Конвей беспомощно наблюдал, как ААЦЛ готовился к новому прыжку.
- ...Мы хотим вам помочь, - продолжал ПВСЖ в то время, как существо
приземлилось в четырех ярдах от падре. Пять щупалец крепко вцепились в
пол, а шестое единым мощным движением ухватило ПВСЖ и размазало того по
стене. И ААЦЛ снова стал издавать писклявые звуки.
Конвей пробубнил Маннону о случившемся, услышал, как тот зовет
Листера, и, наконец, до него донесся голос директора.
- Вы должны убить его, Конвей! - твердо произнес он.
- Вы должны убить его! Конвей!
Именно эти слова вернули его в нормальное состояние. Как это похоже
на монитора, подумал он, решать проблемы с помощью убийства. И просить
совершить его врача - человека, оберегающего жизнь. Что бы ни случилось с
Госпиталем или с ним самим, он никогда не пойдет на убийство разумного
существа, и Листер может орать на него до посинения...
С удивлением Конвей сообразил, что Листер и Маннон в два голоса
приводят ему контрдоводы - видимо, он непроизвольно повторял свои мысли
вслух. С гневом он отключил их волну.
Но чей-то усталый, еле слышный голос продолжал повторять то же самое
в его наушниках. Через отверстие в потолке медленно вплывал Вильямсон. Как
он сюда добрался со сломанными руками, было вообще не понятно - ведь он не
мог управлять гравитатором. Монитор так же уговаривал его совершить
убийство.
И тут Конвея прошиб холодный пот. Он увидел, что Вильямсон, который
не мог остановиться самостоятельно, медленно, но неотвратимо опускается
прямо на ААЦЛ! Одно из щупалец шевельнулось, изготовившись к смертельному
удару.
Инстинктивно - времени подумать о собственной смелости или глупости у
него не оставалось - Конвей бросился к монитору. Он обхватил его ногами,
чтобы руки оставались свободными для управления гравитатором. Казалось,
прошли годы, прежде чем Конвей нащупал нужные кнопки, и они направились к
отверстию в потолке. Когда они уже почти достигли цели, он увидел, как
змееподобное щупальце ринулось в его сторону...

9
Мощнейший удар по спине чуть было не вышиб из него дух. На какое-то
мгновение он с ужасом подумал, что с него сбило баллоны, но, сделав
панический вдох, Конвей ощутил, как воздух ринулся в легкие. И каким же
вкусным он ему показался!
Щупальце ААЦЛ нанесло скользящий удар, и единственной потерей
оказалось сломанное радио.
- Ты в порядке? - прижав свой шлем к шлему Вильямсона обеспокоенно
спросил Конвей.
Ответа не было несколько минут, затем до него донесся слабый, полный
боли шепот.
- Руки очень болят. Я устал, - с остановками говорил монитор. - Но
когда... они меня отсюда заберут... все будет хорошо... Если, конечно, к
тому времени будет кому меня лечить... Если ты не остановишь нашего друга
там, внизу...
Внезапно Конвея охватил гнев.
- Ты когда-нибудь прекратишь, черт побери! - взорвался он. - Запомни,
я никогда не убью разумное существо!
- Я все еще слышу Маннона и Листера... - Голос монитора слабел. - Там
гибнут пациенты.
- Заткнись! - закричал Конвей и отодвинул голову.
Он увидел, что монитор потерял сознание. У Конвея защипало в глазах.
Теперь Конвей понимал, что Корпус мониторов делает больше хорошего,
чем плохого. Но он не был монитором и никогда не пойдет на убийство.
Однако О'Мара и Листер были еще и врачами. Причем один из них был известен
во всей Галактике. Чем ты лучше их? Конвей почувствовал, что очень одинок.

С облегчением он заметил, что губы монитора вновь зашевелились, и
поспешил приблизить шлем.
- ...Для вас это тяжело, доктор, - голос был едва слышен, - но вы
должны это сделать.
- Но я не могу!..
Конвей почувствовал, что его позиции слабеют.
- У меня есть пистолет, - сказал монитор.
Доктор не помнил, как доставал оружие из кобуры и снимал его с
предохранителя. Оно было у него в руках и направлено в отверстие в полу.
Он хотел попробовать лишь обездвижить ААЦЛ.
Конвей тщательно прицелился в щупальце, держа пистолет двумя руками,
и выстрелил.
Когда он опустил его, от существа мало что осталось. Пули оказались
разрывными, а пистолет стрелял в автоматическом режиме.
Губы Вильямсона снова зашевелились, и Конвей машинально сдвинул
шлемы.
- Все в порядке, доктор, - произнес монитор. - Там никого нет...
- Да, теперь там никого нет, - согласился Конвей.
Если бы в пистолете оставалась хотя бы одна пуля!
- Мы знаем, вам было трудно, доктор, - произнес майор О'Мара. -
Принять такое решение под силу порой лишь самым мудрым и опытным врачам. А
вы ребенок-идеалист, который не знал даже, кто такие мониторы.
О'Мара улыбнулся. Отеческим жестом он положил руки на плечи Конвея.
- Заставив себя сделать то, что вы сделали, - продолжал он, - вы
рисковали и карьерой, и собственным разумом. Но теперь это не имеет
никакого значения. И не чувствуйте себя виноватым. Все нормально.
Конвею хотелось снять шлем и покончить все разом. О'Мара сошел с ума!
Что он говорит? Он, Конвей, нарушил первую заповедь врача, он убил
разумное существо!
- Выслушайте меня, - серьезно сказал О'Мара. - Нашим связистам
удалось получить изображение рубки злополучного корабля еще до
столкновения. Его пилотом был не ваш ААЦЛ, понимаете? Это был, АМСО, а эти
АМСО держат ААЦЛ в качестве домашних животных, которые, конечно же, не
обладают разумом. Так что считайте, вы убили взбесившуюся от страха
собаку. - О'Мара стал трясти Конвея за плечо так, что у того заклацали
зубы. - Ну, что - полегчало?
Конвей почувствовал, как снова оживает. Он молча кивнул.
- Можете идти, - разрешил майор, - немедленно отправляйтесь спать. А
что касается беседы о ваших проблемах, боюсь, у меня сейчас нет времени.
Как-нибудь напомните мне об этом, если не отпадет охота.

10
За время четырнадцатичасового сна Конвея поток раненых резко снизился
и пришло сообщение, что война закончилась. Инженеры и ремонтники быстро
наводили порядок в поврежденных помещениях.
Через три недели Госпиталь вернулся к нормальной работе. Кроме
наиболее тяжело раненых, все пациенты были переведены в местные
планетарные больницы. Повреждения от столкновения с кораблем были
полностью устранены. Но если в целом у Госпиталя все было в норме, то
лично о Конвее так сказать было нельзя.
Неделю спустя Конвея целиком освободили от дежурства в палатах и
перевели в смешанную группу стажеров, состоящую из врачей землян и
инопланетян. Все они слушали курс лекций "Корабельная спасательная
служба". Конвей с удивлением узнавал, как трудно вылавливать спасшихся с
потерпевших аварию кораблей, особенно с тех, на которых реакторы
продолжали работать. За лекциями последовали чрезвычайно любопытные
практические занятия, сравнимые разве что с головоломками, которые он
каким-то чудом ухитрился одолеть, а затем - сложнейший курс сравнительной
внеземной философии. Параллельно им читали цикл лекций по оказанию срочной
помощи при внеземном загрязнении среды. Что предпринять, если в метановой
палате образовалась трещина и температура повысилась до минус 41¦? Как
поступить, если хлородышащее существо подверглось воздействию кислорода
или вододышащее задыхается в воздухе, и наоборот? Конвей со страхом
пытался представить себе, как его коллеги по курсу делают ему
искусственное дыхание - ведь некоторые из них весили до полутонны! Но, к
счастью, практических занятий по этому курсу не было.
Все лекторы неизменно подчеркивали, насколько важно быстро и точно
определить, к какому классу принадлежит прибывший пациент, потому что чаще
всего он не способен сам дать необходимую информацию. В четырехбуквенной
системе обозначений, по которой классифицировали обитателей Космоса первая
буква указывала на общий характер обмена веществ, вторая - на количество и
расположение конечностей и органов чувств, а остальные говорили о
требуемой комбинации давления и силы тяжести, что позволяло одновременно
ориентироваться в размерах и массе существа и типе его кожного покрова.
Если первые буквы были А, Б или В, значит речь шла о вододышащих, Д и Ф
обозначали теплокровных кислорододышащих - к этому классу относились
наиболее разумные расы. К видам Ж и К относились также кислорододышащие,
но насекомоподобные существа, живущие при слабой гравитации. Виды Л и М
обитали на планетах со слабым притяжением, но были птицеподобны. А вот
классы О и П дышали хлором. Затем шли уже вовсе невообразимые существа,
которые питались радиоактивным излучением: они могли иметь ледяную кровь
или были целиком кристаллическими, некоторые из них способны были
произвольно изменять свой физический облик, а некоторые обладали целым
рядом внечувственных способностей. Телепатические разновидности, подобные
тельфианам, обозначались первой буквой. В считанные секунды на экране
вспыхивало изображение конечности или части кожного покрова неведомого
инопланетянина, и, если стажер за это время не успевал правильно
классифицировать их владельца, то заслуживал весьма нелестной оценки.
Все это было очень любопытно, но при мысли, что на исходе уже шестая
неделя, а он ни разу не видел в глаза живого пациента, Конвей не на шутку
забеспокоился. Он решил позвонить О'Маре и прощупать почву - разумеется,
весьма осторожно.
- Я понимаю, вы просто хотите вернуться к вашим больным, - заключил
О'Мара, когда Конвей наконец подобрался к сути дела. - И заведующий вашим
отделением с удовольствием возьмет вас обратно. Но у меня намечается для
вас работа, и я не хотел бы, чтобы вы с кем-нибудь договаривались. И не
убеждайте себя, будто вы зря теряете время. Вы познаете весьма полезные
вещи, доктор. Надеюсь, конечно, что вы их действительно познаете!
Положив трубку интеркома, Конвей подумал, что многое из того, чему
его обучали, вполне применимо и к самому О'Маре. Правда, им не читали
курса, который позволил бы разобрать по косточкам главного психолога, но
такой курс вполне можно было себе вообразить. К тому же не было лекции,
где не ощущалось бы незримое присутствие О'Мары. И только теперь Конвей
начал понимать, как он был близок к тому, чтобы вылететь из Госпиталя
из-за истории с тельфианами.
О'Мара носил нашивки всего лишь майора Корпуса мониторов, но Конвей
уже знал, что определить, где кончаются его обязанности в Госпитале, было
бы весьма затруднительно. Как главный психолог он отвечал не только за
душевное здоровье всего персонала, столь разнообразного по видам и типам,
но и за то, чтобы между ними не возникало никаких трений.
Даже при предельной терпимости и взаимном уважении, которые проявляли
в своих взаимодействиях сотрудники, бывали случаи, когда подобные трения
возникали. Порой ситуации, таившие в себе такую опасность, возникали по
неопытности или по недоразумению, а иногда у кого-нибудь мог проявиться
ксенофобный синдром, который нарушал работоспособность или душевное
равновесие или то и другое одновременно. Одни из врачей-землян, например,
неосознанно боявшийся пауков, не мог заставить себя проявить по отношению
к пациенту-илленсанину ту объективность, которая необходима для
нормального лечения. Задача О'Мары заключалась в том, чтобы обнаруживать и
вовремя устранять подобные неприятности либо - если все другое не помогало
- удалять потенциально опасного индивидуума, прежде чем трения перерастут
в открытый конфликт. Борьба с нездоровым, ошибочным или нетерпимым
отношением к иным существам была его обязанностью, и он исполнял ее с
таким рвением, что - Конвей сам слышал - его сравнивали с древним
Торквемадой.
О'Мара не отвечал за психические отклонения у пациентов, но,
поскольку порой непросто отличить, где кончается боль физическая и
начинается психосоматическая, с ним часто консультировались и по этим
вопросам.
Тот факт, что главный психолог отстранил Конвея от работы в палатах,
мог означать либо повышение, либо наказание. Но коль скоро заведующий
отделением предложил ему вернуться, значит, работа, на которую намекнул
О'Мара гораздо важнее. Поэтому Конвей был абсолютно уверен, что со стороны
О'Мары осложнений не будет, - и сознавать это ему было весьма приятно. Но
зато теперь его снедало любопытство.
А на следующее утро он получил приказ явиться в кабинет главного
психолога...


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СЛУЧАЙНЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ

1
Хотя Госпиталь располагал огромными медицинскими и техническими
возможностями, что выдвинуло его на первое место среди заведений подобного
рода в цивилизованной Галактике, случалось, прибывшему туда пациенту уже
ничем нельзя было помочь. В данном случае пациент относился у типу СРТТ -
такие в Госпитале еще не появлялись. Он напоминал амебу и мог вытягивать
конечности, органы чувств или защитные приспособления, что было нужно в
зависимости от обстановки, и обладал совершенно фантастической
приспособляемостью, так что трудно было представить, как он вообще может
заболеть.
Больше всего удивило полное отсутствие симптомов заболевания. Не было
ни столь обычных для внеземных форм особо беспокоящихся явно видимых
органических нарушений, ни намека на присутствие вредных микроорганизмов.
Пациент попросту таял - тихо, без волнений и шума, словно кусок льда в
теплой комнате. Перепробовали все средства, но ничто не помогало.
Диагносты и младшие врачи, следившие за больным, мало-помалу приходили к
печальному выводу, что бесконечная вереница медицинских процедур, с унылым
однообразием проводимых в Двенадцатом секторе Госпиталя, вскоре будет не
нужна.

- Полагаю, лучше начать с самого начала, - сказал доктор Конвей,
стараясь не смотреть на радужные, не совсем атрофировавшиеся крылья своего
нового ассистента. - Начнем с Приемного покоя.
И они направились к Приемному покою. Конвей ждал, как ассистент
отреагирует на его слова. Он предпочел идти шага на два впереди своего
спутника - не из невежливости, а потому что боялся, приблизившись, нанести
ассистенту тяжелые физические увечья.
Ассистент относился к типу ГЛНО. Он был шестиногим панцирным, похожим
на насекомое, обитателем планеты Цинрусс. Сила тяжести на его родной
планете была в двенадцать раз меньше земной. Поэтому насекомые там
достигли таких размеров и стали господствующей формой жизни. На ассистенте
было два антигравитационных пояса - без них его давно бы раздавило.
Возможно, ему хватило бы и одного, но Конвей не мог осуждать его за
желание подстраховаться. Ассистент был тонким, неловким и на удивление
хрупким. Звали его доктор Приликла.
Конвей знал, что Приликла не новичок в медицине - у него был опыт
работы и на своей планете, и в галактических госпиталях, но масштабы
Главного госпиталя, естественно, подавляли его. В обязанности Конвея
входило не только руководить Приликлой, но и заботиться о нем, а затем,
когда срок работы Конвея в детском отделении истечет, передать его
Приликле. Очевидно, директор Госпиталя решил, что существа, выросшие в
условиях низкого давления, обладают повышенной чувствительностью и
тонкостью ощущений, а потому лучше других способны опекать инопланетных
детенышей.
И это справедливо, подумал Конвей, метнувшись в сторону, чтобы
прикрыть собой Приликлу от протопавшего по коридору на шести слоновьих
ногах практиканта-тралтанина. Сможет ли Приликла вообще сотрудничать со
своими массивными и неуклюжими коллегами?
- Конечно, вы понимаете, - сказал Конвей, подводя Приликлу к
Контрольному центру Приемного покоя, - что порой доставка больного в
Госпиталь чрезвычайно сложна. С маленькими пациентами все просто, но вот с
тралтанами или сорокафутовыми АУГЛами с Чалдерскола... - Конвей прервал
себя на полуслове и заключил: - Вот мы и пришли.
Сквозь широкую прозрачную стену секции виднелись три контрольных
пульта. За одним из них сидел похожий на красного медвежонка нидианин.
Индикаторы на пульте показывали, что он установил контакт с приближающимся
к Госпиталю кораблем.
- Послушайте... - начал Конвей.
- Пожалуйста, сообщите, кто вы, - произнес нидианин на своем быстром,
лающем языке, который, пройдя сквозь транслятор Конвея, превратился в
английский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19