- Вот запасной резервуар с питательной смесью, а брандспойт подает
его под высоким давлением со струей воды.
Он продемонстрировал, как действует устройство, направив струю на
небольшой участок шкуры юного худларианина. Но малыш сосредоточенно
доламывал стул, не обращая на вошедших никакого внимания.
- Посмотрите на участок кожи, где питательная смесь совсем
затвердела, - продолжал О'Мара. - Эту корку через определенные промежутки
времени следует смывать, так как она снижает усвоение пищи. А из-за этого
маленькому худларианину становится не по себе, и он... э-э... начинает
резвиться.
О'Мара продолжал объяснять, хотя понимал, что говорит в пустоту. Он
видел, Какстон даже не смотрел на малыша, а не отрывал глаз от потока
воды, который, стекая с худларианина, бежал через жилое помещение в
открытый люк шлюза. Но это устраивало О'Мару, ибо на шкуре малыша вдруг
появилось какое-то пятно. Ничего подобного прежде О'Мара не замечал.
Возможно, особых оснований для беспокойства и не было, но все же хорошо,
что Какстон не обратил на него внимания и не задал никаких вопросов.
- А что там наверху? - спросил Какстон, указывая на потолок.
Чтобы не обделить малыша нужной долей ласки, О'Маре пришлось
соорудить целую систему рычагов, блоков и противовесов и укрепить эту
неуклюжую махину на потолке. Пожалуй, он даже гордился своим
приспособлением, которое позволяло отвешивать малышу хорошо ощутимые
шлепки, какие убили бы наповал человека. Но О'Мара сильно сомневался в
том, что приспособление придется Какстону по вкусу. Скорее всего начальник
участка обвинит его в издевательстве над младенцем и запретит прибегать к
подобным методам.
Поэтому О'Мара заторопился покинуть спальное помещение, небрежно
бросив через плечо:
- Это просто подъемное устройство.

О'Мара вытер лужи на полу и швырнул тряпку в шлюз, уже наполовину
заполненный водой. Его ботинки и комбинезон тоже промокли, поэтому он и их
бросил туда же, потом задраил внутренний люк и открыл наружный. Пока вода,
вскипая, вырывалась в вакуум, О'Мара переключил гравитационные решетки,
чтобы пол снова принял горизонтальное положение, затем извлек из шлюза
свои ботинки и одежду, успевшие там полностью высохнуть.
- У вас тут, как я вижу, все отлично организовано, - пробурчал
Какстон, закрепляя шлем своего скафандра. - Во всяком случае вы следите за
малышом куда лучше, чем это делали его родители. Продолжайте в том же
духе. - Он сделал паузу, а потом добавил: - Монитор зайдет к вам завтра в
девять утра.
И вышел.
О'Мара кинулся назад в спальню, чтобы внимательней рассмотреть
подозрительное пятно. Оно было бледным, с серо-синим оттенком, и кожа в
этом месте была почти стальной твердости, покрытая трещинами. Он осторожно
погладил пятно, малыш тут же дернулся и издал недоуменный вопль. О'Мара не
помнил, чтобы в книге говорилось о чем-то подобном, - но ведь он не успел
дочитать ее до конца. Чем быстрее это сделать, тем лучше.
В Госпитале существа самого разного происхождения общались главным
образом с помощью транслятора, который сортировал и классифицировал все
осмысленные звуки, а затем воспроизводил их на языке собеседника. В тех
случаях, когда транслятора было недостаточно, использовали систему
мнемограмм. Мнемограммы переносили все чувственные ощущения, знания и
психические особенности одного существа непосредственно в мозг другого.
Менее популярным и точным было использование письменных символов,
образующих универсальный язык, или универсум.
Этот способ общения был пригоден лишь для существ, мозг которых был
подключен к оптическим рецепторам, способным извлекать сведения из
символических знаков на плоской поверхности - иными словами, из печатного
текста. Хотя существ, наделенных такой способностью, было довольно много,
их реакции на цвет, как правило, были различными. То, что О'Мара считал
серо-голубым, другому существу могло казаться серо-желтым или
грязно-пурпурным, и беда заключалась в том, что именно это другое существо
вполне могло быть автором худларианской книги.
В приложении к книге была помещена сравнительная таблица для
приблизительного определения цветовых соответствий, но рыться в ней было
скучно и долго, да к тому же познания О'Мары в универсуме были не столь
блестящими.

И через пять часов О'Мара все еще не мог поставить диагноз, а тем
временем серо-синее пятно на шкуре малыша увеличилось вдвое, а рядом с ним
появились еще три таких же пятна. Не будучи уверен, правильно ли он
поступает, О'Мара все же накормил своего подопечного и снова поспешил
вернуться к своим изысканиям.
Если верить справочнику, то легких, преходящих заболеваний, которым
были подвержены юные худлариане, насчитывалось буквально сотни. Малыш
благополучно избежал их лишь потому, что его кормили пищевым концентратом
и здесь отсутствовали микроорганизмы, обычные на его родной планете.
О'Мара утешал себя, полагая, что болезнь малыша, скорее всего,
худларианский эквивалент коревой сыпи, однако пятна выглядели угрожающе. К
следующей кормежке их стало уже семь, они приобрели зловещий синий цвет, к
тому же малыш непрестанно шлепал по ним своими отростками-конечностями.
Видно, пятна отчаянно зудели. Обогащенный этими наблюдениями, О'Мара
вернулся к книге.
И неожиданно натолкнулся на то, что искал. В перечне симптомов
назывались ярко выраженные пятна на кожном покрове, появление которых
сопровождалось жестоким зудом, который вызывали не впитавшиеся частицы
пищи. Лечение состояло в том, что после каждой кормежки требовалось
очистить раздраженные участки кожи, чтобы устранить зуд, а уж остальное -
дело самой природы. Это заболевание встречалось у худлариан чрезвычайно
редко, симптомы его появлялись с пугающей внезапностью, и развивалось оно
так же быстро, как и исчезало. Книга свидетельствовала, что при надлежащем
уходе болезнь совершенно не опасна.
О'Мара принялся сопоставлять худларианские цифры. Насколько он мог
судить, окрашенные пятна должны разрастись до восемнадцати дюймов в
поперечнике, и их может появиться до дюжины, прежде чем они начнут
исчезать. И произойти это должно в течение шести часов с момента появления
первого пятна.
Так что поводов для особого беспокойства у него не было.

4
После очередного кормления О'Мара тщательно очистил голубые пятна,
однако малыш продолжал яростно колотить себя отростками и дергаться. Он
напоминал присевшего на корточки слона, сердито размахивающего шестью
хоботами. О'Мара снова заглянул в книгу, но справочник по-прежнему уверял,
что обычно болезнь протекает легко и быстро и что нужно лишь следить за
тем, чтобы затронутые участки оставались чистыми.
Дети - это бесконечные хлопоты, подумал О'Мара.
Здравый смысл подсказывал ему, что дерганья и пошлепывания малыша
выглядят ненормально и этому следует положить конец. Может, малыш
скребется просто по привычке, а, впрочем, вряд ли - уж слишком ожесточенно
он предавался этому занятию. А может, если его чем-нибудь отвлечь, он
перестанет скрестись? О'Мара с помощью подъемного устройства принялся
ритмично постукивать малыша по тому месту, где, как выяснилось, удары
доставляли юному худларианину наибольшее удовольствие, - неподалеку от
твердой, прозрачной мембраны, что защищала глаза.
При похлопывании движения малыша становились менее судорожными. Но
стоило только остановиться, как худларианин принимался стегать себя
отростками яростней прежнего и даже кидался на стены и остатки мебели. Во
время одной из таких бешеных атак он едва не ворвался в жилое помещение,
помешало ему только то, что он не смог протиснуться в дверь. До этого
О'Мара как-то не осознавал, насколько за последние пять недель его
подопечный прибавил в весе.
Кончилось тем, что донельзя вымотанный О'Мара отступил. Он оставил
малыша беспомощно тыкаться по спальне, сокрушая стены, а сам кинулся на
диван, пытаясь собраться с мыслями.
Если верить книге, то голубые пятна должны были бы идти на убыль.
Однако они не только не исчезли, а их стало уже двенадцать и громадного
размера, так что к очередной кормежке поверхность, способная к поглощению
пищи, значительно уменьшится, а это значит, что малыш ослабеет, не получив
достаточно питательных веществ. И вообще всякому известно, что зудящие
места нельзя расчесывать, если не хочешь, чтобы болезнь бурно
прогрессировала...
Размышления О'Мары прервал хриплый отрывистый рев. По его характеру
уже можно было определить, что малыш отчаянно напуган и к тому же ослабел.

О'Мара никогда не нуждался в помощи и поддержке, и у него были
серьезные сомнения в том, окажет ли ему их хоть кто-нибудь. Говорить
что-либо Какстону было бессмысленно - руководитель участка наверняка
обратится к Пеллингу, а тот о худларианских младенцах знает меньше О'Мары.
Только даром потратишь время и ничем не поможешь малышу. К тому же
Какстон, несмотря на присутствие монитора, конечно же, постарается сделать
какую-нибудь гадость, намекнув, что О'Мара допустил болезнь малыша, после
чего руководитель участка именно так расценит случившееся.
Какстон не любил О'Мару. Его никто не любил.
Будь он здесь со всеми на дружеской ноге, его не стали бы обвинять в
болезни малыша и не считали бы так единодушно, как сейчас, что он виноват
в смерти его родителей. Но О'Мара изначально избрал для себя роль
нелюдимого замкнутого субъекта - и чертовски преуспел в этом, даже
слишком.
А может, ему было так легко играть эту роль потому, что и в самом
деле он был негодяем? Или это от постоянного раздражения, что не было
случая по-настоящему использовать свой интеллект, и то, что он считал лишь
ролью, было на деле его подлинной сущностью?
Хоть бы не соваться в эту историю с Уорингом! Она-то и взбесила всех
окончательно.
А ведь на самом деле О'Мара хотел доказать, что он человек, достойный
доверия, терпимый, душевный и обладает всеми теми достоинствами, которые
вызывали уважение у его товарищей по работе. Но для этого следовало прежде
всего доказать, что ему можно доверить заботу о Малыше.
О'Маре пришла мысль, а не может ли ему помочь монитор. Конечно, не
сам - вряд ли психолог из Корпуса мониторов разбирается в сложных
заболеваниях худларианских младенцев, - а через свою организацию. Корпус
мониторов - всегалактическая организация, высший орган, ответственный за
все и вся, наверняка мог бы мигом разыскать специалиста. Но вероятнее
всего такой специалист сыщется лишь на самом Худларе, а тамошним властям
уже известно о положении, в котором оказался осиротевший малыш, и помощь,
конечно, прибудет раньше, чем ее сумеет организовать монитор. Но может и
опоздать.
Так что вся ответственность по-прежнему оставалась на О'Маре.
Болезнь у малыша не опаснее коревой сыпи...
Однако для человеческого ребенка корь может стать весьма серьезным
заболеванием, если малыша держать в холодном помещении или в каких-то
других условиях, которые, несмертельные сами по себе, окажутся смертельно
опасными для организма при пониженной сопротивляемости или недостаточном
питании. Справочник предписывал покой, очистку пятен - и больше ничего. Но
так ли это? Ведь это исходя из того, что пациент болеет на своей родной
планете. В обычных для него условиях болезнь, вероятно, и в самом деле
протекала бы легко и быстро.
Но разве здесь, в госпитальной спальне, условия для больного
худларианского малыша были обычными?!
О'Мара резко вскочил с постели и бросился к нише со скафандрами. Он
уже почти одел скафандр высокой защиты, как неожиданно раздался сигнал
коммуникатора.
- О'Мара, - прозвучал резкий голос Какстона, - с вами хочет
побеседовать монитор. Предполагалось, что раньше завтрашнего дня разговора
не будет, но...
- Благодарю вас, Какстон, - перебил его спокойный и твердый голос,
после чего последовала пауза. Затем обладатель голоса представился: - Моя
фамилия Крэйторн. Я действительно собирался повидаться с вами завтра, но,
разделавшись тут кое с чем, высвободил время для предварительной беседы...
И надо же было ему выбрать такое чертовски неподходящее время. О'Мара
в глубине души метал громы и молнии на голову монитора. Он натянул
скафандр, но не стал одевать шлем и перчатки, а открыл щиток регуляции
воздухообмена, чтобы добраться до гравитационных решеток.
- Буду откровенен, - спокойно продолжал монитор, - ваше дело для меня
побочное... Моя прямая задача состоит в том, чтобы были созданы все
условия для существ различных типов, которые вскоре начнут прибывать в
штат Госпиталя, и в то же время исключены всякие трения между ними.
Приходится учитывать массу тонкостей, но в данный момент я относительно
свободен. И вы меня заинтересовали, О'Мара. Я бы хотел задать вам
несколько вопросов...
- Прошу прощения, - перебил его О'Мара, - но мне придется во время
разговора продолжать кое-какие дела. Какстон вам объяснит...
- Я уже рассказал о юном художнике, - вмешался Какстон, - и если вы
рассчитываете ввести монитора в заблуждение, изображая заботливую
мамашу...
- Я должен заметить, - перебил Какстона монитор, - что принуждать вас
жить с ребенком ФРОБов равносильно жестокому и непредусмотренному
наказанию, и за все, что вы вынесли в течение последних пяти недель, из
вашего приговора будет вычтено, что составит как минимум десять лет, -
если, конечно, вы будете признаны виновным. И кстати, я предпочел бы
видеть своего собеседника. Не согласитесь ли вы включить видеосвязь?
Внезапно сила тяжести в каюте возросла вдвое, что застигло О'Мару
врасплох - у него подогнулись ноги и он плашмя грохнулся на пол. Рев
малыша в соседнем помещении, должно быть, заглушил шум падения, так как
собеседники никак на него не отреагировали. О'Мара тяжело поднялся на
колени и проговорил:
- Простите, мой видеофон не в порядке.
Монитор помолчал, дав тем самым понять, что разгадал его уловку и
согласен пока не придавать ей значения. Наконец он произнес:
- Ну, хотя бы меня-то вы видеть можете. - И видеофон включился.
На экране появился моложавый, коротко остриженный мужчина, глаза его
казались лет на двадцать старше лица. На парадном темно-зеленом мундире
виднелись майорские знаки отличия, на воротничке - изображение жезла.
О'Мара решил, что при иных обстоятельствах этот человек, пожалуй, пришелся
бы ему по душе.
- Мне нужно кое-что сделать в соседнем помещении, - сказал он. - Я
сейчас же вернусь.
Он установил антигравитационный пояс на отталкивание в два "же",
которое точно уравновесило бы существующую в каюте силу тяжести и
позволило бы ему без особых последствий увеличить гравитацию до четырех
"же". Дальше он намерен был дать три "же", чтобы в результате получить
суммарное тяготение, равное одному "же".
По крайней мере таковы были его планы.
Вместо этого пояс (или решетки, или пояс и решетки одновременно)
начал создавать флуктуации тяготения в половину "же", и каюта словно
взбесилась. Это напоминало подъем в скоростном лифте, который то включают,
то останавливают. Частота колебаний быстро возрастала, и О'Мару затрясло
так, что у него заклацали зубы. Не успел он что-либо предпринять, как
возникло новое и еще более грозное осложнение. Решетки не только
непрестанно меняли силу тяжести, но и перестали действовать
перпендикулярно плоскости пола. Даже застигнутый штормом корабль, пожалуй,
никогда не дергался и не валился с боку на бок так, как ходуном ходил пол
в каюте О'Мары. Отчаянно пытаясь схватиться за диван, О'Мара промахнулся и
тяжело ударился о стену. Прежде чем он успел выключить пояс, его швырнуло
через всю каюту к противоположной стене. После чего в каюте установилась
устойчивая сила тяжести, равная двум "же".
- И долго это продлится? - спросил вдруг монитор.
В суматохе О'Мара забыл о нем. Отвечая монитору, он приложил все
усилия, чтобы голос его звучал естественно.
- Кто знает. Не смогли бы вы позвонить попозже?
- Я подожду, - сказал монитор.
Не обращая внимания на ушибы, от которых не спас скафандр высокой
защиты, О'Мара пытался собраться с мыслями, чтобы найти выход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19