В это время командир головной походной заставы запросил по радио, не видно ли основных сил западных, каких-либо траншей, скопления танков или машин.
— Ничего этого нет и в помине! — отвечал взводный веселым голосом.— Вижу только бегущего вепря.
— «Маховик»-один! Увеличить скорость до предельной. Направление — лес «Дальний»,— последовал новый приказ.— Танк Мазура вытащен.
«Не то сами убегаем, не то зверя догоняем!» — недоуменно пожал плечами Евгений, приказывая механику идти на высшей передаче.
Болтанка усилилась. Тяжелая стальная машина то наклонялась, то подпрыгивала, и сидящие в ней танкисты напряглись, частые толчки кончились бы плачевно для них, если бы не эластичные ребра на танкошлемах: головы то и дело стукались о выступы металла.
С обвальным грохотом, словно желая пробить землю, стальные машины неслись вперед около часа. Прикинув по карте пройденное расстояние, лейтенант присвистнул: набиралось до тридцати километров. Можно было спросить механика о показаниях спидометра, да не хотелось выключаться из радиосети.
Близился лес «Дальний». Густой, почти сплошь сосновый. Ни на опушке, ни за деревьями не замечалось никакого движения. И полевая дорога, прибитая дождем, никем не тронута. «Какое же решение примет теперь самобытный полководец?» — усмехнулся Евгений, подозревая, что затея командира ГПЗ оказалась пустой.
— Идти лесом! — приказал по радио Русинов.— Усилить наблюдение. Докладывать о каждой отметке на дороге. И - скорость!
Скорость в сосновом бору пришлось уменьшить, так как вести наблюдение из танка стало труднее. К тому же дорога, точно пьяная, виляла то вправо, то влево. Вековые сосны вскидывались по обеим ее сторонам, и ей не было видно конца.
Неожиданно Евгений заметил автомобильные следы. Они тянулись от просеки, что сквозным коридором промахивала по сосняку. Протекторы тяжелых грузовиков прорезались на податливой после дождя земле. Не успел он доложить об этом, как за поворотом путь преградил свежеотесанный, с потеками смолы шлагбаум. Неподалеку прохаживался солдат с автоматом на груди...
— Вот тебе и на! Охрана,— пробормотал взводный, начиная понимать смысл происходящего. Но пропустят их или придется сбить шлагбаум?.. Теперь он уже и сам торопил события. Как ни странно, часовой пропустил пятьдесятпятки, приняв за свои. Тем лучше — меньше шума. А что, если здесь штаб руководства западных? Вот бы напасть на него!
Автомобильные следы вскоре свернули вправо, в непролазную чащобу. Не прошли танкисты в новом направлении и ста метров, как высветлилась поляна. И на ней, угрожающе нацеленная в ту сторону, откуда наступали восточные, стояла ракета.
— «Маховик»!.. Нарвались мы на штучку! — изумленно кинул по радио лейтенант, соображая: «Поблизости нет ни души. Значит, ракета подготовлена к пуску,— нужно немедленно уничтожить ее, иначе будет поздно».
Едва доложил о грозной находке, как последовал приказ: сделать по два выстрела из орудий, сбить макет с площадки и поворачивать назад.
Холостые залпы гулко прогремели в сосновом бору. Макет Евгений сбил своим танком. Должно быть, механик не рассчитал: когда ракета падала, что-то затрещало.
— Назад, Савчук! — приказал взводный.
Танк развернулся, готовый уйти, но тут показался «газик», зайцем юркнул за сосны. Из него выскочил офицер-посредник с белой повязкой на рукаве мундира, отчаянно замахал флажком.
— Стоп, Савчук!
Евгений открыл люк, сдвинул ребристый шлем на голове.
— Чьи танки, спрашиваю?
— Восточных, товарищ подполковник.
Лицо посредника выразило крайнюю степень удивления.
— Когда же вы успели?
— Только что.
Из-за сосен выбежал майор с красным рассерженным лицом.
— Что за хулиганство, танкисты!— разразился он густым басом.— Ракету уронили, стартовую площадку сломали... А ну вылазьте, установите все как было! Иначе отправлю сейчас к командиру.
Подполковник расхохотался, уперев руки в бока.
— Вот видите, что вы натворили! Не успел ответственный товарищ доложить о готовности ядерных средств, как вы их раздавили! — Он повернулся к майору.— Противник не за тем послал сюда своих танкистов, чтобы они устанавливали вашу ракету.
— Какой противник! — расстроенно моргал глазами майор.
Посредник начал объяснять ему, а Евгений уже не слушал: опять вызывали по радио, требовали доложить, где находится.
— «Маховик»!.. Нахожусь у ракеты. Задержал посредник.
— Скажи, что получил приказ и немедленно выходи из леса.
— Вас понял. Выхожу!.. Вперед, Савчук!
Однако и провидец этот Русинов — наперед знает, что нужно делать!.. Евгений уже понимал, что их внезапное, как вихрь в затишье, вмешательство спутало планы западных. Но он еще не все понял.
Назад они мчались с предельной быстротой, а их подгоняли:
— «Маховик»-один! Скорость, еще раз скорость! Танки роты уже скрылись в овраге, когда Дремин со своим взводом прибыл туда. Русинов бежал наперерез его машине, призывно махая. Едва спрыгнул с заляпанного грязью борта, как товарищ схватил его руку и крепко тряхнул.
— Ну, молодчина! — Анатолий смотрел на друга счастливыми глазами. — Сейчас начнем лупить западных, как шведов под Полтавой. Проворонили они удачу...
Он не успел объяснить, так как началась артподготовка. Сзади, за высотой, дымно запрыгали султаны взрывов.
— По машинам! — заорал ротный, и метнулся к своему танку.
Пятьдесятпятки заняли склон оврага, обращенный к противнику. Странная, пока неуловимая связь была между приказами ротного по радио и действиями западных,— те вдруг снялись с высоты, начали отходить под нацеленные стволы танкозых орудий.
«Хотели укрыться в овраге перед ядерным ударом!» — понял Евгений. Значит, Русинов разгадал их замысел и победил! Выскочив из засады, танкисты открыли огонь по отступающему отряду западных. Бронетранспортеры, танки и пушки противника оторопело замедляли движение, все смешалось. А сзади, обходя высоту, из дымной пелены разрывов пробились главные силы восточных, и рота Русинова пошла с ними. Оставив за плечами разгромленного неприятеля, стремительно мчались вперед стальные машины,—они вырвались на оперативный простор.
Из залитого солнцем лесочка, что яснел в стороне от озера, выползли три танка. Наглухо задраенные от орудийных стволов до жалюзей, с высокими, как зеленые колонны, трубами над башнями.
Батальоны полка Загорова преодолевали водную преграду, по дну. За переправой наблюдали поджарый и верткий генерал Маренников, офицеры штаба и приехавший впервые на учения в качестве представителя штаба округа полковник Одинцов.
Генерал Маренников, от природы общительный, жизнерадостный, в это солнечное утро гордился своими танкистами, почти с юношеским восторгом следил за движением пятьдесятпяток. Молодой еще, генерал не утратил стройности, и по тем репликам, которые адресовал степенному насупленному Одинцову, можно было судить о живости его натуры.
Во внешности Маренникова была опрятность, присущая людям, влюбленным в армейскую службу, знающим в ней вкус. Он выглядел щеголем от фуражки и мундира до безупречно начищенных сапог. И это шло ему, украшало его, а когда он улыбался, то под щеточкой усов обнажались некрупные, сахарно-белые зубы.
А на улыбки генерал не скупился, хотя вряд ли назовешь его добряком. Взгляд его серых повелевающих глаз свидетельствовал о воле, осознании своей власти, умении распорядиться, а когда нужно, то и наказать.
Управлял танкистами сам Загоров, теперь уже подполковник. Он сильно изменился за последнее время. И тот, кто не знал его раньше, мог бы сказать, что видит перед собой человека спокойного ума, сдержанного и корректного. И только в резковатых жестах да в холодных порой глазах прорывался прежний комбат.
По обыкновению собранный, подтянутый, он все же казался уставшим,— не спал минувшей ночью, почти все время был на ногах. Многих хлопот потребовала подготовка к сложной переправе. Но теперь все налажено, продумано — остается лишь подавать команды.
Между тем три танка, достигнув озера и оставив берег, не спеша уползли под воду, как исполинские крабы. Вскоре от них остались одни торчащие над озером и движущиеся как бы сами по себе воздухопитаю-щие трубы.
Экипажи вели свои машины почти вслепую, ориентируясь по приборам. И так же тройкой, как ушли под воду, танки показались на той стороне озера, свернули в ближайший кустарник, затаились на время. Стукнули, открываясь, люки, и вот уже упали высокие трубы, сброшены заглушки с орудий, открыты жалюзи. Громом пушек и раскатами пулеметных очередей танкисты давали знать, что преодолели водный рубеж, ввязались в учебный бой. А под воду уходили все новые и новые тройки, спеша развить достигнутый успех.
В свой черед приступила к переправе и рота Русинова. Напряженно гудит мотор, шумит и обвевает лица засасываемый по трубе воздух, почти неслышно журчит, обтекая броню, мутная вода. Трудным, неведомым путем идет танк, освещенный внутри плафонами, подрагивающий от усилий. С непривычки жутковато, а в то же время распирает чувство гордости: стальная машина способна преодолеть любую преграду! Даже не верится, что сейчас она идет по дну глубокого озера.
Как и механику Виноходову, наводчику Ванясову и заряжающему Усачеву, лейтенанту Русинову тоже казалось необычным происходящее. Но тут в потрескивание телефонов ворвался властный голос:
— «Двадцать первый»! Вы отклонились вправо. Примите левее.
Речь шла о танке командира роты, и Русинов тотчас отозвался:
— Вас понял! Принимаю левее.
По переговорному устройству он приказал механику сменить курс, спрашивая, почему сбились с маршрута. Тот кинул взгляд на гирополукомпас: диск с делениями своей нулевой отметкой «плавал» под красной чертой.
— Иду точно по прибору,— обескураженно отозвался Виноходов.
Русинов сам проверял гирополукомпасы на танках, и знал, что все они исправны. Но знал и другое: в момент ориентировки линия направления движения может не совпасть с подлинным маршрутом, и тогда происходят досадные недоразумения,— прибор начинает уводить в сторону,
— Бери еще левее! — приказал ротный. Неожиданно пятьдесятпятка, накренясь вперед, как бы присела под тяжестью воды — мягко спрыгнула в какое-то углубление. Дернулась раз-другой и замерла на месте.
— Что случилось? — спросил Анатолий механика.
— В подводную яму попали! — расстроенно доложил тот.
- А ну прибавь оборотов двигателю! Попробуем выбраться.
Раздосадованный глупой задержкой, Русинов вышел на связь с докладом — ему приказали немедленно выключить двигатель. Он все понял и крикнул по ТПУ:
— Стоп, Виноходов! Глуши мотор.
Механик выполнил команду — и сразу гулкими ударами сердца забилась тишина. Танкисты словно пристыли на своих металлических сидениях. Первые секунды все четверо ошарашенно молчали.
Анатолий уже знал, куда заехал,— в ту самую илистую яму, о которой ему однажды рассказывал Микульский. На дне ее грунт солидольно вязкий, заболоченный. И если командир полка велел остановить двигатель, то это значит лишь одно: пытаясь вырваться из подводной ловушки, они еще глубже застревали в ней.
— Вот же холера! — со злостью ругнулся он и спросил по радио, какой отрезок трубы остался над водой.
Командир полка ответил, что не больше сорока сантиметров, и предупредил: не делайте попыток выбраться! Танк сейчас вытащат. Спасательной группе уже дана команда.
«Влипли мы! — не без тревоги думал Анатолий. — Видать, глубоко запахали — осадка метра полтора».
— Ну что, товарищ лейтенант? — спросил Ванясов, поворачиваясь к ротному. В голубых глазах затаилось опасение.
— Да что?.. Известное дело, будут вытаскивать на буксире нас. Спасательной группе дана команда,— деловито-озабоченно отвечал Русинов.— И как занесло нас в эту проклятую яму?
В танке теперь улавливался каждый шорох: пролети муха — и ту услышали бы. Наверное, нигде не бывает такой глубокой тишины, как на дне водоема. В мертвящем безмолвии гаснут все звуки, чудится плеск воды за металлом.
Сдвигая танкошлем, Анатолий заговорил бодрым голосом:
— Как самочувствие, броня и мужество? Что приуныли?
Проникаясь его бодростью, танкисты отвечали, что самочувствие нормальное, однако было заметно: им не по себе в стальном склепе. И не хочется молчать, — они рады, что командир понял их и завел этот разговор.
Снизу, из отделения управления, горбатясь, вылез Виноходов. Не спеша распрямился за пушкой, около заряжающего. Вытер ветошью чернявое, вспотевшее от волнения лицо.
— Из-за меня опять... Подвел вас, товарищ лейтенант.
— Если шел точно по гирополукомпасу, то подвел не ты, а прибор. Так что не переживай... А ну тихо!
Все четверо замерли, прислушиваясь к шипящему журчанию. Где-то сочилась вода как бы через закрытый, но испортившийся кран, — на глубине-то напор сильнее! Должно быть, при движении разошлась вязкая, как пластилин, замазка на щели нижнего люка.
— Виноходов, проверьте! — приказал Русинов. Механик нырнул вниз, и оттуда донесся его голос:
— Есть течь, товарищ лейтенант!
— Сильная?
— Да нет... Вода медленно прибывает.
— Приготовьте помпу!.. Всем проверить изолирующие противогазы.
Анатолий говорил ровным, уверенным голосом, а сам приглядывался к танкистам. Держались они свободно, без страха, хотя на лицах и отражалась тревога. Заряжающий Усачев, отделенный казенником орудия,, суетливо копался на своем месте.
— Что там у тебя? — спросил ротный.
Солдат поднял голову. Его широкое, в темных пятнышках от угрей лицо было смущенно-озабоченным.
— Да вот морокую, куда документы спрятать, чтобы не намокли.
Причина смущения заключалась в том, что перед учениями парень получил фотографию от девушки, с которой вместе учился в школе и к которой питал дружескую привязанность. Он боялся, что дорогая память намокнет и испортится.
— Правильно заботишься, — одобрил лейтенант, и достал из кармана целлофановый мешочек.— Складывай сюда все документы. Мои — тоже. Держи!
Брал с собой кое-что из продуктов. Вчера доел остатки колбасы и хлеба. А мешочек не выбросил потому, что тот мог пригодиться. Теперь вот не будет болеть душа, что намокнет партбилет.
Пряча документы, Усачев с надеждой поглядывал на ротного из-под танкошлема. Анатолию стало жаль добродушного коротышку. На уроках легководолазной подготовки парень так мужественно бледнел...
— Как водичка, прибывает? — спросил он механика.
— Я уже ноги на плечи поднял! — пошутил Виноходов.— Такая холодная, как из-под льда. Наверное, из родника...
— Включай помпу. Надо проверить, исправна ли она. Ноющий звук электропомпы заполнил замкнутое пространство танка, влипшего в клейкий ил подводной ямы.
— Качает — сообщил механик. — Начала убывать вода.
Казалось, танк медленно, почти незаметно для глаза накренился влево. Сначала подумалось, что это просто обман чувств, но тут же пришло соображение: левой гусеницей машина зарылась в вязкий, неустойчивый грунт, и тот расползается. Хорошо, что сразу выключили двигатель, вибрация в таких случаях опасна.
Не кстати вспомнился случай, как на одних учениях провалился в болото танк — «нырнул» по наклонной в вязкую жижу на несколько метров. Его долго искали,— на затравевшей поверхности болота остался лишь смутный след. Только по радио и смогли установить, куда он пропал (к счастью, связь не отказала). И танкистов спасли.
Рассказали и более печальную историю, когда при переправе по дну реки плывущее бревно сбило на одной из машин воздухопитающую трубку, и двигатель в пять секунд высосал из отделения весь воздух. Но зачем вспоминать об этом сейчас?.. Анатолий украдкой глянул на солдат: не думают ли они о грозящей всем опасности.
Внезапно сверху, по трубе, долетел чей-то зычный оклик, и все невольно вздрогнули:
— Алло, внизу!.. Как дела?
Говорил заместитель командира полка по техчасти майор-инженер Супрун. Он возглавлял спасательную группу и подплыл к месту, где затонула машина, на надувной лодке.
— Все нормально,— отозвался Русинов, наваливаясь на казенник орудия (труба находилась справа, впереди).— Где мы засели?
— Метрах в сорока от берега... Не волнуйтесь, сейчас вытянем! Уже подогнали два тягача, подают буксирный конец.— Супрун помолчал.— Водолазы только осмотрели вашу машину. Затянуло ее илом по самую башню. Только по трубе и можно определить, где вы.
— А сколько трубы над водой и не накренилась ли она?
— Сейчас узнаем. Прошло с минуту времени.
— Да, братцы-кролики, вы правы, крен есть,— отчетливо донеслось сверху.— Но трубы над вами еще тридцать семь сантиметров. Так что держитесь.
— Да держимся, за самое дно, — отшутился Анатолий.
Откачав натекшую воду, Виноходов снова показался снизу, говоря что помпа хорошо работает, но греется как бес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Ничего этого нет и в помине! — отвечал взводный веселым голосом.— Вижу только бегущего вепря.
— «Маховик»-один! Увеличить скорость до предельной. Направление — лес «Дальний»,— последовал новый приказ.— Танк Мазура вытащен.
«Не то сами убегаем, не то зверя догоняем!» — недоуменно пожал плечами Евгений, приказывая механику идти на высшей передаче.
Болтанка усилилась. Тяжелая стальная машина то наклонялась, то подпрыгивала, и сидящие в ней танкисты напряглись, частые толчки кончились бы плачевно для них, если бы не эластичные ребра на танкошлемах: головы то и дело стукались о выступы металла.
С обвальным грохотом, словно желая пробить землю, стальные машины неслись вперед около часа. Прикинув по карте пройденное расстояние, лейтенант присвистнул: набиралось до тридцати километров. Можно было спросить механика о показаниях спидометра, да не хотелось выключаться из радиосети.
Близился лес «Дальний». Густой, почти сплошь сосновый. Ни на опушке, ни за деревьями не замечалось никакого движения. И полевая дорога, прибитая дождем, никем не тронута. «Какое же решение примет теперь самобытный полководец?» — усмехнулся Евгений, подозревая, что затея командира ГПЗ оказалась пустой.
— Идти лесом! — приказал по радио Русинов.— Усилить наблюдение. Докладывать о каждой отметке на дороге. И - скорость!
Скорость в сосновом бору пришлось уменьшить, так как вести наблюдение из танка стало труднее. К тому же дорога, точно пьяная, виляла то вправо, то влево. Вековые сосны вскидывались по обеим ее сторонам, и ей не было видно конца.
Неожиданно Евгений заметил автомобильные следы. Они тянулись от просеки, что сквозным коридором промахивала по сосняку. Протекторы тяжелых грузовиков прорезались на податливой после дождя земле. Не успел он доложить об этом, как за поворотом путь преградил свежеотесанный, с потеками смолы шлагбаум. Неподалеку прохаживался солдат с автоматом на груди...
— Вот тебе и на! Охрана,— пробормотал взводный, начиная понимать смысл происходящего. Но пропустят их или придется сбить шлагбаум?.. Теперь он уже и сам торопил события. Как ни странно, часовой пропустил пятьдесятпятки, приняв за свои. Тем лучше — меньше шума. А что, если здесь штаб руководства западных? Вот бы напасть на него!
Автомобильные следы вскоре свернули вправо, в непролазную чащобу. Не прошли танкисты в новом направлении и ста метров, как высветлилась поляна. И на ней, угрожающе нацеленная в ту сторону, откуда наступали восточные, стояла ракета.
— «Маховик»!.. Нарвались мы на штучку! — изумленно кинул по радио лейтенант, соображая: «Поблизости нет ни души. Значит, ракета подготовлена к пуску,— нужно немедленно уничтожить ее, иначе будет поздно».
Едва доложил о грозной находке, как последовал приказ: сделать по два выстрела из орудий, сбить макет с площадки и поворачивать назад.
Холостые залпы гулко прогремели в сосновом бору. Макет Евгений сбил своим танком. Должно быть, механик не рассчитал: когда ракета падала, что-то затрещало.
— Назад, Савчук! — приказал взводный.
Танк развернулся, готовый уйти, но тут показался «газик», зайцем юркнул за сосны. Из него выскочил офицер-посредник с белой повязкой на рукаве мундира, отчаянно замахал флажком.
— Стоп, Савчук!
Евгений открыл люк, сдвинул ребристый шлем на голове.
— Чьи танки, спрашиваю?
— Восточных, товарищ подполковник.
Лицо посредника выразило крайнюю степень удивления.
— Когда же вы успели?
— Только что.
Из-за сосен выбежал майор с красным рассерженным лицом.
— Что за хулиганство, танкисты!— разразился он густым басом.— Ракету уронили, стартовую площадку сломали... А ну вылазьте, установите все как было! Иначе отправлю сейчас к командиру.
Подполковник расхохотался, уперев руки в бока.
— Вот видите, что вы натворили! Не успел ответственный товарищ доложить о готовности ядерных средств, как вы их раздавили! — Он повернулся к майору.— Противник не за тем послал сюда своих танкистов, чтобы они устанавливали вашу ракету.
— Какой противник! — расстроенно моргал глазами майор.
Посредник начал объяснять ему, а Евгений уже не слушал: опять вызывали по радио, требовали доложить, где находится.
— «Маховик»!.. Нахожусь у ракеты. Задержал посредник.
— Скажи, что получил приказ и немедленно выходи из леса.
— Вас понял. Выхожу!.. Вперед, Савчук!
Однако и провидец этот Русинов — наперед знает, что нужно делать!.. Евгений уже понимал, что их внезапное, как вихрь в затишье, вмешательство спутало планы западных. Но он еще не все понял.
Назад они мчались с предельной быстротой, а их подгоняли:
— «Маховик»-один! Скорость, еще раз скорость! Танки роты уже скрылись в овраге, когда Дремин со своим взводом прибыл туда. Русинов бежал наперерез его машине, призывно махая. Едва спрыгнул с заляпанного грязью борта, как товарищ схватил его руку и крепко тряхнул.
— Ну, молодчина! — Анатолий смотрел на друга счастливыми глазами. — Сейчас начнем лупить западных, как шведов под Полтавой. Проворонили они удачу...
Он не успел объяснить, так как началась артподготовка. Сзади, за высотой, дымно запрыгали султаны взрывов.
— По машинам! — заорал ротный, и метнулся к своему танку.
Пятьдесятпятки заняли склон оврага, обращенный к противнику. Странная, пока неуловимая связь была между приказами ротного по радио и действиями западных,— те вдруг снялись с высоты, начали отходить под нацеленные стволы танкозых орудий.
«Хотели укрыться в овраге перед ядерным ударом!» — понял Евгений. Значит, Русинов разгадал их замысел и победил! Выскочив из засады, танкисты открыли огонь по отступающему отряду западных. Бронетранспортеры, танки и пушки противника оторопело замедляли движение, все смешалось. А сзади, обходя высоту, из дымной пелены разрывов пробились главные силы восточных, и рота Русинова пошла с ними. Оставив за плечами разгромленного неприятеля, стремительно мчались вперед стальные машины,—они вырвались на оперативный простор.
Из залитого солнцем лесочка, что яснел в стороне от озера, выползли три танка. Наглухо задраенные от орудийных стволов до жалюзей, с высокими, как зеленые колонны, трубами над башнями.
Батальоны полка Загорова преодолевали водную преграду, по дну. За переправой наблюдали поджарый и верткий генерал Маренников, офицеры штаба и приехавший впервые на учения в качестве представителя штаба округа полковник Одинцов.
Генерал Маренников, от природы общительный, жизнерадостный, в это солнечное утро гордился своими танкистами, почти с юношеским восторгом следил за движением пятьдесятпяток. Молодой еще, генерал не утратил стройности, и по тем репликам, которые адресовал степенному насупленному Одинцову, можно было судить о живости его натуры.
Во внешности Маренникова была опрятность, присущая людям, влюбленным в армейскую службу, знающим в ней вкус. Он выглядел щеголем от фуражки и мундира до безупречно начищенных сапог. И это шло ему, украшало его, а когда он улыбался, то под щеточкой усов обнажались некрупные, сахарно-белые зубы.
А на улыбки генерал не скупился, хотя вряд ли назовешь его добряком. Взгляд его серых повелевающих глаз свидетельствовал о воле, осознании своей власти, умении распорядиться, а когда нужно, то и наказать.
Управлял танкистами сам Загоров, теперь уже подполковник. Он сильно изменился за последнее время. И тот, кто не знал его раньше, мог бы сказать, что видит перед собой человека спокойного ума, сдержанного и корректного. И только в резковатых жестах да в холодных порой глазах прорывался прежний комбат.
По обыкновению собранный, подтянутый, он все же казался уставшим,— не спал минувшей ночью, почти все время был на ногах. Многих хлопот потребовала подготовка к сложной переправе. Но теперь все налажено, продумано — остается лишь подавать команды.
Между тем три танка, достигнув озера и оставив берег, не спеша уползли под воду, как исполинские крабы. Вскоре от них остались одни торчащие над озером и движущиеся как бы сами по себе воздухопитаю-щие трубы.
Экипажи вели свои машины почти вслепую, ориентируясь по приборам. И так же тройкой, как ушли под воду, танки показались на той стороне озера, свернули в ближайший кустарник, затаились на время. Стукнули, открываясь, люки, и вот уже упали высокие трубы, сброшены заглушки с орудий, открыты жалюзи. Громом пушек и раскатами пулеметных очередей танкисты давали знать, что преодолели водный рубеж, ввязались в учебный бой. А под воду уходили все новые и новые тройки, спеша развить достигнутый успех.
В свой черед приступила к переправе и рота Русинова. Напряженно гудит мотор, шумит и обвевает лица засасываемый по трубе воздух, почти неслышно журчит, обтекая броню, мутная вода. Трудным, неведомым путем идет танк, освещенный внутри плафонами, подрагивающий от усилий. С непривычки жутковато, а в то же время распирает чувство гордости: стальная машина способна преодолеть любую преграду! Даже не верится, что сейчас она идет по дну глубокого озера.
Как и механику Виноходову, наводчику Ванясову и заряжающему Усачеву, лейтенанту Русинову тоже казалось необычным происходящее. Но тут в потрескивание телефонов ворвался властный голос:
— «Двадцать первый»! Вы отклонились вправо. Примите левее.
Речь шла о танке командира роты, и Русинов тотчас отозвался:
— Вас понял! Принимаю левее.
По переговорному устройству он приказал механику сменить курс, спрашивая, почему сбились с маршрута. Тот кинул взгляд на гирополукомпас: диск с делениями своей нулевой отметкой «плавал» под красной чертой.
— Иду точно по прибору,— обескураженно отозвался Виноходов.
Русинов сам проверял гирополукомпасы на танках, и знал, что все они исправны. Но знал и другое: в момент ориентировки линия направления движения может не совпасть с подлинным маршрутом, и тогда происходят досадные недоразумения,— прибор начинает уводить в сторону,
— Бери еще левее! — приказал ротный. Неожиданно пятьдесятпятка, накренясь вперед, как бы присела под тяжестью воды — мягко спрыгнула в какое-то углубление. Дернулась раз-другой и замерла на месте.
— Что случилось? — спросил Анатолий механика.
— В подводную яму попали! — расстроенно доложил тот.
- А ну прибавь оборотов двигателю! Попробуем выбраться.
Раздосадованный глупой задержкой, Русинов вышел на связь с докладом — ему приказали немедленно выключить двигатель. Он все понял и крикнул по ТПУ:
— Стоп, Виноходов! Глуши мотор.
Механик выполнил команду — и сразу гулкими ударами сердца забилась тишина. Танкисты словно пристыли на своих металлических сидениях. Первые секунды все четверо ошарашенно молчали.
Анатолий уже знал, куда заехал,— в ту самую илистую яму, о которой ему однажды рассказывал Микульский. На дне ее грунт солидольно вязкий, заболоченный. И если командир полка велел остановить двигатель, то это значит лишь одно: пытаясь вырваться из подводной ловушки, они еще глубже застревали в ней.
— Вот же холера! — со злостью ругнулся он и спросил по радио, какой отрезок трубы остался над водой.
Командир полка ответил, что не больше сорока сантиметров, и предупредил: не делайте попыток выбраться! Танк сейчас вытащат. Спасательной группе уже дана команда.
«Влипли мы! — не без тревоги думал Анатолий. — Видать, глубоко запахали — осадка метра полтора».
— Ну что, товарищ лейтенант? — спросил Ванясов, поворачиваясь к ротному. В голубых глазах затаилось опасение.
— Да что?.. Известное дело, будут вытаскивать на буксире нас. Спасательной группе дана команда,— деловито-озабоченно отвечал Русинов.— И как занесло нас в эту проклятую яму?
В танке теперь улавливался каждый шорох: пролети муха — и ту услышали бы. Наверное, нигде не бывает такой глубокой тишины, как на дне водоема. В мертвящем безмолвии гаснут все звуки, чудится плеск воды за металлом.
Сдвигая танкошлем, Анатолий заговорил бодрым голосом:
— Как самочувствие, броня и мужество? Что приуныли?
Проникаясь его бодростью, танкисты отвечали, что самочувствие нормальное, однако было заметно: им не по себе в стальном склепе. И не хочется молчать, — они рады, что командир понял их и завел этот разговор.
Снизу, из отделения управления, горбатясь, вылез Виноходов. Не спеша распрямился за пушкой, около заряжающего. Вытер ветошью чернявое, вспотевшее от волнения лицо.
— Из-за меня опять... Подвел вас, товарищ лейтенант.
— Если шел точно по гирополукомпасу, то подвел не ты, а прибор. Так что не переживай... А ну тихо!
Все четверо замерли, прислушиваясь к шипящему журчанию. Где-то сочилась вода как бы через закрытый, но испортившийся кран, — на глубине-то напор сильнее! Должно быть, при движении разошлась вязкая, как пластилин, замазка на щели нижнего люка.
— Виноходов, проверьте! — приказал Русинов. Механик нырнул вниз, и оттуда донесся его голос:
— Есть течь, товарищ лейтенант!
— Сильная?
— Да нет... Вода медленно прибывает.
— Приготовьте помпу!.. Всем проверить изолирующие противогазы.
Анатолий говорил ровным, уверенным голосом, а сам приглядывался к танкистам. Держались они свободно, без страха, хотя на лицах и отражалась тревога. Заряжающий Усачев, отделенный казенником орудия,, суетливо копался на своем месте.
— Что там у тебя? — спросил ротный.
Солдат поднял голову. Его широкое, в темных пятнышках от угрей лицо было смущенно-озабоченным.
— Да вот морокую, куда документы спрятать, чтобы не намокли.
Причина смущения заключалась в том, что перед учениями парень получил фотографию от девушки, с которой вместе учился в школе и к которой питал дружескую привязанность. Он боялся, что дорогая память намокнет и испортится.
— Правильно заботишься, — одобрил лейтенант, и достал из кармана целлофановый мешочек.— Складывай сюда все документы. Мои — тоже. Держи!
Брал с собой кое-что из продуктов. Вчера доел остатки колбасы и хлеба. А мешочек не выбросил потому, что тот мог пригодиться. Теперь вот не будет болеть душа, что намокнет партбилет.
Пряча документы, Усачев с надеждой поглядывал на ротного из-под танкошлема. Анатолию стало жаль добродушного коротышку. На уроках легководолазной подготовки парень так мужественно бледнел...
— Как водичка, прибывает? — спросил он механика.
— Я уже ноги на плечи поднял! — пошутил Виноходов.— Такая холодная, как из-под льда. Наверное, из родника...
— Включай помпу. Надо проверить, исправна ли она. Ноющий звук электропомпы заполнил замкнутое пространство танка, влипшего в клейкий ил подводной ямы.
— Качает — сообщил механик. — Начала убывать вода.
Казалось, танк медленно, почти незаметно для глаза накренился влево. Сначала подумалось, что это просто обман чувств, но тут же пришло соображение: левой гусеницей машина зарылась в вязкий, неустойчивый грунт, и тот расползается. Хорошо, что сразу выключили двигатель, вибрация в таких случаях опасна.
Не кстати вспомнился случай, как на одних учениях провалился в болото танк — «нырнул» по наклонной в вязкую жижу на несколько метров. Его долго искали,— на затравевшей поверхности болота остался лишь смутный след. Только по радио и смогли установить, куда он пропал (к счастью, связь не отказала). И танкистов спасли.
Рассказали и более печальную историю, когда при переправе по дну реки плывущее бревно сбило на одной из машин воздухопитающую трубку, и двигатель в пять секунд высосал из отделения весь воздух. Но зачем вспоминать об этом сейчас?.. Анатолий украдкой глянул на солдат: не думают ли они о грозящей всем опасности.
Внезапно сверху, по трубе, долетел чей-то зычный оклик, и все невольно вздрогнули:
— Алло, внизу!.. Как дела?
Говорил заместитель командира полка по техчасти майор-инженер Супрун. Он возглавлял спасательную группу и подплыл к месту, где затонула машина, на надувной лодке.
— Все нормально,— отозвался Русинов, наваливаясь на казенник орудия (труба находилась справа, впереди).— Где мы засели?
— Метрах в сорока от берега... Не волнуйтесь, сейчас вытянем! Уже подогнали два тягача, подают буксирный конец.— Супрун помолчал.— Водолазы только осмотрели вашу машину. Затянуло ее илом по самую башню. Только по трубе и можно определить, где вы.
— А сколько трубы над водой и не накренилась ли она?
— Сейчас узнаем. Прошло с минуту времени.
— Да, братцы-кролики, вы правы, крен есть,— отчетливо донеслось сверху.— Но трубы над вами еще тридцать семь сантиметров. Так что держитесь.
— Да держимся, за самое дно, — отшутился Анатолий.
Откачав натекшую воду, Виноходов снова показался снизу, говоря что помпа хорошо работает, но греется как бес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35