По совести надо бы ответить отрицательно — по пальцам можно было перечесть, сколько раз доводилось выходить Петру на охоту,— но здесь, на Севере, охота почиталась непременным занятием мужчины, и если сказать «нет», то вроде ты и человек неполноценный.
— Баловался в молодости,— несколько уклончиво ответил Петр.
— Я к чему это,— пояснил Юсупов.— Отпросился у меня сегодня немного пораньше мездрильщик Егор Амосов. Сказал — на охоту собрался на выходной. А напарника у него, я точно знаю, нету. Он всегда с Капустиным, мастером из обувного, ездит, а тот приболел малость... Вот, если желаете, скажу я Егору. С ним поедете — пустые не вернетесь. Он все места знает, можно сказать, первый охотник у нас по всему Рабочему городку.
«А что, если действительно...— подумал Петр.— Съездить, проветриться... А то и на заводе, и дома днем и ночью одним и тем же голова забита...»
— А может быть, у него есть уже напарник? — предположил Петр.
— Нет,— возразил Юсупов,— только сейчас с ним говорил. Давайте вернемся, спросим.
Вернулись в отмочно-зольное отделение. Егор Амосов, коренастый сухощавый якут, протирал и смазывал мездрильную машину, работать на которой он только что закончил. Увидев подошедшего директора, Егор Амосов посмотрел на него внимательно, но отнюдь не выказывая никакого любопытства. Сам подошел, сам скажет, зачем подошел...
Разговор начал Юсупов:
— Егор Иваныч, такое дело. Ты сказал, напарника у тебя нет. Вот, привел тебе напарника.
Теперь Егор Иванович посмотрел на директора еще внимательнее.
Петр предупредил вопрос:
— Сразу скажу, напарник я незавидный. Стрелять, правда, умею, но... ружья нет. Не довез, на Большой земле оставил. Да и ружье было неважное. Подумал, если понадобится, так и здесь куплю...
— Хорошее и здесь не сразу купишь,— заметил на это Егор Иванович.
Говорил он негромко, но веско. Немного помолчал, потом предупредил:
— Едем с ночевой. А может, и две ночи пробудем. Тогда вернемся в понедельник утром. Так можно?
— Можно,— ответил Петр, хотя и подумал, что Аля, а пуще того Глафира Федотовна обязательно всполошатся.
— Одеться, обуться потеплее найдется или мне захватить? — спросил Егор Иванович.
— Найдется.
— Тогда хорошо. Ружье и припас я принесу.
Егор Иванович обстоятельно объяснил, где привязана его лодка. Условились точно, когда быть на берегу.
Как Петр и предполагал, домашние дружно ополчились на него. С ночевой!.. Ночи холодные, да еще на воде!.. Да мало ли что может случиться!.. Но ему отступать было некуда. Как мог, успокоил их. Попросил помочь собраться поскорее. Очень мудро поступил. За спешными сборами времени на упреки и наставления не осталось...
Охота удалась настолько, что даже радоваться было вроде бы неудобно. В самом деле, очень уж все просто и доступно...
Приехали, нарубили тальника, изготовили скрадки, притаились в них. Ждали недолго... А потом гуси сами налетали на них... Егор Иванович свалил за вечер трех. Мог бы больше, но выбирал только вожаков, гусынь не трогал. И Петр свалил двух гусей. Даже обидно, что так быстро все завершилось. Ехать домой совсем не хотелось.
Но Егор Иванович и не собирался. Сказал — днем отдохнут, выспятся, еще зорю отсидят и тогда уж поедут домой. Наутро дома будут...
Потом разложили костер. Одного гуся Егор Иванович ощипал, выпотрошил и — в котел. Кроме большого чугунного котла для варева у Егора Ивановича нашелся еще и солдатский котелок. В нем заварили плиточный чай. Очень хорошо поужинали. Егор Иванович оказался и отличным рассказчиком. Говорил не торопясь, отбирая в речь свою слово по слову, но успел рассказать Петру много интересного о старой якутской жизни, о том, как здесь, на далекой окраине, совершалась революция, а вслед за тем полыхала гражданская война...
Когда стемнело и ярко высветились звезды на густо-синем небе, Егор Иванович произнес:
— А теперь спать. Первая вахта моя. А вы ложитесь. Я вас потом разбужу. Сам спать буду.
Помог Петру устроиться поудобнее на ночь, а разбудил его уже после восхода солнца. Укладываясь отдыхать, сказал:
— Чтобы сон отогнать, заварите чайку покрепче. Заварка у меня в сумке. И на протоку поглядывайте. Если начнет лед пробрасывать, меня будите.
И вот сидит Петр на взлобочке у костра. По одну сторону протока, отделяющая остров от коренного берега. Но сейчас она больше похожа на длинное озеро, потому что лишь она очистилась от льда, а главное русло еще сковано им. И у длинного озера белые ледяные берега: верхний вровень с изголовьем острова и где-то километрах в трех-четырех от него берег нижний.
По другую сторону взлобочка курья. Верхний ее конец узкой извилиной врезается в глубь острова, нижний широким устьем выходит в береговую протоку. Курья тоже очистилась от льда. В нее и заплыли вчера на лодке, которая и сейчас стоит на воде, причаленная к вбитому в берег колу.
Солнце уже припекает, так и поманивает растянуться на песке возле костерка. Но он на вахте... Вовсе неуместное здесь слово. От кого оберегаться?.. На всем огромном острове они одни... Просто стыдно будет, если Егор Иванович проснется и обнаружит, застанет его спящим, поэтому надо хлебнуть еще крепкого чайку...
Петр хлебнул чаю и задумался. Конечно, о заводских делах. Свои, личные, можно сказать, в полном порядке. Единственное узкое место — трудная квартира — расшито; настоящая у них теперь квартира: две комнаты и кухня. Случай помог, как с неба свалилось. В Рабочем городке открылась наконец поликлиника, которую строили и оборудовали много лет. Отпала надобность содержать медпункты при отдельных предприятиях. Двух сестер и все медицинское хозяйство забрали в поликлинику, а помещение осталось. Таким образом, не утесняя и не ущемляя никого, директор получил сносную квартиру...
А вот заводские дела оставляли желать лучшего. То и дело докладывали: выдали в цех последний баллон хромпика, на исходе дубильный экстракт, на складе нет ниток такого-то номера, текса такого-то номера и так далее, и тому подоб-
ное... Старожилы утешали: перед новым завозом — а до него уже считанные дни — всегда так... Нет, последний год так! Как только придут грузы и выяснится, сколько чего поступило, немедленно в Москву!.. Самому чтобы выколотить все, что положено, до последнего гвоздя, до последнего мотка ниток... Да и не только за этим: двоильную машину для кожевенного цеха, затяжные и винтовые — для обувного. Пусть это будет последний незадачливый год!..
И тут резкое шипение прервало взлет его мыслей. Вода подползла к костру, залилась на пламенеющие угли и взметнулась облачком белого пара. И лодка, нос которой только что был на сухом берегу, теперь вся на воде. Хорошо, что на привязи...
Петр машинально осмотрелся и увидел — по протоке густо идет лед. Кажется, он недоглядел...
Егор Иванович просыпается мгновенно. Ему довольно одного взгляда, чтобы понять, что произошло. Если бы его разбудили хотя бы четверть часа назад, когда первая льдина пошла по протоке... А теперь... теперь один выход...
— Надо быстрее грузиться,— говорит он Петру.
Петр быстро перетаскивает в лодку постель, брезент, заменяющий палатку, посуду, ружья. Егор Иванович достает из ямы, обложенной кусками льда, застывшие гусиные тушки.
— Берите весла,— говорит он Петру, а сам усаживается на корму.
— Куда поедем? — спрашивает Петр.— Пробиваться на коренной берег?
— Поздно,— отвечает Егор Иванович.— Лед не пустит.
— Куда же?..
Петр, как может, старается приглушить звучащую в его голосе тревогу.
— Вверх по курье. К изголовью, там берег много выше. Может, и не достанет.
— А если?..— начинает Петр и, не закончив вопроса, смолкает.
Что будет, если вода поднимется так, что зальет изголовье и льды пойдут на проход по острову? Тогда... тогда конец... Но это понятно даже ему. Чего же спрашивать?..
Хорошо, хоть силенкой бог не обидел и весла по руке. Тяжело груженная лодка быстро продвигается вперед. Бурунчик поднимается от носа лодки и, шурша, сбегает по бортам, за кормой остается матовый пузырящийся след.
Егор Иванович уверенно проводит лодку по извилистым проточкам, плавно огибает густые ивовые заросли. Там же,
где над водой торчит щетинка стеблей молодого тальника, он держит прямо на них, и гибкие прутики шуршат по бортам лодки, нагибаясь за ней, как бы пытаясь остановить ее быстрый бег. По гладкой поверхности воды торопливо снуют выгнанные из своих норок маленькие черные кроты. С резким криком взлетают потревоженные стаи уток. Поднявшись выше кустов, они делают разворот над лодкой и скрываются в сверкающем
небе. Вот и конец курьи. Петр выскакивает из лодки, сильным рывком выдергивает ее до половины на берег и бежит к реке. Егор Иванович забивает кол, привязывает лодку и не спеша идет за Петром.
Петр стоит на самом изголовье и, не отрываясь, смотрит на реку. Такого ему еще видывать не приходилось. Ледоход на Лене!..
По всей необъятной ширине реки, как бы стирая с лица земли низкие песчаные острова, сплошняком идет лед. Ширина потока столь неоглядна, что кажется, края его уходят далеко
за горизонт. У изголовья острова наметаны торосы из вставших дыбом льдин. Ледяные поля со страшным шумом ударяются о торосы, сталкиваются между собой и дробятся на части. Разлетаются ледяные брызги. Свежий верховой ветер бросает их в лицо Петра... Льдина, зажатая другими, более мощными, поднимается на несколько метров и обрушивается, дробясь на куски и оставляя после себя груду обломков...
— Вот силища! — поражается Петр.
Подходит Егор Иванович, но в грохоте ледохода шагов его не слышно.
— Смотрите, Петр Николаич?
— Смотрю... и содрогаюсь...
— Страшно, конечно,— соглашается Егор Иванович, не совсем точно поняв Петра.— Очень большая вода идет.
И хотя Егор Иванович произносит эти слова очень спокойно, Петр почти подсознательно улавливает грозный их смысл. Машинально оглядывается и видит: лодка, выдернутая им до половины на берег, уже вся на воде. Не привяжи ее Егор Иванович, была бы она теперь уже далеко. Холодок скользкой змейкой струится по спине Петра, и уже со страхом смотрит он на необъятную белую лавину, надвигающуюся на
утопающий остров.
— Как спасаться будем? — спрашивает он Егора Ивановича.
Тот озабочен, но спокоен. Значит, надежда есть. Внимательно, пытливо осматривается старый охотник вокруг и после минуты молчания, показавшейся Петру неимоверно долгой, отвечает:
— В лесу будем спасаться.— И указывает на темнеющую вдали высокую ивовую рощу.
Петр не понимает:
— Деревья уже в воде. Если здесь лед пойдет, то там...
— Здесь пойдет,— спокойно подтверждает Егор Иванович,— там не пойдет. Деревья не пустят.
— Что эти деревья,— возражает Петр,— их как прутики сломает. Вон какие льды! Каждая льдина как поле...
— Одно дерево сломит,— кивает Егор Иванович,— два сломит, сто сломит. Весь лес не сломит.— И после едва заметной усмешки добавляет:— Вы уж не спорьте, Петр Николаич! Здесь лучше я начальник, так что слушайте меня, старика. Спорить после будем. Дома. Когда живые вернемся.
Они едва успели. В низине, где росла ивовая роща, возникло озеро; теперь оно соединилось с руслом реки, и по нему уже начало пробрасывать первые льдины. Их было еще немного, плыли они тихо и несмело, но само их появление было грозным предупреждением. С каждой минутой уровень воды повышался, течение усиливалось, льдины плыли быстрее и чаще. Наконец пошел сплошной крупный лед.
Егор Иванович провел лодку к нижней опушке рощи и остановил ее между тесно растущими деревьями. Стволы были непомерной для ивняка толщины. Петр вспомнил рассказы Ивана Кузьмича; да, финансовый старичок нисколько не преувеличивал.
— Здесь и будем спасаться? — спросил Петр.
— Здесь. Только еще поработать придется. Держитесь за сук,— сказал ему Егор Иванович,— а то снесет.
Сам снял стеганку, пошарил на дне лодки, достал топор. Короткими, без замаха, но сильными и резкими ударами Егор Иванович надрубил ближайшее к корме дерево и, когда оно начало крениться набок, точным толчком направил его в сторону от лодки. Вершина дерева с шумом хлестнула по воде. Егор Иванович одним ударом отсек упавший ствол и оттолкнул его. Покачиваясь на воде, ива медленно поплыла, удаляясь от лодки.
Затем Егор Иванович срубил еще несколько деревьев, и теперь лодка стояла как бы в бухточке, окруженная частоколом темно-серых пней.
— Для чего это? — спросил Петр.
— Большой лед пойдет, зажмет с боков. Согнет тальник. Может потопить лодку.
— Так надо было ниже рубить,— осмелился заметить Петр.— А то пеньками зажмет.
— Пеньков через час не увидишь,— усмехнулся старый охотник.— Под водой будут... Давай-ка, однако, Петр Николаич, чайку сварим.
Петр ничего не ответил, приняв слова старика за шутку, но Егор Иванович осторожно разобрал поклажу, освободил середину лодки, разровнял ладонью грудку песка на дне, покрыл ее железным листом и весело произнес:
— Тут и будем чай варить.
До чего же медленно может тянуться время!.. Каждый раз, взглянув на часы, Петр тут же прижимал их к уху: не стоят ли?.. Часы шли.
День клонился к вечеру. Солнце, описав в небе положенный ему путь, готовилось скрыться за горной цепью, окаймляющей речную долину.
Егор Иванович, прикорнув на брошенном на дно лодки брезенте, не то спал, не то просто лежал, прикрыв глаза. Перед тем заставил лечь Петра. Сказал при этом, что ночью скорее всего спать не придется.
Как только начало смеркаться, Егор Иванович открыл глаза и уселся на брезенте, поджав ноги. Внимательно прислушался.
Лодка, вздрагивая под напором течения, легонько покачивалась на воде. Позвякивала цепь, удерживающая лодку. Откуда-то издали доносился резкий треск.
Треск этот уже изрядное время тревожил Петра. Догадаться самому было жутковато.
— Что это? — спросил он Егора Ивановича.
— Лед. Дерево жмет. Ломает,— ответил старик.
Петр опасливо огляделся. Но частокол пеньков уже исчез под водой.
Короткая ночь была безлунной и темной. Но белые льдины выделялись на черной воде. Егор Иванович сидел, пыхтел короткой трубочкой и не спускал глаз с береговой протоки. Перед рассветом льдины пошли реже. Заметно понизился уровень воды, и частокол пней снова окружил лодку.
— Однако скоро выберемся,— сказал Егор Иванович.
И объяснил Петру, что, по-видимому, где-то выше по течению образовался затор и по этой причине какое-то время в мелких протоках большого льда не будет.
— Надо только не прозевать,— добавил он.
Егор Иванович точно улучил момент, когда можно было ринуться через протоку. Петр налегал на весла, не жалея сил. И хорошо, что не жалел. Они едва преодолели половину пути, как по береговой протоке снова понесло лед. Но это были пока еще только первые льдины.
— Загонщики,— сказал Егор Иванович.
Он без особого труда огибал их, и лодка благополучно пристала к берегу.
— А если бы не угадали? — спросил Петр.
— Плохо. Сидели бы, пока весь лед пронесет.
— Это сколько же времени?
— Дня три, а то и больше.
— Никак нельзя, уволят с работы, сказал Петр, и оба весело рассмеялись.
— Опять на остров! — вскричала Аля.
— Зачем пугаться? Лед давно прошел,— успокоил ее Петр.— На острове зеленый луг, море цветов!.. Так чудесно, что я и тебя приглашаю в эту поездку.
— Кто еще едет?
— Всех перечислить не смогу. Даже не сумею сказать точно, сколько человек поедет. Но уверен, что не менее ста, а может быть, и вдвое больше.
— Ничего не понимаю,— призналась Аля.
— Объясню. Поездку организуют комсомольцы. Едет молодежь, но не только. Изъявили желание и очень даже пожилые...
— Ты, например?
— Даже еще взрослее. Так вот, когда выяснилось, что желающих много, я поручил всемогущему нашему Василию Васильевичу зафрахтовать корабль, точнее сказать, пассажирскую баржу с катером. Вечером в субботу нас отвезут на остров, в воскресенье вечером доставят обратно в город.
— По какому поводу столь грандиозное мероприятие?
— Просто так.
— Просто так не бывает.
— Ты права. Повод есть. Досрочно выполнили план первого полугодия. Кажется, подобного давно уже не бывало. И мне даже подсказали, что не грех бы людей поощрить.
— Сам не догадался? — не преминула уколоть Аля.
— Умные советы выполнять приятно,— отшутился Петр.— Так как, сударыня, по части вашего участия?
Аля на минуту задумалась и... оживилась.
— Говоришь, будет много молодежи? Приглашу-ка я Катеринушку с аккордеоном. Как, супруг?
Супруг одобрил безоговорочно.
Катеринушка, молодая еще, неунывающая соломенная вдовушка, была сослуживицей Али. Аля не смогла устроиться в школу и сменила педагогическое поприще на музыкальное: поступила пианисткой в ансамбль радиокомитета. Работой своей была довольна и считала, ей повезло, что в школе не оказалось вакансии.
Хотя на сборы, как водится, ушло времени больше, нежели было отведено, все же не только погрузились, но и пристали к острову еще до захода солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44