Конфетти было уже подметено, и холл принял свой нормальный вид. Из дальних
комнат доносились женские голоса и звон посуды. Доктор подошел к двери
кабинета и постучал. Приглушенный голос сказал: "Войдите". Зеллаби с
утомленным видом возлежал в кресле.
- В чем дело? - не оборачиваясь, спросил он. - Свой долг я исполнил.
Я тщательно выполнил все, что было мне поручено. В холле... о, это вы,
доктор. Заходите. Я думал, им опять от меня что-то нужно. Садитесь. Будете
свидетелем. Вы видели, проходя через холл, хотя бы один оставшийся символ
плодородия? Думаю, что нет. Меня до сих пор удивляет, что простое решение
мужчины и женщины образовать пару требует подобного беспорядка. Помню, на
моей первой свадьбе...
По своему опыту доктор знал, что, если решительно не перехватить
инициативу у Гордона Зеллаби, она останется за ним надолго. Поэтому он
сразу же перебил:
- Я пришел по очень серьезному и срочному делу, мистер Зеллаби. Если
бы не это, я бы к вам сегодня не врывался. Вы можете уделить мне примерно
четверть часа?
- Конечно, мой дорогой друг. Снимайте пальто и садитесь. Хотите
выпить? Кое-что еще осталось. Не пропадать же добру...
Доктор отказался.
- Мистер Зеллаби, - твердо продолжал он, - я только что от викария.
Возникла ситуация, в которой мы пришли к выводу, что нуждаемся в вашей
помощи - и, более того, в помощи вашей жены - и очень срочно.
Судя по его тону, это действительно было так. Зеллаби оставил поиски
шерри и сел.
- Только не говорите мне, будто что-то не в порядке. В конце концов,
они законно поженились...
- Ну конечно, - нетерпеливо сказал доктор. - Дело совсем в другом.
Оно касается всего поселка. Этот вопрос жизненно важен для всех нас.
Зеллаби более внимательно взглянул на него, кивнул и, откинувшись на
спинку кресла, приготовился слушать.
- Продолжайте, друг мой, - сказал он.
Доктор рассказал о своих наблюдениях, выводах и страхах, а в
заключение добавил:
- Как раз перед тем, как приехать сюда, я отправил в трейнскую
больницу девочку. Эта бедняжка пыталась покончить с собой - в семнадцать
лет.
Несколько минут они молча смотрели на огонь. Наконец Зеллаби сказал:
- У меня нет оснований не доверять вам. Вы человек науки, а это
значит, что вне вашего поля деятельности вы можете принимать что-либо на
веру так же, как и все мы, зато внутри него требуете доказательств.
Поскольку дело касается вашей профессиональной репутации, вы наверняка
сделали все возможное, чтобы опровергнуть свои же собственные ощущения и
наблюдения, и вам это не удалось. Я становлюсь слишком стар, чтобы тратить
время на бессмысленные споры. Поэтому перейдем к делу.
Вы говорите, что, по вашему мнению, почти каждая женщина в Мидвиче,
способная иметь детей, беременна - и, более того, все они, за несколькими
исключениями, на одном и том же сроке. Это вы считаете, мягко говоря,
ненормальным. Но совсем недавно здесь было другое событие, которое тоже
нельзя считать нормальным. Таким образом, нынешняя ситуация может быть
как-то связана с тем, что в поселке называют Потерянным днем. Вы с
викарием пришли именно к этому выводу?
- Сам я считаю, что это весьма вероятно, - заметил доктор Уиллерс, -
но о викарии сказать ничего не могу. Полагаю, сейчас он слишком сбит с
толку, чтобы вообще делать какие-то выводы.
Зеллаби кивнул.
- Понятно. Этот вопрос лежит так же в сфере его интересов, как и в
вашей, но, в отличие от вас, ему недостает утешения, которое может дать
наука.
- Наука, - сказал доктор, - пока что дает мне слишком мало утешения.
Зеллаби покачал головой.
- Здесь вы ошибаетесь, доктор. Ведь известно, что это имеет свои
причины, и рано или поздно их можно будет обнаружить. Викарий же находится
в куда более сложном положении. Ему приходится призывать на помощь
всевозможные метафизические гипотезы - вроде посещения нас нечистой силой,
- которые могут наводить его на весьма беспокойные размышления. Стая злых
духов или шабаш...
- Наверное, с выяснением причин можно и подождать, - с легким
нетерпением предложил доктор. - Меня привели сюда нынешнее положение дел и
необходимость немедленных действий. Я хотел спросить, не могла бы миссис
Зеллаби... - Он замолчал, не зная с какой стороны лучше подойти. Зеллаби
терпеливо ждал. Доктор начал с того, что объяснил необходимость прежде
всего снять напряжение. - Затем, - сказал он, - когда обстановка немного
разрядится, мы будем в состоянии продумать хоть какой-то план.
- А моя жена? Какое она имеет к этому отношение?
Доктор повторил все, что говорил о ней викарию.
- Видите ли, я считаю, что сейчас это наиболее правильный путь. Я мог
бы, конечно, собрать всех и поговорить с ними сам, но мне кажется, что
сейчас они нуждаются прежде всего в чувстве солидарности и взаимной
поддержке, то есть в том, чего легче будет достичь, если исходить это
будет от кого-то из них самих, а не со стороны.
Зеллаби, слегка нахмурившись, взглянул на доктора.
- Кого-то из них самих... - пробормотал он. Потом помолчал задумчиво
несколько минут и наконец сказал:
- Кажется, понятно. А может быть, и нет... Я полагаю, вы просто сами
не знаете.
- Не знаю, - признался доктор. - Из-за этого возникает другая
трудность. Пока большинство замужних женщин относятся к своей беременности
спокойно, но теперь это может оказаться для них потрясением. У них
неминуемо возникнут сомнения, как только они узнают об остальных. Может
быть, вы считаете, что мне лучше самому объяснить все миссис Зеллаби?
Зеллаби кивнул.
- Видимо, так будет лучше всего, - согласился он. - Но чуть позже.
Сейчас мне хотелось бы выпить. Вам, я полагаю, тоже?
На этот раз доктор согласился. Зеллаби налил два бокала бренди с
содовой. Он уже поднес свой бокал к губам, как вдруг неожиданно снова
поставил его.
- Боже мой! - сказал он. - И Феррелин тоже?..
C минуту он разглядывал ее портрет над камином, а потом с
ошеломленным видом медленно покачал головой. Он откинул назад свои седые
волосы, взял бокал и залпом отпил половину, после чего несколько минут
угрюмо рассматривал ковер. Наконец он встряхнулся, допил оставшееся бренди
и заговорил в обычной манере:
- Напрашиваются три - нет, наверное, четыре - возможности. Однако,
поскольку вы об этом не упомянули, я буду считать, что все, что могло
произойти во время Потерянного дня, не является тем, что первым пришло бы
в голову как нормальному человеку, так и извращенцу. Мы можем это
исключить?
- Со всей определенностью, - согласился доктор.
Зеллаби кивнул.
- Итак. У некоторых низших форм жизни можно вызвать партеногенез, не
так ли?
- Но, насколько известно, ни у млекопитающих, ни у любых высших форм
это невозможно.
- Понятно. Запомним эти слова - "насколько известно". Далее, есть
возможность искусственного осеменения.
- Есть, - согласился доктор.
- Но вы так не думаете?
- Трудно сказать. Это кажется невероятным.
- Далее, - продолжал с мрачным видом Зеллаби, - возможна имплантация,
которая может привести к тому, что кто-то - Хаксли, кажется, - называл
"ксеногенез", то есть к рождению существа, не похожего на родителя - или,
вернее сказать, носителя?
Доктор Уиллерс нахмурился.
- Вы думаете, что могло быть и такое? Я надеюсь, что нет. Мне
понятно, конечно, что вам может прийти в голову и такое, наверное и
кое-кому из персонала Фермы, но неужели всему поселку?..
- Да, - сказал Зеллаби. - Возможно, таких предположений и не будет,
но в нынешних обстоятельствах неизбежно появление самых жутких фантазий.
- Пожалуй, вы правы. Я старался не думать о такой возможности. -
Доктор Уиллерс плотно сжал губы и покачал головой. - Мы должны сделать
все, чтобы проверить это, пока не началась паника. Поэтому советую вам с
максимальным пренебрежением высмеивать любые гипотезы такого рода, если вы
их услышите, а я попрошу о том же Кримма и его людей.
- Неплохой способ мягкой цензуры, - согласился Зеллаби. - Трудно
представить, как все это ощущает женщина. Могу сказать одно - если бы мне
предстояло, даже при самых благоприятных обстоятельствах, произвести на
свет новую жизнь, такая перспектива внушала бы мне страх. Но если бы у
меня были основания подозревать, что на свет появится какая-то необычная
форма жизни, я бы, наверное, просто сошел с ума. С большинством женщин
этого, конечно, не случится, они более устойчивы психически, но с
некоторыми такое случиться может, поэтому лучше всего будет убедительно
отмести такую возможность.
Зеллаби замолчал, размышляя и все более мрачнея.
- О Боже, - внезапно сказал он.
- Что еще? - спросил доктор.
- Я сейчас сообразил, что нам не сохранить этого в тайне - по крайней
мере, надолго. Как только наша история попадет в газеты, она станет
постоянной темой; они будут особенно обсуждать последнее предположение,
оно по-настоящему дьявольское и вполне способно доставить удовольствие
читателям, скажем, "Рефлектора". Нас будут трепать не меньше шести
месяцев, причем сплетни в цене будут только расти. Это их работа, доктор.
Подборки статей с различными точками зрения, ежедневные комментарии - они
выжмут сенсацию до последней капли, и мы не сможем сделать ничего, чтобы
остановить их.
Доктор несколько минут думал, потом тяжело сказал:
- Вы правы, конечно. Этого я не предусмотрел. Есть только один выход
- они не должны ничего узнать.
- Гм, - скептически сказал Зеллаби. - Гм.
- Это вполне возможно, - настаивал доктор. Прежде всего, в это не
так-то легко поверить. Они будут подозревать, что это мистификация, - в
конце концов, их уже не раз мистифицировали. Прежде, чем они возьмутся за
тему, им потребуется куча доказательств. Помните, они возьмутся только за
что-то стоящее, не второстепенное. Они должны быть уверены, что не
превратятся в конце концов в посмешище. Кроме того, их будет беспокоить
возможность диффамации, из-за чего их положение окажется весьма ненадежным
- я только сейчас начинаю понимать, насколько ненадежным.
- Я вполне разделяю вашу точку зрения, - заметил Зеллаби. - Но это
вовсе не обязательно заставит их отказаться от такого шанса.
- Я думаю, способ есть. Конечно, придется привлечь Кримма. Он сможет
связаться со Службой безопасности, как только возникнут какие-то признаки
интереса со стороны прессы. Не забудьте, они все еще занимаются делом
Потерянного дня. Но самое главное, я уверен, - это хранить все в тайне.
Никто за пределами Мидвича не должен ничего знать. Тогда у нас будет шанс.
- Несомненно - если только это получится, - согласился Зеллаби.
- Черт возьми, Зеллаби, это необходимо сделать. Наш долг перед этими
женщинами - проследить, чтобы было сделано все возможное. Они мои
пациентки. И я не хочу, чтобы толпа охотников за сенсациями свела их с
ума.
- Мы сделаем все возможное, - согласился Зеллаби и продолжал,
внимательно глядя на доктора: - Надеюсь, вы простите меня, доктор, если я
скажу о том, о чем вы наверняка уже думали. Вам, конечно, уже приходилось
отказываться от шанса на всемирную славу?
- Слава бывает разная, - ответил Уиллерс. - Иную и врагу не
пожелаешь. Я веду записи, которые, возможно, когда-нибудь будут
опубликованы.
Зеллаби кивнул и вернулся к предыдущему вопросу.
- Шесть месяцев, - сказал он. - Это может удаться. Но мы должны
сделать все, что в наших силах. Когда наступит развязка, все станет проще.
- И станет легче, если дети будут нормальными, - согласился Уиллерс.
- А если дети не будут нормальными?
Доктор, побледнев, взглянул на него и покачал головой.
- Не знаю.
Наступившее долгое молчание прервал Зеллаби.
- Я лучше схожу за женой, - сказал он.
Дверь за ним закрылась. Доктор Уиллерс неподвижно сидел в кресле,
безвольно положив руки на колени, и, сильно наклонившись вперед, невидящим
взглядом смотрел куда-то вдаль сквозь красные языки пламени.

10. ХРАНИТЬ В ТАЙНЕ
Подготовка к тому, что было не слишком информативно названо
"Специальным Срочным Собранием Особой Важности Для Каждой Женщины
Мидвича", проводилось активно и добросовестно. Нам нанес визит Гордон
Зеллаби, которому в нескольких словах удалось передать драматизм ситуации.
Он без труда получил от Джанет обещание прийти в мэрию на следующий день.
Зеллаби твердо отклонил все наши попытки что-либо из него вытянуть.
- Прошу меня извинить, - сказал он, - но могу лишь сообщить, что мы
организуем небольшой неофициальный комитет, и будем очень рады, если вы
согласитесь нам помочь - после того, как ваша жена услышит, что будет там
сказано, и вы обсудите это друг с другом.
На собрание пришло удивительно много народу. Присутствовало почти
девяносто процентов женского населения Мидвича, и запланированное
повторное собрание для тех, кто не смог прийти, должно было стать
немногочисленным.
Когда люди убедились, что это не очередная кампания по гражданской
обороне или подобного рода мероприятие, возникло закономерное любопытство:
что же заставило доктора, викария, их жен, окружную медсестру и обоих
Зеллаби обзвонить весь Мидвич и передать женщинам персональные
приглашения.
Два главных организатора собрания сидели на возвышении, по обеим
сторонам от немного бледной Антеи Зеллаби. Доктор нервно курил. Викарий
казался погруженным в размышления, от которых он время от времени
отрывался, чтобы сказать что-то миссис Зеллаби и выслушать ее рассеянный
ответ. Подождав минут десять опоздавших, доктор попросил закрыть двери и
кратко, но все еще малопонятно, призвал собрание отнестись к делу со всей
серьезностью. Викарий поддержал его, сказав в заключение:
- Я очень прошу вас внимательно выслушать все, что скажет миссис
Зеллаби. Мы в неоплатном долгу перед ней за ее согласие выступить перед
вами. И я хочу, чтобы вы заранее знали, что все, что она собирается
сказать вам, одобрено доктором Уиллерсом и мной. Уверяю вас, мы возложили
на нее такое бремя лишь потому, что объяснить суть дела женщинам лучше
всего сумеет тоже женщина. Мы с доктором сейчас покинем вас, но останемся
поблизости. Когда миссис Зеллаби закончит, мы, если вы пожелаете, вернемся
сюда и постараемся ответить на ваши вопросы. А теперь прошу со всем
вниманием выслушать миссис Зеллаби.
Он кивнул доктору, и они оба вышли через боковую дверь. Дверь за ними
закрылась, однако неплотно.
Антея Зеллаби отпила воды из стакана и взглянула на свои руки,
лежавшие на записях. Потом подняла голову, ожидая, пока утихнут разговоры.
Когда наступила тишина, Антея внимательно оглядела зал, будто пытаясь
всмотреться в каждое лицо.
- Прежде всего, - сказала она, - должна вас предупредить. Мне будет
трудно говорить то, что я собираюсь вам сообщить, а вам трудно будет в это
поверить, и всем нам будет трудно это сразу понять.
Она замолчала, опустив глаза, а потом продолжила:
- Я жду ребенка. Я очень, очень рада этому и счастлива. Это
естественно для женщины - хотеть детей и радоваться, узнав, что они будут.
Бояться этого неестественно и нехорошо. Дети приносят радость и счастье.
Но, к сожалению, в Мидвиче есть женщины, которые не могут испытывать
сейчас такие чувства. Некоторые из них глубоко несчастны и не ощущают
ничего, кроме стыда и страха. Именно ради них мы и собрались - чтобы
помочь им и успокоить их.
Она снова оглядела зал. Ее слушали, затаив дыхание.
- У нас произошло нечто очень, очень странное. Причем не с одной или
двумя, но почти со всеми женщинами в Мидвиче, способными иметь детей.
Зал слушал Антею в безмолвном оцепенении. Однако, не успев закончить,
она заметила справа какое-то шевеление и шушуканье и, взглянув туда,
увидела мисс Латтерли и ее закадычную подругу мисс Лэмб.
Антея прервала свою речь на середине фразы и стала ждать. Она слышала
возмущенный голос мисс Латтерли, но слов разобрать не могла.
- Мисс Латтерли, - громко позвала она. - Насколько я понимаю, вы
считаете, что тема данного собрания лично вас не касается?
Мисс Латтерли встала и дрожащим от возмущения голосом сказала:
- Вы совершенно правы, миссис Зеллаби. Я никогда в жизни...
- Тогда, поскольку это дело крайней важности для многих из
присутствующих, я надеюсь, вы больше не будете мешать мне. Или, может
быть, вы предпочитаете покинуть зал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25