- Спасибо. Я согласен с тобой в том, что Аните не следовало запрещать
Эллен привести ее молодого человека домой. В самом деле, если бы Эллен
увидела его на фоне той обстановки и тех традиций, которые царят в нашем
доме, она могла бы решать, что он ей не подходит. Нельзя все немедленно
исправить, пригласив их сюда. Ты это поймешь. Мы согласны в том, что Аните
следовало бы их радушно принять... но если пытаться ее заставить сделать
это, ничего не выйдет.
Он улыбнулся, и мне пришлось улыбнуться в ответ. Анита может быть
очаровательной... а может быть невероятно холодной и грубой, если ей это
больше нравится.
Брайан продолжал:
- Однако, через пару недель у меня появится повод съездить в Тонга, и
благодаря этому я смогу познакомиться с мужем Эллен, пока рядом не будет
Аниты...
- Хорошо. Возьми меня с собой, пожалуйста.
- Аните это не понравится.
- Брайан, мне не нравится многое, что делает Анита. Я не откажусь от
встречи с Эллен только из-за этого.
- Хм - сможешь ли ты отказаться от чего-то, что может повредить всем
нам?
- Да, но я могу потребовать объяснений.
- Их тебе дадут. Но позволь мне разобраться с твоим вторым
утверждением. Конечно, Эллен получит все ей причитающееся до последнего
пенни. Но, согласись, нет никакой необходимости делать это немедленно.
Поспешные браки часто бывают недолгими. И, хотя у меня нет доказательств,
вполне возможно, что Эллен попалась на крючок к охотнику за приданым.
Давай немного подождем и выясним, насколько этот парень интересуется ее
деньгами. Разве это не разумно?
Я была вынуждена согласиться. Он продолжал:
- Марджори, любимая, ты особенно дорога мне и всем нам, потому что мы
так редко тебя видим. Благодаря этому каждый твой приезд домой становится
для нас медовым месяцем. Но, из-за того, что тебя почти все время нет с
нами, ты не понимаешь, почему для остальных так важно не раздражать Аниту.
- Гм - нет, не понимаю. Это, наверное, должно быть очевидно.
- Имея дело с законом и людьми, я обнаружил, что между "должно быть"
и "есть" лежит огромная пропасть. Я жил с Анитой дольше всех; я научился
жить с ней. Ты можешь этого не понимать, но Анита - это клей, который
скрепляет всю семью.
- Как это, Брайан?
- Это потому что у нее характер человека, который заботится обо всем.
Как управляющая семейными финансами и бизнесом она практически незаменима.
Возможно, кто-нибудь из нас мог бы с этим справиться, но никто не хочет
этим заниматься, и я сильно подозреваю, что никто из нас не сможет достичь
ее уровня компетентности. Но в вещах, не относящимся к деньгам, она
сильный и способный руководитель. Нужно ли успокоить ссорящихся детей или
решить какую-то из тысячи проблем, которые возникают в большом
домовладении, Анита всегда может определить, что нужно делать и как.
Групповая семья, подобная нашей, должна иметь сильного и умелого лидера.
(Сильного и умелого тирана, сказала я про себя.)
- Поэтому, Марджи, не могла бы ты немного подождать и позволить
Брайану все уладить? Ты веришь, что я люблю Эллен так же сильно, как и ты?
Я похлопала его по руке.
- Конечно, дорогой.
(Только сделай все побыстрее!)
- Ну, а когда мы вернемся домой, ты найдешь Вики и скажешь ей, что
пошутила и тебе жаль, что она так расстроилась. Пожалуйста, дорогая.
(Ой! Я так много думала о Эллен, что забыла, с чего начался этот
разговор.)
- Погоди минуточку, Брайан. Я подожду и не стану раздражать Аниту,
поскольку ты сказал мне, что без этого можно обойтись. Но я не собираюсь
угождать расовым предрассудкам Вики.
- Ты этого и не будешь делать. В нашей семье нет единого мнения по
этому вопросу. Я поддерживаю тебя, и ты обнаружишь, что Лиз тоже. Вики еще
колеблется, она хочет найти любой повод, чтобы вернуть Эллен домой, и
теперь, когда я с ней поговорил, готова признать, что тонганийцы ничем не
отличаются от маори, и что все зависит от конкретного человека. Но она
расстроена из-за твоей странной шутки.
- О, Брайан, ты когда-то говорил мне, что, прежде чем заняться
юриспруденцией, ты почти получил диплом биолога.
- Да. "Почти", может быть, немного преувеличено.
- Тогда ты знаешь, что искусственный человек биологически неотличим
от обычного человека. Отсутствие души не очень заметно.
- А? Я простой прихожанин, моя дорогая; души по части теологов. Но
живой артефакт заметить не сложно.
- Я не сказала "живой артефакт". Этот термин относится даже к
говорящим собакам, подобным Лорду Нельсону. Но искусственный человек
строго ограничен человеческой формой и внешним видом. Так как же можно его
определить? Именно эту глупость и повторяла Вики, что она всегда его
определит. Возьмем, к примеру, меня. Брайан, ты досконально изучил мое
тело - я говорю это с радостью. Я обычный человек? Или искусственный?
Брайан улыбнулся и облизал губы.
- Милая Марджи, я готов свидетельствовать в любом суде, что ты
человек с точностью до девяти значащих цифр... за исключением тех частей
тела, которые у тебя ангельские. Я должен уточнить?
- Я не думаю, что это необходимо, дорогой, я знаю твои вкусы.
Спасибо. Но давай серьезно - предположим, что я искусственный человек. Как
может мужчина, который находится со мной в постели - как был ты прошлой
ночью и много других ночей - определить, что я искусственная?
- Марджи, пожалуйста, перестань. Это не смешно.
(Иногда обычные люди просто выводят меня из себя.)
Я резко сказала:
- Я искусственный человек.
- Марджори!
- Ты мне не веришь? Я должна это доказать?
- Перестань шутить. Прекрати сию же секунду! Иначе, когда мы вернемся
домой, я тебя отшлепаю, Марджори. Я никогда не бил тебя - и других моих
жен тоже. Но ты заработала хорошую трепку.
- Да? Видишь этот последний кусок пирога на своей тарелке? Я сейчас
его возьму. Накрой тарелку руками и попробуй меня остановить.
- Не дури.
- Попробуй. Ты не сможешь двигаться достаточно быстро, чтобы
остановить меня.
Мы уставились друг на друга. Внезапно он начал сводить руки вместе. Я
перешла в автоматический овердрайв, взяла свою вилку, наколола на нее этот
кусок пирога, провела вилку между его сходящимися руками и остановила
овердрайв, поднеся кусок пирога ко рту.
(Та пластиковая ложка в яслях не была дискриминацией, она была для
того, чтобы я не поранилась. В первый раз, когда я взяла в руки вилку, я
поцарапала губу, потому что не научилась еще замедлять свои движения до
уровня обычных людей.)
Нет таких слов, которыми можно было бы описать выражение лица
Брайана.
- Достаточно? - спросила его я. - Нет, наверное, недостаточно.
Дорогой, сожми мне руку. - Я протянула ему правую руку.
Он заколебался, потом пожал мою руку. Я позволила ему контролировать
пожатие, потом медленно начала сжимать руку. - Не повреди себе, дорогой, -
предупредила я. - Дай мне знать, когда остановиться.
Брайан не неженка, и может выдержать сильную боль. Я уже собиралась
расслабить руку, когда он резко сказал:
- Хватит!
Я немедленно отпустила его и стала массировать ему руку. - Мне не
хотелось делать тебе больно, дорогой, но я должна была доказать тебе, что
говорю правду. Обычно я стараюсь не демонстрировать необычные рефлексы или
силу. Но они нужны мне для моей работы. В нескольких случаях увеличенная
сила и скорость сохраняли мне жизнь. Я стараюсь не использовать их, пока
меня к этому не вынуждают. Итак - нужно ли еще какое-нибудь доказательство
того, что я именно та, за кого себя выдаю? Во мне есть много других
усовершенствований, но силу и скорость легче всего показать.
Он ответил:
- Нам пора возвращаться домой.
По дороге домой мы не обменялись и десятком слов. Я очень люблю
ездить в открытой коляске. Но в этот раз я бы с удовольствием
воспользовалась чем-нибудь шумным и механическим - но быстрым!
Следующие несколько дней Брайан избегал меня; я видела его только за
обеденным столом. Однажды утром Анита сказала мне:
- Марджори, дорогая, я собираюсь съездить в город по делам. Ты не
могла бы присоединиться ко мне и помочь?
Конечно, я сказала "да".
Она сделала несколько остановок в окрестностях Глочестер-стрит и
Дерхэм. Моя помощь ей была не нужна. Я решила, что ей просто захотелось
иметь компанию, и была этим обрадована. С Анитой очень приятно общаться,
если не начинаешь ей перечить.
Покончив с делами, мы пошли пешком по Кембридж-терас вдоль берега
Эвона, потом в Хагли-парк и в ботанический сад. Она выбрала место на
солнце, где мы могли смотреть на птиц, и вытащила свое вязание. Некоторое
время мы просто сидели и говорили ни о чем.
Мы пробыли там примерно полчаса, когда зазвонил телефон. Она вытащила
его из сумки, приложила к уху. - Да? - Потом добавила. - Спасибо. До
свидания, - и убрала телефон, не сказав мне, кто звонил. Ее личное дело...
Хотя она заговорила прямо:
- Скажи, Марджори, ты когда-нибудь испытывала чувство раскаяния? Или
вины?
- Да, иногда. А из-за чего я должна это чувствовать?
Я покопалась в голове, поскольку считала, что старалась не расстроить
Аниту.
- Из-за того, как ты нас обманула.
- Что?
- Не притворяйся невинной девочкой. Я никогда не имела дела с не
Божьим созданием. Я не была уверена, что ты сможешь понять, что такое грех
или вина. Но теперь, когда стало известно, кто ты такая, это неважно.
Семья требует немедленного аннулирования контракта. Брайан сегодня
встречается с судьей Ридли.
Я напряглась. - На каком основании? Я ничего не сделала!
- Действительно. Ты только забыла, что по нашим законам нечеловек не
может заключать брачный контракт с людьми.
8
Час спустя я была на борту челнока, летящего в Окленд, и у меня
появилось время обдумать свою глупость.
На протяжении почти трех месяцев, с того самого вечера, когда я
говорила об этом с боссом, я впервые в жизни спокойно относилась к своему
"человеческому" статусу. Он сказал мне, что я "такая же женщина, как
Праматерь Ева", и что я могу спокойно сказать кому угодно, что я ИЧ, и мне
не поверят.
Босс был почти прав. Но он не учел, что я могу попытаться доказать,
что я не "человек" по новозеландским законам.
Первое, что я сделала, это потребовала слушания перед семейным
советом - в результате чего узнала, что мое дело уже рассматривалось на
закрытом заседании, результат голосования: за - нет, против - шесть.
Я даже не вернулась домой. Когда Анита разговаривала по телефону в
ботаническом саду, ей сообщили, что мои личные вещи были упакованы и
доставлены в бюро находок на станции челнока.
Я могла настоять на голосовании в доме, вместо того, чтобы верить
Аните на слово. Но зачем мне было это делать? Чтобы всех переспорить?
Чтобы доказать свою правоту? Мне понадобилось целых пять секунд, чтобы
понять, что всего, что я ценила, больше нет. Улетучилось, как дым,
лопнуло, как мыльный пузырь - я больше не была "своей". Эти дети больше не
были моими, и я никогда не смогу кататься вместе с ними по полу.
Я с горечью думала об этом, и при этом чуть не упустила, что Анита
была ко мне "великодушна": в контракте, который я подписала с семейной
корпорацией, мелким шрифтом было отмечено, что если я нарушу условия
контракта, то сумма должна быть выплачена немедленно. Было ли нарушением
то, что я "нечеловек"? (Ведь я ни разу не просрочила выплаты.) С одной
стороны, если они собирались исключить меня из семьи, то мне причиталось
по меньшей мере восемнадцать тысяч новозеландских долларов; с другой
стороны, я не только теряла выплаченную часть своей доли, но и оставалась
должна в два с лишним раза больше.
Но они были "великодушны" - если я тихо и быстро исчезну, они не
будут предъявлять мне иск. Что случится, если я останусь и устрою громкий
скандал, осталось невысказанным.
Я тихо уехала.
Мне не нужен психиатр, который объяснил бы мне, что я сама во всем
виновата; я поняла это сразу, как только Анита сообщила эти плохие
новости. Но есть более глубокий вопрос: почему я это сделала?
Я это сделала не ради Эллен, и я не смогла заставить себя думать
иначе. Наоборот, моя глупость сделала невозможной какую-либо помощь ей с
моей стороны.
Почему я это сделала?
От злости.
Я не смогла найти лучший ответ. От злости на все человечество, потому
что они решили, что такие, как я, не являются людьми, и, следовательно, не
заслуживают человеческого обращения и справедливости. От возмущения,
которое накапливалось во мне с того самого дня, когда я поняла, что
существуют привилегии, которые человеческие дети имеют просто потому, что
родились, и которых никогда не будет у меня, потому что я не человек.
Когда кто-то официально становится человеком, он получает эти
привилегии, но это не снимает возмущения системой. Оно становится только
сильнее, потому что его нельзя выразить вслух. Настал день, когда для меня
стало важнее выяснить, сможет ли моя семья принять меня такой, какая я
есть на самом деле, искусственным человеком, чем сохранять мои прекрасные
отношения.
Я это выяснила. Никто не выступил за меня... так же, как никто не
выступил за Эллен. Я думаю, я поняла, что они меня отвергнут, как только
узнала, что они бросили ее. Но этот уровень моего сознания находится
настолько глубоко, что я не очень хорошо его знаю - это тот темный уголок,
где, по словам босса, и рождаются все мои мысли.
В Окленд я приехала слишком поздно, чтобы успеть на ежедневный ПБ до
Виннипега. Забронировав место на завтрашний рейс и проверив все вещи, я
задумалась, как мне провести оставшийся двадцать один час... и сразу
вспомнила о моем кудрявом волке, капитане Иене. Судя по тому, что он мне
сказал, шансы встретить его в городе были один против пяти, но его
квартира - лучше, чем номер в гостинице. Поэтому я нашла терминал и
набрала его код.
Вскоре экран засветился: показалось лицо молодой женщины - веселой,
довольно симпатичной.
- Привет, я Торчи. А ты кто?
- Я Мардж Болдуин, - ответила я. - Наверное, я ошиблась номером. Мне
нужен капитан Торми.
- Нет, все верно, дорогая. Подожди, я сейчас выпущу его из клетки. -
Она повернулась и двинулась от камеры, выкрикивая:
- Милый! Тут тебя спрашивает потрясающая девчонка. Знает твое
настоящее имя.
Когда она отошла, я заметила обнаженную грудь. Потом ее стало видно
целиком, и я увидела, что она совсем голая. Хорошее тело, возможно,
немного широкое в основании, но с длинными ногами, узкой талией и грудью,
которая выглядела точно, как моя - а я на свою пожаловаться не могла.
Я выругалась про себя. Я прекрасно знала, зачем позвонила капитану:
чтобы забыть трех неверных мужчин в объятиях четвертого. Я нашла его, но
оказалось, что он уже занят.
Он показался на экране - одетый, но не слишком - в лава-лаве <Одежда
жителей Полинезии, состоит из куска материи, который носят как набедренную
повязку или юбку>. У него был озадаченный вид, но потом он узнал меня:
- Привет, мисс... Болдуин! Точно. Это потрясающе! Где вы?
- В порту. Я позвонила просто сказать "привет".
- Оставайтесь на месте. Не двигайтесь, не дышите. Дайте мне семь
секунд, чтобы надеть брюки и рубашку, и я приеду за вами.
- Нет, капитан. Я просто поздоровалась. У меня здесь снова пересадка.
- Какая пересадка? До какого порта? Когда вылет?
Проклятье и еще раз проклятье - я не была готова врать. Что ж, правда
часто оказывается лучше, чем неуклюжая ложь. - Я возвращаюсь в Виннипег.
- Ах, вот как! Тогда вы смотрите на своего пилота; я лечу завтра в
полдень. Скажите мне точно, где находитесь, и я заберу вас через... э...
сорок минут, если быстро поймаю кэб.
- Капитан, вы замечательный человек, но вы не в своем уме. У вас уже
есть вся компания, которая вам нужна. Та девушка, которая ответила на мой
звонок. Торчи.
- Торчи - это не ее имя, это ее состояние
здесь, когда приезжает в город. Я, кажется, говорил о ней. - Он повернул
голову и крикнул:
- Бетти! Подойди сюда и представься. Но будь приличной.
- Слишком поздно становиться приличной, - ответил ее веселый голос, и
я увидела ее через его плечо, она шла к камере и на ходу оборачивала
вокруг бедер лава-лаву. Похоже, ей было трудно с этим справиться, и я
предположила, что она уже порядочно приняла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47