальной духовной помощи мы не получим. Хотя дела убийц отвратительны высокому интеллекту, высокому духу, они не могут дать нам своей мощи, своей проницательности для борьбы с этими изуверами. Это был бы вид вмешательства, даже более дьявольское, чем бессмысленное убийство. Это было бы смешение шкалы: высшие подавляли бы потенциально низших, а этого Всевышний не может допустить. Все в наших руках. Наша борьба не бессмысленна.— Что думают момы об этом? — негромко спросил у Мартина Гарпал.Мартин молча покачал головой.— В истории, которую я рассказала вам сегодня нет ничего успокающего, ничего доброго, это все о войне. Но мой рассказ напоминает вам о том, с чем мы вскоре столкнёмся лицом к лицу. Ведь, может быть, пройдут ещё века до того момента, как мы сможем отложить оружие в сторону и зажить собственной жизнью.— Почему я не чувствую того, что ты чувствуешь, не вижу того, что ты видишь? — спросила у Розы Нгуен Горная Лилия.Роза на какой-то момент застыла в замешательстве, затем она вновь улыбнулась и, протянув руку, повела ей вокруг.— Всевышний никогда не соприкасается с нами. Он не говорит, что нам следует делать, а что не следует. Но мы чувствуем его присутствие, мы чувствуем, что кто-то любит нас, кому-то мы очень важны.Любовь Всевышнего не имеет сексуальной окраски, она как любовь каждого из нас к самому себе — к своему телу, к каждой его клетке. Да мы кормил его, лелеем, но мы же не вмешиваемся в работу каждой клетки.Мартин мог бы легко проделать брешь в учении Розы, это было не сложнее, чем пальцем проткнуть дыру в гнилой одежде. Но ему не хотелось делать этого. Он заметил, что он старается оправдать несоответствие, нелогичность выступления Розы, старается не обращать внимание на ущербность её метафор. Он считал все это несущественными недостатками, никак не отражающимися на важности её миссии.— Не думаю, что кто-то наблюдает за мной или заботится обо мне, — покачал головой Торкильд Лосось. — За мной наблюдают только мои приятели да я сам.— Я уже прошла этот путь, — сказала Роза. — Я чувствовала себя потерянной. Я думала, что до меня нет никому дела, даже моим товарищам. Наверное, не было в мире человека более потерянного, чем я. Но, в конце концов, я обрела любовь, это снизошло ко мне. — Она протянула вперёд руки и затем резко подняла их вверх, в разные стороны — они взлетели как пара голубей. — Да, это снизошло ко мне…— Достаточно этого дерьма, Роза, — раздался мужской голос. — Расскажи лучше какую-нибудь историю.Все повернули головы, и Мартин понял, что реплика принадлежала Георгу Демпси. Он стоял, красный, как рак, и, видимо, давно уже порывался уйти, но Алексис Байкал крепко держала его за руку и тянула вниз, на место. В конце концов, он смирился и сел.Мартин ощутил как по телу разливается тепло, затем его охватила дрожь. Все они сейчас были снова духовно вместе, все жаждали одного — получить ответы на свои вопросы, все ещё жаждали любви, пусть и не вполне определённой. Особое время.Он подумал о родителях: он вспоминал прикосновения отца, вспомнил тепло матери, её любимое платье, милое круглое лицо в ореоле тёмных шелковистых волос. Он вспомнил о той любви, какой они окружали его и понял, что такая родительская любовь и есть начало всех начал.— И всё-таки, как я могу увидеть Всевышнего? — откуда-то из угла прозвучал тоненький голосок Терри Флоридской Сосны.— Если вы жаждите его увидеть, вы сможете заметить еле приметное пятно чуть ниже солнца, — ответила Роза. — Если же вы не сумеете его разглядеть, значит, вы не так уж и сильно желаете увидеть Всевышнего, и ваше время ещё не пришло.— А если мы никого не любим, может тогда Всевышний отказаться от нас, может он нас возненавидеть?— Всевышний не мужчина, и не женщина. Он не может ни ненавидеть, ни осуждать. Он просто любит, он объединяет нас, — Роза распростёрла руки, будто бы собирая вместе невидимых детей своих, чтобы укрыть их и уберечь от несчастий.— Мне необходимо, чтобы прикосновение было ощутимо, — сказала Друзилла Норвежка. — Но я не чувствуя его совсем. Это наказания за мои проступки, да?— Нет никаких проступки, это тебе только самой так кажется. Ощущение вины это чисто человеческое понятие, это заблуждение.— Тогда кто же будет наказывать меня за мои грехи? — огорчение сделало голос Друзилы неузнаваемым.— Только мы сами. На этом свете мы только учимся всему, это и можно назвать нашим наказанием. Всевышний не признают ни судей, ни законов. Нам все проститься перед смертью. Другой вопрос, ощутим ли мы это прощение или нет.Мартин подумал, что Тереза, должно быть, дожидается окончания путешествия, чтобы объяснить ему те же самые вещи. Он представил Терезино лицо. Ему очень хотелось бы сейчас уснуть, умиротворённому такими мыслями и уже никогда не просыпаться.— А скажи, Иисус разве не сын Всевышнего? — спросил Майкл Виноградник.— Да, сын, — Роза широко улыбнулась. — Мы все его дети. Христос ощущает ещё больший жар от Всевышнего, чем я. От растёт день ото дня, благодаря словам и делам Всевышнего. И Будда ощущает этот жар, и Магомет…Хаким, казалось, был не очень доволен, услышав имя пророка из уст Розы.— … так же, как и другие пророки и мудрейшие Земли. Они были зеркалами, повёрнутыми к Солнцу.— Все они? — переспросил Майкл.— Все они знали часть правды.— Только часть? — удивился Майкл.— Небольшую часть. Но теперь вы должны дать мне отдых, — сказала Роза. — Расскажите теперь вы, что вы нашли в ваших душах.Два часа пролетели быстро: вопросы и ответы, разрешение сомнений, Розины притчи и толкования, почти вся команда исповедалась. В комнате возникло странное, почти осязаемое течение, как если бы Роза была деревом, а сквозь неё проходил поток чувств. Когда стоящие рядом с Мартином, плакали, он чувствовал, что и на его глазах появляются слезы. Когда все смеялись, он смеялся вместе со всеми.— Я не пророк, — сказала Роза. — Всевышний просто использует меня просто, как голос. Я ничем не лучше вас.— Можем ли мы ненавидить наших врагов, если они полюбят нас? — спросил кто-то.— Мы не ненавидим их, но и они не любят нас. Они ведут себя совершенно неправильно, и мы будем бороться с ними всеми нашими силами. Мы хотим восстановить равновесие. Но мы не должны быть безжалостными, мы не должны никого ненавидеть, это разрушит нас. Но в тоже время мы не должны забывать и о своих обязанностях.Мартин ощутил, что Работа вновь заняла надлежащее место в его душе, и это были не какие-то отвлечённые мысли о смерти и разрушениях, он вновь чувствовал, что Работа — неотъемлимая часть их существования, их обязанность. Естественный ответ. Противодействие после действия.Они не нуждались ни в чьём ободрение, кроме своего собственного, их не интересовал ничей суд. Их вёл Всевышний. Яростному желанию мести тут не находилось места, оно казалось слишком отвратительным. Но они обязаны были восстановить равновесие, столь же необходимое для жизни, как дыхание лёгких, как течение крови в их жилах.Группа сгрудилась вокруг Розы. Взявшись за руки, они дружно пели гимны, оды восхваления Христа, затем баллады, какие только помнили. Все их инструменты были в запасниках, но они прекрасно обходились и без них.Пение продолжалось около часа. Некоторые охрипли и утомились, некоторые уснули прямо на полу, но Роза по-прежнему руководила всеми. Жанетта Нападающий Дракон принесла кресло, его поставили на стол, и Роза села в него. Рыжеватые волосы мелкими кудряшками обрамляли её голову. Жанетта и ещё несколько человек разместились у её ног, прямо на столе. Жанетта положила голову на колени Розе и, кажется, уснула.Приходили другие, почти вся команда собралась в столовой. Некоторые выглядели сбитыми с толку, чувствуя течение, но не позволяя проходить ему через себя. Надеющиеся, но смущённые, сопротивляющиеся, но нуждающиеся.Особое время. Ариэль приблизилась к Мартину и обняла его как сестра. Она посмотрела ему в лицо, её голова находилась на уровне его плеча. Он улыбнулся ей, сейчас он возлюбил всех.По Розиной просьбе пол стал мягким. Команда улеглась прямо на него, вокруг стола. Другие стулья и столы просто убрали. Жезл Жанетты спроектировал за Розой сияние. Комната погрузилась в темноту.— Спите, — сказала Роза. — Вскоре мы снова будем должны приступить к нашим занятиям. Спите спокойно, уверенные в том, что Работа обязательно будет выполнена. Спите, и постарайте в ваших снах постигнуть истину. Когда вы спите, вы наиболее открыты для любви ваших друзей, для любви Всевышнего. Спите.Мартин закрыл глаза.Кто-то потряс его за плечо. Перед ним, на коленях, стоял Ганс. Он прошептал Мартину на ухо:— Очнись. Пойдём со мной.Мартин поднялся. Его пронзил шок, как от удара электрического тока. Он, казалось, разрывался между двух миров, между стыдом и экзальтацией. Угрюмое выражение Ганса и его напряжённая поза казались упрёком. Ариэль последовала за ними. Ганс, казалось, хотел было остановить её, но потом передумал:— Все правильно. Вы оба мне нужны.Рекс Дубовый Лист стоял в коридоре. В его улыбке было что-то зловещее.— Фантастика, — сказал Ганс, качая головой. — Она была так хороша. Она просто поимела всех сейчас.Мартин моментально пришёл в себя, как если бы вылил на себя ушат холодной воды.— Она нуждается только в небольшой помощи и поддержке, — продолжал Ганс. Рекс захихикал. — И будь я проклят, если я не помогу ей. Я не прав? Мне кажется, ситуацию следует держать под контролем.Ариэль коснулась плеча Мартина, но он отмахнулся от её прикосновения.— Каждому ведь нужно для чего жить, иметь что-то только для себя, — добавил Ганс.— Не трахай её слишком усердно, — оскалился Рекс. — Держи её немного голодной.Ганс жалобно покачал головой.— Добавьте ко всему прочему мои молитвы. Да, кажется, я чересчур великодушен.Рекс и Ганс не спеша направились вдоль коридора. Ариэль подошла к Мартину и успела заметить злость на его лице.— А ты разве ничего не знал? — спросила она, изумлённая. — Он её всему и учит. Он нашёптывает ей в ухо каждый день.Его глаза наполнились слезами, он смахнул их и стремительно выбежал прочь из столовой, в другой коридор — не тот, по которому прогуливались Ганс с Рексом.Ариэль устремилась за ним вслед.— Извини, — сказала она. — Я думала, ты знаешь обо всём! Это же так очевидно…— Что очевидно? — обернулся Мартин.— Что Роза изменилась, вновь думает о Работе, и что это всецело заслуга Ганса. В ином случае она могла бы развалить команду на части. Он думает…— Что думает? — также резко спросил Мартин. Он схватился рукой за лестничное поле и приготовился спускаться вниз по перемычке.Ариэль догнала его. Она до сих пор не могла прийти в себя от изумления его наивностью и от смущения заговорила почти шёпотом:— Ганс же смышлёный малый. Он сообразил, как держать всю команду под контролем. Он же только что сказал нам это вполне определённо. Разве ты не помнишь?— Да, помню, — слова прозвучали неожиданно громко и хрипло.— Ей тепло и уютно в его руках. Он же это умеет, ты же знаешь. Наговорит ей о Работе, о нашей связи с Богом, ну и тому подобное. И она счастлива, она успокаивается. Ведь Роза никогда не была инициативной. Она, по натуре, слушатель. Роза идёт туда, куда ей указывает Ганс. Всё, что он ни скажет, все восхищает её сейчас.Мартин почувствовал так, будто бы его ударили. Сжав кулаки, он набросился на Ариэль:— Почему ты преследуешь меня? Чёрт побери, чего ты хочешь от меня?!— Ганс опасен, — почти шёпотом произнесла Ариэль. Она боялась, что их подслушают. — Он же пустой внутри. Но чем больше он получает, тем больше он о себе мнит. Он полагает, что все Венди — лишь безмозглая скотина. Вернее, он полагает, что все мы — безмозглая скотина.— Ты порешь чушь, — сказал Мартин.Ариэль вспыхнула. Её прищуренные глаза налились злобой:— Тебе ли об этом судить, девственник? Ты что, так и собираешься до конца путешествия прожить один? Скажи, почему ты так ненавидишь меня?В ответ Мартин лишь поморщился и, ухватившись за лестничное поле, продолжил свой путь к перемычке, оставив Ариэль позади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59