Внутренний голос все не унимался, теперь в нем уже звучали настойчивые нотки: «Уезжай немедленно». Я не слушал. С моего места прекрасно просматривалось окно кабинета Карла, но солнце, отражаясь в его стеклах, слепило глаза. Разглядеть Фремонта и Ренкинса было невозможно.Обернувшись, я вновь посмотрел на телефонную будку, потом в последний раз окинул взглядом улицу. Она была пустынна.Я быстро выбрался из машины.
Сара ответила на третий звонок.– Алло? – прозвучал в трубке ее голос.Я молчал; пауза получилась долгой и тягостной. Сидя в машине, я думал, что стоит рассказать обо всем Саре, как мне сразу же станет легче, душившая меня тревога рассеется, и я смогу переложить часть своих забот на плечи жены. Мне хотелось после этого утешить ее, приговаривая, что все образуется, и слова эти, я знал, были бы утешением и самому себе. Но теперь, услышав ее голос, я понял, что не смогу сделать это по телефону: мне необходимо было видеть ее глаза, чувствовать ее присутствие.– Привет, – наконец произнес я.– Ты все еще в полиции? – удивилась Сара.– Нет. Я на улице. Звоню из автомата.– Значит, мы можем поговорить?– Можем.– Я все знаю из выпуска новостей.В ее голосе слышалось радостное волнение и облегчение. Она думала, что все кончено, что отныне мы свободны. Мне тоже хотелось так думать.– Да, – сказал я.– Все кончено, так ведь? Теперь мы – единственные свидетели. – Сара торжествовала. Мне даже показалось, что она готова рассмеяться.– Да, – снова произнес я.– Возвращайся домой, Хэнк. Я хочу отметить это событие. Я уже все подготовила.Голос ее срывался от радости. И от этого на душе у меня стало еще горше.– Теперь мы миллионеры, – тараторила Сара. – Начиная с этой минуты.– Сара…– Я думаю, ты не будешь на меня в обиде, Хэнк, но я совершила одну маленькую глупость.– Глупость?– Я съездила в магазин и купила бутылку шампанского.У меня словно что-то оборвалось внутри. Я стоял, закрыв глаза и прижав к щеке телефонную трубку, уже заранее зная, что она скажет; я словно видел, как приближается этот миг.– Я воспользовалась нашими деньгами. Взяла одну стодолларовую банкноту.Я не почувствовал ни удивления, ни страха или паники. Казалось, я с самого начала, с той самой минуты, как выпихнул из самолета рюкзак, знал, что этот момент рано или поздно наступит. И это было справедливым наказанием; я заслужил его. Я уперся лбом в стенку телефонной будки, ощутив приятную прохладу гладкого плексигласа.– Хэнк? – раздался голос Сары. – Дорогой? Тебе что, плохо?Я попытался что-то произнести, но в горле встал ком, и мне пришлось прокашляться. Я чувствовал себя полусонным, одурманенным, почти трупом.– Зачем? – выдавил я из себя. Голос мой прозвучал еле слышно.– Что зачем?– Зачем ты взяла деньги?Сара тут же начала защищаться.– Мне просто показалось, что именно так следует начинать новую жизнь.– Ты же обещала не трогать их.– Но мне хотелось первой начать их тратить.Я молчал, пытаясь осмыслить ситуацию и решить, как быть дальше.– Где? – наконец спросил я.– Что где?– Где ты купила шампанское?– О, сейчас ты увидишь, какая я умная. Я не стала покупать его в округе, а съездила в район аэропорта и купила там.– Где именно?– О, Хэнк. Не сходи с ума.– Я не схожу с ума. Я просто хочу знать, в каком месте ты покупала шампанское.– Это маленький магазинчик на трассе, прямо у въезда в аэропорт. Называется «Александерс».Я ничего не сказал. Мысль моя работала, и хоть медленно и лениво, но искала выход.– Я была умницей, Хэнк. Ты вполне можешь гордиться мной. Я сказала, что эту банкноту мне подарили в день рождения и что мне очень не хочется ее разменивать, но банки закрыты, а моей сестре только что сделали предложение, так что событие это нельзя не отметить.– Ты брала с собой Аманду?Сара замялась.– Да. А почему ты спрашиваешь?Я не ответил.– Да ничего страшного в этом нет, – сказала она. – Кассир едва обратил на нас внимание. Просто взял банкноту и дал мне сдачу.– А кто-нибудь еще, кроме кассира, был в магазине?– Кого ты имеешь в виду?– Ну, покупатели? Продавцы?Сара на мгновение задумалась.– Нет, только кассир.– Как он выглядел?На другом конце повисло молчание.– Хэнк, – раздался наконец голос Сары, – он даже не взглянул на нас.– Как он выглядел? – вновь спросил я, уже громче.– Да брось ты. Он меня не знает. Ничего страшного не произошло.– Я сейчас не об этом. Я просто хочу знать, как он выглядел.Она вздохнула, кажется, рассердившись.– Крупный мужчина, – начала она. – Черные волосы, борода. Широкие плечи, толстая шея, как у футболиста.– Сколько ему лет?– Точно не скажу. Но молодой. Может, двадцать с небольшим. А почему ты спрашиваешь?– Больше ничего не трать без меня. Подожди, пока я вернусь, – произнес я, выдавив из себя легкий смешок, пытаясь придать своим словам оттенок шутки.Но Сара не засмеялась.– Ты уже выезжаешь?– Чуть позже.– Что?– Чуть позже, – более внятно произнес я. – У меня тут еще кое-какие дела. Как разделаюсь с ними, сразу же еду домой.– Ты что, не в себе, Хэнк?– С чего ты взяла?– Дай мне честное слово, что с тобой все в порядке.Я поднял голову и уставился в сторону перекрестка. Кэрол Дрейк уже вышла из церкви и, катя перед собой коляску, неторопливо шла по противоположной стороне улицы; лицо ее было скрыто желтым капюшоном. Девочка, казалось, спала. Ни она, ни ее мать не почувствовали на себе моего взгляда.– Хэнк? – позвала Сара. Я устало вздохнул.– Даю честное слово: я в своем уме, – проговорил я.На этом мы распрощались.На стене будки висел телефонный справочник. Я отыскал в нем магазинчик «Александерс» и набрал номер. Ответил молодой мужской голос.– «Александерс».– Алло, – сказал я. – Во сколько вы сегодня закрываетесь?– В шесть.Я посмотрел на часы. Они показывали 4.35.– Спасибо, – поблагодарил я.Я уже возвращался к машине, как вдруг в недрах сознания начал зарождаться очередной план. Я остановился на полпути и вернулся к телефонной будке.В справочнике я быстро отыскал телефон полиции штата.Ответил женский голос.– Полиция.– Алло, – грубоватым голосом, на случай, если вдруг телефонные звонки записываются на пленку, произнес я. – Я бы хотел сообщить сведения о подозрительном субъекте.– Подозрительном субъекте?– Да, объявился тут любитель попутешествовать бесплатно на попутных машинах. Я подсадил его на выезде из Энн-Арбор, и по дороге он достал мачете и начал затачивать его прямо у меня на глазах.– Что достал?– Мачете, большой нож. Я попросил его вылезти из машины – он преспокойно убрался, но потом мне пришло в голову, что, может, он опасен, особенно для детей, и я решил на всякий случай позвонить вам.– А он угрожал вам этим мачете?– Нет, ничего подобного не было. Я просто подумал, что вам, может, захочется проследить за ним.– Где вы его высадили?– Под Толидо, возле аэропорта. Он еще пошутил, что попробует воспользоваться мачете, чтобы бесплатно прокатиться и в самолете.– Так вы говорите, что высадили его на шоссе, ведущем к аэропорту?– Да. Возле магазинчика.– Вы могли бы описать его?– Молодой, лет восемнадцати или около того. Худой. Выглядел немного утомленным, как будто хотел спать или принял наркотик…– Белый?– Да. Рыжеволосый, бледная кожа, веснушки на лице. На нем был серый спортивный свитер с капюшоном.– Высокий?– Среднего роста. Футов шесть. Может, чуть меньше.– Можно узнать ваше имя?– Я бы предпочел не называть себя, – сказал я. – Я из Флориды. Сейчас возвращаюсь домой. И мне не хотелось бы впутываться ни в какие истории.– Понимаю, – сдержанно произнесла женщина. – Спасибо, что позвонили. Я сообщу диспетчеру, и он предупредит наши патрульные группы.
Минут двадцать я еще просидел в машине, на Мейн-стрит. Раздался мелодичный перезвон колоколов церкви Сэйнт-Джуд. Затем последовали пять тяжелых ударов. Солнце завершило свой обход небосклона и зависло прямо над линией горизонта. Небо приобрело розоватый оттенок. Был чудный предвечерний час. Воздух стал прозрачным настолько, что, казалось, его и вовсе не было. Окружавшие меня объекты – машины, стоявшие по обе стороны улицы, фасады магазинов, указатели мест парковки, шпиль церкви – приобрели удивительно четкие очертания.Город был объят тишиной и выглядел так, будто все жители покинули его.Что-то подсказывало мне, что банкнота, которую разменяла Сара, скорее всего, не помечена. Можно было бы ограничиться этим предположением, принять его и, наконец, успокоиться, но мне казалось это недостаточным. Если бы была помечена только одна банкнота – или пусть даже десять или сто, – я мог бы действовать иначе, отважиться на риск и пустить деньги в оборот. Но пять тысяч меченых банкнот, каждая десятая, – этого было слишком много. Так рисковать я уже не мог.В начале шестого Фремонт и Ренкинс вышли из ратуши и сразу свернули вправо. Меня они не заметили. Фремонт что-то говорил, отчаянно жестикулируя, а Ренкинс многозначительно кивал головой. Они сели в свою машину и, вырулив на улицу, направились на восток, в сторону Толидо. За рулем сидел Ренкинс.Я подождал до десяти минут шестого. Потом завел мотор, съехал с тротуара и тоже поехал на восток. Вслед мне смотрело большое красное солнце.До аэропорта было полчаса езды. 12 Почти до самого аэропорта по обе стороны дороги тянулись поля. Затем шоссе расширилось до четырех полос, и повсюду стали возникать разного рода постройки – магазинчики, видеосалоны, пивные, дешевые отели, бассейны, закусочные; постепенно они становились все выше, ярче и все теснее жались друг к другу. Машин на шоссе заметно прибавилось, как и огней. Это была окраина Толидо, и неоновые стрелы, словно щупальца, тянулись из сердцевины города.Магазинчик «Александерс» располагался в довольно тусклом с виду, похожем на бункер, домике с низкими бетонными стенами и плоской крышей. Окна были закованы в железные решетки, над дверью мигала вывеска «ПИВО», поочередно загораясь то розовыми, то голубыми буквами. На крошечной автостоянке перед магазином, прямо возле дороги, стояла лишь одна машина – черный, заляпанный грязью джип.Я проехал мимо, затем развернулся.Футах в ста от магазина я приметил оранжерею; она была закрыта на уик-энд. Я подъехал к ней и припарковал свой пикап носом к улице, чтобы облегчить себе бегство.По другой стороне шоссе тянулся решетчатый забор с натянутой над ним в два ряда колючей проволокой. Вдалеке я разглядел диспетчерскую вышку и луч прожектора, который медленно бороздил вечернее небо. Вдоль взлетных полос мерцали красные и зеленые огоньки.Я выбрался из машины и, обойдя ее, откинул задний борт. В багажнике, с самого края, лежал чемодан Джекоба; его я загрузил последним, когда вывозил вещи брата из квартиры. Я быстро открыл крышку и, запустив руку в чемодан, начал ощупывать банные полотенца, бритвенный прибор, бейсбольные рукавицы, пока не коснулся холодного металлического лезвия мачете.Я осторожно вытащил нож и положил его на крышу багажника. Потом начал шарить по коробкам. В первой я отыскал лыжную маску Джекоба, во второй – спортивный свитер с капюшоном.Я быстро переоделся, скинув куртку и облачившись в этот свитер. Он оказался мне слишком велик – рукава доходили до кончиков пальцев, а капюшон, подобно монашескому клобуку, почти полностью прикрывал лицо, но я, по сути дела, именно этого и добивался: теперь я мог спокойно зайти в магазин и проверить, нет ли там кого из посетителей. Потом Можно будет надеть и лыжную маску.Я засунул мачете в правый рукав, рукояткой вперед. Острие ножа, больно кольнув кожу, уперлось мне в ладонь. Запихнув в карман брюк лыжную маску, я захлопнул багажник и быстрым шагом направился к магазину.Было без четверти шесть; солнце только что зашло. Автомобили, следовавшие по шоссе, зажгли фары.Когда я подошел к автостоянке, над моей головой, на высоте менее ста футов, сотрясая воздух, с ревом пронесся самолет – стальная громадина. Его посадочные огни отбросили мерцавшие блики на асфальт, и он устремился вперед, через шоссе, к зовущим далям летного поля; двигатели его заныли, уменьшая обороты, опустились закрылки, и шасси жадно потянулись к земле. Я дождался, пока самолет приземлится.Когда я толкнул дверь магазина, над головой звякнул колокольчик, возвещая о моем появлении. Кассир сидел за прилавком слева от входа и читал газету. За его спиной говорило радио, настроенное на евангелистскую волну.– Вы должны осторожно относиться к тому, что слышите, – поучал по радио мужской голос. – Потому что наряду со словом Божьим живет и слово сатаны. И звучит оно так же. В точности так же.Кассир поднял на меня взгляд, кивнул и снова углубился в Газету. Он оказался именно таким, как описала его Сара: большим, мускулистым, бородатым. На нем были джинсы и белая тенниска, а на руке я разглядел татуировку: черно-зеленую птицу с распростертыми крыльями.Я прошел мимо него в самую середину торгового зала. Правую руку я прижимал к боку, придерживая мачете. Магазин был скорее длинным, нежели широким, и, углубившись в зал, я оказался вне поля зрения кассира.Сняв капюшон, я огляделся по сторонам.Задняя стена магазина сплошь состояла из стеклянных шкафчиков, в которых стояли банки с содовой и пивом, рожки мороженого, коробки с полуфабрикатами.Я окинул взглядом соседние ряды. Посетителей в магазине не было.По радио все продолжалась проповедь. Теперь уже читали из Библии:– «Великое приобретение – быть благочестивым и довольным. Ибо мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него. Имея пропитание и одежду, будем довольны тем…»В дальнем углу магазина, за холодильными шкафами, я разглядел дверь. Она была приоткрыта и терялась в темноте. Я предположил, что она ведет в кладовку.– «…Ты же, человек Божий, убегай сего, а преуспевай в правде, благочестии, вере, любви, терпении, кротости…»В самом конце центрального ряда были выставлены огромные бутыли с красным вином – шесть штук, они стояли на полу в два ряда, по три в каждом. Сверху был проложен лист картона, и на нем стояли еще шесть бутылей. Я насчитал пять таких уровней, то есть в общей сложности тридцать бутылей. Сооружение это по высоте доходило мне до подбородка.– «…Завещаю тебе соблюсти заповедь чисто и неукоризненно…»Я достал лыжную маску и натянул ее на голову. От маски пахло моим братом, его потом, и меня замутило, так что я был вынужден дышать ртом.– Таковы библейские заповеди. Слово Божие. Как-то мне позвонила одна из наших слушательниц… – продолжал вещать по радио проповедник.Я вытащил из рукава мачете.– «…Кто написал Библию?» – спросила она меня. Когда я развернулся и пошел обратно к прилавку, я был на удивление спокоен, и это спокойствие словно питало само себя и крепло с каждым мгновением – так, случается, в подобных ситуациях нарастает паника.Кассир по-прежнему читал газету. Он сидел на стуле, облокотившись на прилавок. Мужчина был на добрых шесть дюймов выше меня и, наверное, футов на девяносто потяжелее. Я сразу же пожалел о том, что не взял с собой пистолет Карла. Мне пришлось несколько секунд простоять перед этим детиной, прежде чем он соизволил оторваться от газеты. Уставившись на меня, мужчина продолжал все так же спокойно сидеть на стуле. Он, казалось, не только не испугался, но даже нисколько не удивился. Очень медленно он свернул газету.Я угрожающе замахнулся мачете и кивком головы указал на кассу.Кассир перегнулся через прилавок и приглушил радио.– Какого черта вы себе воображаете? – спросил он.– Открывай кассу, – приказал я. Голос мой прозвучал грубо, нервно. Именно так и должен был говорить тот самый злоумышленник, которого я изображал.Кассир улыбнулся. Он был не так уж молод, как мне показалось вначале; вблизи он выглядел даже старше меня.– Вон из моего магазина, – спокойно произнес он.Я изумленно уставился на него. Лыжная маска, что была на мне, казалось, стала вонять еще сильнее – к горлу подступила тошнота. Я вдруг понял, что дело принимает неожиданный оборот, и почувствовал еще большую слабость.– Ты что, собираешься рубануть меня? – спросил кассир. – Вот этой штуковиной? – В голосе его зазвучали гневные нотки.– Все, что мне нужно, – это деньги.Он почесал татуировку на руке, затем, схватив рукой бороду, задумчиво поднес ее к носу.– Я дам тебе шанс, – сказал он, указывая на дверь. – Ты сейчас скроешься, и я не стану тебя преследовать.Я не шелохнулся, а продолжал стоять, молча уставившись на него.– Хочешь беги – хочешь оставайся, – проговорил кассир. – Тебе решать.Я поднял мачете и занес его над головой, словно собираясь нанести удар. Мне самому этот жест показался глупым: я сознавал, что действую непрофессионально. Я помахал мачете в воздухе.– Я не хочу тебя убивать, – сказал я, рассчитывая, что это прозвучит как угроза, но вышло так, что в словах моих было больше мольбы. – Мне уже приходилось убивать людей. Я – преступник.Кассир опять улыбнулся.– Так ты остаешься?– Давай деньги.Он слез со стула и непринужденно вышел из-за прилавка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Сара ответила на третий звонок.– Алло? – прозвучал в трубке ее голос.Я молчал; пауза получилась долгой и тягостной. Сидя в машине, я думал, что стоит рассказать обо всем Саре, как мне сразу же станет легче, душившая меня тревога рассеется, и я смогу переложить часть своих забот на плечи жены. Мне хотелось после этого утешить ее, приговаривая, что все образуется, и слова эти, я знал, были бы утешением и самому себе. Но теперь, услышав ее голос, я понял, что не смогу сделать это по телефону: мне необходимо было видеть ее глаза, чувствовать ее присутствие.– Привет, – наконец произнес я.– Ты все еще в полиции? – удивилась Сара.– Нет. Я на улице. Звоню из автомата.– Значит, мы можем поговорить?– Можем.– Я все знаю из выпуска новостей.В ее голосе слышалось радостное волнение и облегчение. Она думала, что все кончено, что отныне мы свободны. Мне тоже хотелось так думать.– Да, – сказал я.– Все кончено, так ведь? Теперь мы – единственные свидетели. – Сара торжествовала. Мне даже показалось, что она готова рассмеяться.– Да, – снова произнес я.– Возвращайся домой, Хэнк. Я хочу отметить это событие. Я уже все подготовила.Голос ее срывался от радости. И от этого на душе у меня стало еще горше.– Теперь мы миллионеры, – тараторила Сара. – Начиная с этой минуты.– Сара…– Я думаю, ты не будешь на меня в обиде, Хэнк, но я совершила одну маленькую глупость.– Глупость?– Я съездила в магазин и купила бутылку шампанского.У меня словно что-то оборвалось внутри. Я стоял, закрыв глаза и прижав к щеке телефонную трубку, уже заранее зная, что она скажет; я словно видел, как приближается этот миг.– Я воспользовалась нашими деньгами. Взяла одну стодолларовую банкноту.Я не почувствовал ни удивления, ни страха или паники. Казалось, я с самого начала, с той самой минуты, как выпихнул из самолета рюкзак, знал, что этот момент рано или поздно наступит. И это было справедливым наказанием; я заслужил его. Я уперся лбом в стенку телефонной будки, ощутив приятную прохладу гладкого плексигласа.– Хэнк? – раздался голос Сары. – Дорогой? Тебе что, плохо?Я попытался что-то произнести, но в горле встал ком, и мне пришлось прокашляться. Я чувствовал себя полусонным, одурманенным, почти трупом.– Зачем? – выдавил я из себя. Голос мой прозвучал еле слышно.– Что зачем?– Зачем ты взяла деньги?Сара тут же начала защищаться.– Мне просто показалось, что именно так следует начинать новую жизнь.– Ты же обещала не трогать их.– Но мне хотелось первой начать их тратить.Я молчал, пытаясь осмыслить ситуацию и решить, как быть дальше.– Где? – наконец спросил я.– Что где?– Где ты купила шампанское?– О, сейчас ты увидишь, какая я умная. Я не стала покупать его в округе, а съездила в район аэропорта и купила там.– Где именно?– О, Хэнк. Не сходи с ума.– Я не схожу с ума. Я просто хочу знать, в каком месте ты покупала шампанское.– Это маленький магазинчик на трассе, прямо у въезда в аэропорт. Называется «Александерс».Я ничего не сказал. Мысль моя работала, и хоть медленно и лениво, но искала выход.– Я была умницей, Хэнк. Ты вполне можешь гордиться мной. Я сказала, что эту банкноту мне подарили в день рождения и что мне очень не хочется ее разменивать, но банки закрыты, а моей сестре только что сделали предложение, так что событие это нельзя не отметить.– Ты брала с собой Аманду?Сара замялась.– Да. А почему ты спрашиваешь?Я не ответил.– Да ничего страшного в этом нет, – сказала она. – Кассир едва обратил на нас внимание. Просто взял банкноту и дал мне сдачу.– А кто-нибудь еще, кроме кассира, был в магазине?– Кого ты имеешь в виду?– Ну, покупатели? Продавцы?Сара на мгновение задумалась.– Нет, только кассир.– Как он выглядел?На другом конце повисло молчание.– Хэнк, – раздался наконец голос Сары, – он даже не взглянул на нас.– Как он выглядел? – вновь спросил я, уже громче.– Да брось ты. Он меня не знает. Ничего страшного не произошло.– Я сейчас не об этом. Я просто хочу знать, как он выглядел.Она вздохнула, кажется, рассердившись.– Крупный мужчина, – начала она. – Черные волосы, борода. Широкие плечи, толстая шея, как у футболиста.– Сколько ему лет?– Точно не скажу. Но молодой. Может, двадцать с небольшим. А почему ты спрашиваешь?– Больше ничего не трать без меня. Подожди, пока я вернусь, – произнес я, выдавив из себя легкий смешок, пытаясь придать своим словам оттенок шутки.Но Сара не засмеялась.– Ты уже выезжаешь?– Чуть позже.– Что?– Чуть позже, – более внятно произнес я. – У меня тут еще кое-какие дела. Как разделаюсь с ними, сразу же еду домой.– Ты что, не в себе, Хэнк?– С чего ты взяла?– Дай мне честное слово, что с тобой все в порядке.Я поднял голову и уставился в сторону перекрестка. Кэрол Дрейк уже вышла из церкви и, катя перед собой коляску, неторопливо шла по противоположной стороне улицы; лицо ее было скрыто желтым капюшоном. Девочка, казалось, спала. Ни она, ни ее мать не почувствовали на себе моего взгляда.– Хэнк? – позвала Сара. Я устало вздохнул.– Даю честное слово: я в своем уме, – проговорил я.На этом мы распрощались.На стене будки висел телефонный справочник. Я отыскал в нем магазинчик «Александерс» и набрал номер. Ответил молодой мужской голос.– «Александерс».– Алло, – сказал я. – Во сколько вы сегодня закрываетесь?– В шесть.Я посмотрел на часы. Они показывали 4.35.– Спасибо, – поблагодарил я.Я уже возвращался к машине, как вдруг в недрах сознания начал зарождаться очередной план. Я остановился на полпути и вернулся к телефонной будке.В справочнике я быстро отыскал телефон полиции штата.Ответил женский голос.– Полиция.– Алло, – грубоватым голосом, на случай, если вдруг телефонные звонки записываются на пленку, произнес я. – Я бы хотел сообщить сведения о подозрительном субъекте.– Подозрительном субъекте?– Да, объявился тут любитель попутешествовать бесплатно на попутных машинах. Я подсадил его на выезде из Энн-Арбор, и по дороге он достал мачете и начал затачивать его прямо у меня на глазах.– Что достал?– Мачете, большой нож. Я попросил его вылезти из машины – он преспокойно убрался, но потом мне пришло в голову, что, может, он опасен, особенно для детей, и я решил на всякий случай позвонить вам.– А он угрожал вам этим мачете?– Нет, ничего подобного не было. Я просто подумал, что вам, может, захочется проследить за ним.– Где вы его высадили?– Под Толидо, возле аэропорта. Он еще пошутил, что попробует воспользоваться мачете, чтобы бесплатно прокатиться и в самолете.– Так вы говорите, что высадили его на шоссе, ведущем к аэропорту?– Да. Возле магазинчика.– Вы могли бы описать его?– Молодой, лет восемнадцати или около того. Худой. Выглядел немного утомленным, как будто хотел спать или принял наркотик…– Белый?– Да. Рыжеволосый, бледная кожа, веснушки на лице. На нем был серый спортивный свитер с капюшоном.– Высокий?– Среднего роста. Футов шесть. Может, чуть меньше.– Можно узнать ваше имя?– Я бы предпочел не называть себя, – сказал я. – Я из Флориды. Сейчас возвращаюсь домой. И мне не хотелось бы впутываться ни в какие истории.– Понимаю, – сдержанно произнесла женщина. – Спасибо, что позвонили. Я сообщу диспетчеру, и он предупредит наши патрульные группы.
Минут двадцать я еще просидел в машине, на Мейн-стрит. Раздался мелодичный перезвон колоколов церкви Сэйнт-Джуд. Затем последовали пять тяжелых ударов. Солнце завершило свой обход небосклона и зависло прямо над линией горизонта. Небо приобрело розоватый оттенок. Был чудный предвечерний час. Воздух стал прозрачным настолько, что, казалось, его и вовсе не было. Окружавшие меня объекты – машины, стоявшие по обе стороны улицы, фасады магазинов, указатели мест парковки, шпиль церкви – приобрели удивительно четкие очертания.Город был объят тишиной и выглядел так, будто все жители покинули его.Что-то подсказывало мне, что банкнота, которую разменяла Сара, скорее всего, не помечена. Можно было бы ограничиться этим предположением, принять его и, наконец, успокоиться, но мне казалось это недостаточным. Если бы была помечена только одна банкнота – или пусть даже десять или сто, – я мог бы действовать иначе, отважиться на риск и пустить деньги в оборот. Но пять тысяч меченых банкнот, каждая десятая, – этого было слишком много. Так рисковать я уже не мог.В начале шестого Фремонт и Ренкинс вышли из ратуши и сразу свернули вправо. Меня они не заметили. Фремонт что-то говорил, отчаянно жестикулируя, а Ренкинс многозначительно кивал головой. Они сели в свою машину и, вырулив на улицу, направились на восток, в сторону Толидо. За рулем сидел Ренкинс.Я подождал до десяти минут шестого. Потом завел мотор, съехал с тротуара и тоже поехал на восток. Вслед мне смотрело большое красное солнце.До аэропорта было полчаса езды. 12 Почти до самого аэропорта по обе стороны дороги тянулись поля. Затем шоссе расширилось до четырех полос, и повсюду стали возникать разного рода постройки – магазинчики, видеосалоны, пивные, дешевые отели, бассейны, закусочные; постепенно они становились все выше, ярче и все теснее жались друг к другу. Машин на шоссе заметно прибавилось, как и огней. Это была окраина Толидо, и неоновые стрелы, словно щупальца, тянулись из сердцевины города.Магазинчик «Александерс» располагался в довольно тусклом с виду, похожем на бункер, домике с низкими бетонными стенами и плоской крышей. Окна были закованы в железные решетки, над дверью мигала вывеска «ПИВО», поочередно загораясь то розовыми, то голубыми буквами. На крошечной автостоянке перед магазином, прямо возле дороги, стояла лишь одна машина – черный, заляпанный грязью джип.Я проехал мимо, затем развернулся.Футах в ста от магазина я приметил оранжерею; она была закрыта на уик-энд. Я подъехал к ней и припарковал свой пикап носом к улице, чтобы облегчить себе бегство.По другой стороне шоссе тянулся решетчатый забор с натянутой над ним в два ряда колючей проволокой. Вдалеке я разглядел диспетчерскую вышку и луч прожектора, который медленно бороздил вечернее небо. Вдоль взлетных полос мерцали красные и зеленые огоньки.Я выбрался из машины и, обойдя ее, откинул задний борт. В багажнике, с самого края, лежал чемодан Джекоба; его я загрузил последним, когда вывозил вещи брата из квартиры. Я быстро открыл крышку и, запустив руку в чемодан, начал ощупывать банные полотенца, бритвенный прибор, бейсбольные рукавицы, пока не коснулся холодного металлического лезвия мачете.Я осторожно вытащил нож и положил его на крышу багажника. Потом начал шарить по коробкам. В первой я отыскал лыжную маску Джекоба, во второй – спортивный свитер с капюшоном.Я быстро переоделся, скинув куртку и облачившись в этот свитер. Он оказался мне слишком велик – рукава доходили до кончиков пальцев, а капюшон, подобно монашескому клобуку, почти полностью прикрывал лицо, но я, по сути дела, именно этого и добивался: теперь я мог спокойно зайти в магазин и проверить, нет ли там кого из посетителей. Потом Можно будет надеть и лыжную маску.Я засунул мачете в правый рукав, рукояткой вперед. Острие ножа, больно кольнув кожу, уперлось мне в ладонь. Запихнув в карман брюк лыжную маску, я захлопнул багажник и быстрым шагом направился к магазину.Было без четверти шесть; солнце только что зашло. Автомобили, следовавшие по шоссе, зажгли фары.Когда я подошел к автостоянке, над моей головой, на высоте менее ста футов, сотрясая воздух, с ревом пронесся самолет – стальная громадина. Его посадочные огни отбросили мерцавшие блики на асфальт, и он устремился вперед, через шоссе, к зовущим далям летного поля; двигатели его заныли, уменьшая обороты, опустились закрылки, и шасси жадно потянулись к земле. Я дождался, пока самолет приземлится.Когда я толкнул дверь магазина, над головой звякнул колокольчик, возвещая о моем появлении. Кассир сидел за прилавком слева от входа и читал газету. За его спиной говорило радио, настроенное на евангелистскую волну.– Вы должны осторожно относиться к тому, что слышите, – поучал по радио мужской голос. – Потому что наряду со словом Божьим живет и слово сатаны. И звучит оно так же. В точности так же.Кассир поднял на меня взгляд, кивнул и снова углубился в Газету. Он оказался именно таким, как описала его Сара: большим, мускулистым, бородатым. На нем были джинсы и белая тенниска, а на руке я разглядел татуировку: черно-зеленую птицу с распростертыми крыльями.Я прошел мимо него в самую середину торгового зала. Правую руку я прижимал к боку, придерживая мачете. Магазин был скорее длинным, нежели широким, и, углубившись в зал, я оказался вне поля зрения кассира.Сняв капюшон, я огляделся по сторонам.Задняя стена магазина сплошь состояла из стеклянных шкафчиков, в которых стояли банки с содовой и пивом, рожки мороженого, коробки с полуфабрикатами.Я окинул взглядом соседние ряды. Посетителей в магазине не было.По радио все продолжалась проповедь. Теперь уже читали из Библии:– «Великое приобретение – быть благочестивым и довольным. Ибо мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него. Имея пропитание и одежду, будем довольны тем…»В дальнем углу магазина, за холодильными шкафами, я разглядел дверь. Она была приоткрыта и терялась в темноте. Я предположил, что она ведет в кладовку.– «…Ты же, человек Божий, убегай сего, а преуспевай в правде, благочестии, вере, любви, терпении, кротости…»В самом конце центрального ряда были выставлены огромные бутыли с красным вином – шесть штук, они стояли на полу в два ряда, по три в каждом. Сверху был проложен лист картона, и на нем стояли еще шесть бутылей. Я насчитал пять таких уровней, то есть в общей сложности тридцать бутылей. Сооружение это по высоте доходило мне до подбородка.– «…Завещаю тебе соблюсти заповедь чисто и неукоризненно…»Я достал лыжную маску и натянул ее на голову. От маски пахло моим братом, его потом, и меня замутило, так что я был вынужден дышать ртом.– Таковы библейские заповеди. Слово Божие. Как-то мне позвонила одна из наших слушательниц… – продолжал вещать по радио проповедник.Я вытащил из рукава мачете.– «…Кто написал Библию?» – спросила она меня. Когда я развернулся и пошел обратно к прилавку, я был на удивление спокоен, и это спокойствие словно питало само себя и крепло с каждым мгновением – так, случается, в подобных ситуациях нарастает паника.Кассир по-прежнему читал газету. Он сидел на стуле, облокотившись на прилавок. Мужчина был на добрых шесть дюймов выше меня и, наверное, футов на девяносто потяжелее. Я сразу же пожалел о том, что не взял с собой пистолет Карла. Мне пришлось несколько секунд простоять перед этим детиной, прежде чем он соизволил оторваться от газеты. Уставившись на меня, мужчина продолжал все так же спокойно сидеть на стуле. Он, казалось, не только не испугался, но даже нисколько не удивился. Очень медленно он свернул газету.Я угрожающе замахнулся мачете и кивком головы указал на кассу.Кассир перегнулся через прилавок и приглушил радио.– Какого черта вы себе воображаете? – спросил он.– Открывай кассу, – приказал я. Голос мой прозвучал грубо, нервно. Именно так и должен был говорить тот самый злоумышленник, которого я изображал.Кассир улыбнулся. Он был не так уж молод, как мне показалось вначале; вблизи он выглядел даже старше меня.– Вон из моего магазина, – спокойно произнес он.Я изумленно уставился на него. Лыжная маска, что была на мне, казалось, стала вонять еще сильнее – к горлу подступила тошнота. Я вдруг понял, что дело принимает неожиданный оборот, и почувствовал еще большую слабость.– Ты что, собираешься рубануть меня? – спросил кассир. – Вот этой штуковиной? – В голосе его зазвучали гневные нотки.– Все, что мне нужно, – это деньги.Он почесал татуировку на руке, затем, схватив рукой бороду, задумчиво поднес ее к носу.– Я дам тебе шанс, – сказал он, указывая на дверь. – Ты сейчас скроешься, и я не стану тебя преследовать.Я не шелохнулся, а продолжал стоять, молча уставившись на него.– Хочешь беги – хочешь оставайся, – проговорил кассир. – Тебе решать.Я поднял мачете и занес его над головой, словно собираясь нанести удар. Мне самому этот жест показался глупым: я сознавал, что действую непрофессионально. Я помахал мачете в воздухе.– Я не хочу тебя убивать, – сказал я, рассчитывая, что это прозвучит как угроза, но вышло так, что в словах моих было больше мольбы. – Мне уже приходилось убивать людей. Я – преступник.Кассир опять улыбнулся.– Так ты остаешься?– Давай деньги.Он слез со стула и непринужденно вышел из-за прилавка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42