- Анатолий, проснись!.. Русинов, тревога!
Товарищ оторвал от подушки темноволосую голову, недовольно бормоча:
— Что, какая тревога?
— Танки противника с тыла!
— А, перестань... Который час?
— Десять скоро. Пора принимать вертикальное положение.
Русинов зевнул и потянулся. Вставать ему явно не хотелось.
— А ты знаешь, во сколько старик отпустил меня?.. В три ночи. Все выпытывал и допрашивал: кто жив в селе, кто из старожилов помер и куда девался пес Тобка...
Он вдруг раскатисто хохотнул, вспомнив что-то смешное. Евгений почти испуганно цыкнул на него:
— Тише ты, барабан полковой!
— А что, получилось очень даже недурно! Как ты думаешь, поверят ребята, что мы с тобой ночевали у народного артиста?
Евгений усмехнулся от забавного совпадения их мыслей.
— Поверят. С тобой всегда происходят веселые истории.
На письменном столе, словно тоже просыпаясь, дзенькнул телефон, и через пару секунд залился звонкой утренней трелью. Евгений вопросительно глянул на товарища: что делать? Поднять трубку или разбудить хозяина? Быть может, это совершенно пустячный звонок и не стоит на него обращать внимания...
Анатолий мигом вскочил, подбежал к телефону, сорвал трубку, небрежно кинул:
— Да-да!
В солнечной тишине комнаты из трубки по-родственному зачастил приятный девичий голосок:
— Папуля, милый, здравствуй!.. А мы с мамой уже здесь, на вокзале. Целуем тебя!
— Молодцы вы с мамой!—нимало не смущаясь, отвечал «папуля».— Когда сошли с поезда?
— Да только что!.. Скорее приезжай за нами, ждем тебя.
Прикрыв трубку рукой, Анатолий повернулся к товарищу, еле сдерживаясь от смеха.
— Вот так номер! — зашептал он.— Задаст мне жару Борис Петрович,..
Евгений осуждающе замахал рукой: кончай ломать комедию! Анатолий медлил, а голосок допрашивал:
— Алло, папа!.. Что же ты замолчал?
— Да тут у меня... чуть телефон от радости не прыгнул на пол. Где же вы будете ждать?
— В сквере у главного вокзала... Погодка нынче — просто прелесть! Даже не верится. Мы с мамой крепко спали в купе, продрогли и хочется погреться на солнышке.
— Ах вы, проказницы!.. Ну хорошо, погрейтесь. А я сейчас соберусь и подъеду за вами минут через пятнадцать. Па!
Все то время, пока Русинов лицедействовал, Евгений смотрел на него квадратными глазами. Едва тот положил трубку, возмущенно раскипелся:
— Ты с ума спятил!.. Зачем морочить людям голову? Позвал бы Бориса Петровича. Представляешь, что ты натворил?
— А-а, чепуха! — беззаботно обронил Анатолий, зевая.— На радостях она все равно не поняла, кто ей отвечал.—Он мечтательно усмехнулся: — Интересно, какая она? Наверное, хорошенькая. А, Женька! Борис Петрович хвалился дочерью... Сейчас пойду сообщу ему.
Заспанный хозяин тут же появился.
— Говорите, б сквере у главного вокзала? — Он был в шлепанцах и натягивал на плечи вельветовую куртку.— Доброе угро! Хорошо ли отдыхали?
— Отлично, Борис Петрович! — Евгений поспешно встал.— Вы нас извините, мы в два счета смотаемся.
Актер протестующе поднял руку.
— Это вы зря!.. Сегодня выходной, куда спешить? Вот сейчас заявится мое семейство — познакомитесь, позавтракаем вместе.
— Может, нам все-таки уйти? — спросил Евгений.— Помешаем же...
— Как раз наоборот! Интересней будет встреча,— возразил хозяин, щелкая суставами раскладушки. Сомкнул ее, поставил в угол.
Вернулся Анатолий, бесцеремонно утираясь чужим мохнатым полотенцем. Он успел уже умыться и, дурачась, по-военному доложил:
— Товарищ генерал! Лейтенанты готовы выполнить любой ваш приказ.
— Вот это мне нравится! — заулыбался хозяин. — Раз так, начинаю командовать. На вашу долю, ребятки, два неотложных дела: первое — немного прибрать в квартире, второе — купить вина и цветов. Цветов побольше. Сейчас я принесу деньги.
— Не надо! — запротестовал Анатолий. — Деньги есть.
— Что ж, ладно. Тогда я поехал. Постараюсь там немного задержаться, чтобы у вас было время.
Евгений расставил стулья, протер окошко в гостиной. Затем выровнял в шкафу книги. Их было много. Полистал некоторые и с сожалением поставил на место. Некогда! Едва умылся, оделся да причесался, как на улице зашумел мотор, тонко заныли тормоза.
Лейтенант приник к окну: у подъезда голубела знакомая «Волга», из которой выходили Борис Петрович, его жена и дочь. Громко разговаривая, они поглядывали в сторону дома.
«Что я рот разинул? — опомнился Евгений. — Надо же встретить их!»
Пока выбежал на улицу, подоспел и Анатолий. В руках у него красовался внушительный букет редкостных в это время роз, а в сетке лежали две бутылки вина, круглая буханка свежего хлеба, большая коробка конфет.
Ближе к Евгению стояла жена актера. Серый дорожный костюм элегантно облегал ее еще не утратившую стройности фигуру. В ушах — сережки, волосы уложены скромную прическу. Рядом с ней стояла девушка в легком сиреневом платье. Светло-русые волосы перехвачены зеленой лентой.
Женщины весело смеялись, слушая Анатолия.
— И вы назвали себя племянником!
Заметив Евгения, Борис Петрович дружески взял его под руку, подвел к своим домашним, представил:
— А вот и второй наш гость! Знакомьтесь.
Мать звали Кирой Андреевной, дочь — Леной. Девушка показалась Евгению пригожей, невиданной, и он задержал ее руку несколько дольше, чем того требовало приличие. У нее такое нежное, как бы зовущее лицо. И глаза искренние и ясные.
Тут Анатолий деловито сунул ему авоську с вином и хлебом, обронив:
— Подержи-ка, Женя!
Разделил надвое букет, и от имени мужчин вручил Лене и Кире Андреевне. Принял от них коробки, сетку с помидорами. Цветы понравились — мать и дочь признательно улыбались. Борис Петрович, с чемоданом в руке, добродушно заметил:
— Женщины почему-то всегда обожают розы. А вот на меня они не действуют.
— Потому и опасаются вручать их тебе! — задиристо кинула ему супруга, наклоняя голову к цветам.— Розы очень, очень милые.
Лицо ее еще не утратило привлекательности. Евгений глянул на Лену и невольно отметил: очень похожа на мать! Тот же вздернутый носик, та же округлость щек. Только глаза и волосы светлее. «Прелестной матери прелестнейшая дочь! — вспомнил он нечто давнее, вычитанное из книги и тут же поймал себя: — Отчего это вдруг заработало твое воображение, товарищ Дре-мин?»
— Видишь, Ленок, это милое мужское общество не ожидало нашего вторжения! — весело заметила Кира Андреевна.
— Да, такой сверхзадачи мы перед собой не ставили,— отшутился Борис Петрович.
— Боренька!.. Ты и жену встречаешь по системе Станиславского. Как можно?
— А ты против Станиславского?
— Я — за. Но только в театре.
— А как молодежь?
— Мы тоже — за, — нашелся Евгений. — Станиславский наш однополчанин, командир соседнего батальона.
Шутка имела успех. Едва вошли в квартиру, хозяйка начала осматривать ее радующимися глазами. Двери комнат были распахнуты настежь, отовсюду лилось сияние веселого, до зеркального блеска натертого паркета.
— Что, Кирилл, собственную квартиру не узнаешь?— спросил актер жену.
— Узнавать-то узнаю... Но я не ожидала от тебя такого усердия! И прибрал, и пол натер.
— Увы, на сей раз я не заслужил твоей похвалы. Это счастливая инициатива ребят.
— Ах, вот оно что! — рассмеялась Кира Андреевна.— Тогда суду все ясно. Значит, как был лежебокой и лодырем, так им и остался?.. Мой отъезд ничему тебя не научил.
Отшучиваясь, Борис Петрович освободил лейтенантов от ноши, провел их в гостиную и сказал:
— А теперь самое время сообразить что-нибудь на завтрак. А ну, Кирилл, похлопочи по старой памяти!
— Сейчас, сейчас... Перед такими милыми ребятами я в долгу не останусь. Вот только цветы поставлю.
Выйдя на минуту, она вернулась в переднике, тут же нашла всем работу. Анатолию было поручено открыть банку со шпротами и бутылки с вином. Евгений резал хлеб, Лена расставляла посуду. Сама хозяйка отправилась хлопотать на кухне.
Борис Петрович крошил помидоры в зеленую салатницу, переговариваясь с женой через открытую дверь.
— Значит, отдохнули неплохо?
— Гуляли каждый день у моря. Вода еще холодная.
— А как с питанием в санатории?
— Что-то неважно... У тебя тоже скудновато с продуктами. Наверное, только чаем и питался тут без нас?
— Почему только чаем? Сухари грыз...
— Мыши сухари грызут. А тебе свежую булку с маслом подавай.
— За булкой с маслом надо идти в магазин. А у меня все эти дни — ни минуточки времени.
— Опять новая роль?
— Да... На днях сдали приличный спектакль. Так что приглашаю вас посмотреть на меня в мундире бравого генерала.
— Вот как! Поздравляю... Да, товарищ генерал, я там привезла малосольной скумбрии. Вчера с Леной специально на Привоз ездили. Достань ее из моей дорожной сумки.
- Умничка! Сейчас достану. А помидорчики знатные, особое мерси тебе за них. Отменные.
Сели завтракать. Веяло неким семейным торжеством. Борис Петрович разливал в рюмки вино.
— У нас нынче прямо-таки лукуллов пир! — восклицал он.— Не хватает только соловьиных язычков.— Вознес бокал и заговорил стихами:
Ах, я дивлюсь, что продают его виноторговцы! Где вещь, чтоб ценностью ему была равна?..
— Омар Хаям, товарищи.
Евгений вдруг почувствовал прилив дерзкой отваги,— Лена сидела напротив него. Подняв бокал, возразил актеру тоже стихами:
Вечный хмель мне не отрада, Не ему моя любовь, Не тяну я винограда Одуряющую кровь...
- А это Афанасий Фет,— сказал он, чуть выждав. Кстати, вспомнилось четверостишие. Девушка одарила его улыбкой.
— Браво, Женя! — рассмеялась Кира Андреевна.— Но давайте все же выпьем. С дороги хочется есть. Мы проголодались...
— Первый тост за наших милых ребят,— предложил хозяин.
Опорожнили бокалы и занялись едой. Хозяйка с заботливым и ласковым видом подкладывала им в тарелки то одно, то другое. Но вот она обратилась к мужу:
— Боренька, давай еще по одной!
Он разлил вино, говоря, что второй тост ему хочется выпить за своего земляка, за племянника,— уточнил он с веселой улыбкой.
— Отставить липового племянника! — сказал Евгений.— Пьем за дядю.
— В таком случае дядя тоже липовый, — резонно возразил актер.
— Нет, дядя, что надо,— вмешался Анатолий.— Но знаете, что?.. Давайте выпьем за вашу семью. Мы рады, что познакомились с вами.
Тост был принят.
— Лена, что же ты не ешь? — спросила мать.
— Смотрю на это чудо,— отвечала девушка, придвигая к себе вазу с розами. — Какие у них тонкие и нежные лепестки! Цвета весеннего утреннего солнца. Интересно, какой это сорт?
— Это Глория Дей,— уверенно ответил Евгений,—? весь озарившись.— Прекрасный зимостойкий сорт. Вывел его француз Мейон.
Ему стало жарко от гордости, что все с таким вниманием слушают его, что Лена не спускает с него своих ясных глаз.
— Как раз, когда Мейон осуществил свою давнюю мечту, Францию оккупировали фашисты. Цветовод вынужден был отправить плод своих многолетних трудов в Америку. Там в сорок пятом новый цветок участвовал в конкурсе роз, ему дано было название «Мир». Сам цветовод окрестил свое детище «Мадам Мейон» — в честь матери. А Глорией Дей розу позже назвали немцы. К нам она завезена из Германии. У нас и закрепилось последнее название.
Увлекшись, он чуть не рассказал, как его отец мечтал вырастить нечто подобное, но вовремя спохватился и умолк. Его начали спрашивать, откуда столь основательные познания, и отвечая, Евгений сослался на покойного отца, цветовода-любителя.
— Так тебе, значит, товарищ посоветовал? — спросил Борис Петрович молча сидевшего Анатолия.
Парень оживился, на смуглом лице заиграла улыбка.
— Нет, я полагался на собственное чутье.
— Что ж, оно тебя не подвело.— Актер обратился к жене.— А знаешь, Кирилл, моя Русиновка теперь знаменита.
— А как же! — воскликнул Анатолий, обрадовавшись возможности вступить в разговор, и весь как-то ясно озарился.— Три Героя, два генерала и один народный артист...
Евгений шутливо дополнил:
— И один будущий маршал! Анатолия это нимало не смутило.
— А что1 Я тоже не в поле обсевок.— И лукаво косясь на юную соседку, спросил: — Как, Лена, хочешь быть женой маршала?
— Маршал мне подходит! — рассмеялась она.
— А ты — маршалу,
«Ишь, он уже и заявку сделал! — ревниво и недовольно поморщился Евгений.— Однако не теряешься ты, Русинов».
— Но маршальская дорога не из легких,— заметил хозяин.
- Когда любишь дело, трудности не помеха,— отвечал Анатолий.
Борис Петрович внимательно посмотрел на него.
— Тогда я верю, что далеко пойдешь. Напористости тебе, видно, не занимать.
— Толя редкий человек,— с юмором подтвердил Евгений.— Когда миллионы зрителей во время очередного матча на первенство мира по хоккею с шайбой сидят у голубых экранов, он может спокойно зубрить устав.
— Ну, Женя, ты и загибаешь! — хохотнул товарищ, крутя головой.
Это вызвало общий смех. Евгений заметил, что Лена время от времени поглядывает на земляка своего отца. И не без интереса. Вот опять сверкнула в его сторону глазами — парень тотчас повернулся к ней. Он очень чуток, Толя Русинов. Сейчас в нем видится что-то мальчишеское, живое, непосредственное и как бы наивное. Но Евгений-то отлично знает, какая у друга проницательность.
Разговор сделался совсем приятельским. Кира Андреевна добродушно молвила:
— Забавные вы, ребята! Скучать, наверное, не умеете.
— Да всяко бывает, — отозвался Анатолий. — Вот, помню, в бытность курсантом посадили меня на гауптвахту — там я поскучал.
Кажется, он собирался рассказать о том, за что его тогда наказали, но Лена упредила его вопросом:
— А что, на гауптвахте разве тяжело сидеть? Анатолий усмехнулся, иронически дернув губами.
— Сидеть было бы легко, ежели бы табуретки не забирали.
— Лена думает, гауптвахта — это нечто среднее между санаторием и туристской базой.
— Зачем так упрощенно, папа? В моем представлении гауптвахта — это отдельная комната с мягким креслом и персональным трюмо. Наказанный солдат исправляется там, сидя перед зеркалом и стыдя свое собственное отражение.
Кира Андреевна смеясь, захлопала в ладоши.
— Браво, браво! Один— ноль в пользу Лены.— И повернулась к мужу. — Боренька, тебя сегодня что-то бьют!
— Даже собственная дочь, — притворно вздохнул актер.
Такого шумного завтрака, должно быть, давно не бывало в этой квартире. Хозяйка предложила еще один тост — за веселых и находчивых. Его тут же прикипи.
Анатолий держался именинником. Улыбка не сходила с его лица, темные глаза сверкали. Поймав на себе взгляд девушки, он долго не отпускал его, адресуя Лене то, что говорил,— как погорел на недавних стрельбах.
— Лена, за тобой остался тост! — сказал отец. — Нам бы хотелось услышать его.
Девушка задумчиво подняла бокал.
— Давайте выпьем, знаете за что? За осуществление мечты.
— Не оригинально, — возразила ей мать. — В наше время осуществление мечты — в руках каждого мечтающего.
— Э-э, не скажи! — вмешался Борис Петрович.— Вот я мечтал, что моя дочь станет известной актрисой, убеждал ее, чтобы не губила свой талант, шла в театральный институт. А она поступила в медицинский.
— У каждого своя звезда, папа.
— Хороша звезда! Всю жизнь в чужих болячках копаться.
— А это ничуть не хуже, чем со сцены чужие слова произносить.
Лейтенанты с интересом слушали спор между отцом и дочерью.
— Драматург и актер несут свет правды, добра, красоты, и мир одинаково благодарен им обоим,— с достоинством парировал Борис Петрович.
Лена отвечала не менее убежденно:
— Врач несет людям исцеление от недугов, и человечество также благодарно ему... Вот Толя сказал, что не успокоится до тех пор, пока не станет маршалом.— Она движением головы откинула наползавший на бровь локон.— Может, он им и не станет. Но верится, будет упорно идти к своей звезде, как шел к ней ты, папа, «як идут многие другие. Вот за это я и поднимаю бокал.
— Присоединяемся! — горячо поддержала ее мать, очевидно, жалея о недавнем промахе.
Когда вылили, актер проникновенно сказал:
Что ж, Ленок, признаю: ты меня сегодня убедим.
И склонился над своей тарелкой,—не то ел, не то наелся. Напорное, думал о чем-то.
— Итак, два юных дарования сделали заявки на будущее,— с живостью подвела итог хозяйка и обратилась к Евгению.— А теперь вы, Женя, изложите нам свою жизненную программу.
Лейтенант пожал плечами, смутившись, но тут же нашелся и шутливо кивнул на товарища:
— Да разве за будущим маршалом угонишься! Не так-то просто...
— Не прикидывайся скромнягой, — ухмыльнулся Анатолий.— Твои-то задумки мне ведомы — вместе дорожку заказывали. Могу напомнить, что сказал командир при подведении итогов за зиму: идти вам, Дремин, по досрочной дороге до высокого финиша.
— А что это такое, если не секрет? — спросил Борис Петрович.
— Не секрет... Всем, кто так шагает, как Женя, досрочно присваивают очередные звания, назначают на должности с повышением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Товарищ оторвал от подушки темноволосую голову, недовольно бормоча:
— Что, какая тревога?
— Танки противника с тыла!
— А, перестань... Который час?
— Десять скоро. Пора принимать вертикальное положение.
Русинов зевнул и потянулся. Вставать ему явно не хотелось.
— А ты знаешь, во сколько старик отпустил меня?.. В три ночи. Все выпытывал и допрашивал: кто жив в селе, кто из старожилов помер и куда девался пес Тобка...
Он вдруг раскатисто хохотнул, вспомнив что-то смешное. Евгений почти испуганно цыкнул на него:
— Тише ты, барабан полковой!
— А что, получилось очень даже недурно! Как ты думаешь, поверят ребята, что мы с тобой ночевали у народного артиста?
Евгений усмехнулся от забавного совпадения их мыслей.
— Поверят. С тобой всегда происходят веселые истории.
На письменном столе, словно тоже просыпаясь, дзенькнул телефон, и через пару секунд залился звонкой утренней трелью. Евгений вопросительно глянул на товарища: что делать? Поднять трубку или разбудить хозяина? Быть может, это совершенно пустячный звонок и не стоит на него обращать внимания...
Анатолий мигом вскочил, подбежал к телефону, сорвал трубку, небрежно кинул:
— Да-да!
В солнечной тишине комнаты из трубки по-родственному зачастил приятный девичий голосок:
— Папуля, милый, здравствуй!.. А мы с мамой уже здесь, на вокзале. Целуем тебя!
— Молодцы вы с мамой!—нимало не смущаясь, отвечал «папуля».— Когда сошли с поезда?
— Да только что!.. Скорее приезжай за нами, ждем тебя.
Прикрыв трубку рукой, Анатолий повернулся к товарищу, еле сдерживаясь от смеха.
— Вот так номер! — зашептал он.— Задаст мне жару Борис Петрович,..
Евгений осуждающе замахал рукой: кончай ломать комедию! Анатолий медлил, а голосок допрашивал:
— Алло, папа!.. Что же ты замолчал?
— Да тут у меня... чуть телефон от радости не прыгнул на пол. Где же вы будете ждать?
— В сквере у главного вокзала... Погодка нынче — просто прелесть! Даже не верится. Мы с мамой крепко спали в купе, продрогли и хочется погреться на солнышке.
— Ах вы, проказницы!.. Ну хорошо, погрейтесь. А я сейчас соберусь и подъеду за вами минут через пятнадцать. Па!
Все то время, пока Русинов лицедействовал, Евгений смотрел на него квадратными глазами. Едва тот положил трубку, возмущенно раскипелся:
— Ты с ума спятил!.. Зачем морочить людям голову? Позвал бы Бориса Петровича. Представляешь, что ты натворил?
— А-а, чепуха! — беззаботно обронил Анатолий, зевая.— На радостях она все равно не поняла, кто ей отвечал.—Он мечтательно усмехнулся: — Интересно, какая она? Наверное, хорошенькая. А, Женька! Борис Петрович хвалился дочерью... Сейчас пойду сообщу ему.
Заспанный хозяин тут же появился.
— Говорите, б сквере у главного вокзала? — Он был в шлепанцах и натягивал на плечи вельветовую куртку.— Доброе угро! Хорошо ли отдыхали?
— Отлично, Борис Петрович! — Евгений поспешно встал.— Вы нас извините, мы в два счета смотаемся.
Актер протестующе поднял руку.
— Это вы зря!.. Сегодня выходной, куда спешить? Вот сейчас заявится мое семейство — познакомитесь, позавтракаем вместе.
— Может, нам все-таки уйти? — спросил Евгений.— Помешаем же...
— Как раз наоборот! Интересней будет встреча,— возразил хозяин, щелкая суставами раскладушки. Сомкнул ее, поставил в угол.
Вернулся Анатолий, бесцеремонно утираясь чужим мохнатым полотенцем. Он успел уже умыться и, дурачась, по-военному доложил:
— Товарищ генерал! Лейтенанты готовы выполнить любой ваш приказ.
— Вот это мне нравится! — заулыбался хозяин. — Раз так, начинаю командовать. На вашу долю, ребятки, два неотложных дела: первое — немного прибрать в квартире, второе — купить вина и цветов. Цветов побольше. Сейчас я принесу деньги.
— Не надо! — запротестовал Анатолий. — Деньги есть.
— Что ж, ладно. Тогда я поехал. Постараюсь там немного задержаться, чтобы у вас было время.
Евгений расставил стулья, протер окошко в гостиной. Затем выровнял в шкафу книги. Их было много. Полистал некоторые и с сожалением поставил на место. Некогда! Едва умылся, оделся да причесался, как на улице зашумел мотор, тонко заныли тормоза.
Лейтенант приник к окну: у подъезда голубела знакомая «Волга», из которой выходили Борис Петрович, его жена и дочь. Громко разговаривая, они поглядывали в сторону дома.
«Что я рот разинул? — опомнился Евгений. — Надо же встретить их!»
Пока выбежал на улицу, подоспел и Анатолий. В руках у него красовался внушительный букет редкостных в это время роз, а в сетке лежали две бутылки вина, круглая буханка свежего хлеба, большая коробка конфет.
Ближе к Евгению стояла жена актера. Серый дорожный костюм элегантно облегал ее еще не утратившую стройности фигуру. В ушах — сережки, волосы уложены скромную прическу. Рядом с ней стояла девушка в легком сиреневом платье. Светло-русые волосы перехвачены зеленой лентой.
Женщины весело смеялись, слушая Анатолия.
— И вы назвали себя племянником!
Заметив Евгения, Борис Петрович дружески взял его под руку, подвел к своим домашним, представил:
— А вот и второй наш гость! Знакомьтесь.
Мать звали Кирой Андреевной, дочь — Леной. Девушка показалась Евгению пригожей, невиданной, и он задержал ее руку несколько дольше, чем того требовало приличие. У нее такое нежное, как бы зовущее лицо. И глаза искренние и ясные.
Тут Анатолий деловито сунул ему авоську с вином и хлебом, обронив:
— Подержи-ка, Женя!
Разделил надвое букет, и от имени мужчин вручил Лене и Кире Андреевне. Принял от них коробки, сетку с помидорами. Цветы понравились — мать и дочь признательно улыбались. Борис Петрович, с чемоданом в руке, добродушно заметил:
— Женщины почему-то всегда обожают розы. А вот на меня они не действуют.
— Потому и опасаются вручать их тебе! — задиристо кинула ему супруга, наклоняя голову к цветам.— Розы очень, очень милые.
Лицо ее еще не утратило привлекательности. Евгений глянул на Лену и невольно отметил: очень похожа на мать! Тот же вздернутый носик, та же округлость щек. Только глаза и волосы светлее. «Прелестной матери прелестнейшая дочь! — вспомнил он нечто давнее, вычитанное из книги и тут же поймал себя: — Отчего это вдруг заработало твое воображение, товарищ Дре-мин?»
— Видишь, Ленок, это милое мужское общество не ожидало нашего вторжения! — весело заметила Кира Андреевна.
— Да, такой сверхзадачи мы перед собой не ставили,— отшутился Борис Петрович.
— Боренька!.. Ты и жену встречаешь по системе Станиславского. Как можно?
— А ты против Станиславского?
— Я — за. Но только в театре.
— А как молодежь?
— Мы тоже — за, — нашелся Евгений. — Станиславский наш однополчанин, командир соседнего батальона.
Шутка имела успех. Едва вошли в квартиру, хозяйка начала осматривать ее радующимися глазами. Двери комнат были распахнуты настежь, отовсюду лилось сияние веселого, до зеркального блеска натертого паркета.
— Что, Кирилл, собственную квартиру не узнаешь?— спросил актер жену.
— Узнавать-то узнаю... Но я не ожидала от тебя такого усердия! И прибрал, и пол натер.
— Увы, на сей раз я не заслужил твоей похвалы. Это счастливая инициатива ребят.
— Ах, вот оно что! — рассмеялась Кира Андреевна.— Тогда суду все ясно. Значит, как был лежебокой и лодырем, так им и остался?.. Мой отъезд ничему тебя не научил.
Отшучиваясь, Борис Петрович освободил лейтенантов от ноши, провел их в гостиную и сказал:
— А теперь самое время сообразить что-нибудь на завтрак. А ну, Кирилл, похлопочи по старой памяти!
— Сейчас, сейчас... Перед такими милыми ребятами я в долгу не останусь. Вот только цветы поставлю.
Выйдя на минуту, она вернулась в переднике, тут же нашла всем работу. Анатолию было поручено открыть банку со шпротами и бутылки с вином. Евгений резал хлеб, Лена расставляла посуду. Сама хозяйка отправилась хлопотать на кухне.
Борис Петрович крошил помидоры в зеленую салатницу, переговариваясь с женой через открытую дверь.
— Значит, отдохнули неплохо?
— Гуляли каждый день у моря. Вода еще холодная.
— А как с питанием в санатории?
— Что-то неважно... У тебя тоже скудновато с продуктами. Наверное, только чаем и питался тут без нас?
— Почему только чаем? Сухари грыз...
— Мыши сухари грызут. А тебе свежую булку с маслом подавай.
— За булкой с маслом надо идти в магазин. А у меня все эти дни — ни минуточки времени.
— Опять новая роль?
— Да... На днях сдали приличный спектакль. Так что приглашаю вас посмотреть на меня в мундире бравого генерала.
— Вот как! Поздравляю... Да, товарищ генерал, я там привезла малосольной скумбрии. Вчера с Леной специально на Привоз ездили. Достань ее из моей дорожной сумки.
- Умничка! Сейчас достану. А помидорчики знатные, особое мерси тебе за них. Отменные.
Сели завтракать. Веяло неким семейным торжеством. Борис Петрович разливал в рюмки вино.
— У нас нынче прямо-таки лукуллов пир! — восклицал он.— Не хватает только соловьиных язычков.— Вознес бокал и заговорил стихами:
Ах, я дивлюсь, что продают его виноторговцы! Где вещь, чтоб ценностью ему была равна?..
— Омар Хаям, товарищи.
Евгений вдруг почувствовал прилив дерзкой отваги,— Лена сидела напротив него. Подняв бокал, возразил актеру тоже стихами:
Вечный хмель мне не отрада, Не ему моя любовь, Не тяну я винограда Одуряющую кровь...
- А это Афанасий Фет,— сказал он, чуть выждав. Кстати, вспомнилось четверостишие. Девушка одарила его улыбкой.
— Браво, Женя! — рассмеялась Кира Андреевна.— Но давайте все же выпьем. С дороги хочется есть. Мы проголодались...
— Первый тост за наших милых ребят,— предложил хозяин.
Опорожнили бокалы и занялись едой. Хозяйка с заботливым и ласковым видом подкладывала им в тарелки то одно, то другое. Но вот она обратилась к мужу:
— Боренька, давай еще по одной!
Он разлил вино, говоря, что второй тост ему хочется выпить за своего земляка, за племянника,— уточнил он с веселой улыбкой.
— Отставить липового племянника! — сказал Евгений.— Пьем за дядю.
— В таком случае дядя тоже липовый, — резонно возразил актер.
— Нет, дядя, что надо,— вмешался Анатолий.— Но знаете, что?.. Давайте выпьем за вашу семью. Мы рады, что познакомились с вами.
Тост был принят.
— Лена, что же ты не ешь? — спросила мать.
— Смотрю на это чудо,— отвечала девушка, придвигая к себе вазу с розами. — Какие у них тонкие и нежные лепестки! Цвета весеннего утреннего солнца. Интересно, какой это сорт?
— Это Глория Дей,— уверенно ответил Евгений,—? весь озарившись.— Прекрасный зимостойкий сорт. Вывел его француз Мейон.
Ему стало жарко от гордости, что все с таким вниманием слушают его, что Лена не спускает с него своих ясных глаз.
— Как раз, когда Мейон осуществил свою давнюю мечту, Францию оккупировали фашисты. Цветовод вынужден был отправить плод своих многолетних трудов в Америку. Там в сорок пятом новый цветок участвовал в конкурсе роз, ему дано было название «Мир». Сам цветовод окрестил свое детище «Мадам Мейон» — в честь матери. А Глорией Дей розу позже назвали немцы. К нам она завезена из Германии. У нас и закрепилось последнее название.
Увлекшись, он чуть не рассказал, как его отец мечтал вырастить нечто подобное, но вовремя спохватился и умолк. Его начали спрашивать, откуда столь основательные познания, и отвечая, Евгений сослался на покойного отца, цветовода-любителя.
— Так тебе, значит, товарищ посоветовал? — спросил Борис Петрович молча сидевшего Анатолия.
Парень оживился, на смуглом лице заиграла улыбка.
— Нет, я полагался на собственное чутье.
— Что ж, оно тебя не подвело.— Актер обратился к жене.— А знаешь, Кирилл, моя Русиновка теперь знаменита.
— А как же! — воскликнул Анатолий, обрадовавшись возможности вступить в разговор, и весь как-то ясно озарился.— Три Героя, два генерала и один народный артист...
Евгений шутливо дополнил:
— И один будущий маршал! Анатолия это нимало не смутило.
— А что1 Я тоже не в поле обсевок.— И лукаво косясь на юную соседку, спросил: — Как, Лена, хочешь быть женой маршала?
— Маршал мне подходит! — рассмеялась она.
— А ты — маршалу,
«Ишь, он уже и заявку сделал! — ревниво и недовольно поморщился Евгений.— Однако не теряешься ты, Русинов».
— Но маршальская дорога не из легких,— заметил хозяин.
- Когда любишь дело, трудности не помеха,— отвечал Анатолий.
Борис Петрович внимательно посмотрел на него.
— Тогда я верю, что далеко пойдешь. Напористости тебе, видно, не занимать.
— Толя редкий человек,— с юмором подтвердил Евгений.— Когда миллионы зрителей во время очередного матча на первенство мира по хоккею с шайбой сидят у голубых экранов, он может спокойно зубрить устав.
— Ну, Женя, ты и загибаешь! — хохотнул товарищ, крутя головой.
Это вызвало общий смех. Евгений заметил, что Лена время от времени поглядывает на земляка своего отца. И не без интереса. Вот опять сверкнула в его сторону глазами — парень тотчас повернулся к ней. Он очень чуток, Толя Русинов. Сейчас в нем видится что-то мальчишеское, живое, непосредственное и как бы наивное. Но Евгений-то отлично знает, какая у друга проницательность.
Разговор сделался совсем приятельским. Кира Андреевна добродушно молвила:
— Забавные вы, ребята! Скучать, наверное, не умеете.
— Да всяко бывает, — отозвался Анатолий. — Вот, помню, в бытность курсантом посадили меня на гауптвахту — там я поскучал.
Кажется, он собирался рассказать о том, за что его тогда наказали, но Лена упредила его вопросом:
— А что, на гауптвахте разве тяжело сидеть? Анатолий усмехнулся, иронически дернув губами.
— Сидеть было бы легко, ежели бы табуретки не забирали.
— Лена думает, гауптвахта — это нечто среднее между санаторием и туристской базой.
— Зачем так упрощенно, папа? В моем представлении гауптвахта — это отдельная комната с мягким креслом и персональным трюмо. Наказанный солдат исправляется там, сидя перед зеркалом и стыдя свое собственное отражение.
Кира Андреевна смеясь, захлопала в ладоши.
— Браво, браво! Один— ноль в пользу Лены.— И повернулась к мужу. — Боренька, тебя сегодня что-то бьют!
— Даже собственная дочь, — притворно вздохнул актер.
Такого шумного завтрака, должно быть, давно не бывало в этой квартире. Хозяйка предложила еще один тост — за веселых и находчивых. Его тут же прикипи.
Анатолий держался именинником. Улыбка не сходила с его лица, темные глаза сверкали. Поймав на себе взгляд девушки, он долго не отпускал его, адресуя Лене то, что говорил,— как погорел на недавних стрельбах.
— Лена, за тобой остался тост! — сказал отец. — Нам бы хотелось услышать его.
Девушка задумчиво подняла бокал.
— Давайте выпьем, знаете за что? За осуществление мечты.
— Не оригинально, — возразила ей мать. — В наше время осуществление мечты — в руках каждого мечтающего.
— Э-э, не скажи! — вмешался Борис Петрович.— Вот я мечтал, что моя дочь станет известной актрисой, убеждал ее, чтобы не губила свой талант, шла в театральный институт. А она поступила в медицинский.
— У каждого своя звезда, папа.
— Хороша звезда! Всю жизнь в чужих болячках копаться.
— А это ничуть не хуже, чем со сцены чужие слова произносить.
Лейтенанты с интересом слушали спор между отцом и дочерью.
— Драматург и актер несут свет правды, добра, красоты, и мир одинаково благодарен им обоим,— с достоинством парировал Борис Петрович.
Лена отвечала не менее убежденно:
— Врач несет людям исцеление от недугов, и человечество также благодарно ему... Вот Толя сказал, что не успокоится до тех пор, пока не станет маршалом.— Она движением головы откинула наползавший на бровь локон.— Может, он им и не станет. Но верится, будет упорно идти к своей звезде, как шел к ней ты, папа, «як идут многие другие. Вот за это я и поднимаю бокал.
— Присоединяемся! — горячо поддержала ее мать, очевидно, жалея о недавнем промахе.
Когда вылили, актер проникновенно сказал:
Что ж, Ленок, признаю: ты меня сегодня убедим.
И склонился над своей тарелкой,—не то ел, не то наелся. Напорное, думал о чем-то.
— Итак, два юных дарования сделали заявки на будущее,— с живостью подвела итог хозяйка и обратилась к Евгению.— А теперь вы, Женя, изложите нам свою жизненную программу.
Лейтенант пожал плечами, смутившись, но тут же нашелся и шутливо кивнул на товарища:
— Да разве за будущим маршалом угонишься! Не так-то просто...
— Не прикидывайся скромнягой, — ухмыльнулся Анатолий.— Твои-то задумки мне ведомы — вместе дорожку заказывали. Могу напомнить, что сказал командир при подведении итогов за зиму: идти вам, Дремин, по досрочной дороге до высокого финиша.
— А что это такое, если не секрет? — спросил Борис Петрович.
— Не секрет... Всем, кто так шагает, как Женя, досрочно присваивают очередные звания, назначают на должности с повышением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35