– Мне часто звонят из автоматов.
– Один и тот же человек?
Хейзл кашляет в руку.
– Я училась в частной школе. Звонить мог кто угодно и откуда угодно.
– Но вы же понимаете, что этот кто-то звонил с конкретного номера.
Даже не заглянув в записную книжку, которая наверняка у него есть, полицейский перечисляет адреса всех телефонных аппаратов, которые были вскрыты. За адресами следует потерянная сумма. То есть украденная сумма, поправляет себя сержант.
К концу списка Хейзл чувствует, что такая преданность Спенсера ей льстит.
– У меня много друзей, – говорит она, и полицейский смотрит на нее таким взглядом, который она еще только учиться распознавать и говорит:
– Наверняка.
Он внимательно осматривает края фуражки. Убирает с ткани красную нитку. Они договариваются, что если она надумает рассказать ему еще что-нибудь, то должна будет немедленно с ним связаться. Он смотрит ей прямо в глаза.
– Вы же понимаете, что это очень серьезно?
– Да, – отвечает Хейзл. – Да, конечно, понимаю.
После этого визита рейтинг Хейзл взлетает до неба. Начинают ползти слухи. Хейзл работает на МИ-6, она торгует наркотиками, она воинствующая феминистка, освободившаяся досрочно под обещание вести себя прилично. Ее тайный любовник – коп. Как бы там ни было, но там, где она побывала, кипит настоящая жизнь, и Хейзл – ее часть. Она не просто заносчивая девица и смазливая блондинка. Хейзл благодарит небеса за Спенсера, ее собственное, секретное, непредвиденное обстоятельство. В знак примирения Луиза, Линн и Марианна скидываются и покупают ей плакат, изображающий чайку с косяком в клюве. Хейзл немедленно вешает его на то место, где раньше висела репродукция Ван Гога или Вермеера, Лоури или Дэвида Джоунза, – неважно что, но что-то настолько скучное и положительное, что все девушки пришли к выводу, что это необходимо убрать и немедленно. Ей позволили оставить плакат с Ривером Фениксом в объятьях Грэйс Забриски («Мой личный штат Айдахо»). Ривер превратился в культ с того самого момента, когда умер – вчера ночью и навсегда.
\Теперь девушки берут Хейзл с собой на вечеринки, и все вместе они выясняют, что, оказывается, у каждого студента в университете есть своя проблема. К счастью, проблема эта относится к тому виду проблем, которыми они все с удовольствием обзаводятся. Обычно ею становится девушка, или юноша (без любви, конечно, не обходится), философские дилеммы, или политика, или совесть. Хейзл кажется очень странным, что она – среди десяти тысяч таких же студентов, которые молятся, лишь бы на них снизошла благодать в виде непредвиденного обстоятельства. Как правило, таким обстоятельством является потрясающий парень или очаровательная девушка, или фантастический экзамен, засчитанный без сдачи. Все надеются на чудо, на прямое попадание молнии, на сверхъестественную умную бомбу, которая разорвется и направит жизнь в нужное русло.
Хейзл не исключение, она тоже пребывает в ожидании какого-нибудь настоящего чуда. Она приходит домой. Она придвигает стул к телефону-автомату и звонит Спенсеру. Она не говорит ему о визите из полиции, потому что могут прослушивать линию. Она тонко намекает ему на свое расположение и благодарность за самоотверженность и бесстрашие, и спрашивает, что он будет делать, когда у него закончатся деньги, имея в виду и то, что у нее тоже могут закончиться карточки? Она не украла ни одной с тех пор, как уехала из дома.
– Все просто, – отвечает Спенсер, – мы станем жить вместе, обустроимся и заведем детишек. Только представь себе, сколько денег мы сэкономим.
– А если серьезно?
– Я не знаю. Ты что думаешь?
Найду работу, думает Хейзл, и куплю себе телефон. Но до этого пока далеко.
– Я не знаю, – отвечает она, и тут Линн, или Марианна, или Луиза похлопывает ее по плечу и выразительными жестами призывают ее саботировать охоту на лис, или покурить травы, или позвонить старосте группы и сообщить, что в статуях в вестибюле заложена бомба.
Хейзл говорит Спенсеру, что она должна бежать. Уже пора. И она убегает.
1/11/93 понедельник 12:18
– Так, Грэйс? – сказала Хейзл, ладони на коленях, хорошо ладит с детьми. – Почему ты не в школе?
Они сидели на кухне – здесь Хейзл надеялась поговорить со Спенсером с глазу на глаз. Она хотела знать, что именно Генри Мицуи сказал по телефону, а также, что именно к ней испытывает Спенсер. Вместо этого она только что познакомилась с его десятилетней племянницей Грэйс.
– Угадай, почему я не пошла в школу? – спросила Грэйс. – Потому, что сегодня вечером там будет фейерверк, а папа считает что это слишком опасно, или, может быть, у меня выходной потому, что сегодня мой день рожденья, или мне не разрешили идти в школу потому, что я нарядилась вампиром и хотела укусить соседа?
– У них сегодня ежегодный национальный праздник, – сказал Спенсер. – В честь старины-брата герцога Веллингтонского.
– Но в этом году праздник еще и потому, что мы вступили в Европу, – заявила Грэйс. – Я здесь только до полдника, но хочу остаться на подольше, потому что терпеть не могу маму и папу.
– Еще чего. Нельзя так говорить о родителях.
– Дядю Спенсера и Уильяма я люблю больше.
– Ну, не всегда, – уточнил Спенсер.
– Всегда. И всегда тебе все рассказываю. Вот, например, что случилось с моей подругой Надин.
– Давай ты расскажешь об этом своей маме.
– Она очень разозлится. Ты же не знаешь, что случилось с Надин.
Спенсер подхватил Грэйс под мышки и посадил ее на стол. Для себя он подвинул стул, а Хейзл стояла, прислонившись к стене. Когда Грэйс решила, что ее готовы выслушать, она рассказала, что однажды Надин шла домой из школы, и за ней до самого дома шел мужчина. Она дико испугалась. Она слышала шаги до самой двери в квартиру. В конце концов, она обернулась, полная решимости не впустить незнакомца в квартиру и даже, может быть, закричать. Мужчина остановился у двери и уставился на нее.
Грэйс изобразила, как именно мужчина уставился на Надин.
– И что потом?
– А ты обещаешь не говорить папе?
– Обещаю. Что же он сделал?
– Он спросил, все ли с ней в порядке.
– И?
– А потом сказал, что если он ее напугал, она должна была бы ему об этом сказать.
– А потом что?
– Потом извинился и ушел. Надин вошла в дом и села пить чай.
Грэйс спрыгнула со стола и уверенно приземлилась на обе ноги.
– Можно я пойду поздороваюсь с Уильямом?
– Я не знаю, где он, – ответил Спенсер.
– Спорим, он у себя в сарае.
Грэйс не могла поверить, что Хейзл никогда не видела сарая Уильяма. Она взяла ее за руку и заявила, что Хейзл просто обязана увидеть его, потому что там классно.
Спенсер положил голову на руки, скрещенные на столе, и приготовился к путешествию во времени. Он собрался отправиться в будущее и с точки зрения взрослого человека рассмотреть затруднительное положение, в котором оказался. Ему захотелось представить себе свою будущую жизнь вместе с Хейзл, день за днем, и так, словно с этой секунды его прошлая жизнь, в которой он мог вообразить себя кем угодно, закончена. Конечно, он все еще может стать тысячей разных людей, но как только он свяжет свою жизнь с Хейзл, единственным человеком он уже никогда не станет – самим собой, таким, какой он сейчас.
Путешествие во времени – работа тяжелая и неблагодарная, поэтому он снял куртку и набросил ее на спинку стула, закатал рукава рубашки, сел за стол и раскрыл газету Уильяма на странице с объявлениями о найме. Он разглаживал газету от центра к краям, распрямляя складки и размышляя о том, что если относиться к завтрашнему дню реалистично, по-мужски, а в завтрашнем дне уже будет присутствовать и Хейзл, и их ребенок (ну если не завтра, то послезавтра, или после-послезавтра), то ему непременно следует обзавестись стабильным положением в обществе и приличной работой.
На сегодняшний день, как он узнал из газеты, он может попробовать занять вакантное место старшего научного сотрудника по юриспруденции и образованию в Манчестерском Университете. Если не выйдет, может предложить свои услуги в качестве следующего директора Зала леди Маргарет в Оксфорде или попробовать свои силы на посту Проректора по Праву в Бристольском университете. Поставленный в тупик таким обилием предложений, он быстро решил, что, пожалуй, лучше всего претендовать на скромную должность помощника казначея какой-нибудь частной школы. Однако, осознав, что и тут ему не хватает квалификации, он, в конце концов, остановился на более спокойной карьере усердного и знающего свое дело секретаря в известной или быстро развивающейся компании. Перед собеседованием ему осталось всего лишь освоить стенографию, выучить в совершенстве немецкий (предпочтение носителям) и обзавестись личным транспортом, или, в качестве базового минимума, необходимого для большинства секретарских должностей, иметь опыт работы секретарем. Если же, с другой стороны, он захочет предложить свои услуги за границей, то в его распоряжении – замечательная вакансия на место директора по обучению в Национальном образовательном центре имени Индиры Ганди в Нью-Дели.
Спенсер так и не смог отыскать ни одного предложения, от которого смог бы отказаться. Будущее с Хейзл вдруг стало отдаляться, теряя очертания, переставая подчиняться воображению взрослого человека, равно как и двадцатичетырехлетнего младенца. Может, она права – им просто нужно вернуться туда, где хорошо, а именно – в постель. Там они, в конце концов, заснут, потом проснутся, и тогда будет уже завтра, понравится им это или нет. И не нужно будет предпринимать никаких усилий, не понадобится ни опыт работы секретарем, ни немецкий язык (предпочтение носителям).
Сейчас Спенсер, кажется, начал понимать, как прав был отец: ему действительно стоило посвятить себя карьере высокооплачиваемого спортсмена. Или же воле отца стоило сопротивляться более продуктивно и стать, например, человеком бизнеса, индустриальным магнатом, генеральным директором «Офгаза» или президентом «Би-эс-ай», а может, председателем совета директоров группы компаний «Ти-би-эс», или президентом Банковской Ассоциации Великобритании. Такие размышления совсем запутали Спенсера. Он вспомнил свое детство, когда все было возможно, но при этом еще ничего не определено, и когда необходимость принять, наконец, решение казалась еще больше удаленной во времени, чем победы и свершения, связанные с ним. Но он уже не ребенок, и далеко не все уже возможно.
Спенсер перевернул страницу. Не успев дочитать до спортивных новостей, он наткнулся на колонку с поздравлениями и на объявление, рекламирующее возможность получить в подарок на день рожденья специальный номер «Таймс». Это могло бы стать хорошим подарком для Грэйс, если бы он позаботился об этом заранее. Он подумал, что это очень похоже на астрологию: вера в то, что события, о которых пишут в газете в день твоего рождения, имеют какое-то особенное значение. Однако Спенсера ни астрология, ни газеты в качестве руководства к действию не привлекали.
Он решил прибегнуть к методу, который помогал ему раньше, когда нужно было принять решение. Предпринял сознательную попытку вспомнить Рэйчел и пробраться глубже в прошлое, через аварию, через Рэйчел, бегающую по песку на берегу моря, к маленькой Рэйчел, где-то на большом футбольном поле в майке с номером 8, играющей с мячом, по щиколотку в грязи. Спенсер надеялся, что прошлое его может чему-то научить, и что в каких-нибудь воспоминаниях он отыщет знамения и руководство к действию. Если бы он только знал, где искать… Поэтому он постарался зафиксировать как можно больше деталей, однако те лишь обрамляли главное событие тусклыми огоньками. Например, вот Рэйчел в футбольной майке, но Спенсер не может вспомнить, за какую команду они тогда болели. У нее была майка такого же цвета, как и у него, но вот какого, он не помнит. Важно ли это? Наверное, детали и есть самое главное, и все, что так важно в воспоминаниях, спрятано именно в деталях. В какие игры они тогда играли? И кто победил? Или, может быть, детали вовсе не важны, и любое руководство к действию заложено непосредственно в самих событиях, в определяющих моментах прошлого, в слабых огоньках, горящих в тумане памяти, тех самых, значительных событиях, только ради которых и стоит предаваться воспоминаниям. Но все-таки совершенно неясно, что с их помощью можно узнать.
Однако он определенно чему-то научился. Ведь для этого и существуют ошибки.
Сегодня первое ноября 1993 года, и где-то в Великобритании, в Морекамбе или Эбб-Вэйле, в Эпсоме или Масслберге, в Хаунслоу или Вест-Баулинге, в Глостере или Регби восемнадцатилетний Спенсер Келли начинает игру под названием «Прямо Сейчас».
– Прямо сейчас, – говорит он Хейзл, – через стекло телефонной будки я вижу нескольких своих приятелей. На самом деле, их тут целая толпа. Многие – потенциальные всемирные топ-модели и подружки. Они хотят, чтобы я перестал болтать по телефону и сыграл им на гитаре. Они хотят, чтобы я им станцевал один из своих прикольных танцев. Они строят рожи, упрашивая меня сейчас же к ним присоединиться.
– А что именно они говорят?
– Я не слышу, тут очень ветрено. Так ветрено, что даже чайки ходят пешком.
Снаружи, за стенками телефонной будки, темно. Полоска света от фонаря через дорогу падает между невесть как сюда попавшим почтовым ящиком и болтающейся на ветру вывеской паба «Белый олень» или «Восходящее солнце». На улице никого нет, а ветер и вправду сильный. Две чайки идут по дороге, смешно переваливаясь с боку на бок. Холодно, на Спенсере его рабочая куртка, самая теплая из всех его вещей.
Хейзл смеется:
– Хорошо, а что ты видишь внутри будки? Какая она?
– Здесь уютно и тепло, – отвечает Спенсер, – в моей новой кожаной куртке пилота Королевских ВВС.
– А что сейчас у тебя в голове!
Это просто. Спенсер планирует приручить будущее, став специалистом по челюстной и косметической хирургии, и тогда ему больше не придется думать о том, где достать денег. В свободное время он будет исполнять обязанности личного секретаря графини Минтской, или герцога Кентского, или виконта Гошенского, которым придется мириться с его частыми отъездами в Лондон, поскольку он еще к тому же и всемирно известный актер, работающий на лучших сценах Лондона рядом с такими звездами, как Эмма Томпсон, или Элис Криге, или Фиона Шоу. Вот что в данный момент занимает его мысли. Хейзл не прекращает смеяться.
– Спенсер, ты великолепен, я тебя просто обожаю.
Однако ей нужно бежать, прямо сейчас, и, довольный произведенным впечатлением, Спенсер вешает трубку.
Почти в ту же минуту раздается звонок. Наверное, это Хейзл, поэтому он хватает трубку, и мужской голос говорит:
– Ну, здравствуй, враг народа и злейший нарушитель закона и общественного порядка.
Спенсер вешает трубку. Телефон звонит снова. Он смотрит на него, но трубку не снимает. Что-то новенькое. Он закусывает губу. Отделение для сбора монет, пополнившееся после разговора Спенсера с Хейзл, распахивается. Он аккуратно закрывает его. Телефон продолжает звонить. Спенсер снимает трубку.
– Алло.
– Привет. Это операция «Чистые руки».
– Алло?
– Алло, алло, алло. Меня зовут Роберт Уокер, и я тайный агент «Бритиш Телеком». Это не шутка. Это операция «Чистые руки». Несколько минут назад вы вскрыли телефонный аппарат общественного пользования, не так ли?
– Я не знаю, – отвечает Спенсер. – Разве?
– Все телефонные аппараты в потенциально опасных районах оснащены датчиком взлома, подключенным к центральной системе. Стоит вам вскрыть корпус телефона, как срабатывает сигнализация. Мы знаем, где вы находитесь, и можем вам позвонить, ясно?
– Я понятия не имел, что такое возможно.
– Нам жаловался Директор по имуществу компании.
– Спасибо, – отвечает Спенсер и добавляет: – Я никому не причинил вреда.
Он вешает трубку. Быстро выходит из будки, поднимает велосипед и несется домой, бешено крутя педали, попутный ветер помогает ему в этом. Случались и не такие странные вещи – правда, не с ним.
Дома он застает отца, единственного родителя в новой, наполовину сокращенной семье. Отец сидит на диване, пьет пиво и смотрит «Евро-голы», или «Грузовики и тракторы», или «Лучшие бои года». Развод оформлен официально, и Спенсер понял, что все кончено, когда отец сказал ему:
– Эта глава нашей жизни прочитана.
Он ошибался. На самом деле, мистер Келли целыми вечерами ностальгирует о прошлом и проклинает несправедливую судьбу. Теперь он начинает подозревать в Спенсере талант жокея: он – не кто иной, как потенциальный победитель кубка мира по выездке и канкану, но как, черт возьми, на зарплату мистера Келли можно позволить себе содержать лошадь? Поэтому новый спортивный талант сына останется нереализованным – он никак не вписывается в те социальные рамки, где находится мистер Келли и его зарплата. А если не получится с лошадьми, можно попробовать стать чемпионом по бриджу, или по виндсерфингу, или, на худой конец, по шахматам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26