-
спросил он с укоризной.
- А что ж ты пошел по лестнице, если боишься высоты? - Таня коснулась
его щеки кончиками пальцев.
И тогда Франц привлек ее к себе, а она, обняв его за шею, запрокинула
голову - он поцеловал ее в губы. Минуты две они молча целовались, потом на
мгновение оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание. И тут же Таня
вновь пригнула его голову вниз, и они опять соединились в поцелуе. Франц
положил ладонь ей на грудь, ощутив громкое биение сердца, - Таня
вздрогнула, но лишь крепче прильнула к нему ... и тут же с содроганием
оттолкнулась. "Не здесь. - выдохнула она, - Пошли!" Она схватила его за
руку и устремилась вниз по лестнице, потом - бегом за угол к машине.
Отпустив его ладонь, она распахнула дверцу с водительской стороны и уселась
за руль. "Дверь закрой! - бросила она Францу, поворачивая ключ зажигания,
- Ну, что же ты?" - и, не пристегиваясь, рванула с места.
Таня гнала машину по темной крутой дороге - шины визжали на поворотах;
фары то выхватывали из темноты кусок скалы, то втыкались в асфальт, то двумя
столбами уходили в небо. Затаившего дыхание Франца мотало из стороны в
сторону - он лишь удивлялся, каким чудом Таня сохраняет равновесие сама.
Постепенно дорога стала положе - они спустились с горы, да и поворотов
стало меньше. Однако Таня тут же увеличила скорость до семидесяти, а потом и
восьмидесяти километров в час. Лишь оказавшись на прямом отрезке дороги,
прорезавшем долину между двумя горами, Франц перевел дух: несмотря на то,
что машина неслась на ста девяноста километрах в час, это было сравнительно
безопасно. "Куда мы едем?" - спросил он; "На Виллу" - ответила она; "На
какую виллу?"; "Через десять минут увидишь." Вихрем проскочив
десятикилометровый плавный спуск, они вылетели на равнину по ту сторону
горного хребта. Шоссе вновь обступил лиственный лес ... прошло еще пять
минут - Таня резко затормозила и свернула на неширокую боковую дорогу.
Минуты три они неслись между черными стенами леса, потом она сбавила
скорость. Франц увидел двухэтажный дом с темными окнами; над крыльцом горел
зеленый фонарь. "Слава Богу! - выдохнула Таня, - никого нет ... - и
бросила машину к обочине, - Пошли!" - она торопливо выскочила из кабины,
легко взбежала на крыльцо и начала рыться в карманах. Подошедший Франц
увидал, как она выхватила кредитную карточку и вонзила ее в щель возле
дверного замка. Раздался мелодичный звук, с которым в аэропортах начинается
радиоприглашение на посадку; в окнах вспыхнул свет; дверь начала медленно
растворяться. Не дав ей открыться до конца, Таня протиснулась боком, таща
Франца за руку, - они оказались внутри. Вдруг она обернулась и дерзко
посмотрела ему в глаза - Франц притянул ее к себе, а когда она податливо
откинулась в его объятиях, то ощутил, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.
"Где спальня?" - выдохнул он. Схватившись за руки, они пронеслись сквозь
переднюю и следующую за ней комнату, вихрем взлетели по винтовой лестнице на
второй этаж. Таня на мгновение задержалась у двери ванной: "Принять душ?" -
почему-то шепотом спросила она, но Франц нетерпеливо дернул ее за руку:
"Потом!" Они влетели в спальню с широкой двуспальной кроватью под белым
мохнатым покрывалом и остановились друг против друга ... а потом она опять
обвила руками его шею, и они вновь слились в поцелуе. Трясущимися руками
Франц стал расстегивать воротник таниной рубашки - как вдруг она оторвалась
от него и стала раздеваться сама, по-тигриному расхаживая взад-вперед и
швыряя снятые вещи на пол. Р-раз, полетела вниз куртка, два - последовали
следом джинсы ... Когда она, раздевшись догола, залезала под одеяло, Франц
лишь успел стащить с себя рубашку - "Скорей! - шепотом торопила Таня, -
Скорее же!" Через полминуты он уже лежал рядом с ней. Она обняла его за шею
и положила голову ему на плечо, а он склонился над ней и поцеловал в губы.
Закрыв глаза, Таня откинулась на подушке ...
19. Утром
... а тем временем, из приземлившейся летающей тарелки вывалился
тринадцатиногий осьминог (тринадцатиног?) отвратительного зеленого цвета,
трясущийся, как желе. Франц вжался в землю позади тощего куста красной
смородины - проклятое растение нисколько не скрывало его! Некоторое время
чудище таращило бесстыжие омерзительно-розовые глаза, расположенные со всех
девяти сторон его головы, а потом решительно поползло в направлении
притаившегося под кустом Франца. Оно заметило его! Надо спасаться бегством!
В панике Франц вскочил во весь рост и бросился бежать, но с каким же трудом
и как медленно его тело рассекало вязкий, липучий воздух ... Он обернулся -
чудовище нагоняло! Из последних сил Франц рванулся вперед, но было поздно:
длинное зеленое щупальце с острым когтем на конце обвилось вокруг его правой
щиколотки. Он упал ничком, а инопланетный монстр навалился сверху трясущейся
полужидкой массой. Распластавшись под неимоверной тяжестью, Франц зажмурился
и приготовился умереть, однако чудище лишь ласково трясло его за плечи и
приговаривало человеческим голосом: "Просыпайся, малыш, просыпайся ..." О,
Боже, это-то и было страшней всего! "А-а-а!!!" - беззвучно заорал Франц и
раскрыл глаза.
Он лежал на животе, укрытый по шею оделом, а на краю кровати сидела
смутно знакомая женщина и теребила его за плечи. "Просыпайся, малыш, -
повторила она, видя, что Франц открыл глаза, - просыпайся ... Пошли на
речку купаться." Он перевернулся на спину и сел - лучистое утреннее
солнышко непривычно светило в окно ... какая речка? Все еще не понимая, где
он находится и зачем, Франц недоуменно посмотрел на женщину: та нисколько не
походила на склизского зеленого монстра. Совсем напротив - вид ее был в
высшей степени приятен: бедра обернуты полотенцем, на голой груди с
маленькими розовыми сосками блестят невытертые капли воды. Он почувствовал
укол желания ... и немедленно вспомнил все. "Иди сюда. - он потянул ее за
руку к себе, - Или нет, подожди, я сейчас ... - он попытался встать,
завернувшись в одеяло, - одеяло падало. - Не смотри на меня, пожалуйста,
а?" "Ну, ты даешь ..." - с удивлением сказала Таня, отворачиваясь. Он вышел
из спальни. "Можешь использовать мою зубную щетку ..." - крикнула она
вдогонку.
Когда он пришел из ванной, придерживая завязанное на поясе полотенце,
шторы на окнах были опущены. Абсолютно нагая Таня лежала поверх одеяла на
кровати и смотрела на него распутными зелеными глазами. "Иди ко мне." -
шепнула она, протягивая ему руку. Плохо завязанное полотенце с влажным
шлепком упало на пол, но Францу уже было все равно.
20. Днем
Когда Франц проснулся в следующий раз, Таня уже успела полностью
одеться: рубашка, джинсы, кеды - и жевала бутерброд с салями. "Вставай,
малыш, я сварила кофе." - сказала она, увидав, что он открыл глаза.
"Сколько сейчас времени?" - хрипло спросил Франц; "Час дня. - ответила
Таня, - пошли, очень хочется в речке искупаться ..." Франц спустил ноги на
пол: "А спать?" "Ночью нужно было спать! - строго сказала Таня и
рассмеялась, - Cкорей, малыш, кофе стынет ..."
Нагруженные позаимствованным на Вилле пляжным снаряжением, они прошли
два километра по лесной тропинке и вышли к довольно широкой (метров
пятьдесят) реке. Вода была кристально чиста, имелся также песчаный пляж, и
они сразу же пошли купаться. Потом, полежав с полчаса на горячем песке,
переплыли на другую сторону и пошли вдоль берега по течению вверх.
Летали стрекозы. Жарко светило солнце. Франц и Таня медленно шли по
покрытому травой берегу, перебрасываясь ничего не значащими словами. Франц
держался чуть позади и сбоку, с удовольствием раглядывая танину фигуру:
тонкую талию, длинные стройные ноги, узкие бедра ... Сначала река текла по
кромке бескрайнего поля, засеянного неизвестным злаком, потом по опушке
негустого леса, столь же ухоженного, сколь и поле. (Францу казалось, что им
вот-вот встретится компания гномов, суетливо корчующих пенек или
подстригающих травку.) Примерно через час они сделали привал, искупались еще
раз и минут тридцать посидели в тени, поедая прихваченные с собой яблоки.
Обратно шли уже по противоположному берегу, а когда пришли - расстелили на
траве скатерть и разложили принесенные с Виллы консервы. Ели долго,
развалясь на надувных матрасах и болтая друг с другом. Франц поведал о своих
приключениях у Следователя и Раввина, а Таня, отсмеявшись, рассказала о
своем визите к Попу (оказавшемуся еще похлеще ребе Александра). После еды
они покидали грязную посуду в пластиковый мешок и стали играть в летающую
тарелку и бадминтон. Царило полное безветрие. Время текло. Около четырех
спортивные игры кончились - надоело. Франц пошел на разведку в маячившие на
горизонте холмы - несмотря на недосып, он чувствовал себя довольно бодро.
Таня осталась рисовать какой-то приглянувшийся ей пейзаж.
Вернулся Франц около восьми часов - они собрали рюкзаки и отправились
в обратный путь. На Вилле Таня сразу же пошла готовить ужин, а Франц,
послонявшись минут десять без дела, полез в брошенный ею на веранде этюдник.
Там была небольшая акварель, изображавшая желтый песчаный берег темно-синей
реки, позади - ярко-зеленое поле и коричневые холмы на горизонте. Францу не
понравилось: нарисовано как-то ... клочковато: мазками разной густоты и
цвета, а то и просто с просветами непрокрашенного ватмана. Не то, чтобы он
был большим ценителем живописи, но все же ...
- Издалека нужно смотреть. - сказала неслышно подошедшая Таня, и
Франц вздрогнул от неожиданности, - Вообще-то акварелька эта неплохо
получилась, а?
Она отнесла картинку на вытянутой руке - и отдельные неуклюжие мазки
слились в нежные цветовые пятна, плавно переходившие друг в друга. Картинка
ожила.
- Ужин готов. - объявила Таня, убирая акварель обратно в этюдник, -
Пошли, малыш.
21. Возвращение
Было уже светло. Движение машины, неуклонно рассекавшей воздух,
действовало усыпляюще - Таня спала, привалившись к окну и безмятежно
откинув голову. Шоссе монотонно убегало вперед и, в полном согласии с
законами перспективы, стягивалось в точку. Горный участок дороги остался
позади - они подъезжали к Городу.
Вчера они легли в постель сразу после ужина, и снова любили друг друга,
а потом уснули в обнимку на широкой мягкой кровати. Было прохладно, в
раскрытое окно заглядывали ветки росшего у Виллы клена; полная луна и ровное
тепло таниного тела навевали на Франца сладкие сны. Выспаться ему, однако,
не удалось: Тане надо было возвращаться в Город, чтобы доделать взятую на
дом работу. Пока Франц одевался, она позвонила куда-то и сообщила, что Вилла
освобождается; они спустились вниз и сели в машину. Выруливая на шоссе,
Франц бросил взгляд на темные окна Виллы - что ж, он прожил здесь не худшие
полтора дня своей жизни.
К Общежитию они подъехали чуть позже шести часов - ночь уже
закончилась, утро еще не началось; ни одного человека кругом видно не было.
Как только Франц выключил мотор, чуткая Таня проснулась; они вылезли из
машины, оставив ключи на переднем сидении. "Я позвоню им из своего номера."
- сказала Таня, и они медленно поднялись на второй этаж. Около комнаты
Франца она прильнула к нему всем телом, а он обнял ее за плечи и уткнул нос
в пахнувшие чем-то душистым волосы. Они замерли так на секунду, а потом
разделились, и одновременно, чтоб никому не было обидно, вошли в двери своих
комнат.
Отплывая от реальности в сладостном преддверии засыпания, Франц
вспоминал, как, лежа на животе и положив подбородок ему на плечо, Таня
смотрела на него сияющими глазами и повторяла: "Господи, наконец-то я не
одна ... Господи, наконец-то я принадлежу кому-то!"
22. Две последующие недели ...
... были самым благополучным временем в жизни Франца с момента его
смерти. Все местные безумцы, казалось, позабыли о его существовании: ни
Адвокат, ни Следователь, ни Раввин более его не вызывали. Он получил,
наконец, кредитную карточку и перестал зависеть от банка; в услугах почты
необходимости тоже не возникало. Единственный раз он имел дело с
сумасшедшим, когда для очистки совести зашел в местный университет - ни
Эйнштейна, ни Ньютона он там не встретил, зато поговорил с
ученым-биомехаником, изобретавшим оптимизированную ловушку на барсука.
То, что безумцы оставили Франца в покое, определенно вернуло ему
душевное равновесие - Таня же сделала его счастливым. Они проводили вместе
по девятнадцать часов в сутки (за исключением времени, которое она
отрабатывала в Магистратуре) и за два-три дня стали друг для друга просто
необходимы. Они гуляли по Городу, выезжали на пикники, ходили в кино и театр
(репертуар которого составляли исключительно пьесы Бекетта, Ионеску и
Пинтера). Франц даже переселился в ее комнату, и они спали в обнимку,
теснясь вдвоем на не очень широкой таниной кровати. Они идеально сочетались
во всех отношениях и стали друг для друга единственными островками
здравомыслия в океане безумия.
За две недели Франц стал намного лучше ориентироваться в организации
здешней жизни: все дела тут делались по телефону. По телефону можно было
заказать продукты, записаться к доктору, взять напрокат машину, выписать
газету ... Во всех случаях общаться приходилось с автоответчиком: оставляешь
номер кредитной карточки, а сорок минут спустя заказанные товары оказываются
на крыльце Общежития. Доставщика Франц видел лишь однажды - в самый первый
раз, когда еще не имел кредитной карточки. Тогда его покупки привез угрюмый
небритый верзила - принял деньги, выдал сдачу и так и уехал, не проронив ни
слова. Четкость и отлаженность повседневной жизни Города резко
контрастировали с массовым безумием его обитателей и, тем самым,
подтверждали танину теорию о том, что безумие это - кажущееся.
Несмотря на то, что идеальная организованность жизни Города явно
подразумевала единый план, понять конечную цель этого плана Францу не
удавалось. Никто так ничего и не объяснил ему, а угадать что-либо по внешним
проявлениям было невозможно. Некоторые люди оседали на Первом Ярусе, других
поток уносил дальше, и никакой системы в этом, казалось бы, не наблюдалось.
Иногда следствие приостанавливалось на год или два; потом, без видимой
причины, возобновлялось снова - такая история произошла с неким таниным
знакомым около года назад. Таня говорила об этом человеке крайне неохотно (а
Франц, видя это, особенно и не расспрашивал), но, похоже, тот был ее
предыдущим "партнером".
Шаг за шагом познавая это чудное место, Франц несколько раз возвращался
к возможности "второй смерти" (смерти в загробном мире), упомянутой Таней во
время их первого ужина в столовой Общежития. По всему казалось, что она
права: существование смерти действительно вытекало из существования
боли и болезней, а последние действительно существовали здесь.
Представить себе, однако, что может произойти с сознанием человека после
второй смерти, ни Таня, ни Франц не могли, а проэкспериментировать (совершив
самоубийство) желания у них, естественно, не возникало. И, кстати,
бессознательный страх перед умиранием тоже указывал на принципиальную
возможность смерти: иначе зачем бы тот, кто все это придумал, удерживал бы в
человеке инстинкт самосохранения?
Неразъясненной загадкой по-прежнему оставались "дневные". За целый год,
проведенный в Общежитии, Таня их ни разу не видела - ни на кухне, ни в
столовой ни в коридорах. А вот Франц - за свои две недели - видел, и при
довольно необычных обстоятельствах. Входя однажды в танину, как ему
казалось, комнату, он обнаружил в кровати жирную потную старуху самой
отталкивающей наружности. Старуха спала. Франц в ужасе отшатнулся и
посмотрел кругом: мебель выглядела как-то непривычно, да и стояла
неправильно ... это была не танина комната! Не понимая, как он мог
спутать номера и расположение комнат, он погасил свет и на цыпочках вышел. В
коридоре Франц несколько секунд безмысленно созерцал висевшую на двери
бляшку с номером 16, а потом прошел до 27-ой комнаты и еще раз попытался
войти ... И опять обнаружил жирную спящую старуху. В замешательстве,
доходящем до помешательства, он решил искать убежища в своей собственной
комнате ... и нашел там сидевшую по-турецки на полу Таню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32