Как будто мы злоупотребляем милостью
Создателя, давшего нам другой пол. Иногда это действует на нервы. На Ферме
так же?
- Тоже начиналось, - сказал мистер Кримм, - но мы пару дней назад
отправили их в отпуск. Те, кто хотел уехать домой, уехали. Остальные живут
в помещениях, которые организовал доктор. В результате от некоторых
трудностей мы избавились.
- Вы недооцениваете ситуацию, - сказал Зеллаби. - Мне, правда, не
приходилось работать на пороховом заводе, но я могу себе представить, что
это такое. Я чувствую, что в любой момент наружу может вырваться нечто
неуправляемое и ужасное. И ничего не остается, кроме как ждать и
надеяться, что этого не случится. Честно говоря, даже не знаю, как мы
переживем следующий месяц. - Он пожал плечами и покачал головой.

Но как раз в это время события начали неожиданно развиваться.
Дело в том, что с мисс Лэмб, у которой вошло в привычку совершать
спокойные вечерние прогулки под строгим присмотром мисс Латтерли,
произошла неприятность. Одна из молочных бутылок, аккуратно поставленных у
задней стены их коттеджа, каким-то образом опрокинулась, и мисс Лэмб на
нее наступила. Бутылка покатилась под ее ногой, и она упала.
Мисс Латтерли внесла ее обратно в дом и бросилась к телефону...

Миссис Уиллерс все еще ждала мужа, когда он вернулся пять часов
спустя. Услышав, как подъехала машина, она открыла дверь - доктор Уиллерс
стоял на пороге, растрепанный, моргая на ярком свету. Таким миссис Уиллерс
видела его лишь один или два раза за все время их совместной жизни. Она
схватила его за руку.
- Чарли, Чарли, дорогой, что с тобой?
- Я п-просто пьян, Милли, извини. Не обращ-щай внимания, - сказал он.
- О Чарли! Ребенок...
- Р-реакция, дор-рогая. Ппрросто реакция. Ребенок прекр-расный,
пнимаешь. Ник-каких отклонений. Вообще... ничего. Пре-екрасный ребенок...
- О, слава Богу! - воскликнула миссис Уиллерс.
- Злотые глаза, - сказал ее муж. - Заб-бавно - но ведь никто же не
против золотых глаз, верно?
- Нет, дорогой, конечно, нет.
- Все пре-екрасно, кроме золотых глаз. Все в по-о-олном порядке.
Миссис Уиллерс помогла ему снять пальто и проводила в гостиную. Он
упал в кресло, неподвижно глядя в пространство перед собой.
- Г-глупо, правда? Все эти волнения. А теперь все в порядке. Я...
я... - Он неожиданно разрыдался и закрыл лицо руками.
Миссис Уиллерс присела на подлокотник кресла и обняла мужа за плечи.
- Ну, ну, родной, все хорошо, все уже позади. - Она повернула его
лицо к своему и поцеловала.
- Мог род-диться ор-ранжевый или зел-леный, как мартышка. Р-рентген
этого не покажет, - сказал он.
- Знаю, дорогой, знаю. Но теперь уже не о чем волноваться. Ты же сам
сказал, что все отлично.
Доктор Уиллерс несколько раз утвердительно кивнул, успокаиваясь.
- Это верно. Все отлично, - повторил он и снова кивнул. - Кроме
злотых глаз. Все атлично... Ягнята могут спокойно пастись... спокойно
пастись... Дай мне еще выпить, Милли, дорогая. О Боже!..

Месяц спустя Гордон Зеллаби мерил шагами приемную лучшего родильного
дома Трейна. Наконец он заставил себя остановиться и сел. Нелепо так вести
себя в его возрасте, подумал он. Для молодого человека это было бы вполне
естественно, но последние несколько недель окончательно убедили его, что
он - увы - уже не молод. Он чувствовал себя вдвое старше, чем год назад. И
тем не менее, когда через десять минут в приемную чопорно вышла медсестра,
он снова вышагивал взад и вперед.
- У вас мальчик, мистер Зеллаби, - сказала она. - И миссис Зеллаби
велела передать, что у него ваш нос.

13. СБОР УРОЖАЯ
В один прекрасный день последней недели июля Гордон Зеллаби, идя с
почты, встретил небольшую семейную процессию, шедшую из церкви. В центре
шла девушка, которая несла ребенка, завернутого в белую шерстяную шаль.
Для матери она была слишком молода, чуть старше школьницы. Зеллаби
благожелательно улыбнулся им, и они ответили ему тем же; но когда они
прошли мимо, он посмотрел вслед девушке с грустью.
У церковной ограды навстречу ему вышел преподобный Хьюберт Либоди.
- Здравствуйте, викарий. Я вижу, вы все еще принимаете пополнение, -
сказал Зеллаби.
Мистер Либоди кивнул и пошел рядом с ним.
- Сейчас уже легче, - сказал он. - Осталось еще двое или трое.
- И будет сто процентов?
- Почти. Должен признаться, я этого не ожидал, но, видимо, они
думают, что если обряд крещения и не решит всех проблем, то по крайней
мере чем-то поможет. Я рад этому, - викарий задумчиво помолчал. - Эта
девушка, - продолжил он, - Мэри Хистон, выбрала имя Теодор. Выбрала сама,
по собственному желанию. И я, честно говоря, очень этому рад.
Чуть подумав, Зеллаби кивнул.
- Я тоже. И, без сомнения, это ваша заслуга.
Мистер Либоди был явно польщен, но покачал головой.
- Не моя, - сказал он. - То, что такая девочка, как Мэри, пожелала
назвать своего ребенка "даром Божьим" [Theodorus - дарованный Богом
(лат.)] вместо того, чтобы стыдиться его - заслуга всего Мидвича.
- Но кто-то же должен был рассказать жителям поселка, как себя вести?
Кто-то же наставил их на путь истинный?
- Это работа целой команды, - сказал викарий. - Работа команды во
главе с замечательным капитаном - миссис Зеллаби.
Зеллаби задумался.
- Интересно, - заметил он, - какой вывод следует из того, что в
экстраординарной ситуации ваше христианское и мое агностическое отношение
к ней оказываются практически одинаковыми? Не кажется ли Вам, что этого
следовало ожидать?
- Я бы рассматривал это как признак силы веры. Хотя и могут быть
забыты ее формы, но продолжает существовать этика, - сказал мистер Либоди.
- Вы это буквально ощущаете собственными руками, - заметил Зеллаби.
Некоторое время они шли молча, потом он сказал:
- Тем не менее факт остается фактом: как бы девочка к этому ни
относилась, она обокрадена. Из девочки она внезапно стала женщиной.
По-моему, это грустно. У нее не было возможности расправить крылья. Пора
поэзии и романтики прошла мимо нее.
- Вероятно, кто-то с этим и согласится, но я, честно говоря,
сомневаюсь, - сказал Либоди. - Сейчас не только поэты попадаются куда
реже, чем в наше время, но и женщины стали гораздо темпераментнее и
стремятся сразу переходить от кукол к детям.
Зеллаби с сожалением покачал головой.
- Пожалуй, вы правы. Всю мою жизнь я считал тевтонские взгляды на
женщин предосудительными, и всю мою жизнь девяносто процентов из них
демонстрировали мне, что это их нисколько не волнует. Интересно, это
только кажется, что когда я был молод, то вокруг было множество
интеллигентных молодых женщин, а теперь их почти нет, а попадаются лишь
туго соображающие конформистки?
- Наверное. Времена меняются. Но есть, наоборот, и такие, кто
обокраден вовсе не был...
- Да. Только что я заглянул к мисс Огл. О ней этого не скажешь. Она
еще слегка растеряна, но и довольна тоже. Как будто ей удалось некое
колдовство, которое она сотворила, сама не зная как.
Он помолчал и продолжил:
- Моя жена говорит, что миссис Либоди через несколько дней будет
дома. Было очень приятно это услышать.
- Да. Врачи довольны. Она полностью выздоровела.
- А ребенок - с ним все в порядке?
- Да, - грустно ответил мистер Либоди. - Она его обожает.
- Такое впечатление, что даже в тех, кто больше всех возмущался,
заговорила природа, - сказал Зеллаби. - Но, как мужчина, должен заметить,
что мне это начинает казаться немного скучным. Чувство какой-то пустоты,
как после битвы.
- Это действительно была битва, - согласился Либоди, - но, в конце
концов, сражения - это лишь наиболее яркие эпизоды кампании, и мы
выдержали пока только первое из них. Теперь мы несем ответственность за
пятьдесят восемь новых душ, появившихся среди нас. Пятеро, включая вашего
сына, - не хочется говорить "нормальные", чтобы не бросать тень на
остальных, - обычные, не золотоглазые. Из пятидесяти трех оставшихся
тридцать два рождены замужними женщинами и могут считаться законными - то
есть, ввиду отсутствия доказательств противного, с точки зрения закона
мужья этих женщин предполагаются отцами новорожденных. Остается двадцать
один, родившиеся вне брака, и матерями двенадцати из них являются девушки
от семнадцати до двадцати четырех лет. Думаю, частью нашей кампании должна
стать защита их интересов.
- Это верно. Будут проблемы, - согласился Зеллаби. - И, конечно, не
все золотоглазые дети сейчас находятся в Мидвиче. Пять молодых женщин с
Фермы уехали домой или куда-то еще. Кроме того, есть и моя дочь Феррелин.
- И моя племянница, Полли, бедная девочка, - сказал Либоди.
- Всего получается шестьдесят - шестьдесят кого? Кто они? Откуда? Мы
до сих пор знаем о них не больше, чем в январе. Вы слышали, конечно, что
Уиллерс считает их всех необычайно развитыми для новорожденных - во всех
отношениях, к счастью, кроме размера?
Мистер Либоди кивнул.
- Каждый может заметить это сам. И есть что-то странное в том, как
они смотрят на нас этими своими глазами. Они... чужие, понимаете? -
Поколебавшись, он добавил: - Я знаю, что вам подобные мысли не очень
понравятся, но мне почему-то все время кажется, что это какое-то
испытание.
- Испытание, - повторил Зеллаби. - Но кого испытывают? И кто?
Мистер Либоди покачал головой.
- Наверное, мы никогда этого не узнаем.
- Интересно, - сказал Зеллаби. - Ведь чистая случайность, что это
произошло именно у нас, а не в Оппли, или в Стоуче, или в любом из тысячи
других поселков. С другой стороны, само это событие явно неслучайно. Так
что, возможно, это и самом деле некое испытание. А мы - случайно ли взятый
для него образец? В конце концов, вопрос мог заключаться в том, согласимся
ли мы с навязанной нам ситуацией или предпримем какие-то шаги, чтобы ее
отвергнуть? Ну что ж, на этот вопрос мы ответили. Впрочем, это вопрос
второстепенный. Есть и более существенные: кто проводил испытание? И
зачем? Я уже не спрашиваю, как? Знаете, со всеми нашими волнениями мы
совсем упустили невероятную, чудовищную возможность... Как вы уже сказали,
они чужие... и мы не должны об этом забывать. Мы должны сейчас очень
хорошо подумать и полностью отдать себе отчет в том, что они именно чужие;
что они посланы к нам с неизвестной целью... Или это звучит слишком
фантастично?
- А что тут вообще можно сказать?.. - пожал плечами Либоди. - Но
разве у нас есть иной выход, кроме как смотреть и надеяться, что мы это
узнаем? Узнаем или нет, но у нас есть обязанности и чувство долга по
отношению к ним. А теперь прошу меня извинить... - Он поднял щеколду на
калитке Форшэмов.
Зеллаби проводил взглядом викария, свернувшего за угол дома, а затем
повернулся и пошел назад той же дорогой, погрузившись в раздумье.
Пока он не добрался до лужайки, ничто не отвлекало его внимания, а
затем он увидел миссис Бринкман, которая быстро приближалась к нему,
толкая новую сверкающую коляску. Возможно, он обратил на нее внимание
только из-за того, что миссис Бринкман, вдова морского офицера, имевшая
сына в Итоне и дочь в Уайкомбе, раньше не имела обыкновения куда-либо
спешить. Через несколько секунд она остановилась, с беспомощным видом
застыла ненадолго над коляской, потом взяла ребенка на руки и подошла к
памятнику жертвам войны. Там она села на ступеньку, расстегнула блузку и
поднесла ребенка к груди.
Подойдя ближе, Зеллаби приподнял свою поношенную шляпу. На лице
миссис Бринкман появилось выражение досады, она покраснела, но не
двинулась с места. Потом, как бы защищаясь, сказала:
- Но это ведь вполне естественно, правда?
- Моя дорогая, это классика. Один из величайших символов, - заверил
ее Зеллаби.
- Тогда уходите, - сказала она и вдруг заплакала.
Зеллаби медлил.
- Не могу ли я...
- Можете. Уходите, - повторила она. - Вы что думаете, мне очень
хочется выставлять себя здесь напоказ, да? - добавила она сквозь слезы.
Зеллаби все еще не решался уйти.
- Она голодна, - сказала миссис Бринкман. - Вы бы это поняли, если бы
ваш ребенок был одним из них. А теперь, пожалуйста, уходите!
Для продолжения беседы момент был явно не подходящим. Зеллаби еще раз
приподнял шляпу и пошел дальше. Выражение его лица становилось все более
озабоченным по мере того, как он понимал, что где-то он что-то упустил,
что-то от него ускользнуло.
На полпути к поместью Кайл Зеллаби услышал позади звук мотора и
отошел в сторону, чтобы пропустить машину. Машина, однако, не проехала
мимо, а затормозила рядом. Повернувшись, он увидел не торговый фургон, как
предполагал, а маленький черный автомобиль, за рулем которого сидела
Феррелин.
- Дорогая, - воскликнул он, - как я рад тебя видеть! Я и не думал,
что ты приедешь. И никто меня не предупредил.
Но Феррелин не ответила на его улыбку. Ее лицо было бледным и
усталым.
- Никто не знал, что я собираюсь приехать, - даже я сама. Я не
собиралась приезжать. - Она взглянула на ребенка в люльке на сиденье рядом
с собой. - Он заставил меня, - сказала она.

14. МИДВИЧ СОБИРАЕТСЯ
На следующий день в Мидвич вернулись еще несколько человек. Первой
приехала из Нориджа доктор Маргарет Хаксби, с ребенком. Мисс Хаксби уже не
работала на Ферме, уволившись два месяца назад, тем не менее она
направилась именно туда, требуя приюта. Через два часа из Глостера
приехала мисс Диана Доусон, тоже с ребенком и тоже требуя приюта. С ней
проблем было меньше, чем с мисс Хаксби, поскольку она состояла в штате,
хотя из отпуска должна была вернуться лишь через несколько недель. Третьей
- с ребенком и в расстроенных чувствах - вернулась мисс Полли Раштон из
Лондона, прося помощи и убежища у своего дядюшки, преподобного Хьюберта
Либоди.
На следующий день прибыли еще две бывших сотрудницы Фермы со своими
детьми. Они не отрицали, что уволились, но совершенно определенно
заявляли, что именно Ферма обязана найти для них жилье в Мидвиче. Днем
неожиданно вернулась молодая миссис Дорри с ребенком (из Дэвенпорта, где
она поселилась, чтобы быть поближе к месту службы мужа), и открыла свой
коттедж.
А еще день спустя из Дарэма явилась с ребенком последняя сотрудница
Фермы, замешанная в эту историю. Она находилась в отпуске, но настаивала,
чтобы ей нашли место. Самой последней появилась мисс Латтерли с ребенком
мисс Лэмб, срочно вернувшись из Истбурна, куда она увезла свою подругу,
чтобы восстановить ее силы.
Это нашествие было встречено по-разному. Мистер Либоди встретил свою
племянницу тепло, и даже настроение его улучшилось. Доктор Уиллерс
пребывал в явном замешательстве, как и миссис Уиллерс, которая боялась,
что из-за этого ему придется отложить отпуск, в котором он крайне
нуждался. Гордон Зеллаби, казалось, созерцал любопытный феномен с
бесстрастной сдержанностью. Тяжелее всего это ударило по мистеру Кримму:
было заметно, что он сбит с толку.
Мы с Джанет решили, что пришло время собраться и обсудить создавшееся
положение. Позвонив Бернарду (по прямой линии с Фермы), я сообщил ему,
что, хотя худшее уже позади и дети появились на свет без общенациональной
акушерской помощи, однако новые события требуют срочных мер, если мы все
еще надеемся избежать огласки. Следует разработать план, как ухаживать за
детьми. Всю историю нужно поставить на другие рельсы, и, пожалуй, придется
опубликовать официальное правительственное заявление - по крайней мере, в
самом Мидвиче. Бернард согласился устроить совещание на следующей неделе.
В следующий четверг он появился как раз к завтраку, а чуть позже к
нам присоединились мистер Кримм и доктор Уиллерс. Это была первая личная
встреча Бернарда с доктором, и он произнес целую речь, сокрушаясь, что,
принося ему благодарность, не может сделать это официально и публично, но
выразив надежду, что придет время, и доктор получит заслуженную награду.
Доктор Уиллерс был явно польщен, но в ответ только покачал головой.
- Мне не по душе официальные церемонии, полковник, - ответил он. - И,
во всяком случае, не лучше ли немного подождать и посмотреть, будут ли тут
вообще поводы для поздравлений.
- На данный момент он есть, - настаивал на своем Бернард. - Однако,
что касается самих детей, я до сих пор почти ничего о них не знаю.
- Я тоже, - сказал доктор Уиллерс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25