Да... он увидел Демона в Северо-восточном королевстве, он увидел
Демона, когда погиб Гоун Тихий, и когда он потом попытался заглянуть в
себя, то ему очень не понравилось то, что ему открылось. Теперь погиб еще
и Викет, погиб у него на глазах, и в этом тоже был Демон. Если он
действительно был таким прекрасным воином, как о нем думали, то почему он
не сумел уберечь друзей от смерти? Как получилось, что он потерпел
сокрушительное поражение в Проходе? Если бы только он не пил, когда погиб
Гоун. И Викет. Если бы только он не спал так крепко, когда на шхуну
пробрались грабители. Если бы только...
И все мучительные воспоминания разом ожили и зашевелились в мрачных
пещерах его памяти. Его память убивала его.
- Нет, - сказал он себе, - отыщи истину.
Вовсе не память убивала его. Память звала его обрести в вине душевное
спокойствие, а вино убеждало его в том, будто оно делает доброе дело. А
потом, в суетной череде одинаковых дней, к погребальному костру памяти
прибавилось еще несколько болезненных воспоминаний, которые в свою очередь
требовали все больше вина. Значит, это вино губит его?
Но это его рука поднимала кубок.
И это его разум приказывал руке, успокаивая самого себя: "Ты не
можешь сопротивляться демонам. На, выпей, это поможет".
Он был подготовлен, чтобы сражаться с кем угодно, кроме самого себя.
В этой битве он потерпел поражение. Он стал позором для академии... и
позором для самого себя. Демоны победили.
"Я не могу сражаться с ними", - сказал он тихо.
И словно из-за спины, так отчетливо, что Кевин едва не обернулся,
эхом академии донесся голос Раскера:
- Можешь думать, что можешь, можешь думать, что нет, но в обоих
случаях ты будешь прав.

5
Время донесло до нас детскую песенку и игру времен легендарных
подвигов Чарла, героя эпохи короля Новуса.
Чтобы дела не сгубить, нужно поскорей
В путь компанию собрать на таких людей:
Храбр, силен боец - его первым позови,
Гнома честного ему в пару подбери.
Нужен вор, чтоб на пути двери открывать,
Нужен карлик, чтоб стрелой цели поражать.
И конечно, маг пойдет с вами по пути,
И священник - вот его нелегко найти,
Нужен мудрый эльф - его не пугает мрак.
Вот и хватит. Вместе вам не попасть впросак.
Кевин помахал рукой, чтобы ему подали очередную кружку кислого пива и
мрачно уставился в кружку. Не важно, сколько раз он снова и снова мысленно
сражался с разбойниками в Проходе, удар за ударом, шаг за шагом. Все равно
воспоминания продолжали настойчиво копошиться внутри, пытаясь вырваться. И
каждый раз все повторялось сначала. Снова и снова Кевин переживал свои
промахи, все вместе и каждый в отдельности, но это не приносило ему
облегчения. Ничто не менялось. Он не мог ничего изменить. Как там говорил
Сэнтон?
- У тебя глаза как у орла, Кевин. Мне хотелось бы, чтобы ты направил
их внутрь самого себя и сумел выследить всех крыс и мышей, которые
продолжают грызть твою душу.
- Легко говорить, Сэнтон! - возразил Кевин робко и поспешно глотнул
из кружки, когда головы посетителей повернулись к нему. Он сидел в
крошечной, дымной и угрюмой таверне в Кроссривер, весьма гнусном месте,
едва расчищенном от всей грязи, которую принес с собой паводок. В воздухе
висела кислая вонь, но Кевин старался не обращать на нее внимания. Весь
Кроссривер пропитался запахом гнили. Повсюду громоздились кучи навоза и
прочего хлама, то тут, то там попадались полуразрушенные хижины, и все
это, выставленное горячим лучам солнца, потихоньку высыхало, не прекращая
распространять зловоние.
- Ты, наверное, думал, что река слегка помоет и вычистит Кроссривер,
- сказал кто-то по этому поводу, - но она сделала его еще хуже. Как это
может быть?
Артур-оружейник, после того как в течение нескольких дней постоянно
жаловался на отсутствие сухого угля, наконец заканчивал работу над мечом.
Его мастерская находилась как раз напротив таверны. Это обошлось Кевину в
двенадцать золотых, так как именно на этой цене они с мастером в конце
концов остановились, - при том, что поначалу с него запросили семнадцать,
- но, по крайней мере, это была хорошая сталь. Во всяком случае, все
говорили об Артуре именно так. Кевин вызвал в "Голубом Кабане" настоящий
взрыв смеха, когда заикнулся о своем желании получить клинок работы
гномов.
- Моя бабка всегда говорила: "В одной руке - помочиться, а в другой -
на принцессе жениться", дескать, много хочешь, а куда меньше можешь!
- Ты совсем спятил, парень! Уговорить гнома продать тебе клинок так
же невозможно, как долететь по воздуху до Верхних Равнин!
- В следующий раз он захочет лук эльфов!
- И плащ волшебника.
После этого случая Кевин перестал появляться в "Голубом Кабане" и
стал проводить свое время и столоваться в целом десятке различных таверн.
Его заставили сделать это вовсе не шутки по поводу меча, а общая
обстановка в целом. Теперь его уже узнавали и приветствовали ухмылками, на
него многозначительно поглядывали и, отвернувшись с улыбкой, принимались
шептаться. Иногда только одно слово доносилось до его слуха, но это слово
было "Викет..."
- А-а-а... пусть все они провалятся в ад! Они... - Кевин вдруг понял,
что снова громко разговаривает сам с собой. Мрачный одноглазый крестьянин,
отвернувшись от своих товарищей и, злобно глянув на Кевина, сказал:
- Не слишком ли ты расшумелся здесь, балаганный шут?
Кевин всем корпусом повернулся к нему. По крайней мере, это он мог
понять.
- Когда я в последний раз видел что-то похожее на твою одноглазую
рожу, - сказал он, - это оказалась свинья, повернутая ко мне задницей. Вы
с ней были очень похожи.
Крестьянин зарычал и вскочил, сжимая в руке рукоять заткнутой за пояс
узловатой дубинки, однако двое его товарищей в тот же миг схватили его за
руки.
- Нет, Хубер, не делай этого!
- Успокойся, приятель, возьми себя в руки. Это тот самый боец...
- Никакой он не боец, судя по тому, что я слышал, - огрызнулся Хубер.
Тем временем еще один человек поспешил на помощь державшим Хубера. Кевин
наблюдал за их возней с выражением легкого раздражения на лице.
- Отпустите его, - сказал он, - у меня как раз подходящее настроение,
чтобы оторвать этому муравью его безмозглую голову.
Хубер испустил хриплый яростный вопль и чуть было не вырвался. Тогда
четвертый из сидевших за столом мужчин тоже встал, схватил табурет и с
размаху ударил Хубера по голове. Тот сразу обмяк и выскользнул из рук
державших его людей. Те отпустили его, и Хубер лицом вниз распластался на
грязном полу.
- Не обращайте на него внимания, - обратился к Кевину один из мужчин.
- Время от времени он бывает совершенно непереносим. По правде сказать,
редкий день обходится без того, чтобы он на кого-то не прыгнул. А
вообще-то он - маленькое глупое дерьмо.
- Верно, - подтвердил еще один крестьянин. - И мы регулярно спасаем
ему жизнь подобным образом.
Кевин, не говоря ни слова, снова вернулся к своему пиву. Он продолжал
хмурить брови, но теперь его гнев был направлен больше против самого себя,
нежели против чего-либо другого. О Боги! Как ему хотелось, чтобы это
случилось! Знакомый голос демона хихикнул над ухом и принялся причитать,
что если бы Кевин повел себя поумнее, то он мог бы втянуть в драку всех
посетителей таверны.
Разве не получил он тогда удовольствия? Возможно...
К тому же это могло помочь ему хоть немного утолить свою ярость, как
огонь сжигает высохшую прошлогоднюю траву и жнивье. Совсем как это было
три ночи тому назад, когда этот болван в "Знаке Потерянной Собаки" затеял
пошутить над Кевином. Теперь он долго не сможет бросить никому вызов.
И перед его мысленным взором снова пронеслась вся сцена.
- Эй ты, великий воин! Если ты хочешь уйти, то должен притвориться,
что вот эта дверь - Проход, а я буду разбойником, - и он ухмыльнулся.
- Прекрасная мысль, - отвечал Кевин, кивал, - давай посмотрим, как у
меня получится на этот раз.
Некоторое время спустя один из восхищенных зрителей, осматривая
неподвижное тело на полу, заметил:
- Похоже, Проход теперь свободен.
"Да, Раскер, я знаю, - отвечал Кевин далеким ворчливым голосам,
доносящимся из прошлого. - Я знаю! Я становлюсь ничем не лучше их. Да,
Сэнтон, я знаю, что совершить хороший поступок не значит стать хорошим
человеком. Я знаю, я выучил ваши уроки, я знаю..."
Но знание ничем не могло ему помочь. Что, ради всего святого, он
делает в этой гнусной забегаловке, скорчившись над кружкой кислого, как
моча, пива?
- Это ты тот самый воин, который сразился с бандитами в Проходе? -
заданный тихим голосом вопрос заставил Кевина повернуться. Это была
молоденькая служанка, кривляка, полуженщина-полуребенок, на вид не старше
пятнадцати лет.
- Нет, - проворчал Кевин. - Если бы я был тем самым благородным
парнем, разве сидел бы я в таком месте, как это?
Служанка наклонила голову и нахмурилась:
- Совсем недавно ты так не разговаривал.
- Да, конечно... это, наверное, твое пиво сыграло со мной такую
скверную шутку. Скажу тебе как на духу, красавица, именно пиво способно
изменить все на свете к худшему.
Он встал из-за стола и бросил ей несколько медяков.
- Мне надо возвращаться к своим свиньям, крошка. Они начинают
скучать, когда я слишком задерживаюсь.
Когда Кевин вышел на улицу, там уже сгустились сумерки. Кевин быстро
пересек улицу по направлению к оружейной мастерской. На севере снова
гремела гроза. Кевин потер лицо обеими руками, потряс головой, словно
пытаясь прогнать прочь наступивший вечер. Сколько кружек этого пойла он
выпил?
И он сам себе ответил, что это не имеет никакого значения, потому что
он сам и только сам мог довести себя до состояния, граничащего с
глупостью. Он снова с яростью затряс головой, желая, чтобы его стошнило
вот тут, прямо посреди улицы, и чтобы вместе со рвотой он мог извергнуть
из себя все, что скопилось в нем плохого и неправильного. Без сомнения, он
попал в беду, и поэтому, что бы он ни предпринимал, ничто не было решением
проблемы.
Итак?..
- Однажды, - пробормотал он, припоминая один из девизов Сэнтона, -
однажды ты бросишь вызов всем демонам. Сначала эль и вино, потом...
Он не был уверен, что будет потом. Но он узнает, когда с первыми
двумя будет покончено.

Новый меч очень удобно помещался в ладони. Кевин заранее оговорил,
что он должен быть на пол-ладони короче обычного боевого меча, однако,
несмотря на это, он был великолепно сбалансирован, а длинная рукоятка была
обкручена проволокой для двуручного обхвата. Упертый концом в землю, меч
как раз достигал навершием рукояти до пояса Кевину, который немедленно
испробовал оружие, несколько раз взмахнув им в воздухе.
- Нет ли у тебя акульей кожи, чтобы обтянуть рукоятку? - спросил он.
- Акульей кожи? - оружейник с подозрением посмотрел на Кевина. - А
что такое акулья кожа?
- А, не обращай внимания, - отмахнулся Кевин. - Это... очень грубая и
шершавая кожа, которая очень хорошо подходит для всего того, что не должно
выскальзывать из рук.
- Понятно... - протянул оружейник. - Но что такое акула?
- Ну... это такая очень большая рыба.
- И очень шершавая, да? - угол рта его начал кривиться в усмешке.
Кевин энергичным движением руки отодвинул вопрос об акулах далеко в
сторону:
- А как насчет шлема и щита?
На шлеме сзади была довольно глубокая вмятина от меча, которая точно
совпадала с болезненной опухолью у Кевина на затылке.
- Со шлемом все в порядке, так... легкая шероховатость. Я выправил
его довольно легко. Но вот щит... - Артур покачал головой, прислонив щит к
скамье. По его верхней части тянулась глубокая впадина, словно щит
согнулся в этом месте.
- Что за меч нашелся в двух или трех преисподнях, который сделал это?
И каким же огромным был тот, кто держал этот меч в руках?
- Да, не маленьким.
- Я так и думал.
- К тому же он был в прескверном расположении духа, - добавил Кевин.
- А как с наплечником?
- Я сделал вам новый. Никогда нельзя доверять пластине, которая
однажды была разрублена. Кстати, что бы вы хотели сделать со своим щитом?
- Выпрямить изгиб и отрихтовать вмятину.
- Вы хотите, чтобы на нем осталась отметина? - оружейник нахмурился и
покачал головой, глядя на изуродованный щит. - Выглядит так, словно его
пополам сложили. Вы точно хотите, чтобы я сделал по-вашему?
Внутри Кевина поднялась жаркая волна, но это не было пламя гнева или
огонь стыда. Это была вспышка уверенности.
- Да, я хочу именно так, - подтвердил он. - Я должен всегда помнить о
том, как появилась эта метка.

На хуторе к северу от Мидвейла женщина, стоя в дверях, вглядывалась в
темноту, пытаясь рассмотреть что-то сквозь завесу дождевых струй. Ей был
виден только отблеск света от фонаря в том месте, где едва угадывался во
мраке навес для скота.
- Норма! - позвала женщина, сначала тихо, а потом чуть громче. -
Но-орма, ты сказала, что идешь ненадолго!
Никакого ответа, только ровный шорох дождя.
- Оставайтесь здесь, в тепле, - приказала женщина двоим маленьким
детям, а сама накинула на голову платок и вышла из дома в уютную темень.
На мокрой глине возле навеса отпечатались свежие следы. Они были
похожи на человеческие, только большие. Ужасно большие.
Слегка пригибая голову, женщина вошла под навес и спросила в пустоту:
- Ты не знаешь, кто напугал стадо? Ты ушла...
Затем голос ее упал до хриплого шепота:
- Норма?
Фонарь стоял на крышке ларя с зерном.
Рядом лежала рука.
На утоптанном полу валялась нога.
А все, что осталось от Нормы, свисало вниз головой с крюка для
разделки мяса.

Мышцы рук и плеч горели, как расплавленный свинец. Мышцы под левой
лопаткой начинало сводить судорогой, острой, как наконечник копья.
Проклятье! Кевин чувствовал, что придется спрыгнуть вниз.
Он повисел еще мгновение, прикидывая расстояние до каменных плит
двора. До них был целый этаж. Внизу белели запрокинутые лица, кто-то
улыбался, кто-то хмурился, кто-то качал головой.
Кевин спрыгнул. В момент приземления острая боль, словно копье,
пронзила его левое поврежденное колено. Кевин стиснул зубы, но все равно
гримаса боли слегка исказила его лицо. Шериф, уперев кулаки в бока,
наградил его кривоватой улыбкой.
- Ладно... я думаю, каждый дурак может покончить жизнь самоубийством
и любым дурацким способом, но если ты собираешься совершить это именно
здесь, на территории казарм Стражи, это будет не всем понятно, да и не
слишком хорошо. Что, ради всего святого, ты собираешься делать?
Кевин поднял голову и поглядел на зубчатый парапет стены,
расположенный на высоте второго этажа и окружающий площадку со всех
сторон. Он был меньше, чем парапет, ограждающий тренировочную площадку в
академии - одна сторона того парапета была около пятидесяти шагов в длину,
а здесь - около сорока, и все-таки Кевину не удалось пройти его целиком.
И Кевин объяснил.
В академии это называлось "Прогулка по парапету". Каждое утро после
пробежки по периметру внешней стены обучаемые должны были совершить
путешествие вокруг тренировочной площадки, но уже непосредственно по
зубчатому парапету внутренней стены. Вниз и вверх, подтягиваясь на руках
на зубцы стены, спрыгивая в промежутки между ними, и все это на высоте
примерно двух этажей над вымощенным каменными плитами двором. В первый
месяц они осваивали одну из сторон прямоугольного периметра, на следующий
месяц - две и так далее, до тех пор, пока они оказались в состоянии
сделать полный круг. Те, кто спрыгивал или падал, должны были немедленно
начинать заново, если, конечно, они оказывались в состоянии ходить. Те,
кто оказывался на мостках для стражников с внутренней стороны, тоже должны
были начинать все сначала. Пять неудач подряд означали, что незадачливый
курсант получал испытательный срок, в течение которого ему предоставлялась
возможность исправиться. Отказ от "Прогулки по парапету" означал
немедленное отчисление из академии. Лишь только у курсантов появлялась
свободная минута, и их сразу загоняли на парапет. Однажды ночью, в
одиночестве, Кевин сделал по парапету два круга подряд, просто чтобы
доказать самому себе, что он на это способен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39