Не подавая вида, что заметил произведенное впечатление, Ивон сел к столу.
— Пятьдесят луидоров, гражданин.
— Идет, — отвечал Баррас.
Между тем виконт лихорадочно соображал, как избавиться от дам, обступивших их со всех сторон.
— Милые дамы, вы, кажется, совсем позабыли о концерте, — обратился он к присутствующим.
Но они и не думали уходить. Обступив со всех сторон Барраса, они весело кокетничали с ним, время от времени, бросая взгляды на Бералека.
Баррас, которого все время отвлекали, делал ошибку за ошибкой, удваивал и утраивал ставки и в результате проигрывал уже восемьсот луидоров.
— Ставлю вдвое, — заявил он.
Партия продолжалась, но вдруг послышались легкие шаги, и женская болтовня стихла.«Кто-то вошел, — подумал Ивон, — судя по тому, что эти трещотки утихли, должно быть, женщина».Он поднял голову, вошедшая стояла за его стулом. Сделав вид, что ничего не заметил, Бералек продолжал игру.Баррас был готов закончить игру, лишь бы выйти из-за стола. Но женский взгляд, видимо, приказывал ему окончить партию. Он сдал ее без борьбы.
— Не хотите ли отыграться? — предложил Ивон.
— Вы, позволите мне отказаться?
Проигрыш Барраса составлял целое состояние, на то время тысяча шестьсот луидоров были огромными деньгами. Баррас отстегнул от цепочки на часах одну из печатей и, подавая ее Ивону, сказал:
— Я надеюсь, что завтра вы вернете ее мне с вашим лакеем.
Ивон взял печать в руки, повертел ее...
— Гражданин директор, — обратился он к Баррасу, — эта вещица по нынешним временам так дорога, что достойна стать подарком.
Ивон встал, повернулся к женщине, стоявшей за его стулом, и, поклонившись, подал ей печать со словами:
— Мадам, я прошу вас принять этот маленький подарок. Маленькая ручка протянулась к нему.
Бералек поднял голову.Глаза их встретились, и Ивон побледнел.Женщина дико вскрикнула и, пошатнувшись, рухнула без сознания.
Ивон бросился к двери.В дверях стояли люди. Среди них был и Фуше. Шевалье оттолкнул его и исчез прежде, чем его успели остановить.
Женщины столпились возле избранницы Барраса. Тот обратился к Фуше:
— Помогите мне перенести ее.
Вдвоем они ее подняли и положили на диван. Губы молодой женщины шевелились, но Баррас ничего не расслышал.
— Что она сказала?
— Я ничего не понял, — отвечал Фуше.
Она произнесла несколько слов, и Фуше прекрасно разобрал их.Ивон бежал куда глаза глядят. Наконец, он остановился и осмотрелся вокруг.
— Где это я? — удивленно спросил он себя.
Он находился в нижней части улицы Сены, месте мрачном, узком и далеко не безопасном.Он остановился перевести дух, но вдруг расслышал шум шагов в ночной тишине.
«Чего доброго, тут вполне могут напасть», — подумал Ивон.В эту минуту к нему приблизилась дюжина людей с явным намерением окружить его.
Он выхватил пистолет и прижался спиной к ставням какой-то лавчонки.
— Смотрите, подонки, — закричал он, — вы имеете дело с человеком, который может за себя постоять!
В полном молчании они окружили шевалье, кто-то шепотом произнес:
— Кыш, кыш, к Точильщику!
По этому сигналу они бросились на него.
ГЛАВА 5
Увидя комнату друга пустой, Пьер вспомнил о том, что ему говорил Ивон накануне.
Граф Кожоль вернулся в свою комнату и в несколько минут преобразился в работника. Он спрятал под куртку пистолет и запасся крепкой дубинкой, которой, как настоящий бретонец, неплохо владел.
— Итак в поход, Собачий Нос, — сказал он себе. Страх не давал Жавалю сомкнусь глаз всю ночь. Уже с четырех часов утра он стал ждать звонка из номера. Он сидел подавленный, грустный, и размышлял:
— Я бы охотно прокричал «Да здравствует Республика!», но если этот тигр спит, то он может рассвирепеть при неожиданном пробуждении. Ах, вот уже восемь часов... Долго же спят эти господа из полиции... Интересно, остался ли доволен этот палач моим бордосским? Я помню, что несколько бутылок для путешественников я разбавил водой, не дай Бог одна из них попалась ему! И надо же, все постояльцы разбежались от моих криков. Так что у меня теперь единственный жилец, эта полицейская собака. Если это продлится долго, то я разорюсь. А с другой стороны, что лучше: разориться или быть расстрелянным?
— Страус, я, вероятно, не вернусь до вечера, —услышал он голос спускающегося по лестнице Пьера и выскочил в коридор.
— Вы хотите уйти без завтрака? Но его стоимость внесена в плату за комнату, — затараторил Жаваль.
— Вечером, — бросил Кожоль.
— В таком случае гражданин, возвратясь, найдет в своей комнате ужин и одну... нет, разумеется две бутылки того бордо... которым, я надеюсь, вы остались довольны, — закончил хозяин со смутным страхом разоблачения.
Кожоль вышел, нимало не заботясь об успокоении хозяина. Тот проводил его глазами и забормотал:
— Интересно, куда это он направляется в костюме работника? О, эти полицейские шпионы весьма искусны в своем ремесле...
Кожоль шел быстрым шагом и уже достиг Люксембургского сада. Он сосредоточенно размышлял:
— До приезда во дворец никакая опасность Ивону угрожать не могла хотя бы потому, что его никто здесь не знает. Следовательно, это могло произойти либо на балу, либо по окончании его. А если это так, то, безусловно, слуги должны что-то знать...
На пороге дворца, гордо вытянувшись, стоял швейцар, одетый в блестящий мундир, шитый золотыми галунами.«По всей вероятности, он может быть мне полезен», — подумал Пьер.
— Ах, генерал, скажите...
Польщенный званием генерала, швейцар любезно ответил:
— Что ты хотел?
Кожоль принял таинственный вид и прошептал ему на ухо:
— Генерал, что вы скажете о вчерашней истории?
— Как, ты уже знаешь об этом? — удивился швейцар. Сердце графа забилось сильнее. След был взят.
Он покачал головой и наивно произнес:
— О, я ровным счетом ничего не знаю, но послушаешь того, другого, прямо голова идет кругом, генерал, не знаешь кому верить! Вот разве обратишься к таким людям, как вы...
— Ну так можешь мне поверить, что всю правду здесь могу знать только я!
— Я внимательно слушаю вас, сударь!
— В то время, как директор Баррас обнимал одну даму, к нему подкрался вор и собирался стащить у него часы, но успел сорвать только один из брелоков. Дама хотела ему помешать. Тогда он свалил ее ударом кулака. Жаль, что меня не оказалось в тот момент рядом! Он выскочил и помчался по улице Турнон...
— Так вот какая история...
— Мой друг Баррас сам рассказал мне об этом, — заявил совсем уже завравшийся швейцар.
— Благодарю вас!
Пьер прекрасно понимал, что в этой глупой болтовне не было и грамма правды, но он указал ему направление. Не торопясь, он спустился к улице Турнон.
— Безусловно, что в начале своего бегства он не мог оставить мне никакого знака, — продолжал размышлять Кожоль.
Он добрался до перекрестка Бюси и остановился в нерешительности. Он не знал, куда идти дальше. В это время его внимание привлекла группа людей на улице Сены в тридцати шагах от него.
Это были любопытные, рассматривавшие лужу крови возле фруктовой лавчонки... На пороге ее стоял хозяин и рассказывал:
— Я не слыхал начала ссоры, меня разбудил выстрел. Потом тут дрались. Потом раздался крик, и я различил шепот: «Он умер, совершите над ним обряд одевания». Представляете, каково мне было?! Я осторожно приоткрыл дверь и увидел два тела. Два... это верно. Но тут я услышал шаги и, захлопнув дверь, спрятался за ней. Подошел человек, произнес «уф» и ушел, но шаги были более тяжелыми, чем перед этим. -
— И вы выглянули еще раз? — перебил его Кожоль.
— Нет, я побоялся. Я дождался рассвета и только тогда открыл дверь. Но теперь там был только один труп. Он был раздет, лицо обезображено ударами кинжала и нос был отрезан.
— Так куда же делось тело? — в нетерпении воскликнул Пьер.
— Труп, в ожидании полиции, отнесли в одну из нижних комнат «Ниверне».
Кожоль кинулся в отель «Ниверне».
— Мой дорогой друг, — бормотал он, — они убили его и обезобразили труп, чтобы его никто не смог узнать!
Дойдя до отеля, он вошел в комнату, которую ему указали любопытные, выходившие оттуда.
Труп лежал на столе.Как ни ужасен был вид этого зрелища Кожоль почувствовал радость. Это был явно не его друг.
Не теряя времени, Пьер вышел па улицу.«Но торговец сказал, что видел два тела, не было ли второе Ивоном Бералеком? — размышлял он. — Кажется, я рано обрадовался. Но кто же, в таком случае, унес его?» Дойдя до фруктовой лавчонки, где хозяин уже в
который раз повторял свой рассказ, Кожоль задал ему вопрос:
— А в какую сторону направился человек, вернувшийся за телом?
— Уверен, что направо.
Не задавая больше вопросов, Пьер пошел в указанном направлении.«Если этот малый вернулся и унес Ивона, то, без сомнения, он еще дышал, — думал Кожоль, — возможно, что он и неплохой малый, этот человек. Но, может быть, он просто стащил труп в воду...»
Река была рядом, и он спустился к воде.На берегу сидел один из тех безумцев, которые готовы все свое время провести с удочкой, пока их не прихлопнет ревматизм. Рядом с ним на холсте лежал улов.
Вид у незнакомца был добродушный.
— Черт побери! — вскричал Кожоль. — Ну и улов у вас! Добряк лукаво усмехнулся.
— Тут добрых шесть часов терпения!
— Неужели?
— Я пришел сюда еще до зари. А первую удочку я забросил в половине четвертого!
— Но вас могли побеспокоить разбойники, я слышал, что они часто в это время сбрасывают в воду мертвецов.
— Да, в прошлом месяце я слышал, как в воду сбросили какое-то тело. До сих пор мороз по коже дерет, как только вспомню...
— А сегодня, надеюсь, ничего подобного не произошло?
— Слава Богу, нет! А между тем я уже было подумал, что все повторится опять.
— Да как же это?!
— Только я спустился на берег, как вдруг я увидел на набережной человека, который тащил на плечах какое-то тело и направлялся к Новому мосту...
Пьер поднялся на набережную. И пошел к Новому мосту. Мост охранял драгун. Проходя мимо него, Пьер обратил внимание на большое кровавое пятно на каменных плитах.
— Надо полагать, что ночью здесь убили сторожа, — обратился граф к драгуну.
— О, нет. Караульщик рассказывал, что один из щеголей нализался в дым на балу в «Люксембурге». Возвращаясь домой, наскочил на острые концы ограды, разбил себе голову. Его товарищ решил дотащить его домой. Здесь он остановился передохнуть и перевязать тому голову платком. Вот и натекла лужа.
— Он не отводил его в будку?
— Да нет. В это время проезжал фермер и предложил взять их обоих на свою телегу. Ну, тот и согласился...
— Вы знаете этого человека?
— Нет. Но вон там, на углу, стоит молочница, она, вероятно, знает, ведь она берет у него молоко.
Граф подошел к женщине.
— Скажите, — начал он, — я ищу брата, который, говорят, опасно поранил себя сегодня ночью...
Молочница не дала ему окончить.
— Этот красавец ваш брат? Папаша Этьен взял его вместе с товарищем в свою телегу. Ах, он был такой бледный!
— Кто это папаша Этьен?
— Фермер из Бург-ла-Рен, каждое утро он привозит мне молоко.
— А где его можно найти?
— Если он развез молоко, так должен быть на улице дю Фур, в трактире «Баранья нога», он там обычно завтракает, а его лошадь отдыхает и кормится... Через несколько минут Кожоль входил в указанный трактир и спрашивал папашу Этьепа.
Ему указали на краснолицего, бодрого старика, который как раз собирался есть суп.При первых же словах графа старик произнес:
— Я довез вашего брата и его друга до улицы Мон-Блан.
У дома под номером двадцать мы остановились и его друг взял его на руки.
— Он вошел в дом под номером двадцать?
— Вот уж чего не могу вам сказать точно. Для того, чтобы их довезти, я дал порядочный крюк, поэтому торопился. Я стегнул Улисса и уехал...
От награды старик отказался, и Кожоль отправился дальше.
Добравшись до улицы Мон-Блан, он отыскал дом номер двадцать и осмотрел его.
ГЛАВА 6
Ивон не умер.
В отчаянной неравной борьбе он получил удар в голову и упал на мостовую.Он был без сознания, когда незнакомец поднял его.Понемногу он приходил в себя.Вспомнил задание, данное ему аббатом Монтескье, бал в «Люксембурге», партию с Баррасом и, наконец, женщину... Эта женщина... Один вид ее обратил его в бегство. Эта женщина, которая выставляла напоказ свое бесчестье... она, которую он знал такой скромной и целомудренной!
Да! Он был в этом уверен, эта женщина — Елена. Его юношеская мечта! Та самая Елена, на которую он молился, как на святую. Теперь... Каждый мог указать на нее пальцем: вон идет любовница Барраса! Того самого Барраса, который даже по тем, весьма легкомысленным временам, считался образцом испорченности. И если она сумела его обуздать, то кем же была она?!
Крупные слезы катились по его щекам. Мы нелегко расстаемся с юношескими идеалами.Он еще помнил, как бросились на него, как он убил одного и смертельно ранил другого, пока сильный удар дубинкой по голове не оглушил его. .
«Где я?» —думал он, лежа на мягкой постели с перебинтованной головой. Истощенный потерей крови и горем, бедный шевалье не мог даже пошевелиться.Комната, где он лежал, была большой, мрачной, с высоким потолком. В ней стоял запах, который свойственен помещениям, в которых не живут подолгу. Прямо перед ним были два больших окна, сквозь которые он увидел темное небо и звезды.
«Сейчас ночь, — думал Ивон. — Напали на меня на рассвете. Следовательно, я пролежал здесь не меньше суток. По всей вероятности, это дом на берегу Сены, вдоль той же улицы, где меня, видимо, подобрали».
Кровать занимала середину комнаты, которую она таким образом делила на две половины.Бералек хотел поднять голову, чтобы осмотреть комнату, но сил не хватило, и он снова откинулся на подушки.
— О, — прошептал он, — кажется, у меня сейчас сил меньше, чем в детстве, когда я катал в тележке Кожоля. Что-то он сейчас делает, мой дорогой Собачий Нос?
Ивон прислушался. До него явно долетел звук тихого мерного дыхания.«Кто-то ухаживает за мной ночью», — подумал он.Он застонал, пытаясь привлечь к себе внимание. Никто не пошевельнулся, и дыхание не прерывалось. Наконец, Ивону удалось повернуться, и... он едва сдержал крик изумления. При слабом свете ночника он разглядел краси- вую молодую женщину, спящую в низком кресле у его изголовья.
Это была прелестная женщина. Белокурые волосы, рассыпавшиеся во время сна по плечам, подчеркивали белизну шеи. Длинные шелковистые ресницы бросали легкую тень на щеки, маленький полуоткрытый рот с двумя рядами ослепительно белых зубов...
«Как она хороша», — подумал шевалье. — Но неужели я здесь пробыл так долго, что эта красавица успела так устать, что уснула прямо в кресле?»Ивон обвел глазами комнату. Он увидел тяжелую дубовую мебель. И нигде ни одной безделушки из числа тех, которые так любят женщины.«Нет, — сказал он себе, — это явно не ее комната. Меня поместили в комнате, которая, кажется, довольно долго была необитаемой».
Из чувства благодарности, а может, частично из чувства озорства, Ивон потянулся губами к хорошенькой ручке, лежавшей прямо возле его изголовья. Но поцелуй не разбудил хорошенькую соню.
«Здорово же она устала», — подумал Ивон. Ивон расхрабрился и поцеловал ее в лоб. Спящая не сделала ни малейшего движения и дышала все так же тихо и ровно.Ивон вошел во вкус и только собирался начать все сначала, как его внимание привлек какой-то странный звук.Было такое впечатление, что дом полон тихих шагов, какой-то скрытой деятельности.
«Странно, — подумал Бералек, — дом как будто полон людьми, что они могут тут делать ночью?»Почему-то Ивон решил, что весь этот шум для того, чтобы принести вред прекрасной незнакомке.
Он поднял голову прекрасной сиделки, но она тихо застонала, как ребенок во сне, когда его пытаются разбудить, и продолжала спать. Может быть, Ивону и удалось бы ее разбудить, но он явно не рассчитал своих сил. Все поплыло перед глазами, и он снова потерял
сознание.Когда Бералек пришел в себя, был уже день. Первая его мысль была о прекрасной незнакомке. Но когда он поднял голову, то увидел па ее месте здоровенного парня.
— Где я?
— У моей госпожи. Парфюмерная торговля.
— Меня нашли возле ее лавочки? Мы, наверное, разбудили всех жителей квартала Сены?
Верзила вытаращил глаза и разразился хохотом.
— Да причем здесь квартал Сены?! Ты находишься на улице Мон-Блан!
— А... — пробормотал Ивон, сочтя залучшее промолчать.
— Пять дней назад, открывая лавочку, я нашел тебя перед дверью.
- Благодарю, друг.
- Ну, положим, что касается меня, то я тут ни при чем. Это госпожа приказала перенести тебя сюда, где она сама и ухаживала за тобой!
— X как зовуг твою госпожу?
— Гражданка Сюрко.
— Без сомнения, это какая-нибудь пожилая дама?
— Она — пожилая? — захохотал великан. — Ей всего двадцать лет и она первая красавица в квартале!
— Это она велела перенести меня в эту комнату?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28