Филип ФАРМЕР
МЯТЕЖ
("Мир дней" #2). Пер. - З.Гуревич.
Philip Jose Farmer. Dayworld Rebel (1987) ("Dayworld" #2).
1
Он жил в образах семи разных людей.
Об этом он узнал от женщины, в кабинете которой ему пришлось теперь
проводить по часу ежедневно. До того он ничего не подозревал, хотя она и
утверждала, что ему все должно быть известно. По ее словам, он все еще мог
помнить перипетии происшедшего с ним, и, вполне возможно, действительно
помнил. У него, однако, не возникало ни малейших сомнений в ее
заблуждении. Ни малейших. Если он хочет жить, он должен убедить ее, что
ничего не ведал об этом.
Все это несомненно было весьма странным; я раскрою вам суть дела а
потом вы постараетесь убедить меня в том, что все именно так и обстоит.
Если бы ему удалось уверить власти в своей искренности, его не стали
бы казнить, хотя ожидавшая его участь была не менее ужасной. Тем не менее
в таком случае оставалась хоть и призрачная, но все-таки надежда на то,
что когда-нибудь, в отдаленном будущем, кто-то мог решить вернуть его к
жизни.
Женщина-психиатр казалась озадаченной и заинтригованной. Он
подозревал, что и ее начальникам ситуация представлялась загадочной. Пока
они пребывали в этом состоянии, у него сохранялась надежда остаться в
живых, а значит - и шансы выбраться отсюда. Однако он знал - или полагал,
что знает, - и то, что за все время существования этой странной больницы
выбраться из нее еще никому не удавалось.
Человек, который теперь называл себя именем Вильям Сен-Джордж Дункан,
сидел в кресле в кабинете психиатра Доктора Патриции Чинг Арезенти. Он
только недавно пришел в сознание после очередного сеанса, и состояние его
еще оставалось немного сумбурным. Вдыхание тумана истины на всех оказывает
подобное действие. Спустя несколько секунд обрывки его сознания, словно
мелкие кусочки - картинки - головоломки, встали на нужные места. Цифры
настенного хронометра свидетельствовали: и на этот раз он находился в
парах тумана ровно тридцать минут. Мышцы ломало, спина болела, разум
подрагивал, как трамплин для прыжков в воду, с которого только что прыгнул
ныряльщик.
Удалось ли ей узнать что-нибудь на этот раз?
- Как вы чувствуете себя? - улыбаясь, спросила Арезенти.
Он уселся прямо и принялся пальцами разминать затекшую шею.
- Мне снился сон. Я был облаком, состоящим из маленьких железных
частичек, которые, подхваченные ветром, метались и крутились в просторной
комнате. Потом кто-то бросил в нее огромный магнит, и я, облачко частичек,
помчался к нему и превратился в сгусток единой твердой массы железа.
- Железа? Вы скорее похожи на воск или на термопластик. Вы лепите
себя в другого - или в других - по желанию.
- Не знаю, о чем вы говорите, - ответил Дункан.
- А какую форму приняла эта ваша железная масса на сей раз?
- Это был плоский клинок с двумя острыми лезвиями.
- Психоанализ не входит в мои непосредственные обязанности, но я
нахожу этот образ весьма характерным и существенным.
- А что он символизирует?
- Для вас и для меня он может иметь совершенно различный смысл.
- Что бы я ни сказал вам, это неизбежно должно оказаться правдой.
Разве можно лгать, когда ты вдыхаешь туман истины? Это никому не под силу.
- Я всегда верила этому, - заметила врач и после паузы добавила: -
Раньше.
- Раньше? Почему? И вообще, не могли бы вы, наконец, открыть мне,
отчего вы считаете меня отличным от всех других людей. По-моему, вы должны
мне это сказать. Мне кажется, что вы этого не делаете просто потому, что
не в состоянии дать разумное объяснение.
Подавшись вперед, он пристально смотрел на женщину.
- За вашим заявлением не стоит ничего, кроме необоснованного,
иррационального подозрения. Или вы выполняете дурацкие приказы своих
начальников, которые с ума посходили от подозрительности. Вам известно, да
и им не мешало бы знать, что я не обладаю никаким иммунитетом к туману
истины. Никаких доказательств противного у вас попросту нет. Значит, я
действительно не имею ничего общего с теми людьми, которых вы арестовали
за нарушение правил пребывания в определенном дне и за принадлежность к
подрывной организации. Я не могу нести никакой ответственности за
совершенные ими преступления, поскольку не имею к ним никакого отношения.
Я невиновен, как невиновно новорожденное дитя.
- Любой ребенок - потенциальный преступник, - произнесла Арезенти, -
и все же...
Некоторое время оба молчали. Он, вольготно рассевшись в кресле,
откинувшись на спинку, расслабленно улыбался. Арезенти сидела столь
неподвижно и тихо, как только способен здоровый взрослый человек, -
подрагивания и движения ее просто невозможно было заметить. Теперь уже она
на него не смотрела, а вместо этого уставилась в окно. Просторный двор с
высокой стеной позади виден не был, зато она могла спокойно разглядеть
правую сторону улицы и здание за широким тротуаром. В обеденный час
перекресток Бульвара Фредерика Дугласа и Авеню Святого Николая всегда был
очень оживленным. Пешеходы заполняли тротуары, велосипедисты - проезжую
часть. Седьмая часть населения Манхэттена высыпала на улицы, радуясь
первым теплым лучам весеннего солнца. Иначе и быть не могло. Ведь из
общего числа примерно в девяносто обдней, составлявших это время года, им
суждено стать свидетелями всего-то около одиннадцати дней.
Попрыгунчики во времени, подумал он. В памяти непонятно почему
промелькнул кузнечик, вцепившийся в травинку, которая прогнулась под
тяжестью его тела. Видение это странным образом принесло с собой боль. Или
только воспоминания о боли? Дункан не мог понять, какая связь существует
между этим безобидным привидевшимся ему кузнечиком и ощущением тоски. В
памяти своей он не находил этому объяснения.
Внезапно, словно муха, изо всех сил старающаяся вырваться из
сковавшей ее паутины, - паутины памяти? - Арезенти оторвала взор от окна и
подалась вперед. Женщина свирепо посмотрела на него, отчего она - крупная
красивая блондинка - сделалась еще привлекательнее. Ее большие, белые
зубы, казалось, вот-вот вцепятся в него. Они блестели, словно солнце на
тюремной решетке.
Вильям Дункан усмехнулся. Его подобными уловками вряд ли можно
напугать.
- Не понимаю, каким образом вам удалось это сделать, - сказала врач.
- Вы объединили в себе семь совершенно разных, несовместимых личностей.
Нет, нет. Это не совсем правильно. Вы не объединили их. Точнее будет
сказать, что вы просто _р_а_с_т_в_о_р_и_л_и_с_ь_ в них, подавив
собственное "я" до такой степени, что его уже и обнаружить-то невозможно.
Вы превратились в новую личность, восьмую. У вас даже сохранились
некоторые из воспоминаний этой восьмой личности, той, которая теперь и
составляет ваше существо хотя они ложные. Но вы не в состоянии изменить
свои отпечатки пальцев, характерный запах, выделяемый вашим телом, состав
и группу крови, рисунок радужной оболочки глаз, форму волны, которую
испускает ваш мозг, - все это безошибочно говорит о том, что вы
по-прежнему не кто иной, как Джефферсон Сервантес Кэрд, полицейский из
Вторника, но и все эти другие - Тингл, Дунски, Репп, Ом, Зурван и
Ишарашвили. Личностные черты вы изменили, но тело... это дело совсем
другое. Вы все-таки не Протей [в греческой мифологии морское божество;
обладал даром превращения: умел принимать облик зверей, воды и дерева],
чтобы по собственному усмотрению изменять внешность.
- Пока вы не рассказали мне всю эту историю, не показали видеозаписи
людей, о которых говорите, я и понятия не имел об их существовании.
- Кажется, что так оно и есть, - сказала женщина. - _К_а_ж_е_т_с_я_ -
весьма действенное слово в нашем случае.
- Побойтесь Бога! Я уже столько раз сидел в парах тумана истины. Вы
наблюдали за мной, делая химический анализ состава моей крови,
контролировали волны, излучаемые моим мозгом. Если не ошибаюсь, вам так и
не удалось найти ни единой улики, которая изобличала бы меня во лжи.
- Но в официальных записях отсутствуют какие-либо упоминания о
человеке по имени Вильям Сен-Джордж Дункан. А следовательно, такого
человека не существует. Нам ИЗВЕСТНО, кто вы такой... вернее, кем вы были
прежде. И...
Врач откинулась назад, держась руками за край стола. В пронзительном
взгляде ее появилось выражение замешательства.
- Я имею полномочия сообщить вам, что, по мнению официальных властей,
вовсе не исключено, что вы в определенном смысле можете считаться
человеком уникальным. Можете. Власти не полностью уверены, что вы
действительно являетесь единственным человеком, обладающим способностью
сопротивляться воздействию тумана истины.
- Подобные события вполне могут вызвать у них панику, - улыбаясь,
произнес он.
- Нонсенс. При определенных обстоятельствах, скажем так, они
действительно могли бы немного взволновать общество, внести некоторую
временную неопределенность. Но они совершенно неспособны потрясти
основания нашего общества. Просто придется проявить некоторую гибкость и
приспособиться к новой ситуации.
- Бюрократия, а именно она и есть правительство, не обладает никакой
гибкостью, - сказал Дункан. - Никогда не имела ее и никогда не будет
иметь.
- На вашем месте я не стала бы радоваться, - заметила врач. - Вам еще
предстоит пройти длительные и скрупулезные исследования. Мы собираемся
провести на вас некоторые эксперименты. Они способны причинить вам немало
эмоциональных страданий. Надеюсь, результаты опытов позволят определить,
действительно ли вы устойчивы к воздействию тумана истины. А если _д_а_,
то выяснить - почему.
- Ну что ж, по крайней мере это отсрочит тот момент, когда меня
посадят в стоунер.
Женщина снова наклонилась вперед, поставив локти на стол и опершись
подбородком на ладонь.
- Ваше отношение ко всему, что происходит, очень беспокоит меня. Вы
совершенно неадекватно веселы и, видимо, ничего не боитесь. Такое
впечатление, что в скором времени вы собираетесь сбежать отсюда.
По-прежнему с улыбкой на губах, он ответил:
- Не сомневаюсь, что под парами истины вы спрашивали меня об этом,
интересовались, имеются ли у меня какие-то планы побега.
- Да. Это волнует меня более всего. Вы утверждали, что никаких
подобных планов у вас нет, и вы прекрасно понимаете, что отсюда сбежать
просто невозможно. Что... не могу поверить этому.
- Должны поверить.
Женщина встала.
- Интервью закончено.
Он тоже поднялся, его длинное, худощавое тело вытянулось, как клинок.
- Вы показывали мне некоторые из лент с записями допросов. Я не знаю,
о каком таком эликсире вы меня спрашивали, но это должно быть нечто
необычайно важное. Что это?
Она слегка побледнела:
- Мы уверены, что вы прекрасно понимаете, о чем идет речь.
Она крикнула охранников, и дверь сразу же резко открылась вовнутрь. В
холле стояли двое плечистых мужчин в зеленой форме. Они смотрели сквозь
открытый дверной проем. Дункан сам направился к ним. Проходя мимо врача,
он краем рта произнес:
- Что бы там ни было, вы находитесь в опасности, поскольку знаете о
нем. Увидимся в следующий Вторник... если вы еще будете здесь.
У него не было особого желания нагонять страх на эту женщину: в конце
концов она всего лишь выполняла свои обязанности и вела себя с ним не
столь уж грубо. И все же возможность попугать ее доставляла Дункану
некоторое удовлетворение. Другого способа хоть как-то нанести ответный
удар у него не было. И пусть удар до смешного слаб, все лучше, чем ничего.
Следуя по коридору впереди двух сопровождавших его охранников,
Дункан, размышлял об истоках своего оптимизма. По логике вещей оптимизму
вообще неоткуда было взяться. Никому и никогда еще не удавалось убегать из
этого учреждения. И все-таки он верил, что ему это удастся.
Дункан прошел через холл по толстому светло-зеленому ковру, невидящим
взглядом смотря на морские и горные пейзажи, заполнившие многочисленные
настенные телеэкраны. В конце пустого зала, в котором царила тишина, один
из охранников отрывистой командой остановил Дункана. Дункан стоял
неподвижно, наблюдая за тем, как второй охранник набирает код на пульте
рядом с дверью, нимало не заботясь о том, что его подопечный может
запомнить заветную комбинацию. Код меняли один раз в день, а иногда даже
чаще, дополняя ежедневную процедуру замены еще одной, в полдень. Кроме
этого, на противоположной стене висела специальная камера - телеглаз, - а
для того, чтобы дверь открылась, код должен был еще ввести и дежурный,
сидевший в комнате этажом ниже.
Охранник отступил в сторону, давая Дункану дорогу. Хотя охранники не
имели при себе никакого оружия, можно было не сомневаться: приемами
боевого искусства они владели в совершенстве. К тому же, если бы
заключенный и сумел каким-то образом расправиться с двумя охранниками, он
все равно остался бы взаперти: двери, расположенные с обеих сторон зала,
были на замке, выйти можно было только, выполнив ту же процедуру, которую,
Дункан уже наблюдал. При этом за каждым шагом заключенного постоянно
следили дежурные у камер.
- Увидимся завтра, - бросил Дункан, имея в виду следующий Вторник.
Охранники промолчали. Приказы предписывали произносить только
команды, а если пленник разговорятся, заткнуть ему рот: кулаком по почкам
или в солнечное сплетение - этого вполне достаточно, чтобы остановить его.
При случае можно испробовать и другие, не менее надежные способы,
например, рубануть ребром ладони по шее или залепить ногой по яйцам. То,
что подобные действия находились в противоречии с законом, нимало их не
заботило.
Из щели в стене выдвинулась дверь, наглухо прикрывшая собой вход. Он
очутился в комнате длиной футов тридцать, около двадцати футов в ширину и
десяти в высоту. Едва он вошел в нее, загорелся мягкий, не отбрасывающий
тени, свет. Пол комнаты устилал толстый ковер, стены были почти сплошь
покрыты экранами - одни для наблюдения, другие - для демонстрации
развлекательных программ. В дальнем конце комнаты находилась дверь в
ванную комнату и туалет - единственный укромный уголок, где не велось
наблюдение. По крайней мере, ему так говорили, хотя он и подозревал, что
за ним и здесь следили столь же пристально. Рядом находился вход в
спальню, в которой на цепях свисала с потолка одинокая кровать.
Вдоль западной стены спальни редком стояли семь высоких, окрашенных в
серый цвет, стоунеров, у основания которых размещались таблички с именами,
а ближе к верху - на три четверти высоты стоунера - смотрели круглые
окошки, сквозь которых можно снаружи заглянуть внутрь цилиндров. Через все
окошки, кроме двух, были видны плечи и головы окаменевших людей -
неподвижных, словно гранитные монументы. В определенном смысле
действительно вполне можно было сказать, что они были каменными. Движение
молекул в их телах замедлилось почти до полной остановки, в результате
чего люди замерли, "окаменели" в состоянии приостановленного движения.
Цилиндр, отведенный для Вторника, пустовал, поскольку принадлежал
Дункану. Свободным был и стоунер Среды. Его обитателя, наверно, отправили
на склад или, наоборот, освободили. Когда Дункана привезли в это
учреждение, житель Среды еще находился здесь, но утром в этот день Дункан,
будучи дестоунирован, обнаружил его отсутствие. Не исключено, что в
следующий Вторник Дункан увидит здесь другого пациента. ПАЦИЕНТА, читай -
ЗАКЛЮЧЕННОГО. Опустевший цилиндр являлся на сегодня для Дункана главной
надеждой. Сейчас его еще нельзя использовать, но вот, когда наступит
ночь... Пока же был всего лишь час пополудни.
Дункан подтащил кресло к большому круглому окну в середине стены,
обращенной к улице. Некоторое время он развлекался, наблюдая за
пешеходами, велосипедистами и автобусами с электрическим приводом, которые
сновали по улице. К двум часам дня небо начало понемногу затягиваться
бледными облаками, а к трем было уже почти полностью покрыто густыми,
темно-серыми тучами. Прогноз погоды предсказывал к семи часам ночи сильный
дождь, который скорее всего продолжится до самой полуночи. Подобная
новость обрадовала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
МЯТЕЖ
("Мир дней" #2). Пер. - З.Гуревич.
Philip Jose Farmer. Dayworld Rebel (1987) ("Dayworld" #2).
1
Он жил в образах семи разных людей.
Об этом он узнал от женщины, в кабинете которой ему пришлось теперь
проводить по часу ежедневно. До того он ничего не подозревал, хотя она и
утверждала, что ему все должно быть известно. По ее словам, он все еще мог
помнить перипетии происшедшего с ним, и, вполне возможно, действительно
помнил. У него, однако, не возникало ни малейших сомнений в ее
заблуждении. Ни малейших. Если он хочет жить, он должен убедить ее, что
ничего не ведал об этом.
Все это несомненно было весьма странным; я раскрою вам суть дела а
потом вы постараетесь убедить меня в том, что все именно так и обстоит.
Если бы ему удалось уверить власти в своей искренности, его не стали
бы казнить, хотя ожидавшая его участь была не менее ужасной. Тем не менее
в таком случае оставалась хоть и призрачная, но все-таки надежда на то,
что когда-нибудь, в отдаленном будущем, кто-то мог решить вернуть его к
жизни.
Женщина-психиатр казалась озадаченной и заинтригованной. Он
подозревал, что и ее начальникам ситуация представлялась загадочной. Пока
они пребывали в этом состоянии, у него сохранялась надежда остаться в
живых, а значит - и шансы выбраться отсюда. Однако он знал - или полагал,
что знает, - и то, что за все время существования этой странной больницы
выбраться из нее еще никому не удавалось.
Человек, который теперь называл себя именем Вильям Сен-Джордж Дункан,
сидел в кресле в кабинете психиатра Доктора Патриции Чинг Арезенти. Он
только недавно пришел в сознание после очередного сеанса, и состояние его
еще оставалось немного сумбурным. Вдыхание тумана истины на всех оказывает
подобное действие. Спустя несколько секунд обрывки его сознания, словно
мелкие кусочки - картинки - головоломки, встали на нужные места. Цифры
настенного хронометра свидетельствовали: и на этот раз он находился в
парах тумана ровно тридцать минут. Мышцы ломало, спина болела, разум
подрагивал, как трамплин для прыжков в воду, с которого только что прыгнул
ныряльщик.
Удалось ли ей узнать что-нибудь на этот раз?
- Как вы чувствуете себя? - улыбаясь, спросила Арезенти.
Он уселся прямо и принялся пальцами разминать затекшую шею.
- Мне снился сон. Я был облаком, состоящим из маленьких железных
частичек, которые, подхваченные ветром, метались и крутились в просторной
комнате. Потом кто-то бросил в нее огромный магнит, и я, облачко частичек,
помчался к нему и превратился в сгусток единой твердой массы железа.
- Железа? Вы скорее похожи на воск или на термопластик. Вы лепите
себя в другого - или в других - по желанию.
- Не знаю, о чем вы говорите, - ответил Дункан.
- А какую форму приняла эта ваша железная масса на сей раз?
- Это был плоский клинок с двумя острыми лезвиями.
- Психоанализ не входит в мои непосредственные обязанности, но я
нахожу этот образ весьма характерным и существенным.
- А что он символизирует?
- Для вас и для меня он может иметь совершенно различный смысл.
- Что бы я ни сказал вам, это неизбежно должно оказаться правдой.
Разве можно лгать, когда ты вдыхаешь туман истины? Это никому не под силу.
- Я всегда верила этому, - заметила врач и после паузы добавила: -
Раньше.
- Раньше? Почему? И вообще, не могли бы вы, наконец, открыть мне,
отчего вы считаете меня отличным от всех других людей. По-моему, вы должны
мне это сказать. Мне кажется, что вы этого не делаете просто потому, что
не в состоянии дать разумное объяснение.
Подавшись вперед, он пристально смотрел на женщину.
- За вашим заявлением не стоит ничего, кроме необоснованного,
иррационального подозрения. Или вы выполняете дурацкие приказы своих
начальников, которые с ума посходили от подозрительности. Вам известно, да
и им не мешало бы знать, что я не обладаю никаким иммунитетом к туману
истины. Никаких доказательств противного у вас попросту нет. Значит, я
действительно не имею ничего общего с теми людьми, которых вы арестовали
за нарушение правил пребывания в определенном дне и за принадлежность к
подрывной организации. Я не могу нести никакой ответственности за
совершенные ими преступления, поскольку не имею к ним никакого отношения.
Я невиновен, как невиновно новорожденное дитя.
- Любой ребенок - потенциальный преступник, - произнесла Арезенти, -
и все же...
Некоторое время оба молчали. Он, вольготно рассевшись в кресле,
откинувшись на спинку, расслабленно улыбался. Арезенти сидела столь
неподвижно и тихо, как только способен здоровый взрослый человек, -
подрагивания и движения ее просто невозможно было заметить. Теперь уже она
на него не смотрела, а вместо этого уставилась в окно. Просторный двор с
высокой стеной позади виден не был, зато она могла спокойно разглядеть
правую сторону улицы и здание за широким тротуаром. В обеденный час
перекресток Бульвара Фредерика Дугласа и Авеню Святого Николая всегда был
очень оживленным. Пешеходы заполняли тротуары, велосипедисты - проезжую
часть. Седьмая часть населения Манхэттена высыпала на улицы, радуясь
первым теплым лучам весеннего солнца. Иначе и быть не могло. Ведь из
общего числа примерно в девяносто обдней, составлявших это время года, им
суждено стать свидетелями всего-то около одиннадцати дней.
Попрыгунчики во времени, подумал он. В памяти непонятно почему
промелькнул кузнечик, вцепившийся в травинку, которая прогнулась под
тяжестью его тела. Видение это странным образом принесло с собой боль. Или
только воспоминания о боли? Дункан не мог понять, какая связь существует
между этим безобидным привидевшимся ему кузнечиком и ощущением тоски. В
памяти своей он не находил этому объяснения.
Внезапно, словно муха, изо всех сил старающаяся вырваться из
сковавшей ее паутины, - паутины памяти? - Арезенти оторвала взор от окна и
подалась вперед. Женщина свирепо посмотрела на него, отчего она - крупная
красивая блондинка - сделалась еще привлекательнее. Ее большие, белые
зубы, казалось, вот-вот вцепятся в него. Они блестели, словно солнце на
тюремной решетке.
Вильям Дункан усмехнулся. Его подобными уловками вряд ли можно
напугать.
- Не понимаю, каким образом вам удалось это сделать, - сказала врач.
- Вы объединили в себе семь совершенно разных, несовместимых личностей.
Нет, нет. Это не совсем правильно. Вы не объединили их. Точнее будет
сказать, что вы просто _р_а_с_т_в_о_р_и_л_и_с_ь_ в них, подавив
собственное "я" до такой степени, что его уже и обнаружить-то невозможно.
Вы превратились в новую личность, восьмую. У вас даже сохранились
некоторые из воспоминаний этой восьмой личности, той, которая теперь и
составляет ваше существо хотя они ложные. Но вы не в состоянии изменить
свои отпечатки пальцев, характерный запах, выделяемый вашим телом, состав
и группу крови, рисунок радужной оболочки глаз, форму волны, которую
испускает ваш мозг, - все это безошибочно говорит о том, что вы
по-прежнему не кто иной, как Джефферсон Сервантес Кэрд, полицейский из
Вторника, но и все эти другие - Тингл, Дунски, Репп, Ом, Зурван и
Ишарашвили. Личностные черты вы изменили, но тело... это дело совсем
другое. Вы все-таки не Протей [в греческой мифологии морское божество;
обладал даром превращения: умел принимать облик зверей, воды и дерева],
чтобы по собственному усмотрению изменять внешность.
- Пока вы не рассказали мне всю эту историю, не показали видеозаписи
людей, о которых говорите, я и понятия не имел об их существовании.
- Кажется, что так оно и есть, - сказала женщина. - _К_а_ж_е_т_с_я_ -
весьма действенное слово в нашем случае.
- Побойтесь Бога! Я уже столько раз сидел в парах тумана истины. Вы
наблюдали за мной, делая химический анализ состава моей крови,
контролировали волны, излучаемые моим мозгом. Если не ошибаюсь, вам так и
не удалось найти ни единой улики, которая изобличала бы меня во лжи.
- Но в официальных записях отсутствуют какие-либо упоминания о
человеке по имени Вильям Сен-Джордж Дункан. А следовательно, такого
человека не существует. Нам ИЗВЕСТНО, кто вы такой... вернее, кем вы были
прежде. И...
Врач откинулась назад, держась руками за край стола. В пронзительном
взгляде ее появилось выражение замешательства.
- Я имею полномочия сообщить вам, что, по мнению официальных властей,
вовсе не исключено, что вы в определенном смысле можете считаться
человеком уникальным. Можете. Власти не полностью уверены, что вы
действительно являетесь единственным человеком, обладающим способностью
сопротивляться воздействию тумана истины.
- Подобные события вполне могут вызвать у них панику, - улыбаясь,
произнес он.
- Нонсенс. При определенных обстоятельствах, скажем так, они
действительно могли бы немного взволновать общество, внести некоторую
временную неопределенность. Но они совершенно неспособны потрясти
основания нашего общества. Просто придется проявить некоторую гибкость и
приспособиться к новой ситуации.
- Бюрократия, а именно она и есть правительство, не обладает никакой
гибкостью, - сказал Дункан. - Никогда не имела ее и никогда не будет
иметь.
- На вашем месте я не стала бы радоваться, - заметила врач. - Вам еще
предстоит пройти длительные и скрупулезные исследования. Мы собираемся
провести на вас некоторые эксперименты. Они способны причинить вам немало
эмоциональных страданий. Надеюсь, результаты опытов позволят определить,
действительно ли вы устойчивы к воздействию тумана истины. А если _д_а_,
то выяснить - почему.
- Ну что ж, по крайней мере это отсрочит тот момент, когда меня
посадят в стоунер.
Женщина снова наклонилась вперед, поставив локти на стол и опершись
подбородком на ладонь.
- Ваше отношение ко всему, что происходит, очень беспокоит меня. Вы
совершенно неадекватно веселы и, видимо, ничего не боитесь. Такое
впечатление, что в скором времени вы собираетесь сбежать отсюда.
По-прежнему с улыбкой на губах, он ответил:
- Не сомневаюсь, что под парами истины вы спрашивали меня об этом,
интересовались, имеются ли у меня какие-то планы побега.
- Да. Это волнует меня более всего. Вы утверждали, что никаких
подобных планов у вас нет, и вы прекрасно понимаете, что отсюда сбежать
просто невозможно. Что... не могу поверить этому.
- Должны поверить.
Женщина встала.
- Интервью закончено.
Он тоже поднялся, его длинное, худощавое тело вытянулось, как клинок.
- Вы показывали мне некоторые из лент с записями допросов. Я не знаю,
о каком таком эликсире вы меня спрашивали, но это должно быть нечто
необычайно важное. Что это?
Она слегка побледнела:
- Мы уверены, что вы прекрасно понимаете, о чем идет речь.
Она крикнула охранников, и дверь сразу же резко открылась вовнутрь. В
холле стояли двое плечистых мужчин в зеленой форме. Они смотрели сквозь
открытый дверной проем. Дункан сам направился к ним. Проходя мимо врача,
он краем рта произнес:
- Что бы там ни было, вы находитесь в опасности, поскольку знаете о
нем. Увидимся в следующий Вторник... если вы еще будете здесь.
У него не было особого желания нагонять страх на эту женщину: в конце
концов она всего лишь выполняла свои обязанности и вела себя с ним не
столь уж грубо. И все же возможность попугать ее доставляла Дункану
некоторое удовлетворение. Другого способа хоть как-то нанести ответный
удар у него не было. И пусть удар до смешного слаб, все лучше, чем ничего.
Следуя по коридору впереди двух сопровождавших его охранников,
Дункан, размышлял об истоках своего оптимизма. По логике вещей оптимизму
вообще неоткуда было взяться. Никому и никогда еще не удавалось убегать из
этого учреждения. И все-таки он верил, что ему это удастся.
Дункан прошел через холл по толстому светло-зеленому ковру, невидящим
взглядом смотря на морские и горные пейзажи, заполнившие многочисленные
настенные телеэкраны. В конце пустого зала, в котором царила тишина, один
из охранников отрывистой командой остановил Дункана. Дункан стоял
неподвижно, наблюдая за тем, как второй охранник набирает код на пульте
рядом с дверью, нимало не заботясь о том, что его подопечный может
запомнить заветную комбинацию. Код меняли один раз в день, а иногда даже
чаще, дополняя ежедневную процедуру замены еще одной, в полдень. Кроме
этого, на противоположной стене висела специальная камера - телеглаз, - а
для того, чтобы дверь открылась, код должен был еще ввести и дежурный,
сидевший в комнате этажом ниже.
Охранник отступил в сторону, давая Дункану дорогу. Хотя охранники не
имели при себе никакого оружия, можно было не сомневаться: приемами
боевого искусства они владели в совершенстве. К тому же, если бы
заключенный и сумел каким-то образом расправиться с двумя охранниками, он
все равно остался бы взаперти: двери, расположенные с обеих сторон зала,
были на замке, выйти можно было только, выполнив ту же процедуру, которую,
Дункан уже наблюдал. При этом за каждым шагом заключенного постоянно
следили дежурные у камер.
- Увидимся завтра, - бросил Дункан, имея в виду следующий Вторник.
Охранники промолчали. Приказы предписывали произносить только
команды, а если пленник разговорятся, заткнуть ему рот: кулаком по почкам
или в солнечное сплетение - этого вполне достаточно, чтобы остановить его.
При случае можно испробовать и другие, не менее надежные способы,
например, рубануть ребром ладони по шее или залепить ногой по яйцам. То,
что подобные действия находились в противоречии с законом, нимало их не
заботило.
Из щели в стене выдвинулась дверь, наглухо прикрывшая собой вход. Он
очутился в комнате длиной футов тридцать, около двадцати футов в ширину и
десяти в высоту. Едва он вошел в нее, загорелся мягкий, не отбрасывающий
тени, свет. Пол комнаты устилал толстый ковер, стены были почти сплошь
покрыты экранами - одни для наблюдения, другие - для демонстрации
развлекательных программ. В дальнем конце комнаты находилась дверь в
ванную комнату и туалет - единственный укромный уголок, где не велось
наблюдение. По крайней мере, ему так говорили, хотя он и подозревал, что
за ним и здесь следили столь же пристально. Рядом находился вход в
спальню, в которой на цепях свисала с потолка одинокая кровать.
Вдоль западной стены спальни редком стояли семь высоких, окрашенных в
серый цвет, стоунеров, у основания которых размещались таблички с именами,
а ближе к верху - на три четверти высоты стоунера - смотрели круглые
окошки, сквозь которых можно снаружи заглянуть внутрь цилиндров. Через все
окошки, кроме двух, были видны плечи и головы окаменевших людей -
неподвижных, словно гранитные монументы. В определенном смысле
действительно вполне можно было сказать, что они были каменными. Движение
молекул в их телах замедлилось почти до полной остановки, в результате
чего люди замерли, "окаменели" в состоянии приостановленного движения.
Цилиндр, отведенный для Вторника, пустовал, поскольку принадлежал
Дункану. Свободным был и стоунер Среды. Его обитателя, наверно, отправили
на склад или, наоборот, освободили. Когда Дункана привезли в это
учреждение, житель Среды еще находился здесь, но утром в этот день Дункан,
будучи дестоунирован, обнаружил его отсутствие. Не исключено, что в
следующий Вторник Дункан увидит здесь другого пациента. ПАЦИЕНТА, читай -
ЗАКЛЮЧЕННОГО. Опустевший цилиндр являлся на сегодня для Дункана главной
надеждой. Сейчас его еще нельзя использовать, но вот, когда наступит
ночь... Пока же был всего лишь час пополудни.
Дункан подтащил кресло к большому круглому окну в середине стены,
обращенной к улице. Некоторое время он развлекался, наблюдая за
пешеходами, велосипедистами и автобусами с электрическим приводом, которые
сновали по улице. К двум часам дня небо начало понемногу затягиваться
бледными облаками, а к трем было уже почти полностью покрыто густыми,
темно-серыми тучами. Прогноз погоды предсказывал к семи часам ночи сильный
дождь, который скорее всего продолжится до самой полуночи. Подобная
новость обрадовала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40