Мы
были удовлетворены этим. Через 13 минут мы были в гостинице. Рэм уже
спал. Еле разбудили его. Он долго ничего не мог понять, а когда,
наконец, понял, что мы завтра уходим в море и что он даже пойдет с
нами, он пережил столько кошмарных минут, что ему стало плохо. Он
побледнел и, прислонясь на спинку стула, потерял сознание. Дик влил ему
несколько глотков коньяка в рот и Рэм пришел в себя. Мы помогли собрать
его небогатые пожитки. Наш новый друг облачился в форму Дика, побрился
и выглядел теперь молодцом, рослым парнем с красивыми волевыми глазами,
на немного худом лице. На корабль мы вернулись часам к 4-м, а в 6-м

- 52 -
наша "Елена" покинула Амстердам и мы прибыли к берегам Англии. В этот
же день вечером мы собрались в моей каюте, где Рэм продолжил свой
рассказ.
До полудня я пролежал в своей постели. Проснулся я давно, но спать
больше не мог. Ленивая дрема сковала все мои члены и я не мог стряхнуть
это оцепенение. Солнечные зайчики, отраженные водой бассейна,
причудливо извивались на потолке, забавляя меня как ребенка. Через
открытое окно вместе с легким дуновением полуденно-знойного ветра
доносился таинственный шелест листьев клена и трели щегла, будто
аккомпанирование хриплому пению старого дерева. Пришла уборщица. Я
встал с постели. Делать было абсолютно нечего. Я бесцельно слонялся по
комнате, дурея от скуки. После обеда поехал в город, часок посидел в
прохладном погребке за кружкой пива и только после этого, как
полуденная жара начала спадать, отправился в парк, чтобы потолкаться
среди таких же праздношатающихся, как я. Почему-то после появления этих
женщин дни для меня стали тягостными. Я не знал, что делать, куда
пойти, куда себя деть. Мысли мои, как и я сам, готовы были разжариться.
В голове была пустота, которую я ощущал почти физически. Чтобы хоть
немного развеять гнетущую меня тоску, я стал заходить во все
попадавшееся по пути кафе и бары, проглатывать по рюмке коньяка или
рома. К вечеру я был настолько пьян, что продолжать дальнейшее
путешествие по городу стало опасным. Я вернулся домой. Прошел десятый
час. До полуночи оставалось еще более полутора часов. Чтобы хоть
как-нибудь скоротать время, я стал раскладывать пасьянс. И все время
никак не выходил из-за 6 червей. Она как будто смеялась надо мной. Ее
детское личико выводило меня из себя. То ли от того, что я был пьян, то
ли по какой другой причине, неудачи с пасьянсом так взбесили меня, что
в порыве бурной ярости я разорвал эту карту на мелкие кусочки и
разбросал по полу. Несколько успокоившись я заменил злополучную карту
одним из жокеров и пасьянс сразу сошелся. Но мне стало жаль разорванной
карты. Ползая по полу я собрал все кусочки и сложил их на столе. В ту же
минуту на месте груды бумажек, как по заклинанию волшебника, появилась
совершенно новая карта, которая с легким звоном упала на пол и передо
мною выросла стройная светловолосая красавица в черном вечерним
бархатном платье, отделанной снизу и на груди светлым атласом. Ее
одежда, казалась, составляла часть ее существа, излучала соблазн
роскошной красоты. Я чувствовал под мягкой тканью волнообразность ее
тела. Чудесно изогнутая под мышкой складка казалась улыбкой ее плеча.
Она смотрела на меня со сладостной улыбкой. Розовые, влажные губы едва
вздрагивали. Я конечно, долго оставался в забывчивом оцепенении,
убаюкиваемый биением своего сердца. Красота ее окружила меня, наполняя
каким-то сладостным ощущением тепла. Сердце мое таяло, как персик во
рту. Она вся озарилась простодушной милой улыбкой, обнажив ровный ряд
ослепительно белых зубов и подала мне руку, затянутую до локтя, в
сиреневую перчатку.
- Здравствуйте, - как-то мелодично произнесла она своим приятным
грудным голосом.
- Я вас напугала?
- Не, нет... - прошептал я, не в силах стряхнуть с себя пьяного
оцепенения. Не дожидаясь моего приглашения, она села в кресло, закинув
нога на ногу. Она мила и грациозна. Все ее движения изысканы и
бесхитростны. Как зачарованный, я на нее смотрел молча, упиваясь этим
милым ведением. Блеск ее больших черных глаз будоражили мою душу,
сердце бессильно замирало. Все мое тело затрепетало от нетерпения,

- 53 -
желания и радости. Как приятно было на нее смотреть! Она была похожа
на фарфоровую статую, в которой каждая деталь, отшлифованная
мастерством художника, восхищает своей утонченной красотой и
совершенством. В ее волосах были приколоты три простеньких цветочка,
которые во мне вызывали чувство детского умиления. В ней была какая-то
неземная гибкость и нежность.
Я растерялся, не зная, что делать, о чем говорить. Зрачки ее глаз
расширились и излучали какую-то силу, пронизывающее все мое тело. Я
млел от одуряющей сладости. Казалось, что она не меньше меня упивается
безмолвием нашей встречи. Она вся дрожала под моим пристальным
взглядом. Время от времени ее колени и бедра подергивались. Совершенно
безотчетно я сел и обнял ее за голые плечи. Она быстро вскинула руки
мне на шею и мы застыли в немом объятии, наслаждаясь близостью наших
тел. Теплота ее бедер разжигала меня с ног до головы, я чувствовал
себя во власти сладострастия. Сами собой наши губы встретились в
обжигающем поцелуе. Как облако, нас окутывал нежный аромат духов,
смешанный с запахом ее тела. Шелковистые кудри ее волос щекотали мне
щеки. Я таял в восторге любовного опьянения.
Оторвавшись от ее губ, я стал играть золотыми ее волосами. Я вынул
из них все заколки и цветы, распустил и стал всеми 10 пальцами касаться
их, чувствуя, как они переливаются, щекоча мне руку. Она сидела молча,
сосредоточенная и погруженная в свои мысли. Говорить ни о чем не
хотелось, казалось, что малейший звук может разрушить это сказочное
очарование. На шее, под волосами, я почувствовал маленькую пуговку,
которая держала ленту декольте. Я мимоходом расстегнул ее. Под
тяжестью грудей платье опустилось. Она искоса взглянула на меня. Мне
показалось, что сердце мое останавливается и я сладостно таю.
Легким движением тела она освободилась от платья. Оно сползло ей
на бедра и открыло моему взору чистую кожу грудей. Потом она порывисто
встала и платье, тихо шурша, совсем сползло на пол. Как ослепительная
вспышка, молния, блеснула мне в глаза мраморная белизна ее тела и
только маленький треугольник редких каштановых волос на лобке
контрастно выделялся на фоне этой белизны. Блестящие босоножки на
изумительно стройных ногах гармонично дополняли и без того чудесную
красоту. Ни слова не говоря, она села ко мне на колени и, обхватив меня
за шею руками, подставила свои губы для поцелуя. Я стал целовать ее,
трепетно ощущая руками бархатное тело. Простодушно, как замечтавшееся
дитя, она сидела у меня на коленях. Я снял с ее рук перчатки, чтобы
еще больше оголить их и стал целовать плечи, ладони и каждый пальчик с
маленькими заостренными ноготками. Ее тонкие пальцы легко и проворно
извивались в моей руке и это бесхитростное движение ее тела в моей
зажатой руке зажигало мою страсть, повергая меня в сладострастную
истому почти плотского удовольствия.
Одна ее рука скользнула вниз, легко справившись с пуговицами моих
штанов, проникла под трусы и завладела моим давно уже напряженным
членом. Она стала нежно гладить его головку пальчиками, двигая кожицу
то взад то в перед, доставляя мне этим невыразимое удовольствие. Потом
она расстегнула мою рубашку и стала иступленно целовать мою грудь,
потихоньку покусывая мои соски. Каждой своей внезапной лаской она почти
лишала меня сознания. Милая женщина смотрела на меня с грустными,
опъяняющими глазами и в ее зрачках время от времени вспыхивали
шаловливые искорки.
Я встал, подхватил ее на руки и бережно держа впереди себя, понес
на кровать. Она спокойно наблюдала за мной, пока я раздевался,
непринужденно раскачиваясь из стороны в сторону коленями. Не торопясь,

- 54 -
я еще раз решил осмотреть ее тело, чтобы лучше видеть ее я подошел
ближе к кровати. Она ничего не скрывала от моего взора и, следя за
мной глазами, принимала такие позы, которые позволяли рассмотреть
желаемое. Ее живот цвета слоновой кости с вдавленным пупком,
вздрагивающий, как подушка из нежного атласа, был божественно
прелестен, хотелось положить на него голову, закрыть глаза и забыть все
земное в сладостном сне. Капли пота увлажнили кожу, придавая ей
свежесть и некоторую легкость. Ощупывая ее взглядом до крошечных ногтей
на пальчиках ног, я снова взглянул на ее лицо. Оно пылало. Яркий
румянец залил ее щеки. Глаза сверкали, рот приоткрылся. Секунда... и
я был возле нее. Обхватив рукой тонкую талию я прижал ее мягкий живот к
себе. Мой напряженный член уперся в волосы лобка, вторая моя рука
проскользнула к ней между ног, палец нащупал пухлые горячие губки
влагалища, провалился в щель между ними и погрузился в узкое влажное
отверстие. Она издала тихий стон и шевельнула бедрами.
- Тебе хорошо? - прошептал я
- Молчи, ни слова... Ах!
Я стал целовать ее груди и ложбинку между ними. Она гладила руками
мою спину и бедра. Постепенно я перелез на нее. Безвольно, закинув ноги
в стороны, и, закрыв глаза, она замерла в ожидании. Мой член уперся в
нее и нужно было одно движение, чтобы он вошел внутрь. С большим
трудом, будто через десяток узких резиновых колец, мой член медленно
стал вонзаться в ее влагалище, вызывая судорожные подергивания всего
тела. Наконец, он уперся во что-то твердое и горячее, щекотавшее
головку. Девушка положила обе руки мне на ягодицы и прижала меня к
себе, чтобы я не двигал телом. Я понял ее. Не вынимая члена из нее, я
стал кругообразно двигать бедрами и его головка стала нежно и ощутимо
тереться об упругое влагалище. Веки ее дрогнули, она открыла
удивленные глаза, светившиеся детской радостью.
- Как хорошо, - выдохнула она, - двигай медленнее...
Она стала помогать мне, кругообразно извиваясь. Прошло много
времени, а мы пили безудержно по капле растекавшееся наслаждение. Я
ловил головкой члена какой-то стержень в глубине ее влагалища и от
прикосновения к нему она нервно содрогалась, прикрывая глаза и протяжно
стонала. Среди общий всевозрастающей сладости судороги эпопея наступила
внезапно - я и она одновременно кончили. Несколько минут мы лежали на
кровати, молча и непринужденно, наслаждаясь блаженством.
- Ты доволен? - тихо спросила она.
- Очень доволен. А ты?
Она засмеялась и, повернувшись ко мне лицом, целовала в губы.
Потом она спрыгнула с кровати и грациозно двигая бедрами, прошлась по
комнате, искоса поглядывая на себя в зеркало.
- Как тебя зовут? - спросил я, любуясь ею.
- Эфира, - она подошла снова к постели, погладив своей рукой мою
грудь и живот и стала у края.
- Тебя, наверное, удивила моя молчаливость, - сказала она,
мечтательно глядя куда-то в даль. - Это я такая от того, как мужчина
мне становятся ближе. Я боюсь, что он каким нибудь словом спугнет мое
желание отдаться ему. Мне стыдно моего желания раздеваться.
- А у тебя было много мужчин?
- Нет, не много. Пять, ты шестой. И все вы совсем разные. Каждый
следующий, кажется, лучше предыдущего.
- Расскажи мне о них.
- Разве это интересно?
- Конечно. - Она смущенно потупилась.

- 55 -
- Стыдно рассказывать, да я и не умею.
- Ну, как умеешь. Расскажи, чего же ты стыдишься?
Эфира глянула на меня сладостным взглядом и прошептала:
- Я могу рассказать только тогда, когда ты будешь во мне.
Я же был готов и подвинулся, освобождая ей место рядом с собой.
- Не здесь, - сказала она. - Встань с кровати и сядь на стул. - Я
выполнил ее просьбу. Эфира села верхом на мои ноги лицом ко мне и
вставила в себя мой член.
- Теперь ты сиди спокойно, а я буду рассказывать.
Я положил руки на ее бедра и замер.
- Тебе, наверное, известен художник, который нас нарисовал. Он был
первым моим мужчиной. Он красив, статен и еще не стар...
Эфира дернула телом и от неистового наслаждения судорожно глотнула
воздух.
- Не успела я опомниться, как он налетел на меня, сорвал с меня
платье и повалил прямо на пол. Я почувствовала резкую боль, пронзившую
мое тело. Я потеряла сознание. Очнулась я через несколько минут, все
там же на полу. Художник исчез. Было сумрачно и тихо. Во всем теле я
почувствовала какую-то разбитость. Ноги не держали меня. Я села на
табурет, немного болел живот и что-то липкое и неприятное мешало мне
между ног. Я увидела кровь. Мне показалось, что он разрезал меня. Я
сунула в эту кровавую прорезь палец. Он ушел глубоко и не достал дна.
"Боже, - подумала я, - что же мне теперь делать?" Когда я вынимала
палец из отверстия, то почувствовала какое-то приятное жжение. Это
было настолько неожиданно и интересно, что я снова сунула палец внутрь
и так сделала несколько раз, пока все возрастающее наслаждение не
повергло меня в сумасшедший экстаз. Хлынул поток слизи и смыл кровь.
Я увидела чистое отверстие, которое не было похоже на разрыв и я
успокоилась. Через минуту я уснула.
Эфира вновь двинула бедрами и задрожала всем телом, прильнула ко
мне, сжав мои ноги. Я взглянул на часы, 5 часов 55 минут.
- О, уже конец.
Обхватив девушку руками я стал двигать ее из стороны в сторону.
Через несколько секунд она кончила, излив на меня свою жидкость.
За ней кончил и я. Эфира вытерла свою промежность платком и одела
платье. Я дал ей перчатки и цветы, вынутые из ее волос. Пока она
причесывалась, прошли 4 последние минуты - она исчезла.
- Друзья, пора спать, - закончил Рэм и попрощавшись, вошел к себе
в кубрик. Мы с Диком еще долго сидели молча каждый по своему переживал
услышанную историю. Потом мы тоже легли спать.

Г Л А В А X
Рэм с нетерпением ждал нас и, заметив из окна, выбежал к нам
навстречу. Новая прическа придавала его лицу аристократическое
выражение. Теперь он был мало похож на того матроса, с которым я
встретился несколько дней тому назад. Мы выпили по рюмке вина и Рэм
продолжил свой удивительный рассказ:
- Каждую из 53 женщин я помню так хорошо, что стоит лишь закрыть
глаза, я почти материально представляю себе каждую из них. Они
незабываемы и я, очевидно думаю, неповторимы. На следующий день
вечером, часов 10, ко мне зашла хозяйка. Она принесла белье, которое я

- 56 -
давал в стирку. Болтая о всякой всячине, она осмотрела мою комнату. С
новой мебелью и старым шкафом она приобрела более респектабельный вид.
Случайно выяснилось, что ее сын воевал во Франции и я хорошо его знал.
Пошли бесконечные воспоминания. Не обошлось и без слез. Фрау Цимлер
горестно оплакивала своего безвременно погибшего сына. Но ее больше
всего интересовало лишь то, насколько расторопен и сообразителен был ее
Ганс на войне и умел ли он воспользоваться теми благами, которыми война
щедро одаривает солдат. О да, ее сын был слишком расторопным. Я хорошо
помню, как он в небольшом французском городишке, где мы задержались на
сутки, он изнасиловал за одну ночь 9 француженок. Делал он это
необычно ловко. Поймав очередную жертву, Ганс валил ее на землю,
связывал руки и ноги, сворачивал в дугу и подвешивал на что-нибудь,
пропустив под живот и грудь длинный артиллерийский ремень из жесткого
брезента, потом бритвой разрезал сзади платье и трусы. В таком
положении он овладевал ею, не обращая внимания на крики и стоны
жертвы... Мы заболтались. Я совсем забыл о времени.
Вдруг из соседней комнаты, щурясь от яркого света, вошла
очаровательная, миниатюрная девушка в длинном вечернем платье из
черного бархата. Ее красивые оголенные плечи отливали голубоватой
белизной, а длинные изящные руки в черных перчатках до локтей делали ее
очень грациозной. В черных блестящих, как вороненая сталь волосах у
нее была приколота алая роза. Девушка была удивительно хороша. Я забыл
за фрау Цимлер и невольно залюбовался ею. Фрау Цимлер удивленно и
растерянно топталась на месте, глядя на нас обоих и не зная, что
делать. Потом, спохватившись, она ушла, пожелав нам спокойной ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13