Он также, к вашему сведению, господин адвокат, упорно отстаивает свою невиновность. И делает это все время с момента ареста и до сих пор.
Риго минуту молчал, но затем быстро нашелся:
— Господин судья, я начинаю понимать необычность ситуации. Но у Слимана есть нечто большее. У него алиби. Показания Полины Мерсье совершенно оправдывают его.
По лицу судьи пробежала тень.
— Дорогой господин адвокат,— сказал он,— моей задачей, так же, как и вашей, является истина, поэтому я вынужден быть подозрительным. Показания Мерсье вызывают некоторые сомнения, Она поддерживала близкие отношения с вашим клиентом. Мерсье уверяет, что не была его любовницей, что кажется мне неправдоподобным, принимая во внимание известные таланты арабов и происхождение девушки. Во всяком случае, она должна быть заинтересована, чтобы ее... приятель побыстрее постарался добыть деньги, поскольку они имели намерение открыть вместе мастерскую в.... Судья начал рыться в бумагах, не находя того, что ему было нужно. Риго невольно закончил за него:
— Сук эль Арба.
— Да,— подтвердил Робино.— Теперь, если вы проследите за ходом моих рассуждений, то поймете, что появление Полины Мерсье в жизни Слимана вызывает у него необходимость добыть деньги и как можно быстрее.
— Но, господин судья,— возмутился Риго,— не можете же вы держать в тюрьме за одно и то же преступление двух человек!
— А почему бы и нет? — ответил Робино.— Когда мы установим, что Слиман и Баландри не были знакомы, что они не были сообщниками преступления на улице дес Розес, а это еще не сделано, тогда станет ясно, что один из них убийца. Тогда задачей следствия будет установление виновного. Именно эта роль предназначена мне. Для одного из них дело закончится прекращением следствия. Вы должны согласиться, что наше терпение окупится. Но до окончательного выяснения дела я задержу из обоих.
— Господин судья, мой клиент уже много лет делает сбережения, чтобы реализовать план своего возвращения на родину. Ему удалось найти молодую женщину, скромную и трудолюбивую, которая
готова ему в этом помочь. Абсурдом является допущение, что Слиман мог бы пойти на такой сомнительный риск.
— Дорогой адвокат,— Робино встал, чтобы проводить Риго до дверей кабинета.— Никогда ничего нельзя знать заранее. Видите ли, эти люди мыслят не так, как мы...
Еще и на следующее утро Риго был обижен на весь мир. Советы адвоката Симони, доброжелательные, но чисто формальные, не успокаивали. Молодой юрист был оскорблен за своего клиента, как за себя, и буквально воспринял формулу, применяемую адвокатами в защитных речах: «Обвиняют нас в том-то и в том-то, мы противопоставляем этому то-то и то-то». Случалось, он говорил себе: «Нас начали подозревать потому, что мы из Северной Африки. Не хотят нам верить по той же причине. Дело дошло до того, что наше бесспорное алиби используют против нас. Нас держат в тюрьме вопреки всем правилам, а прежде всего вопреки очевидным фактам».
До такого состояния Риго дошел примерно к полудню. Он занимался типично канцелярской работой, когда ему сообщили о приходе гостя. В передней ожидал Джеймс Монгарнье. Риго приказал тотчас же провести его в небольшой кабинет, где стажеры принимали своих клиентов. Племянник старого Монгарнье сейчас не имел ничего общего с тем субъектом в оранжевых брюках и лимонно-желтой рубашке, которого он недавно озадачил своим, визитом. На критике был элегантный голубой костюм в полоску, очки в золотой оправе. Выглядел он типичным бизнесменом и, судя по всему, действительно пришел, чтобы говорить о делах.
— Дорогой адвокат,— сказал Монгарнье, сразу переходя к делу,— прошу извинить, что я не предупредил заранее о своем визите, но, принимая во внимание тот факт, что вы по отношению ко мне поступили так же,— эту фразу гость подчеркнул широкой улыбкой,— срочность дела вынуждает меня к аналогичным
действиям.
Риго открыл пачку сигарет, угостил гостя, закурил сам и стал ждать, что будет дальше.
— Вы вряд ли будете удивлены, если я скажу, что арест племянника меня потряс,— начал критик.
— Это легко себе представить,— согласился адвокат.— Вас, который всегда считал его позором семьи...
— Именно. Я подумал, что необходимо что-то сделать, дабы защитить доброе имя Монгарнье. Жилль невиновен, господин адвокат, я в этом глубоко убежден. Этот бедный ребенок от рождения не знал благ крепкого домашнего очага и опеки родителей. В наиболее критический период своей молодой жизни он остался сиротой и, мне тяжело об этом говорить, с некоторыми наклонностями, унаследованными от родственников со стороны отца. Но ведь одно дело богема, даже анархизм, и совсем другое — убийство. Нет, господин адвокат, я хочу вас убедить, что Жилль не совершил преступления в Медоне.
Риго беспомощно развел руками.
— Я отлично понимаю ваше состояние. Если бы я оказался в аналогичной ситуации, то, вероятно, реагировал бы так же. Однако, в таком случае, кто же убийца?
Джеймс Монгарнье театральным жестом держал сигарету. Теперь он старательно стряхнул пепел в пепельницу.
— Как кто? — спокойно спросил он.— Ясное дело — Слиман! У Риго появилось ощущение, что он получил удар под дых.
В результате собственного расследования ему удалось доказать невиновность Слимана. И вот приходит кто-то и утверждает обратное.
— Давайте попробуем понять друг друга,— снова начал критик.— Вам поручена защита этого... африканца. Должен сказать, меня удивляет энтузиазм, с которым вы приступили к этой работе. Вы даже проводили следствие, что явно выходит за рамки роли адвоката... Но я ни в чем вас не упрекаю,— добавил он,— наоборот, повторяю: удивляюсь вам...— Несколько минут Монгарнье выразительно молчал, после чего продолжил: — Я до такой степени восхищаюсь вами, что убежден — мой племянник Жилль не нашел бы лучшего защитника, чем вы. Вы защищаете Слимана по назначению. Я хочу поручить вам защищать интересы Жилля Баландри. Величину гонорара оставляю на ваше усмотрение. Я заранее принимаю ваши условия.
Первой реакцией Риго было удивление. И тут же его охватила злость. Стиснув кулаки, он овладел собой.
— Неплохо вы это придумали,— сказал он наконец.— Я, как вы заметили, являюсь инициатором обвинения Жилля Баландри, Защищая интересы Ибрагима Слимана, я нашел вашего племянника, которого, и пусть это останется между нами, вы хорошо спрятали. Теперь, когда он признался, что был у своего деда в вечер, когда было совершено преступление, вы собираетесь меня нейтрализовать, поручая мне защиту его интересов. Вы, наверное, думаете, что я должен буду в конце концов обвинить Слимана, который мне не платит, в пользу Жилля, за защиту которого получу солидное вознаграждение. Ваше предложение меня оскорбляет.
Монгарнье помолчал. Затем вынул из пачки новую сигарету и, прежде чем ответить, прикурил.
— Говоря откровенно, решившись на визит к вам, я ожидал именно такой реакции. Я не обижаюсь на вас и, когда вы успокоитесь, давайте попробуем сравнить наши исходные позиции. Четвертого января вечером двое — Ибрагим Слиман и Жилль Баландри отправляются на улицу дес Розес. Как один, так и другой могли совершить преступление. Как у одного, так и у другого были для этого мотивы. Как против одного, так и против другого есть улики. Отлично. Является очевидным, что преступление совершено либо одним, либо другим. Великолепно. Вы убеждены в невиновности Слимана и в вине Баландри. Я, со своей стороны, уверен в невиновности Жилля и в вине Слимана. Я мог бы ждать, пока нас помирит полиция или судебный следователь, но хочу передать арбитраж в ваши руки. Не для того, чтобы вас купить, а потому, что знаю: с самого начала вы искали правду. А правда — это невиновность Жилля.
Монгарнье сделал паузу и закончил свои рассуждения:
— Это не маневр, господин Риго, а мое преклонение перед вашей профессиональной квалификацией и вашей добросовестностью.
С этой точки зрения предложение имело, конечно, совершенно другой характер. Риго, сраженный логикой, старался заглянуть в разверзшуюся под его ногами пропасть.
— Но ведь я не могу отказаться от защиты Слимана.
— Я этого от вас и не требую,— спокойно ответил Монгарнье.— Решение оставляю на вашей совести.
— Вы должны дать мне время подумать,— наконец сказал Риго.— Могли бы вы меня здесь подождать?
— Конечно.
Так случилось, что председатель адвокатской коллегии смог найти несколько минут для своего стажера. Риго изложил ему ситуацию.
— Не считаете ли вы, мэтр, что миссия, которую на меня возложили раньше, и та, которую предлагают возложить, не согласуются?
— Не думаю,— сказал Симони.— Интересы обоих обвиняемых не противоречат друг другу, а выступают против одного и того же обвинения со стороны общества. Но сначала выясним другое: предложение господина Монгарнье кажется вам привлекательным?
— Да, господин председатель. Я говорил вам, в каком оказался тупике, принимая защиту Слимана. Я могу только наблюдать за следствием -по делу Баландри. Но, поступая так, не предам ли я его интересы?
— Мой дорогой,— ответил Симони,— я бы на вашем месте не колебался. Вы находитесь в почти уникальной ситуации. С Монгарнье я согласен, по крайней мере, в одном пункте: совершенно очевидно, что один из двух ваших клиентов виновен. А потому вашей задачей будет оправдание одного и защита другого. Я считаю, что это великолепно.
Риго, потрясенный, молчал. Наконец он сам нашел аргумент, который решил дело. Борьба за оправдание Слимана стала в течение последних двух недель его собственной борьбой, это была борьба против несправедливости и расовых предрассудков. Сведения, которые получит защитник Жилля Баландри, позволят отдать должное Слиману. С другой стороны, тогда Жилль Баландри будет нуждаться в хорошем адвокате. В критическом возрасте у него не было родителей. Вот аргумент, который он сможет развить, решил Риго.
Молодой адвокат вернулся в комнату стажеров, где его ожидал Джеймс Монгарнье.
— Я согласен,— сказал он.— Принимаю эту защиту.
Глава двенадцатая
Солнце наконец выглянуло из-за туч. Оно было холодным и бледным, это зимнее солнце, но, по крайней мере, не таким жалким, как в декабре. В воздухе еще не чувствовалась весна, скорее только ощущение ее скорого прихода, и это было видно по деревьям, растущим вдоль тюремных стен Фресне.
Риго снова переступил порог тюрьмы. Но на этот раз в его пропуске значилось имя не марокканца Ибрагима Слимана. Тот, несмотря на отказ в просьбе об освобождении, продолжал надеяться. Кроме того, благодаря пропуску, который выхлопотал адвокат, его посещала Полина Мерсье.
В тот день в пропуск Риго было вписано имя Жилля Баландри. Но адвокат не мог удержаться, чтобы не вспомнить свой первый визит сюда. Проходя по этой же аллее в сторону корпуса С, он был глубоко уверен в вине Ибрагима Слимана. Сейчас то же повторялось по отношению к Баландри. Только теперь его мнение вытекало не из поверхностного знакомства с делом, а было логическим выводом из невиновности Слимана. Из-за этого Риго чувствовал себя неловко. Как ему стать перед обвиняемым и сказать ему: «Я буду вас защищать как можно лучше, но знаю, что вы виновны, так как в противном случае виновным окажется человек, над спасением которого я работаю уже месяц».
И все же он должен это сказать. Ему нельзя оставлять никаких сомнений, даже если бы Баландри отказался от его услуг вопреки поручению, которое дал адвокату его кузен.
Когда Жилль появился в комнате свиданий, адвокат понял, какое невыгодное впечатление мог производить обвиняемый одним своим видом. На Баландри были черные бархатные джинсы, подпоясанные поясом с огромной пряжкой, какой-то странный пиджак, под которым виднелся свитер сомнительной чистоты. А прежде всего длинные и вдобавок грязные волосы. Суду захочется вынести обвинительный приговор хотя бы только для того, чтобы увидеть парня остриженным и одетым в чистую тюремную одежду.
Черты лица у Жилля были скорее симпатичные, хотя слишком мягкие, как у мальчика, который никогда не имел возможности и храбрости для драки. Риго рассчитывал увидеть в его глазах презрение и бунт. Вместо этого он увидел отчаяние, подобное тому, которое видел у Ибрагима Слимана, и это его немного смутило.
— Прошу вас сесть,— сказал он подчеркнуто вежливо.— Я ваш защитник, мое имя Эрве Риго. Ваш дядя, Джеймс Монгарнье, поручил мне вашу защиту, и он же платит гонорар.
Баландри выслушал его, как потерпевший кораблекрушение, который, держась за обломки, вдруг замечает силуэт подходящего корабля.
— Я достаточно хорошо знаю ваше дело,— продолжал адвокат.— Так сложилось, что я являюсь также защитником, но по назначению, марокканца Ибрагима Слимана, который был арестован после двойного убийства и обвинен в этом преступлении. У нас есть шансы на удачную защиту, если вы скажете мне правду, всю правду, независимо от того, какова она. Если после всего, что я сказал, вы не захотите видеть меня своим защитником, я не буду на этом настаивать.
Однако лицо молодого хиппи прояснилось.
— А почему я должен не согласиться? Как вы защищаете этого Слимана, так защищайте и меня. Вы ищете правду, а я невиновен. Остается это доказать. Очевидно, для этого вас и выбрал Джеймс. Видите ли, Джеймс и я не принадлежим к одному миру. Он не любит меня, но я допускаю, что честь семьи — для него святыня.
Риго с минуту молчал, приглядываясь к своему второму клиенту задумчивым и внимательным взглядом. Этот парень смеялся над ним, иначе не могло быть. Но делал он это мастерски и со сноровкой, достойной актера. Риго заглянул в дело, чтобы добавить себе уверенности.
— Да, эту же причину назвал мне господин Монгарнье,— сказал он наконец.— Семейная честь и уверенность, что я, защищая вас, докажу вашу невиновность.
Риго намеревался уже развить эту тему, но вовремя удержался.
— Может быть, пока мы не вполне понимаем друг друга. Будет лучше, если вы мне подробно расскажете, что случилось вечером четвертого января.
— Тот вечер...— начал было Жилль и приостановился на мгновение,— это была среда, я провел в постели с Винни — своей подругой, американкой. Я жил в ее комнате почти год. Практически у нас не было ломаного гроша, а тут еще и газ в баллоне кончился. Это была одна из причин, почему мы оставались в постели. Тед пришел сразу после семи вечера, вместе с подружкой Мари-Франс. Тед — это австралиец. Он так же, как и Винни, получает из дома денежные переводы, и мы все по-братски складываем в общую кассу. Тед сказал нам, что сегодня у него тоже пусто в кармане. Конечно, можно было бы взяться за какую-нибудь мелкую работу, но это дало бы нам деньги не раньше, чем через день или даже через пару дней. Мы посоветовались и увидели один-единственный источник возможных поступлений — моего деда, старого Монгарнье. Надували мы его редко, но сейчас был крайний случай. Посчитали мелочь, которая у нас осталась,— едва хватило на проезд в метро и автобусе. К сожалению, не хватило, чтобы я мог взять с собой Винни. А жаль. Летом прошлого года она один раз поехала со мной и очень понравилась старику. Он был тогда щедр. Короче говоря, я поехал один. Мы условились, что я все улажу как можно быстрее. На улице Сен-Андре-дес-Арт есть магазин, открытый до полуночи. Там можно купить новый баллон газа.
— В котором часу вы выехали?
— Это я могу вам сказать точно: когда я садился в метро на станции Одеон, электрические часы на перекрестке показывали без десяти восемь. Я мысленно просчитал, сколько все это займет времени и когда я могу возвратиться. Затем я вышел на станции Порт-де-Сен-Клу. Там несколько минут ожидал автобус номер 136. Автобус идет не очень быстро, и на улицу дес Розес я приехал немного позже девяти, может быть, минут на десять. Дом деда был погружен в темноту, но это меня не беспокоило. Я знал, что Констанция всегда закрывает шторы и двойные гардины. Я хотел уже по-
звонить, когда заметил, что калитка не заперта, а только прикрыта. Это меня немного удивило, но я подумал, что Констанция смотрит телевизор и выйдет запереть калитку перед тем, как пойдет спать. Я обошел дом, подошел ко входу для прислуги и нажал ручку. Дверь была открыта. Я вошел. В доме было темно, как в погребе. Я зажег свет. Выключатель был внизу, возле лестницы, ведущей в кухню. Я заглянул туда, но везде было темно. Я позвал Констанцию. Ответа не было. Только тогда, господин адвокат, я испугался. Я взбежал по лестнице, зажигая по пути свет. Я думал, что, может быть, они пошли к соседям, хотя раньше этого не случалось. Наконец, я добрался до комнаты, где обычно сидел дед, и там... увидел. Бедный старик лежал головой на бюро. Череп его был расколот, как яйцо. Везде лужи крови... Я к нему не прикасался, но видел, что он мертв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14