Сказка сделала мне знак, остановиться. Что ж, почему бы и нет... Я затормозил у края тротуара, и она остановилась как раз передо мной. Я не двигался с места и ждал, пока она подойдет сама. Она так и сделала. Замечая ее, все мужики застывали на месте, словно это . была не девчонка, а целый военный парад.
Она открыла дверцу моей машины.
— Ну, вы даете! — воскликнула она. — До чего ж вы меня напугали!
Она села рядом со мной.
— Я просто чудом от вас не отстала. Сотню раз мне казалось, что я вас потеряла...
— Значит, вы за мной следили?
— По распоряжению Кармони...
Она открыла свою сумочку, которую все же взяла с собой; я порылся в карманах и щелкнул зажигалкой.
Она выдохнула несколько облачков дыма, которые вяло покружились перед стеклом и выплыли через мое окно.
— А тех двоих вы что, убили?
— Вроде как...
— Туда им и дорога.
Я уставился на нее, пытаясь угадать, покупает она меня или нет. Но нет: она ещё сильнее, чем вчера, напоминала маленькую, ножную и наивную девочку.
— Вы находите?
— Да... У Кармони целая коллекция таких же гнусных типов, как он сам...
Что все это значило?
Ее большие чистые глаза наплнились мрачной суровостью.
— Вы, я вижу, к нему любовью не пылаете..
— Да я видеть его не могу!
— Однако живете в его кровати...
— Да, живу — как домашнее животное... Я вхожу в число его медвежьих шкур... Этот человек взял меня к себе, когда мне не было еще и четырнадцати лет...
Она выплюнула на ладонь табачные крошки.
— Он ненормальный, извращенец... Трудно представить, что мне пришлось перенести...
— Зачем вы мне это говорите?
— Потому что я должна вам это сказать. Понимаете, в самые худшие минуты нашей совместной жизни я мечтала о том, что придет человек, который поставит все на свои места!
— Что значит — "поставит на места"?
— Не догадываетесь?
— Может быть, и догадываюсь... Она посмотрела на меня.
— Я больше не могу жить среди этих подонков, среди этих убийц и садистов...
— Знаете, крошка, я ведь тоже не святой Петр!
— Нет, но вы человек сильный и мужественный, и... Если хотите...
— Что?
— Если вы не лишены честолюбия, мы могли бы договориться и. провернуть потрясающее дело... Такой возможности не представится больше никогда...
— Ну-ну?
Она опустила свое стекло и выбросила окурок. Я наблюдал за ее движениями: Создатель явно не пожалел на нее труда...
— Когда на войне убивают майора, — пробормотала она,— его место занимает капитан, верно?
— Да вроде так.
— А если гибнет капитан, командование берет на себя лейтенант... Но в некоторых случаях все обстоит иначе. С исчезновением главного разваливается все дело. Если ... Если только не отыщется человек, который знает иодом лек у.
Я не мог отвести от нее глаз. — И что же?
— Кармони никому не доверяет. Он боится и даже собственной тени! Все, что он делает, окружено етро жайшей тайной.
— Ну и что?
— Но я-то валяюсь на его коврах уже не первый год... Кому придет в голову остерегаться куклы или сиамской кошки, верно?
— Действительно.
— А ведь у сиамской кошки ость уши, у куклы ость глаза... Если он умрет, я смогу сохранить от организацию.
— Серьезно?
— Если нет, чему тогда послужит это мое многолетнее рабство?
— Вывод?
— Мне нужен мужчина, настоящий, который помог бы мне взять организацию в свои руки. Я женщина. Я могу быть мозгом, но не карающей десницей...
Она посмотрела мне прямо в глаза.
— Ну как, интересное предложение?
— Конечно. Но откуда мне знать, что вы не водите меня за нос? Где доказательства, что не пытаетесь заманить в ловушку? Я уже дважды вытаскивал каштаны из огня ради женщин, и оба раза они меня прокатили. Правда, им это тоже на пользу не пошло...
— Я сказала вам все как есть, — проговорила Сказка, — Поступайте, как знаете... Если сомневаетесь во мне, уезжайте.
— А вы будете за мной аккуратненько следить?
— Можете забрать ключи от моей машины... Азарт — это, наверное, неизлечимо...
— Хорошо: я согласен.
— Тогда поехали!
— Одну минутку: я должен куда-то пристроить свою машину.
Рядом был подземный гараж; я оставил там "ситроен" и его драгоценный груз. Разобранная кровать на заднем сиденье не вызывала особого интереса; насчет своей; добычи я мог не переживать.
Я вернулся и сел в ее белую "симку".
— С чего начнем? — спросил я.
— С конца, — серьезно ответила она. — Я имею в виду Кармони...
Сказка хотя и вы глядела простодушной, но мыслила довольно последовательно. В ее прелестной головке все уже давно созрело.
— Вот что, Капут: вы ляжете на заднее сиденье. Я въеду в ворота, поставлю машину в гараж и попрошу кого-нибудь позвать Кармони.
— А если его нет?
— Я знаю его распорядок: он есть! Поскольку я, как-никак, возвращаюсь с "задания", он придет — чтобы узнать результат. Тогда наступит ваша очередь действовать...
— О'кей.
— Когда он будет мертв, я соберу его банду, и вы обратитесь к ним с соответствующей речью, идет?
— Идет.
Я наклонился к ней; ее ненакрашенные губы были свежими, как родниковая вода. Мы обменялись одним их тех поцелуев, от которых у мужчин меняются мысли. После этого я был готов практически на все.
Подъехав к особняку на Рю де Милан, Сказка робко посигналила, чтобы привлечь внимание швейцара. Тот поднял металлическую штору гаража, и Сказка втиснула тачку между двумя другими, которые там уже стояли.
— Подите скажите шефу, чтобы пришел сюда!— крикнула она открывалыцику ворот.
— Сюда, мадемуазель? — удивился он.
— Да. И поскорее! Мужик ушел.
— Вы готовы? — прошептала она. - Да...
— Когда он появится, я открою багажник и наклонюсь над ним. Он подойдет ко мне. Я заговорю с ним, а вы тем временем выходите из машины. Дверцу откройте сразу, чтобы не наделать шума...
Не успела она вылезти из "симки", как в проеме дальней двери возник маленький силуэт итальянца.
— Зачем звала? Что-нибудь не так? — спросил он.
— Иди-ка посмотри...
— Ну, как все прошло?
— Плохо.
— То есть?
Голос Кармони напоминал костер из виноградных лоз: он буквально трещал.
— Он убил Джо и Стива, и я его упустила!
— Идиотка...
Я услышал звук пощечины и выскользнул и;» машины с пистолетом Стива в руке.
Кармони и Сказка стояли у багажника: он — спиной ко мне, она — лицом.
Я приставил ствол пистолета к его спине.
— Здравствуйте, — вполголоса сказал я.
Он обернулся; от страха его рожа стала просто отвратительной. Под глазами обозначились темные круги, уголки рта опали.
Когда он узнал меня, то понял, что сейчас подохнет, и я будто увидел, как внутри у него все оборвалось.
— Что, Кармони, решил подставить компаньона? Он не ответил и повернулся к Сказке.
— Сука, — проскрипел он.
Я нажал на спусковой крючок. Штуковина была автоматическая, переключатель стоял в положении "стрельба очередями", и вся обойма, патрон за патроном, выплеснулась итальянцу в спину, как вода из опрокинутой банки.
Кармони закашлялся и упал головой в багажник машины... Я приподнял его за локоть, чтобы увидеть лицо. Оно было зеленоватым, глаза начали стекленеть, из раздутых ноздрей вырывалось слабое прерывистое дыхание.
Я Посмотрел на Сказку.
— Ну как, девочка, годится? На ее ресницах блестели слезы.
— Вполне, — прошептала она.
— Вы плачете?
— Смотреть, как умирает твое прошлое, всегда тяжело, даже если оно было таким отвратительным...
— Ну-ну, встряхнитесь!
— Все, уже прошло.
Все, действительно, уже прошло. Она расправила плечи и посмотрела на перегнувшийся через край багажника труп.
Первым в гараж заявился швейцар. Увидев, в чем дело, он кинулся прочь, вопя во всю глотку
Через минуту должны были сбежаться остальные, действовать следовало как можно аккуратнее.
Я бросил пистолет Стива и достал второй. В нем осталось всего два патрона, но два разумно использованных патрона тоже производят свой эффект...
Я уселся на капот машины и закурил сигарету.
Вскоре показался швейцар, за которым бежали Меченый и еще шестеро молодцов. Они посмотрели на труп Кармони, потом повернулись к Сказке.
— Что здесь произошло, мадемуазель? — спросил швейцар.
— Ничего особенного, - ответил я. — Меня зовут Капут! А эта скотина решила меня обмануть... Вот и все: выводы додайте сами.
Реакция была самой разной. Обезьяна со шрамом, например, бросилась на меня, но я остановил ее пулей между глаз,
— Слушайте, вы! — бросил я ошарашенным шестеркам.— Если хотите пострелять, скажите, я пойду вам навстречу! Если нет, давайте прекратим дурить и начнем работать. Благодаря этой девушке, я могу продолжить бизнес. Или вы предпочитаете стать в очередь за пособием по безработице?
Все шестеро переглянулись, Потом, посматривая на трупы, медленно закивали головами.
Я неожиданно стал новым человеком. В моей проклятой "карьере" наметился решительный поворот.
Старого главаря свергает новый... Таков основной закон преступного мира!
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
КАЗНЬ
Тридцатисантиметровая сигара в клюве, ноги на крышке письменного стола... Я старательно изображал из себя главаря мафии — такого, каких с детства видел в своем районном кинотеатре.
У меня наконец-то сложилось впечатление, что я научился направлять бинокль в нужную сторону и смотреть на жизнь в нужный окуляр, то есть в тот, что увеличивает...
С тех пор, как, я угрохал Кармони, прошло уже три месяца. Все это время я на правах победителя обувал его тапочки, опрокидывал его жену и распоряжался его деньгами.
Поначалу в бизнесе возникли перебои: поставщики и покупатели вели себя со мной крайне осторожно. Моя биография казалась им чересчур насыщенной для этой профессии, требующей максимальной скрытности и осторожности. Вот уж когда я понял, до какой степени человек может быть пленником собственной репутации...
Я решил вышибить клин клином, то есть принялся устанавливать свои порядки с помощью пистолета. И когда крикуны были успокоены, скептики убеждены, а боязливые поставлены перед лицом суровой действительности, все трудности сгладились, как площадка, отведенная американцами под военно-воздушную базу.
Я ожидал, что мой маленький государственный переворот повлечет за собой немедленную реакцию властей. Но шишки из комиссариата давно привыкли получать в конце месяца пухленький конвертик. Через посредство Сказки, которая, кстати, оказалась первоклассной компаньонкой, — я тактично дал им понять, что намерен увеличить порции, и они сразу же прониклись ко мне безграничным доверием. Теперь я мог, спокойно подобрать скипетр, который итальяшка, умирая, уронил в пыль.
Да, здорово было чувствовать себя важной персоной,.. Я начал одеваться, как кинозвезда, и мой портной сам приезжал ко мне для примерок. Сказка преподавала мне хорошие манеры; в ответ я учил ее, как вести себя в постели. Мы оба оказались неплохими учителями и прилежными учениками, и найти успехи были налицо.
Я не смог бы толком объяснить, почему эта девушка так воспламеняли мне кровь. Конечно, она была красива, но я встречал уже немало кандидаток на титул "Мисс то да се", чем вид и даже ласки новее не заставляли меня лезть па потолок. Напорное, сильнее всего меня в ней возбуждало ее совершенно невинное лицо. Ее можно было записывать в святые, не спрашивая свидетельства о рождении. У нее был необычайно целомудренный, почти ангельский вид, и от этого наши игры в папу и маму приобретали особое очарование. Собственно, главное удовольствие заключалось именно в несоответствии между тем, что она делала, и ее кажущейся неспособностью на такие дела. Иногда, во время беседы с покупателем или во время телефонного разговора, я случайно смотрел на нее, и меня охватывало такое желание, что трудно становилось дышать.
Тогда я устремлял на нее настойчивый взгляд, который она мгновенно понимала. А может, она даже подстерегала его? Она на цыпочках уходила к себе и делала из спальни один короткий, повелительный телефонный звонок. Я бросал все дела и прибегал к ней, дрожа, как возбужденное животное.
Наши объятия словно хранили привкус крови. Я не мог ею насытиться. Впрочем, я этого и не хотел. От своего желания я испытывал не меньшее удовольствие, чем от самих объятий, потому что здесь мое воображение было гораздо смелее меня...
В то утро, забросив, по своему обыкновению, ноги на стол, я совершал обратное путешествие по своей жизни и с таким удовлетворением признавал свою победу, что даже рассмеялся неожиданно для самого себя... В этот момент в дверь постучали, и я быстро принял более достойную позу, не желая производить на подчиненных впечатление самодовольного болвана.
Это был Пауло, бледный и хмурый верзила, которого я назначил своим телохранителем, хотя в случае заварухи прежде всего рассчитывал бы не на его реакцию, а на свою.
Он казался взбудораженным, что было на него совершенно не похоже.
Я холодно посмотрел на него. — Пожар, что ли? Он проглотил слюну.
— К тебе приехал Каломар... — выдавил он и застыл с открытым ртом, опустив руки, словно объявил о том, что в моей приемной топчется сам президент.
Я наморщил лоб.
— Погоди-ка... Каломар? Где-то я о нем уже слыхал...
Эта фраза повергла Пауло в полное изумление.
— Еще бы тебе о нем не слыхать! — просипел он.— Каломар — это же сам верховный владыка!
— Владыка чего?
— Ты что, смеешься? Наркоты, чего ж еще? Тут он встретился со мной глазами и сразу остыл,сообразив, что мне не правится его слишком свободная манера говорить. Однако его новость заставила меня задуматься.
— Подожди. Закрой-ка на минутку дверь, а заодно и пасть, чтоб не было сквозняков...
Дверь он закрыл, но спрятать два ряда сверкающих зубов так и не смог.
— Но мне казалось,— сказал я,— что теперь верховный владыка — это я?
— Во Франции — да, — признал Пауло.
— Значит, Каломар...
Я умолк, потому что наконец-то вспомнил. Конечно же, это имя я знал хорошо и давно. Как же я мог забыть: в тюряге мне им все уши прожужжали!
Каломар работал со всем миром. Для него не существовало ни границ, ни океанов... Он получал товар из первых рук. По-моему, он занимался еще и камешками и частично заправлял делами Алмазной биржи...
— Он здесь? — спросил я.
Пауло слабо кивнул. Он был весь серый: приезд Каломара произвел на него несомненный эффект.
— Пригласи, — сказал я.
Он вышел, и я машинально поправил узел своего галстука, купленного за десять тысяч франков. Потом краем глаза проверил, в порядке ли моя коллекция виски; она была в порядке. Появление этого международного магната под моей крышей погружало меня в состояние сладкой эйфории: оно безошибочно доказывало, что в преступном мире я стал по-настоящему крупной величиной.
Когда дверь наконец открылась, мое сердце билось довольно беспорядочно, Я жадно посмотрел в дверной проем и увидел седого-седого старца, опирающегося на трость.
Он был невероятно морщинистый; его кожа имела ярко выраженный сероватый оттенок. На нем были голубой костюм и демисезонное пальто из верблюжьей шерсти.
От этого персонаже веяло чем-то благородным и одновременно вульгарным. Он остановился на пороге, обвел комнату оценивающим взглядом и двинулся вперед.
Я вскочил со своего кресла и пошел ему навстречу, протягивая руку. Старик без особой радости посмотрел на мою пятерню, помедлил и вяло пожал ее.
— Садитесь, мсье Каломар, — с трудом выговорил я, взволнованный появлением этого незаурядного человека.
Он опустился в кресло, расстегнул пальто и поставил трость между ног. Затем поднял на меня недоверчивый и слегка осуждающий взгляд.
— Значит, вы и есть Капут? — спросил он.
У него был певучий голос и ужасный восточный акцент. Когда он говорил, его вульгарные черты выплывали на поверхность сильнее, нежели благородные; но постепенно я начал замечать в нем и третью, наиболее тревожную особенность. Этот человек был таким же бесчувственным, как лежащее на моем столе бронзовое пресс-папье.
— Да, это я, — сказал я, слегка раздраженный его пренебрежительным тоном. — Чем могу быть полезен?
Вместо ответа он задал мне новый вопрос.
— Это вы убили Кармони, не так ли?
Слово "убили" покоробило меня. Неприятное чувство, вызванное обликом старика, начало сменяться глухим озлоблением. Я злился на него за то, что он взволновал меня, а еще больше — за то, что говорил со мной таким желчным тоном... Чтобы он не принимал меня за слизняка, я решил слегка поставить его на место.
— Мне кажется, вы недостаточно хорошо знакомы с французским языком, мсье Каломар. Даже самый вшивый репортер не стал бы называть это обычное сведение счетов таким громким словом.
В его глазах вспыхнуло пламя.
— Я пришел сюда не за уроком французского,— сказал он.
— Очень хорошо: мне тоже не хотелось бы тратить время на уроки.
Он сложил руки на набалдашнике трости, который показался мне сделанным из чистого золота
— Итак, — продолжал он, распрямляясь, - вы свели счеты... Правильно я говорю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45