— Видите ли, дорогой господин адвокат,— сказал он,— с момента того ужасного события я невольно упрекаю себя, что уехал в Коше-рель. Если бы я остался в Париже, то, может быть, был бы в тот вечер у дяди. Не знаю... Мне кажется, что тогда не дошло бы до этого.
— Это чепуха,— уверил его Риго.— Ведь вы даже не жили с ними. Он каждый вечер оставался вдвоем с Констанцией...
Адвокат подождал, пока лицо критика прояснится, после чего продолжал: — Едучи сюда, я собирался попросить вас кое-что рассказать.
— Прошу вас.
— Речь идет о вашем молодом племяннике — Жилле Баландри.
— Жилль? — спросил он.— Что этот маленький проказник имеет общего с этой историей?
— Вероятно, ничего,— поспешил с ответом Риго.— Просто я изучал свои документы и обратил внимание на то, что было не только два брата Монгарнье, но еще и сестра.
Монгарнье вздохнул.
— Дорогая тетя Леонтина... У бедняжки были куриные мозги, дьявольская красота и огромное приданое. Этого хватило, чтобы выйти замуж за бездельника Баландри. У нее был сын, который стоил не больше нее. Кузен Франсуа покончил жизнь самоубийством десять лет назад, сразу после смерти жены. Он оставил отпрыска, Жилля, которому тогда было двенадцать лет. С той поры он вырос, стал ненормальным студентом, бунтовщиком и анархистом. Отличился на баррикадах в мае 1968 года и даже, пожалуй, сидел в тот период в тюрьме. Я, наверное, не должен этого говорить, но меня он абсолютно не интересует.
— А ваш дядя интересовался им?
— Кажется, нет. Во всяком случае мне об этом ничего не известно. Он никогда не говорил со мной об этом. Мой дядя был воплощением доброты. Что он делал для Жилля, так это финансировал его учебу. Хотя я бы не удивился, если бы узнал, что дядя время от времени посылал для него чек на адрес брата его матери, человека плохо обеспеченного, который в большей или меньшей степени опекал Жилля. Но этим все и ограничивалось.
— Понимаю. Просто я думал, что он мог быть в контакте с дядей.
— И нашел марокканца? Ну, дорогой адвокат, у вас, скажу вам, просто бред. Я не считал нужным вспоминать о тетке и ее потомках, поскольку эти люди исчезли с горизонта Монгарнье. У нас не было повода ими гордиться. Но от этого до подозрения, что парень приложил руку к двойному убийству, неопреодолимое расстояние.
— Без сомнения,— согласился Риго.— Нет ли у вас случайно адреса Жилля Баландри?
— К сожалению, нет. Я же вам сказал, что эти люди для нас не существуют.
— Ну что ж, господин Монгарнье, мне не остается ничего иного, как попрощаться.
Поскольку критик проводил его прямо в холл, минуя большой салон, Риго добавил, прежде чем перешагнуть порог:
— И прошу вас попрощаться за меня с госпожой Монгарнье.
Глава десятая
Риго опустил стекло и выбросил окурок на мокрую мостовую. М.аленькая раскаленная точка зашипела и через минуту погасла. Он зажег новую сигарету.
Большую часть дня шел дождь, но к вечеру похолодало и установилась сухая погода. Часы в машине показывали восемь сорок пять. Тихо играло радио. Отопление не работало, поскольку двигатель был выключен. В машине стало холодно, и адвокат пожалел, что не надел теплого плаща.
Он уже полчаса наблюдал за улицей дес Розес. Машина стояла напротив виллы под номером десять, примерно на равном расстоянии от фонарей. На этой спокойной улице, длиной не более двухсот метров, кроме этой, стояли еще три машины.
Сначала Риго прогуливался вдоль зеленых садиков, отделенных от улицы сеткой. Самыми богатыми на этой улице, безусловно, были дом Монгарнье, сейчас темный и тихий, а также номер семнадцать, принадлежащий семье Вилльйорей. Риго подошел к нему поближе, запомнил дверь для прислуги, гараж, стоявший от дома метрах в десяти, с двухэтажной надстройкой, оплетенной плющом. Окно Мерсье не светилось, очевидно, она подавала ужин.
Риго вернулся в машину и стал ожидать.. Было тихо. В течение получаса только один человек прошел по улице. Риго очень старался, но не мог избавиться от навязчивого воспоминания о голой груди Ингеборг Монгарнье, изящной линии ее бедра, открывшегося на минуту, и той невероятной, извращенной чувственности, которую излучала эта женщина. Молодой адвокат слышал рассказы о скандинавках, но... Невольно он начал представлять, что могло происходить на этих огромных диванах, когда Джеймс Монгарнье устраивал приемы и вел разговоры об эротике и порнографии.
Визит на аллею Поль-Думер абсолютно ничего не дал, но по крайней мере имел несколько приятных моментов. Он мог бы с успехом обойтись без этого визита, поскольку, вернувшись в канцелярию Симони, застал сообщение из Лилля — адрес Жилля Баландри примерно годичной давности. Он жил на улице Сегюр, где сдавались меблированные квартиры. Риго почувствовал искушение немедленно отправиться туда, но решил, что более срочной является встреча с Полиной Мерсье. Нужно было учесть, что ее может скоро вызвать судья Робино.
Когда до двадцати одного часа осталось несколько минут, в конце участка Вилльйореев открылась калитка для прислуги. На улице показался женский силуэт, сопровождаемый двумя фокстерьерами. Риго задумался, кто это может быть,— хозяйка дома или служанка. Женщина шла в его направлении. Служанка. Пригнувшись к рулю, чтобы не напугать девушку, Риго старался ее рассмотреть. Резиновые сапожки, пластиковый плащ и платочек на голове не говорили о зажиточности. Он позволил ей удалиться метров на пятьдесят, вышел из машины и потихоньку двинулся следом. Когда она вышла на освещенную фонарем площадку, адвокат негромко сказал:
— Извините, пожалуйста.
Женщина остановилась, и он увидел в ее глазах страх. Собаки зарычали. Риго приблизился на десять метров и остановился.
— Я имею удовольствие говорить с мадемуазель Мерсье? Женщина была очень растеряна, поэтому ответила коротко:
— Да, верно.
— Я Эрве Риго, адвокат Ибрагима Слимана. Я не хотел приходить к вам домой. Да и нужен лишь минутный разговор, хотя речь идет о его жизни.
Мерсье все еще стояла в нерешительности.
— Позвольте мне сопровождать вас.
Риго подошел к ней прежде, чем она запротестовала. Теперь он мог рассмотреть ее вблизи. Полина Мерсье была красива, хотя на лице лежала тень усталости, необычная для молодой девушки.
— Мне очень приятно, что я имею возможность с вами познакомиться,— сказал Риго с подъемом.— Ибрагим,— он не отдавал себе отчета, что впервые назвал своего клиента по имени,— много рассказывал мне о вас. Мне известно, что он был здесь четвертого
января.
— Он рассказал это вам? — спросила Мерсье и пошла вперед.
Собаки тянули ее за собой.
— Да,— подтвердил Риго.— Я очень долго его уговаривал, пока он в этом признался. Сначала он ни за что на свете не хотел о вас говорить. Но так как его обвинили в убийстве, он должен доказать свое алиби. Теперь только вы можете ему помочь. Хочу предупредить, что вас вызовет следователь.
Мерсье в испуге остановилась.
— Вызовет судебный следователь? Меня?
— Конечно. Вы единственный свидетель защиты.
Риго взял, ее за руку, несмотря на то, что псы снова начали рычать.
— Мадемуазель Мерсье, неужели вы тоже считаете его виновным? Девушка отдернула руку.
— Вы с ума сошли! Ибрагим виновен? Он не способен даже подумать о чем-нибудь подобном... Он... Он...
Она внезапно разрыдалась. Риго вздохнул с облегчением, подождал минуту и протянул ей свой платок.
— Расскажите мне что-нибудь о нем. Мерсье без смущения высморкалась.
— С того ужасного четверга,— сказала она наконец,— я живу в муках. Я собиралась уже сама идти в полицию. Если бы я знала, что у Ибрагима есть адвокат, то давно пришла бы к вам. С другой стороны, я не понимала, почему он не сознался, что в тот день провожал меня.
— Я потратил три недели, чтобы его убедить. Он боялся не только того, что причинит вам хлопоты, но и что о вас подумают, что вы... хм...
— Девушка, которая путается с цветными, да? Вы это хотели сказать? — выкрикнула она с возмущением.— Но вы ведь не расист? Так вот, я вам кое-что расскажу. Я бедная сирота из приюта и, поверьте, прошла хорошую школу жизни. Я знаю, чего стоят люди. Я прожила двадцать четыре года, прежде чем в декабре прошлого года встретила наконец парня, который... порядочный парень. Парня, который не пытался меня затащить в первый попавшийся отель, у которого были планы на будущее и о которых он мне, как сестре, рассказывал. Я не могу сказать «как невесте». Это слово не для такой несчастной, как я.
Решительным движением Риго взял из ее руки поводок одной из собак.
— Мне нравится то, что вы говорите. Пожалуйста, продолжайте. Мерсье махнула рукой.
— Что я могу еще вам сказать? Я познакомилась с Ибрагимом в кафе в Билланкуре. Я иногда ездила туда, чтобы встретиться с моей молочной сестрой, которая воспитывалась вместе со мной в приюте. Она — официантка в кафе. Это очень приличное заведение. Не изысканное, но приличное. Посещают его, главным образом, солидные рабочие. Ибрагим заходил туда вечером перед работой. Он всегда работал в ночной смене. Мы с ним разговорились. Сестра сказала мне, что он — порядочный парень, не пьет, и его очень ценят на работе. Короче говоря, мы с ним разговаривали иногда. У меня выходной в среду, во второй половине дня. Однажды он пригласил меня в этот день в кино. Я не доверяла ему, но я не глупая гусыня, умею защитить себя. Он повез меня в Париж, на бульвары. Потом мы зашли выпить вина в кафе, п'осидели на террасе. Затем он на своей старой машине отвез меня домой, перед тем, как самому идти на работу. И это меня удивило. Он ни разу не пробовал приставать ко мне, не морочил мне голову. И в то же время я чувствовала, что нравлюсь ему. Я согласилась встретиться с ним в следующую среду. Он рассказывал о своей жизни. Работал он как... негр и все откладывал, чтобы купить автомобильную мастерскую в своей стране, в Сук эль
Арба, так называется та местность. Он месяцами не говорил ни о чем другом, только об этом, и все точно рассчитал. Эта его деревня расположена рядом с шоссе из Танжера в Рабат. При нынешнем наплыве туристов хорошая бензозаправочная станция с небольшой мастерской — это богатство. Особенно, как несмело намекал Ибрагим, если найдется француженка, которая будет вести кассу и оформлять заказы. А я знала, что, говоря о француженке, он думал
обо мне.
— И вы бы на это согласились?
— Ах! Прошу вас... Марокко. Я тоже начинала мечтать о той стране. Солнце, краски... А кроме того, приличное предприятие, станция... Вы только подумайте! Я серьезная, умею считать и экономить.— Она с трудом сдерживала слезы.— Нужно примириться с тем, что это был только сон.
— Не обязательно,— убежденно возразил Риго.— Но скажите мне, Ибрагим, провожая вас, прощался у калитки?
— Нет. Я занимаю помещение для шофера. Сейчас такая роскошь, как шофер, слишком дорого стоит. Там есть комнатка с душевой, маленькая кухонька. И, прежде всего, отдельный вход. Ибрагим провожал меня до квартиры.
— Вы его впускали?
Увидя ее недовольное лицо, Риго поспешно объяснил: —Для меня это очень важно. Я должен знать, сколько времени он провел у вас четвертого января.
— Да, я впустила его. Мы еще пару минут поговорили. Два раза... поцеловались. Но он никогда не пытался повалить меня на кровать.
— Вы думаете, он женился бы на вас?
Они уже повернули в сторону виллы. Мерсье остановилась и посмотрела ему в глаза.
— Каким образом? Вы шутите? Думаете, он из этого выкарабкается?
— Я действительно так думаю,— заявил Риго в запале, опережая собственные мысли.— Я верю, что он из этого выкарабкается, если вы мне поможете.
— Я помогу,— пообещала она серьезно.— Даже если бы он никогда на мне не женился. Что мне нужно делать?
— Просто повторить перед судебным следователем то, что вы мне рассказали сегодня вечером. И так. же искренне. Спокойной ночи, мадемуазель Мерсье.
Оставшись один, Риго начал себя упрекать. Он слишком много обещал девушке. Теперь она будет питать надежду, начнет мечтать. Дорога, которую должна пройти Полина Мерсье, прежде чем станет владелицей бензозаправочной станции в Сук эль Арба, в Гхарбе, была слишком длинной и трудной.
Только вечером следующего дня Риго смог отправиться на улицу Сегюр. Для того, чтобы добраться до нее от Дворца правосудия, нужно было перейти на другую сторону Сены.
Художники, меценаты, вся современная богема, которая пьет без закуски и время от времени принимает наркотики,— все это толчется, толпится на нескольких гектарах в самом сердце Парижа.
Квартира, указанная как последний адрес Жилля Баландри, оказалась, как и должно было быть, на седьмом этаже, под самой крышей. По традиции Парижа прошлых столетий квартиры выглядят тем хуже, чем выше поднимаешься по лестнице. До четвертого этажа она была чистой и аккуратной, дальше же имела стертые и плохо мытые ступени, а начиная с шестого — превратилась в вертикальную спираль, огражденную только слабой железной решеткой.
Риго на минуту остановился на предпоследнем этаже, чтобы немного отдышаться. Сверху доносились звуки голосов, аккорды гитары. Судя по всему, жильцы оставляли двери открытыми. Адвокат смело отправился на самый верх. Он услышал звук спускаемой воды, потом треск задвижки и скрип дверей и тут же приглушенный голос: Внимание!
Адвокат не чувствовал ни малейшего призвания к полицейскому делу, хотя процесс следствия, на которое он решился, подсознательно восхищал его больше, чем он склонен был предположить.
В мансардах Латинского квартала Сен-Жермен-де-Пре никто не поддерживает хороших отношений с полицией. Случается даже, что у жителей есть повод ее избегать. Предупреждение, сделанное человеком, который вышел из уборной на лестнице, не было чем-то необычным. Риго почувствовал себя задетым. Если он сможет воспользоваться этой ошибкой, то нет смысла сразу протестовать. Он уже вскарабкался на седьмой этаж. Почти перед его носом закрылись узкие двери, выкрашенные в скучный каштановый цвет с эмалированным номером на табличке. Прежде чем постучать, Риго приложил к двери ухо. Звуки гитары все еще были слышны, хотя и несколько приглушенно, голоса замолкли. Адвокат громко постучал. Теперь замолкла и гитара. Несколько минут царила тишина. Внизу на лестничной клетке кто-то громко крикнул:
— Консьерж!
Шум воды, наполняющий бачок, становился тише.
— Что там такое?
Ему показалось, что это был голос женщины.
— Я хотел бы увидеться с Жиллем Баландри,— сухо сказал Риго. Он решил пока не представляться.
Щелкнула задвижка, и дверь открылась. Молодой адвокат с деловым видом вошел в комнату, держа руки в карманах плаща. В его сторону были направлены три пары глаз. Молодая девушка лежала на кушетке в углу, образованном полками с книгами. Оголенность подогнутых ног свидетельствовала, что на девушке мало что надето. Другая девушка сидела в потертом кресле. На ней были только мини-юбочка и бюстгальтер. Длинные темные волосы рассыпались по плечам. Она внимательно рассматривала свои ногти, на которых, судя по запаху, сох карминовый, лак. Невдалеке, над газовой плитой, сушилась нейлоновая блузка. И, наконец, в углу сидел, бренча на гитаре, молодой парень, немногим старше девушек, с нежным
лицом, окаймленным светлой курчавой бородой. Девушка на кушетке села и спросила:
— Вы из полиции?
Риго игнорировал вопрос и глянул на молодого человека.
— Это вы Жилль Баландри? Тот сразу же вскочил, бросив гитару на стул.
— Нет, нет. Жилль Баландри здесь уже не живет.
— С каких пор?
— Уже... три или четыре недели... Даю слово.
— Вы иностранец? Риго отметил у своего собеседника английский акцент.
— Я Тед... Эдвард Виллард. Студент из Австралии. Документы у меня в порядке. Хотите проверить?
Риго не смог избежать искушения.
— Прошу! — сказал он официальным тоном, протягивая руку. Парень дрожащей рукой подал ему паспорт и разрешение на проживание. Риго просмотрел документы.
— А эти девушки?
— Я — Мари-Франс Граффин, студентка. Пришла сюда в гости. Тед живет в соседней комнате. А это комната Винни. Она тоже студентка. Винни Миллер из Хартфорда в Коннектикуте.
Девушка неглиже тоже поднялась и полезла в сумочку, чтобы подтвердить слова своей приятельницы. Риго оглядел ее. Она была довольно хорошенькая, несмотря на заметную неряшливость и не-чесанные волосы. Судя по всему девушка проводила большую часть
дня в постели.
— А Баландри? — настаивал адвокат.— Он здесь жил? В этой комнате?
Американка отвечала неохотно, как бы отступая перед неизбежностью.
— Ну, было дело. Он жил здесь со мной.
— Как долго?
— Около полугода.
— Почему он ушел? Девушка молчала. Хотя Мари-Франс все еще рассматривала свои ногти, на ее лице отразилось волнение. Неожиданно в разговор
вмешался Тед, который сказал Винни по-английски:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14