Тренированный глаз Эдана заметил, что старший мальчик немного
удерживал руку, стараясь не зашибить младшего, но Микаэл вкладывал в удары
всю свою силу и, хотя уступал противнику ростом, заставлял Корвина немало
попотеть. Эдан попытался встать на ноги, но у него закружилась голова, и
он со стоном опустился обратно на землю. Внезапно Корвин выбил из рук
Микаэла щит, поднял свой меч и, предвкушая победу, шагнул вперед, чтобы
убить врага.
Держа деревянный меч обеими руками, Микаэл отразил удар и со всей
страшной силой пнул Корвина в пах. Если бы не доспехи, Корвин запросто мог
бы петь сопрано всю оставшуюся жизнь. Но и так он охнул, согнулся от удара
пополам и, выронив щит, схватился за место, служащее источником
болезненных ощущений - в то время как Микаэл, вместо того, чтобы нанести
смертельный удар сопернику, отступил назад и разразился смехом. Это было
грубой ошибкой.
Корвин с трудом разогнулся, глаза его горели; с яростным воплем он
обрушил на Микаэла град ударов, словно решил действительно убить его. Эдан
вскочил на ноги и бросился к мальчикам, но не успел он покрыть и половину
расстояния, как выбитый меч вылетел из рук Микаэла и Корвин изо всей силы
ударил противника по шлему. Микаэл дернулся и застыл на месте, а потом
рухнул, как подрубленное дерево.
Микаэл неподвижно лежал на земле, жуткая тишина воцарилась но поле
боя. Подбежавший Эдан упал рядом с ним на колени. "Микаэл, Микаэл!" -
повторял он тревожно, от волнения забыв обратиться к нему по титулу.
Микаэл не отвечал. Эдан осторожно снял с него шлем. Он вздохнул с
облегчением, убедившись, что крови нет, однако это еще не значило, что
принц не пострадал серьезно. Эдан легко похлопал Микаэла по щекам, но
безрезультатно.
- Микаэл!
Корвин стоял над ним с расширенными от ужаса глазами, постепенно
осознавая, что же он наделал. Боль от пинка Микаэла по жизненно важным
органам, о которой свидетельствовала его нелепая поза, полностью отступила
перед мыслью о том, что он наделал.
- Я... я не хотел! - пролепетал он еле слышно. Губы его продолжали
шевелиться, но из них не вырывалось ни звука.
Эдану было не до Корвина. Он не отрывал взгляда от Микаэла и
продолжал легко похлопывать его по щекам.
- Микаэл! Ну давай же, Микаэл...
Никакого ответа.
- Мой бог! - произнес Эдан, возводя глаза к небу. - Хэлин, помоги
мне!
Микаэл тихо застонал. Веки его дрогнули, затрепетали и поднялись.
Взгляд мальчика был бессмысленным. Он застонал громче.
- Микаэл! Микаэл! - позвал Эдан. - Сколько пальцев я поднял?
Он поднял два. Микаэл попытался сосредоточить взгляд.
- Четыре?
- Лежи спокойно, - сказал Эдан. - Возможно, у тебя сотрясение мозга.
- Он бросил взгляд на Корвина. - Молись, чтобы это не оказалось чем-нибудь
похуже.
У Корвина затряслись губы. Он стал белей полотна.
Эдан осторожно поднял Микаэла с земли и понес его к замку. За ним
гурьбой молча последовали юные герои сражения при горе Дейсмаар со своими
деревянными мечами и щитами. Война окончилась.
Глава 2
Сихарроу стоял на скале над Мир-Руан, Морем Бурь, приблизительно в
двухстах милях от столицы Ануира. Зубчатые башни замка возвышались над
пересеченной равниной, простирающейся на многие мили вокруг, навесные
бойницы обеспечивали хороший обзор окружающей местности, а толстые
массивные стены служили прекрасной защитой от нападения. Расположенный на
крутом утесе, отвесной стеной уходящем в море, Сихарроу был поистине
неприступной крепостью, в которой малочисленный гарнизон мог легко
выдержать осаду целой армии.
Однако в распоряжении эрцгерцога Эрвина Боруинского имелось войско
отнюдь не малочисленное, что служило одной из причин, почему он был
эрцгерцогом и одним из влиятельнейших лиц империи. Он был владельцем
Сихарроу, и до него в течение многих веков замком владели его предки.
Под замком, на прибрежной каменистой равнине лежал город Сиседж -
столица и морской порт девяти провинций, находившихся под управлением
эрцгерцога. Это был небольшой город, но он гордился своими закаленными
обитателями. Лишь Северная Марка была менее укреплена, чем открытая ветрам
западная прибрежная область, которая простиралась от вод залива Тэль до
пролива Эреля и тянулась на восток до Туманных гор. Зимой яростные шторма
обрушивались на побережье, и сильные восточные ветра завывали в бойницах
замка. Любой приезжий, прибывший в Сиседж в это время года, недоумевал,
как можно жить на этом пустынном, открытом штормовым ветрам участке
побережья.
Однако летом климатические условия здесь были куда более умеренными,
и в конце весны императорский двор Ануира в полном составе направлялся к
эрцгерцогу Боруинскому, в летнюю резиденцию императора в Сихарроу. В это
время года свежие северные бризы, дувшие с Моря Бурь, давали долгожданное
облегчение от жарких, влажных ветров, которые летом приносили в Ануир от
берегов Адурии проливные дожди. Но император ежегодно приезжал в Сихарроу
не только из-за дождливого сезона в начале лета.
В силу своего географического положения эрцгерцогство Боруин имело
важное стратегическое значение. К северо-восточным границам его примыкал
Эльфинвуд - густой хвойный лес, занимавший большую часть области,
известной под названием Северная Марка; а также враждебное королевство
гоблинов Туразор и никому не подчиняющаяся горная местность под названием
Пять Пиков, где обитали гоблины, разбойники, ноллы и всякого рода
отщепенцы. К северу от Пяти Пиков и к востоку от Туразора лежало
эльфийское королевство Туаривель; там правил принц Филерэн, чей прадед был
эдинственным эльфийским полководцем, сохранившим верность Азраю в битве
при горе Дейсмаар.
Роуб Человекоубийца остался с Азраем вовсе не из любви к князю тьмы,
но из-за лютой ненависти к людям. После сражения он превратился в
онсхеглина и вместе с шайкой своих приверженцев захватил небольшую часть
Эльфинвуда у северо-восточных границ Боруина; там он по-прежнему упорно
продолжал "Гилли Сид", отчего и заслужил прозвища Человекоубийца и
Властелин Леса, которые самым вызывающим образом принял в качестве имен.
Похоже, принц Туаривеля не разделял убеждение своего деда, что
хороший человек - лишь мертвый человек, но трудно было сказать
определенно, во что он верил. Его мать, королева Ибекорис, до сих пор
стояла во главе Туаривеля, но фактически бразды правления находились в
руках Филерэна. Хотя принц вел торговлю с людьми, он сохранил добрые
отношения со своим прадедом, Человекоубийцей, приверженцы которого
находили радушный прием при его дворе. Хотя принц открыто осудил "Гилли
Сид", в его королевстве по-прежнему время от времени начинались волнения,
и купцы из человеческих племен, торговавшие с Туаривелем, действовали на
свой страх и риск.
Поскольку протяженность боруинской границы с вражескими территориями
составляла больше половины общей ее протяженности, эрцгерцогство считалось
передовым постом империи, и император прилагал все усилия к тому, чтобы
лорд Эрвин ни на миг не забывал о той важной роли, какую он играет в
политической жизни страны. Поэтому летняя резиденция в Сихарроу служила не
просто местом отдыха для ануирской знати. Здесь решались вопросы
государственной важности и заключались политические союзы.
Эрвин Боруинский прекрасно понимал всю значительность своего
положения в империи и относился к нему очень серьезно. Каждый год перед
прибытием императорского двора он набирал в городе дополнительный штат
прислуги в дополнение к дворцовым пажам, чьи почетные и вожделенные
обязанности выполняли дети Сиседжа. Замок скребли и чистили снизу доверху,
каковое мероприятие занимало всю весну, а кухонные кладовые заново
заполнялись дичью из окрестных лесов и продуктами с близлежащих ферм.
Вельможи и сановники из всех соседних провинций стекались в Сиседж,
удваивая численность городского населения и переполняя гостиницы. Для
замка Сихарроу и города Сиседжа это было нелегкое время, и эрцгерцог Эрвин
делал все возможное для того, чтобы все прошло без сучка, без задоринки.
Поэтому он впал в крайнее волнение, когда ему доложили, что к замку в
сопровождении воинов, уцелевших в разыгранной битве при горе Дейсмаар,
поднимается Эдан Досьер с раненным наследником престола на руках.
Ужас эрцгерцога был столь велик, что можно было подумать, что его
собственный сын получил серьезное ранение. Его крики подняли на ноги и
привели в движение весь замок. Он послал за врачами и громким голосом
отдал приказ увеличить вдвое охрану у ворот и на крепостных стенах. Он
приказал нагреть воды на случай, если нужно будет промыть раны принца, и
заставил слуг беспорядочно носиться по замку в самых разных направлениях.
На самом деле эрцгерцог немножко переигрывал, исключительно для видимости,
так как при этом известии внутренне задрожал от возбуждения.
Принц Микаэл был единственным наследником императора Адриана, и если
бы с ним что-нибудь случилось, преемником Железного Трона стал бы сам
Эрвин, происходивший из рода Роэлей. По крайней мере, он так считал.
Однако на Эдана суматоха в замке не произвела никакого впечатления,
потому что он почти потерял голову от страха за юного принца, за которого
нес ответственность. Он был встречен в дверях самим эрцгерцогом и доложил
о случившемся, после чего последний отпустил его с довольно зловещим "Я
поговорю с тобой позже". Затем лорд Эрвин самолично принял Микаэла из рук
Эдана и понес его наверх.
Будь Эдан несколькими годами старше и немножко искушеннее в интригах
императорского двора, он бы хорошенько подумал, прежде чем отдавать
Микаэла в руки человека, который больше всех выиграл бы, случись с принцем
что-нибудь; но к счастью отец Эдана, зараженный всеобщей тревогой, все
время находился при Микаэле и не спускал с него глаз.
Отец не сказал ему ни слова, и от этого Эдан почувствовал себя еще
более несчастным; он не сомневался, что то было презрительное молчание.
Однако, он ошибался. Лорд верховный камергер прекрасно знал, что Эрвину
стоит только протянуть свою сильную руку, чтобы стать следующим преемником
трона. Не то чтобы лорд Тиеран подозревал эрцгерцога в измене. Просто он
трезво принимал во внимание человеческие слабости и потому хотел
удостовериться, что лорд Эрвин не впадет в недостойное искушение. При
таких обстоятельствах лорду Тиерану было не до собственного сына.
К счастью для всех - кроме, вероятно, лорда Эрвина - Микаэл отделался
всего лишь легким сотрясение мозга и огромным синяком на лбу. Врачи
пустили ему кровь и уложили в постель на пару дней. Тем временем
разочарованный эрцгерцог сорвал свою досаду сначала на Корвине, которого
приказал заточить в темницу, а потом на Эдане, которого тоже с
удовольствием бросил бы в темницу, если бы не нежелание ссориться с лордом
верховным камергером, приближенным к старому императору больше любого
другого придворного. Поэтому лорду Эрвину пришлось удовольствоваться тем,
что он безжалостно накричал на Эдана и, сорвав под конец голос, отправил
того чистить конюшни.
Именно там несколькими часами позже леди Ариэль нашла Эдана, который
сгребал лопатой навоз и проклинал свою жизнь.
- Эдан?
Он поднял глаза. Девочка стояла перед ним, ничуть не похожая на ту
визжащую вооруженную фурию, которая сегодня утром нанесла Эдану удар,
лишивший его чувств. Она переоделась в простое темно-зеленое бархатное
платье, спускавшееся до изящных черных туфелек. Голова ее была непокрыта,
и длинные светлые косички лежали на груди. Она казалась скорей совершенно
обычной маленькой леди, чем задиристой девчонкой-сорванцом, какой была в
действительности.
Морщась, Эдан сгребал лопатой навоз с грязного пола и сваливал его в
деревянную тачку.
- В чем дело, Ариэль?
- Эдан, я просто... - Она замялась. - Я просто хочу сказать, что мне
очень жаль.
Он только хмыкнул и вернулся к работе.
- Ладно, забудем.
- Я знаю, это моя вина, - сказала она тоненьким голоском.Я имею в
виду поступок Корвина. Если бы я не вывела тебя из строя, ты, вероятно,
сумел бы остановить его.
- Во всем виноват я один, - ответил Эдан. - Поделом мне, если я
позволяю слабой девчонке сбивать себя с ног. Мне следовало быть
повнимательнее. Честно говоря, мне не хотелось бы, чтобы ты рассказывала
об этом кому-нибудь.
- А я подумала, что если расскажу все твоему отцу, он поймет, что во
всем виновата я и не будет ругать тебя.
Эдан так и застыл, согнувшись над лопатой. Он поднял на нее
ошеломленный взгляд:
- Ты сказала ему?
Ариэль кивнула.
- Я не хотела, чтобы у тебя были неприятности. Поэтому пошла к нему и
сказала, что во всем нужно винить лишь меня и что я готова принять любое
положенное мне наказание, и что тебя нельзя ругать за то, что ты не
помешал кому-то что-то сделать, если ты лежал без сознания на земле, когда
все это случилось.
Эдан закрыл глаза и внутренне застонал.
- Замечательно.
Ариэль не поняла его горькой иронии. Она улыбнулась и сказала:
- Я подумала, ты будешь доволен. А твой отец все сразу понял. Он
сказал, что я смелая девочка, раз пришла и рассказала всю правду. И
сказал, что я могу не бояться наказания, так как принц серьезно не
пострадал. Еще он поговорил с лордом Эрвином, и Корвина выпустили из
темницы. Вот видишь, все закончилось благополучно.
- Просто великолепно, - покорно сказал Эдан.
- Надеюсь только, ты не слишком сердишься на меня за тот удар, -
сказала Ариэль.
- Нет, Ариэль, я не сержусь.
- Я не хотела сделать тебе больно.
- Мне не было больно, Ариэль. Все в порядке.
- Потому что я никогда не хочу делать тебе больно, Эдан. Боюсь, я
немножко перегнула палку. Иногда я сама не понимаю, что на меня находит.
- Пожалуйста, давай забудем об этом.
- Значит, ты на меня не сердишься?
- Нет, я на тебя не сержусь! - не выдержав, закричал он.
Она вздрогнула и отступила на шаг.
- Ты сердишься.
Он набрал в легкие побольше воздуху и медленно заговорил:
- Я не сержусь, Ариэль. Честное слова. Я просто больше не хочу
говорить об этом, понятно? У меня еще осталось много работы, и, если ты не
возражаешь, я хотел бы вернуться к ней.
- Я только хотела извиниться.
В тихом отчаянии Эдан закрыл глаза. Он сосчитал до десяти, а потом
сказал:
- Отлично. Ты извинилась. С этим делом покончено раз и навсегда. И мы
больше не будем говорить об этом. Договорились?
Девочка просияла.
- Договорились. Ну что ж, тогда можешь возвращаться к своей работе.
- Спасибо.
Она повернулась и пошла было прочь, но потом остановилась.
- Да, еще твой отец сказал, что хочет видеть тебя сразу, как только
ты освободишься.
- Конечно, - сказал Эдан с кислой гримасой. - Спасибо, что передала
сообщение.
- Всегда к вашим услугам. - Ариэль сделала ему быстрый книксен,
повернулась и легкой походкой вышла из конюшни.
Эдан застонал, оперся на лопату и уныло поник головой. Одна из
лошадей заржала.
- О, заткнись! - сказал он.
* * *
Двухдневного отдыха для Микаэла было более чем достаточно, чтобы
встать на ноги. На второй день он уже жаловался, что не хочет лежать в
постели, из чего можно было заключить, что он столь же крепкоголов, сколь
и упрям. Но тут для разнообразия в дело вмешалась императрица и приказала
Эдану следить за тем, чтобы принц сохранял полный покой, даже если для
этого его придется привязать к кровати. Эдан с радостью воспользовался
возможностью выполнить этот приказ буквально, и как только Микаэл
попытался выйти из повиновения, привязал его к столбикам кровати. Это
вызвало приступ царственного гнева поистине эпических масштабов, но спустя
несколько часов Эдану удалось вырвать у Микаэла обещание не совершать
никаких поползновений встать с постели, если он его отвяжет, и, хотя принц
горько сетовал на свою участь, заключительный период выздоровления прошел
без дальнейших осложнений.
Эдан отдал Микаэлу должное, когда тот, узнав, что Корвин попал из-за
него в тюрьму, пусть всего на пару часов, страшно огорчился и немедленно
послал за старшим товарищем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46